Корабль в вечность

Глава 3

Очевидно, доклад предстоял долгий.

Инспектор организовал штаб в бывшей конторе мытарей и именно туда нас и отвел, прямиком в главный зал. Там уже ждали давний соратник Дудочника Саймон и Салли, которая сразу захромала нам навстречу, чтобы крепко обнять Дудочника и Зои. Мне она адресовала короткую улыбку и быстро перевела взгляд на Палому. Ксандер тоже присутствовал, но не шевелился и даже не поднял на нас глаза. Я подошла к нему поближе, выискивая хоть малейший признак узнавания.

— Не трать время, — посоветовал Инспектор, закрывая дверь и кивая в сторону угла, где сидел Ксандер. — В последние дни он хотя бы притих. Угомонился. — Инспектор перевел взгляд на меня и многозначительно добавил: — Пока вас не было. — Он указал на стулья вокруг большого стола. — Садитесь. Оставьте парня в покое.

Мы просидели в том зале много часов, подробно рассказывая о нашем путешествии.

Ксандер хранил молчание, ни разу не взглянув на Палому. Но Инспектор, Саймон и Салли смотрели на нее во все глаза и наперебой забрасывали нас вопросами — всех и каждого, включая гостью из Далекого края. Нам устроили настоящий допрос с пристрастием. Инспектор раз за разом пытался выпытать у Паломы подробности про врачей и про избавление от рождений близнецов. Я видела, что она устала и сердится. Мои силы тоже были на исходе, и я мечтала поскорее попасть в приют, чтобы встретиться с Эльзой. Но мы продолжали отвечать, пока допросчики не смолкли.

Поначалу мне показалось, что Инспектор прав насчет Ксандера. Краем глаза я наблюдала за юным провидцем: тот сидел в углу, не шевелясь, с чуть приоткрытым ртом и свисающей с губы ниточкой слюны. Он больше не бормотал, не вопил, не раскачивался и не дергал руками. Но несколько раз за те часы, что мы провели за столом, он вдруг вздрагивал всем телом, словно человек, внезапно очнувшийся от сна, в котором падал. Я была уверена, что видения по-прежнему его преследуют, хотя он не кричал. Не издавал никаких звуков. Даже Салли не могла добиться от него вразумительного отклика; хотя, когда она поднесла к губам Ксандера чашку с водой, он открыл рот пошире.

Я надеялась, что беднягу воодушевят наши новости про Ковчег и возвращение «Розалинды». Надеялась, его порадует то, что к нему прислушались и убедились в его правоте, что теперь с нами Палома — живое подтверждение его слов. Но провидец отдалился от нас еще сильнее, никак не реагируя даже на прямые попытки с ним заговорить. Он сидел ссутулясь, сомкнув веки, и лишь изредка открывал глаза, чтобы внимательно посмотреть на что-то перед собой, но не на нас.

Очевидно, наши новости, подтверждающие истинность его видений, Ксандера совсем не обрадовали.

Я снова на него глянула. Похоже, ему не хватало сил даже держать шею ровно — голова беспомощно болталась. Сколько у него осталось времени, прежде чем постоянные видения о неминуемо приближающемся взрыве сломают его окончательно?

* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Когда поток вопросов наконец иссяк и мы потянулись к выходу, я задержалась, наблюдая, как телохранители Инспектора накрывают на стол его обед. Дудочник и остальные говорили в дверях. День выдался пасмурным, и Инспектор зажег лампу, