Корзина желаний

Глава 10

Дом алхимика располагался в Дымном переулке, где из труб вместо обычного дыма поднимались пары ртути и кипящего свинца еще в те времена, когда Средний город был единственным внешним кольцом, окружавшим Верхний. За прошедшие века мало изменилось, не считая лишь того, что наиболее удачливые и богатые алхимики переселились повыше, а менее удачливые, начинающие или те, чьи эксперименты порождали слишком много неприятных для обоняния и вредных для легких паров, переселились в Нижний город, на Зольную улицу. Норис Белтарид, будучи человеком известным и далеко не бедным, вполне мог бы позволить себе переезд в Верхний город, но чрезвычайная скупость не позволяла ему это сделать. Даже заказ на дом Байлу Хадзи он сделал, рассчитывая не поселиться в Верхнем, а выгодно перепродать дом, внутреннее пространство которого было бы больше внешнего. Поэтому он оказался так взбешен «обманом» – желай он приобрести новое жилище для себя, Норис, возможно, согласился бы подождать еще, но поскольку дело касалось денег, его подозрительность и нетерпимость возросли десятикратно. Имея возможность выкупить едва ли не половину Дымного переулка, он ютился здесь в одном из самых старых и кривых домов (при том, что и до сих пор Дымный переулок считался худшим местом для поселения в Среднем городе), а из всех слуг держал только старую кухарку и здоровенного, хотя уже и пожилого, сторожа, служившего Норису также конюхом и телохранителем. Слугу этого звали Харбус, он был хальстальфарцем с примесью эйнаварской крови – огромным, широкоплечим, с бандитской физиономией, изуродованной левой щекой и отсутствующими же с левой стороны зубами. В Ильсильвар Харбус сбежал после бурной молодости, итогом которой стало изуродованное лицо, несколько шрамов на теле и статус «вне закона» в нескольких городах Речного королевства. В Ильсильваре Харбус остепенился, перестал пить вино – от которого происходили почти все его беды, нашел работу, на которой почти ничего не нужно было делать, и так привык к ней, что прожил в доме Нориса почти тридцать лет без каких-либо эксцессов, вполне завоевав доверие своего господина.

И вот теперь эта здоровенная туша возвышалась над Вийоном подобно горе и пристально глядела на него через прищуренные, глубоко посаженные глазки, в которых плескались подозрительность и агрессия – не потому, что Вийон успел совершить что-то такое, что могло бы разозлить Харбуса (несчастный корзинщик всего лишь постучался в дверь по адресу, сообщенному ему Байлом), а потому, что таково было всегдашнее состояние Харбуса.

– Ты кто? – Процедил громила.

– Я… я… Вийон Рауп… простите…

– Не мямли. – Хрипло оборвал корзинщика Харбус. – Что надо?

– Мне нужно… – Вийон почувствовал, что у него пропал голос. Сглотнул и повторил еще раз:

– Мне нужно увидеть вашего господина, Нориса Белтарида. Очень важное дело.

– Какое еще дело? – Скривился Харбус. – Ты вообще кто ты? Что ты?

Вийон понял, что если он начнет объяснять, что ему в действительности нужно и о чем он собирается говорить с Норисом – его точно не пустят. А то и отделают так, что потом даже сотоварищи-корзинщики не узнают.

– Я должен… – Вийон снова сглотнул и постарался говорить увереннее. – Должен ему кое-что передать.

– Я передам. – Харбус протянул руку.

– Нет, это… на словах. Кое-что важное. Важное сообщение.

Харбус несколько секунд молча смотрел на худощавого человечка, ростом достававшего ему едва ли до середины груди, а весом уступавшего хальстальфарцу, как минимум, втрое. Взгляд его был злобен и раздражен. Вийон уж было подумал, что жуткий сторож с волосами цвета грязной соломы сейчас его убьет – просто сдавит шею двумя пальцами и слегка их сожмет – но тут на лице Харбуса отразились какие-то мучительные внутренние процессы, связанные с попыткой что-то вспомнить или сопоставить.

– А, так ты от Милгая Арсина? Принес ответ?

Вийон поспешно кивнул, даже не сообразив поначалу с чем соглашается и за кого себя выдает – просто уцепился за свой единственный шанс. Чуть позже пришло осознание: названное имя принадлежало одному из известнейших астрологов Дангилаты, потомку семьи звездочетов, вот уже несколько поколений оказывавших услуги богачам и аристократам на Первой улице Звезд. Ужас сковал внутренности Вийона. Что будет, когда все раскроется?

– Иди за мной.

Внутри домик Нориса Белтарида оказался не слишком чистым и чрезвычайно захламленным. Норис скупился на слуг и, конечно же, ничего не убирал сам. Повсюду громоздились пыльные емкости – стеклянные, глиняные и металлические – некоторые из которых были пусты, другие же заполнены мутными жидкостями; бутыли, колбы, горшки и мешки с сухими ингредиентами, образцы минералов, щипцы, трубки, измерительные приспособления, а также многочисленные странные приборы непонятного назначения заполняли как многочисленные полки, так и пол, оставляя для прохода по дому лишь небольшие дорожки. Ставни на окнах были опущены, источниками освещения в прихожей служили лишь масляная лампа в руке Харбуса и тусклый мерцающий свет со стороны кухни. В комнате, которая в ином доме могла бы стать небольшой, но уютной гостиной, а в доме Нориса Белтарида напоминала еще одну захламленную кладовку.

Оставив Вийона в комнате, охранник вышел – по тяжелым шагам, заставлявшим отчаянно скрипеть старую лестницу, стало ясно, что он поднимается на второй этаж. В комнате, где оказался Вийон, также были закрыты ставни (а одно из окон дополнительно еще и закрыто небольшим шкафчиком), но огонь в камине, не смотря на летнее время, был разожжен и в его свете Вийон смог осмотреться. Висящий над огнем закрытый котелок иногда издавал булькающие звуки вкупе с приторно-соленым запахом, подобного которому Вийон не встречал никогда: что бы не варилось в этом котелке, это точно была не похлебка. На стенах, в местах, не занятых полками или шкафами, висели бумажные и пергаментные листы с таинственными изображениями, сразу показывающими, что хозяин сего дома не чужд высокому искусству науки и магии. Глаза Вийона быстро привыкли к полутьме; заинтересовавшись изображениями, он подошел ближе, стараясь не наступить при этом на какую-нибудь колбу, ржавый прибор или пакет с реагентами.

На одном из листов был изображен вписанные в круг человек с шестью ногами и шестью руками, при том лишние конечности в местах, примыкающих к телу, не соседствовали с показанными на первом плане, а вырастали из тех же самых мест, словно принадлежали другим людям, стоявшим за первым, либо же изображали различные положения одних и тех же рук и ног. В теле человека присутствовали также странного вида круги и звезды – восемь общим числом, если большой кристалл, расположенный немного пониже горла, считать за один из этих звездчатых кругов – или же семь и один, если не считать. Звездчатые круги были связаны между собой линиями, и когда Вийон отвлекся от рисунка человека и сосредоточил внимание только на линиях и кругах, он вспомнил, что нечто подобное как-то палочкой на земле нарисовал Айнри Тозол и объяснил ему, что это – изображение семи душ, или семи тел; при том, поскольку Живой Алмаз, являясь вместилищем высшей из душ, сам не является душой, а Лийт, в свою очередь, будучи высшим и вечным, не может быть никак обнаружена – эти два звездчатых круга считаются за один. Две пары сфер были расположены слева и справа от Живого Алмаза, занимавшего место в центре верхней части человека: Анк и Тэннак – слева, а Тобх и Келат – справа. Тела бессмертия и магии, и судьбы и разума, соответственно. От Живого Алмаза, Тэннака и Келат линии тянулись к сфере в районе пупка – это была Шэ, сфера жизненной силы. Между ногами, ниже паха, располагалась сфера, называемая Холок – последняя из семи человеческих душ, наиболее плотная и инертная, соответствующая плотскому миру. Тонкий и не по-детски серьезный голос Айнри вспомнился вдруг Вийону с такой точностью, словно прозвучал над ухом в эту самую минуту, а не шел из прошлого двадцатипятилетней давности: «Душа не содержится в теле, само тело – это лишь одна из душ, наиболее грубая и видимая лучше других.» Тогда, в прошлом, Вийона поразило это утверждение, поскольку оно все переворачивало, заставляя совершенно иначе смотреть на известное, но удивление длилось недолго, будучи непоседливым, как все дети, он быстро забыл об этих словах, вернувшись к своим обычным играм и занятиям. Но сказанное осталось где-то в глубине – затем, чтобы неожиданно и не к месту всплыть сейчас, в доме, куда Вийон пробрался обманом, в ожидании хозяина, который сразу же разоблачит его. Сказанное жило в нем все это время, и было вспомнено и осознано лишь сейчас, спустя долгих двадцать пять лет.

Вийон перевел взгляд на другой рисунок. Тут у него никаких особенных воспоминаний не возникло, но, как и всякий ильсильварец, он сразу понял, что изображено и с кем ему предстоит иметь дело. Линии на пергаменте также складывались в изображение человека, и в его тело также были вписаны звездчатые круги – но куда более крупные и числом всего лишь три. Над и за головой человека, словно нимб, сияло благое Солнце, в середине груди находилась Луна, а в паху, словно клякса или многоногое насекомое, чернело Светило Тьмы, Горгелойг. Рисунок этот означал, что хозяин дома, полностью или частично, разделяет учение лекханитов – последователей Короля-Еретика, веривших в Космического Человека, внутри которого содержится все сущее, все миры, все боги и духи.

Под этим рисунком был еще один, частично скрытый пергаментом с Космическим Человеком – Вийону захотелось подойти ближе, приподнять и рассмотреть его хорошенько, но в этот момент он услышал тяжелые шаги наверху, и поспешно отступил назад. Харбус грузно спускался по скрипучей лестнице, но когда закончил свой путь, то не вошел в гостиную, а двинулся куда-то еще. Вийон ждал, но ничего не происходило. «Может быть, хозяин дома сейчас занят и он велел охраннику вернуться к своим обязанностям, а сам подойдет позже?» – Подумал Вийон. Он вновь сделал несколько осторожных шагов среди бутылей, минералов и реагентов и приподнял край пергамента.

На третьем рисунке также были изображены Луна, Солнце и Горгелойг, но на этот раз расположение Светил было уже иным. Луна – где-то вверху, совсем крошечная, окруженная линиями и цепочками таинственных знаков, казалась скорее декорацией или частью орнамента, а не основным элементом картины. Солнце и Горгелойг располагались слева и справа, напротив друг друга, и каждое из светил окружали вытянутые кольца с надписями и значками. Некоторые из кругов пересекалась друг с другом, а в месте пересечения находилось изображение города в кольце крепостных стен. Город отбрасывал длинную тень, а общая композиция была построена таким образом, что круги, исходящие от Солнца, захватывали тень города, а сам город оказывался захвачен кругами Горгелойга. Всюду было множество значков и надписей, как идущих вдоль кольцевых линий, так и находящихся рядом с изображенными объектами, но хранимый ими смысл, конечно же, остался сокрыт от Вийона. Ах, если бы он мог читать! Буковки эти, складывавшиеся в слова, наверняка могли бы раскрыть смысл странной картины. Почему город, означающий, вероятно, человеческий мир, принадлежит Горгелойгу, а тень от города – Солнцу? Ведь должно быть наоборот, не так ли? Конечно, можно было заподозрить Нориса, держащего у себя дома, не только в лекханитстве, но и в чернокнижии, однако в целом странный рисунок не производил явного негативного впечатление. Предвечные прародители богов и людей были расположены симметрично, имели равный размер и влияние, и явного преимущества ни того, ни у другого заметить было невозможно.

– Что же это значит?.. – Пробормотал Вийон.

И едва не грохнулся на пол, потеряв равновесие, прямо на все эти хрупкие колбочки и бутылочки, когда сухой голос за его спиной произнес:

– Это значит, что тени порождаются светом, когда свет вступает во взаимодействие с вещью – и в то же время сама вещь порождается тьмой, вступающей во взаимодействие с тенью. Эти два процесса не совершаются один за другим, а происходят одновременно, и были таковыми всегда, по крайней мере с тех пор, как возникло само время и началось бытие тварного мира. На первый взгляд может показаться, что симметрии между тенью и вещью никакой нет, и вещь куда более реальна и необусловленна, чем зависимая от нее тень, но это не так. Вещи не более реальны, чем тени, и тени не менее реальны, чем вещи – то и другое есть лишь образ, который смешивающиеся действия Изначальных принимают для наших глаз и ума.

Стараясь ничего не разбить, едва удерживая равновесие от неожиданности и волнения, Вийон медленно повернулся и увидел в нескольких шагах от себя пожилого мужчину с короткой бородой и всклоченными волосами. На лице мужчины были очки с темными стеклами, которые можно было приподнять наверх, самих очков при этом не снимая. Облачен мужчина был в некогда добротную, а теперь довольно замызганную разного рода красителями и химикалиями, одежду, поверх которой находился плотный кожаный фартук. Руки его были облачены в такие же плотные темные перчатки, при том одну из них он снял, пока просвещал Вийона, и готовился снять вторую.

– П-п-простите… – Едва выговорил Вийон, краснея и более всего желая немедленно провалиться сквозь землю. Как же хозяин дома мог подойти к нему так внезапно и незаметно? Вероятно, он спустился по лестнице вместе с Харбусом, поэтому Вийон и не услышал его шагов, и не вошел в комнату сразу, отвлекшись на что-то еще, возможно – отправившись на кухню давать указания служанке. Дверь в гостиную открывалась без скрипа, а ковер на полу скрыл его шаги.

– Ничего, – великодушно отмахнулся алхимик. – Стремление к знанию не зазорно, а наоборот похвально, даже в том случае, если оно пробуждается в человеке низкого происхождения, необразованном и грубом.Симметрия двух Светил образует известное нам бытие, а Луна не включена в эту систему потому, что этот источник силы гораздо слабее двух других Изначальных, и, вдобавок, силы ее ограничены Солнцем после известной всем войны богов в древнее время.

Вийон кинул быстрый взгляд назад, на рисунок, оказавшийся вновь закрытым более чем наполовину Космическим Человеком. Историю, о которой говорил Норис, он, конечно же, знал: на разные лады ее повторяли как еретики и вольные философы, так и вполне ортодоксальные служители Света – интерпретируя и расставляя акценты, конечно же, по-разному.

– Но ведь Темный в той войне был побежден и уничтожен… – Вийон с опаской посмотрел на город, нижний краешек которого оставался видимым, выглядывая из-под закрывавшего рисунок листа, а затем опять перевел взгляд на Нориса Белтарида.

– Верно, – спокойно ответил алхимик. – И именно поэтому конец света неизбежен. Баланс сил в Сальбраве нарушен. Энергии, исходящие от темного Изначального, лишены скрепляющего их центра воли и власти, а значит – рано или поздно сделаются причиной разрушения всеобщего миропорядка… если только Космический Человек не пробудится и не восстановит нарушенный в нем самом баланс. Впрочем, он пробудится в любом случае, вне зависимости от того, будет ли разрушено бытие или нет, а вернее даже так – вне зависимости от того, что именно послужит причиной его пробуждения, известное нам бытие прекратится или перейдет в какое-то иное, непредставимое состояние, когда состоится пробуждение… Однако, отвлечемся от высокого и вернемся к делам земным. Мне сообщили, что вы принесли ответ от Милгая Арсина и должны сообщить его или вручить строго лично. Я весь внимание.

Внутри Вийона все похолодело. Он открыл рот, но не смог произнести ни слова, и закрыл его, чтобы не выглядеть глупо.

– Ну же, – поторопил лже-посланника хозяин дома.

– Ааа… эээ…

– Вы что – забыли, что должны передать? – На лице Нориса Белтарида отчетливо проступило раздражение.

– Эээ… нет. То есть, да. У меня несколько сообщений, к разным людям… бегаю весь день… простите… – Вийон задрожал от напряжения и страха, что его обман вот-вот раскроют. Внезапно его озарило:

– А не могли бы вы напомнить, в связи с каким делом обращались к господину Милгаю? Хоть что-то? Тогда мне было бы проще вспомнить ответ… простите…

– Я провожу сложный, ответственный эксперимент, – с явным неудовольствием ответил алхимик. – Я далеко продвинулся, но впереди еще немало работы. Работы весьма тонкой, требующей точного соблюдения баланса энергий и сочетания элементов. Я разбираюсь в астрологии достаточно сносно, но расчеты такого рода отнимают слишком много времени – тем более, что в случае моего опыта они требуют регулярной корректировки. Конечно, я мог бы нанять какого-нибудь неуча из Нижнего или Среднего города, который совершал бы расчеты кое-как, но мне нужна предельная точность, а кроме того, мое достоинство и моя репутация не позволяют вести мне работу абы с кем. Поэтому всем наиболее известным астрологам Верхнего города я разослал письма с приглашением принять участие в моей работе. Некоторые из них отказались сразу, другие запросили такую сумму, на которую можно было бы купить половину города, а наиболее заносчивые даже не сочли нужным мне отвечать!

Норис скрипнул зубами и со злостью посмотрел на Вийона, но быстро отошел и закончил уже спокойно.

– Последним, кому я отправил письмо, был Милгай Арсин – человек весьма известный и уважаемый, настоящий мастер своего дела. Прошло немало времени и я уже начал беспокоиться – неужели и Арсин оказался столь же недальновидной и жалкой личностью, как и остальные его собратья? Но при вашем появлении у меня отлегло от сердца. Если уж Арсин счел необходимым отправить послание, которое должно быть сообщено строго лично, то это, конечно же, не банальный и глупый отказ. Итак, теперь вы вспомнили, что вам велено было сообщить?

– Эээ… да, да, начинаю припоминать, – Вийон почувствовал, что ему не хватает воздуха. От волнения спазм сдавил его горло и грудь, не давая дышать.

– Ну же! – Прикрикнул Норис.

Вийон с трудом сумел взять себя в руки.

– Господин Арсин… сейчас очень занят…

Лицо Нориса застыло и побелело. Вийон подумал, что сейчас алхимик его убьет и поспешно продолжил:

– Но он не отказывается, нет!.. Он просит вас… немного подождать… пока он уладит свои дела… и потом он… только потом… потом…

– Что «потом»?

– Сможет принять решение.

– А пока, значит, не может? – Норис скривился.

– Увы, – Вийон виновато развел руками.

– Что ж, ясно. – Холодно проговорил Норис. – Очень жаль.

Он сделал шаг в сторону, освобождая лже-посланнику путь к дверям. Самая страшная угроза миновала, обман удался. Но Вийон не мог просто так уйти – несчастного старика в большом пустом доме на улице Чертежей завтра лишат его драгоценных книг, а после завтра – отнимут и сам дом, и выгонят на улицу, если он ничего предпримет.

– Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь? – Хрипло спросил он алхимика. Это был бросок наугад.

– Что? – Норис переспросил с таким лицом, как будто бы проверял, не ослышался ли. – Помочь? Вы? Мне?! Чем же, интересно знать? Разве вы астролог? Что-то я сомневаюсь.

Он окинул Вийона пренебрежительным взглядом.

– Нет, господин, нет… Но Милгай Арсин… он был расстроен тем, что не может сразу ответить согласием на ваше предложение и велел мне помочь вам в случае, если вам будет что-то нужно… может быть, куда-нибудь сходить… или что-то сделать… или выполнить какую-нибудь работу… или… я не знаю…

Норис Белтарид некоторое время молча рассматривал лже-посланника. Взгляд его ничего не выражал.

– Полагаю, – произнес он наконец. – Вы можете принять участие в испытании нового экземпляра. Не то, чтобы мне требовались именно вы, обычно я провожу такие тесты сам или приглашаю случайных людей, но раз уж вы здесь и горите желанием чем-нибудь мне помочь, так уж и быть, я пойду вам навстречу. А заодно вы сможете в подробностях описать господину Милгаю то, что увидите и может быть, хотя бы тогда в нем пробудится интерес к совместной работе. Идите за мной.

Он повернулся и вышел, а Вийон поспешил за ним следом, гадая, какой улучить момент для изложения своей просьбы и как убедить алхимика ее исполнить. Ну правда, что ему стоит совсем ненадолго отложить судебное преследование несчастного мастера Байла? А Байл за выигранное время, глядишь и придумает способ открыть дверь в том злосчастном доме, не разрушая его полностью…

Покинув комнату, Норис повернул налево и стал подниматься по лестнице на второй этаж, при том под его ногами лестница, действительно, почти не скрипела. Вийон старался не отставать и едва не врезался в хозяина дома, когда тот сойдя со ступенек на площадку второго этажа, внезапно остановился и развернулся к гостю.

– Несколько предварительных замечаний, – назидательным тоном сообщил Норис. – Да будет вам известно, последние годы своей жизни я посвятил опытам по созданию искусственной жизни, иначе говоря, выращиванию вне женской утробы живого разумного существа, гомункулуса. Не нужно говорить, насколько важны подобные исследования! Ведь если будет достигнут успех, это послужит исчерпывающим доказательством самозарождения жизни и разума во вселенной, а значит, все эти клерикальные сказки о якобы сотворении людей – богами, а богов – Тремя Изначальными, можно будет со спокойной душой окончательно сдать в утиль. Вы меня понимаете?

– Да, но…

– Что «но»? – Норис вопросительно приподнял бровь.

– Я простой человек и многого не понимаю… простите… но если сотворите новую жизнь – разве не будет это доказательством того, что и нас когда-то сотворили?..

Лицо алхимика перекосило от злости. Вийон запоздало вспомнил, что имеет дело с лекханитом – еретиком, верящим в разум и знание гораздо сильнее, чем иные гешцы верят в божественную милость. Лучше бы ему держать язык за зубами и лишний раз не злить хозяина дома.

– Нет, – ядовитым тоном процедил Норис. – Не будет. Еще что-нибудь хотите сказать – или, может быть, позволите уже мне изложить вам суть опыта, в котором вы так рвались принять участие?

– Да, господин, простите. Что я должен сделать?

– Не будучи существом, омраченным обычным зачатием, не имеющий родовых травм и не подлежа божественному проклятью, что ограничивает способности обычного человека, гомункулус имеет прямой, незамутненный канал, связующий его разум с духовным космосом. Другими словами, он знает все или почти все на свете. Или, правильнее будет сказать – может знать или почти все. Он чистый лист, на котором может быть записано все, что угодно. Догадываетесь уже, для чего вы мне нужны?

– Эмм… еще не вполне…

– Ну это же очевидно! Текущий экземпляр гомункулуса – уже не первый, а одиннадцатый по счету. Более ранние экземпляры выходили неудачными, погибали почти сразу или вместо всезнания оказывались полнейшими имбецилами, или же сходили с ума от напряжения во время беседы со мной, ибо я задавал им весьма непростые вопросы – да, совсем непростые, а некоторые содержали в себе парадокс, к чему искусственные существа, по всей видимости, весьма уязвимы: они либо сходят с ума, либо умирают, либо, в лучшем случае, на долгое время полностью обессиливают. Нынешний экземпляр достаточно устойчив (а я уверен, что с помощью хорошего астролога следующий будет еще выносливее и умнее), но я опасаюсь подвергать его чрезмерным нагрузкам, а кроме того, есть неподтвержденное подозрение, что гомункулус изначально знает все, что знаю я, и знает, каких ответов я жду, и дает их мне, черпая знание не из космического пространства, а из моего собственного ума. Поэтому нужен кто-то другой. Вам нужно будет просто задать гомункулусу какой-нибудь вопрос, ответ на который вы не знаете, вот и все.

– Эээ… – Вийон открыл рот, а потом закрыл. Услышанное стало для него полной неожиданностью.

– Вы готовы? – Поинтересовался алхимик.

– Не совсем… Просто спросить, и все?

– Да, просто спросить. Он плавает в жидкости, но вас услышит. Вам нужно будет не только проговорить вопрос вслух, но и сосредоточить внимание на том, что вы спрашиваете. И, повторюсь еще раз, вопрос не должен содержать в себе внутреннего противоречия.

– Противоречия? – Вийон почесал лоб. – А если я спрошу его, как поймать Колесного зверя, это подойдет?

– Нет! – Неожиданно рявкнул алхимик, заставив Вийона вздрогнуть. – Не подойдет! Вы что, не слушали меня? Я ведь сказал, что это существо, вероятно, знает все, что знаю я! Вы не должны озвучивать вопрос заранее! Я не должен знать вопрос до того, как вы его зададите! Кроме того, этот вопрос не годится еще и потому, что я и так знаю на него ответ, а значит, и гомункулус знает!

– Вы… вы… – Вийон снова утратил голос от волнения. – Вы правда знаете, как поймать Колесного зверя?!

– Любезный, вас не должно волновать, что я знаю, а что нет! Что еще за вопросы такие у вас? Какое вам дело до проблемы Колесного зверя, она же – парадокс Лусса и прочих нетривиальных научных вопросов? Спросите гомункулуса о чем-нибудь простом и конкретном, чего я точно не могу знать! Куда пропала ваша кошка, или с кем изменяла мужу ваша соседка, или где ваш дедушка закопал кубышку с монетами – что угодно. Только без парадоксов Лусса и прочих таких вещей, которые могут убить или вырубить моего гомункулуса на пару суток!

Вийон поспешно кивал, слушая раздраженный выговор Нориса, а в голове у него билась мысль: «Колесный зверь! Как бы заставить Нориса рассказать о нем!»

За этой мыслью пришла другая: «А зачем? Ведь можно же просто…»

Взволнованный и окрыленный, Вийон шагнул следом за хозяином дома в одну из дверей, и оказался в еще более загроможденной бутылями, склянками, пробирками, горшочками и разнообразными приборами комнате, чем та, которую он видел внизу. Здесь, впрочем, было намного светлее: горело несколько масляных ламп, а также три спиртовки подогревали емкости, в которых что-то варилось. Окна в комнате были плотно закрыты, а воздух наполняли густые и резкие запахи алхимических порошков, мазей и жидкостей. На полках, помимо ингредиентов и катализаторов, стояли прозрачные емкости с неподвижными телами жуткого вида существ. На стенах, где еще оставалось место, а также на полках, загораживая расставленные на них склянки, висели астрологические графики, листы с изображениями созвездий, в которых отдельные звезды соединялись линиями в сложные запутанные фигуры, а также еще более запутанные схемы с прерывистыми и сплошными кругами. Вийон мог изумляться увиденному часами, но Норис, конечно же, не собирался предоставлять ему такое количество времени. Нетерпеливым движением он поманил Вийона к себе и молча указал ему на пузатую прозрачную емкость размером с тыкву, в которой плавал уродец, похожий на недоразвитый человеческий плод. Большая деформированная голова и тщедушное тело, тоненькие, болезненно-хрупкие ручки и ножки… Содрогнувшись, Вийон подошел ближе. Какая же страшная тварь! Может быть, это демон? Не зря же гешская церковь проклинала и обещала вечные муки всем лекханитам!..

Плавающий в жидкости уродец чуть приподнял голову и медленно открыл большие глаза. Вийон услышал в своей голове спокойный, немного отстраненный голос, похожий на голос его собственного отца, когда тот, плетя очередную корзину, ровным, почти монотонным голосом рассказывал что-нибудь сыну:

«Нет, я не демон.»

Вийон вздрогнул. Эта тварь говорила! И ее голос раздавался прямо у него в голове!

– Ну же!.. – Прошипел в спину Норис. Его яростный тон привел корзинщика в чувство, напомнив, зачем он здесь и что должен сделать.

Набрав в грудь побольше воздуха и стараясь не отводить взгляда от глаз жуткой твари в стеклянном емкости, Вийон как мог более четко произнес:

– Где мне найти Айнри Тозола? Где он сейчас?

Чувство невидимой связи, возникшее, когда гомункул ответил на его первый вопрос, все еще сохранялось, Вийон чувствовал, что будто бы тонет в его глазах, вполне соразмерных голове, но таких огромных по сравнению с остальным телом – эти глаза были больше ладоней, даже больше крошечных стоп существа. Он ждал ответа, но гомункул молчал. Затем его глаза стали закрываться, чувство связи начало слабеть, пока не пропало совсем. Гомункул опустил голову и немного поджал ноги, словно возвращаясь к положению зародыша внутри женского тела – с тем лишь уточнением, что утробой в данном случае ему служила стеклянная колба.

Норис Белтарид отстранил корзинщика с дороги и быстрым шагом подошел к прозрачной емкости с гомункулом, сел на корточки, так что его лицо оказалось на уровне емкости и осторожно прикоснулся к ней рукой.

– Вы что, убили его?.. – Проговорил он тихо, но с такой яростью, что Вийон понял – если это окажется правдой, убивать будут уже его.

Но нет, пронесло. Когда Норис слегка постучал ногтем по колбе, гомункул внутри слабо дернулся. Глаз он не открыл и не изменил положение своего тела, однако и крошечного движения алхимику хватило, чтобы прийти к заключению о том, что случилось.

– Нет, вы всего лишь его истощили. Несколько суток он будет бесполезен. – Норис выпрямился и бросил на Вийона испепеляющий взгляд. – Вы хоть представляете себе, насколько хрупка и коротка жизнь этих существ сейчас, пока мне еще не удалось отыскать способа стабилизировать их?! Я ведь вас предупреждал: никаких парадоксов! Это их убивает! Вы что, специально решили мне навредить?!

– Что вы, господин!.. – Вийон воздел руки в умоляющем жесте, привычно сгибая спину. – Вы ведь сказали сами – спросить что-то простое, вроде того:«куда пропала кошка?» А я спросил, куда пропал мой друг, которого мне очень нужно найти. Если бы вы сказали, что нельзя спрашивать про людей, я бы и не спрашивал!

– О, Бессмертный Лекхан, дай мне сил! – Алхимик закатил глаза. – Дай мне сил удержаться и не прибить этот кусок глупости и невежества прямо сейчас!.. Можно! – Он снова вперился в Вийона яростным взглядом. – Можно спрашивать о людях! О ком угодно! Но без метафизики и без парадоксов! Каким образом, остолоп, гомункулус может ответить тебе на вопрос «где он сейчас?», если Айнри – это она?

– Что??? – Вийон вытаращил глаза. – Что значит «она»? Айнри Тозол – мой друг, мы с ним дружили в детстве! Сейчас это, наверное, солидный мужчина!

– Мужчина с женским именем? – Ядовито уточнил Норис. – Неужто вы со своим другом подрабатывали в детстве, ублажая богатых мужеложцев? Я слышал, такие люди иногда дают своим мальчикам-любовникам женские имена!

– Нет… – Вийон был совершенно ошарашен. – Нет, ничего такого не было… С чего вы вообще взяли, что это женское имя?

– У моей двоюродной тетки была подруга, которая назвала свою дочь Айнри.

– Может быть, это одно из тех имен, которые дают и мальчикам, и девочкам… – Неуверенно произнес Вийон. Такие имена встречались редко, так как считались дурными, но все же существовали в силу того, что в одной стране определенное имя мог носить мужчина, а в другой такое же или схожее по звучанию, считалось, напротив, женским.

– Тогда почему гомункул потерял силы? А? – Норис показал рукой на колбу со спящим человечком. – Только одна причина: ты задал вопрос, на который невозможно ответить, потому что нельзя сказать, где «он», если «он» – это она.

– Но я уверен…

– В чем ты уверен? Ты когда-нибудь видел этого Айнри голым? Купался вместе с ним?

Вийон отрицательно замотал головой.

– Вот видишь, – с печалью и усталостью сказал Норис. – Ты не знаешь, какого он пола. Она.

– Но…

– Она могла притворяться мальчиком, разыгрывать тебя. Переоделась в мужскую одежду и говорила о себе в мужском роде, вот ты и поверил!

– Но… – Вийон осекся и не договорил, хотя на этот раз Норис не стал прерывать его. Вийон был уверен, что Норис не прав, но как это доказать?.. А если вдруг… Уверенный тон Нориса зародил в нем крупицу сомнения. Могло ли такое быть? Вийон вспомнил Айнри, его мягкий высокий голос, полное отсутствие агрессии, дружелюбие и душевную теплоту, которые больше подошли бы девушке, чем парню… Нет-нет-нет. Не может этого быть.

– Я бы понял, если бы это была девочка. – Тихо сказал он. – Но это была не «она». Это был мальчик, мой друг.

– Как бы ты это понял? – Спросил алхимик. – Груди у нее могло и не быть, бывают плоские девушки, а тем более, ты говоришь – вы дружили в детстве! Не выросло у нее еще ничего.

Вийон хотел возразить, но алхимик махнул рукой, заранее отметая все возражения и показывая, что ему больше не интересна эта тема.

– Впрочем, думай что хочешь, мне до этого нет дела. Да уж, хорошо же ты мне «помог» с опытом над гомункулусом – только все испортил!.. Ну что ж, остается надеется, что он придет в себя через два-три дня. А ты можешь идти. Больше мне от тебя ничего не нужно.

И Норис сделал жест в сторону двери. Вийон не шелохнулся.

– Что такое? Еще что-нибудь?

– П-простите… да, есть еще кое-что…

Это был крайне неподходящий случай, но лучший уже вряд ли представится. Вот только что спросить? Алхимик раздражен, даже зол на Вийона. Шансы на то, что он проявит снисхождение в ответе хотя бы на один вопрос, были крайне малы, а у Вийона таких тем было целых две. Ему очень хотелось спросить Нориса о Колесном звере и загадочном «парадоксе Лусса», но ведь если он использует свой призрачный шанс на этот вопрос, то до обсуждения долга Байла Хадзи речь точно не дойдет. Он уже и так порядком разозлил алхимика.

Затем Вийон понял, что не сможет внятно говорить о Колесном звере, потому что совесть ему не даст вести этот разговор спокойно, он будет путаться и вряд ли что-то запомнит. А значит, лучше было действовать в ущерб себе, чтобы хотя бы чего-нибудь добиться, пусть и не для себя. Ему говорили, что так поступать неправильно, и заботиться в первую очередь надо о себе, но следовать этому мудрому совету Вийону никогда не удавалось.

– Я знаю, что вам задолжал один мастер Дежьена Опор и Проемов, Байл Хадзи…

Норис прищурился и посмотрел на гостя уже совершенно по-новому. Вийон продолжал:

– Он должен был сделать для вас дом, но тот не получился таким, как хотели вы и мастер Байл. Теперь вы хотите разорить Байла, отобрать у него все имущество и жилье… Пожалуйста, не делайте этого! Господин Байл – не мошенник, он просто старый человек, одинокий, его все покинули, он уже и так почти разорен! Не отнимайте у него книг и дома, в котором он прожил всю жизнь! Дайте ему еще немного времени – вдруг он сумеет найти способ переделать тот дом так, как вы хотите без большого разорения! Прошу вас!..

– Ты не посланник Милгая Арсина. – Холодным голосом констатировал Норис. – Ты самозванец. Тебя послал Байл. Сколько тебе заплатил этот лжец, а? Отвечай!..

Но прежде чем Вийон успел сказать хоть что-либо, Норис отвернулся и крикнул в дверной проем:

– Ха-а-арбус! Сюда поднимайся! Есть для тебя работа…

Последние слова он произнес не так громко, а но весьма зловеще, уже разворачиваясь обратно к лже-посланнику.

Вийон упал на колени.

– Господин, простите! – Взмолился несчастный корзинщик. – Байл мне не платил! Ему и нечем! Так уж случилось, что я оказался в его доме – он там совсем один, брошенный слугами, потерянный старый человек!.. Из-за смерти жены он допустил маленькую ошибку в расчетах, когда проектировал дом для вас, и из-за той ошибки начались все несчастья! Дайте ему еще немного времени! Неужели он не заслуживает еще одного шанса?!. Избейте меня, если хотите, но сжальтесь над стариком!

С ужасом Вийон услышал, как заскрипела лестница под тяжелыми шагами поднимающегося по ней громилы.

– Мир был бы совсем другим, если бы все получали то, чего они заслуживают, – холодно и утомленно, но уже без такой злости, как прежде, сказал Норис. – А чего заслуживаю я? Разве я заслуживаю быть разоренным по милости твоего Байла? Этот участок земли в Верхнем городе, материалы для строительства, в том числе и довольно редкие, плата строителям и мастерам по камню, наконец, оплата услуг самого Байла – все это, знаешь ли, недешево мне обошлось. Да на эти деньги я мог бы купить себе пять лабораторий! И вот теперь ты просишь пощадить этого мошенника?! А как же я? Кому интересны мои трудности и беды? Никому! Я лучший алхимик в Дангилате, а может быть и во всем Ильсильваре – но чванливые обитатели Верхнего города смотрят на меня сверху вниз лишь потому, что я не живу в роскоши, как они и не трачу деньги просто так, а во всем себе отказываю, жертвуя всем во имя науки! На мои письма даже не отвечают – а я, значит, должен проявлять великодушие и прощать долги, хотя потратьденьги, отданные Байлу, на обычный дом в Верхнем городе, на приемы и слуг – как те же самые люди, заметив мой достаток, проявили бы ко мне куда больше любезности!.. Нет, молчи. Я не желаю ничего больше слышать.

К этому моменту Харбус уже достиг конца лестницы и вошел в комнату, не без труда протиснувшись мимо хозяина. Он еще не вполне понимал, для чего его позвали, но чувствовал напряжение и неприязнь, исходящие от алхимика, да и покаянная поза Вийона, по-прежнему стоящего на коленях, определенно намекала на то, что гость в чем-то сильно провинился. Верхняя губа звероподобного хальстальфарца слегка приподнялась, обнажая зубы; глаза сжались в узкие щелочки.

– Харбус, – отстраненным тоном велел громиле хозяин дома. – Выкини вон отсюда этого самозванца.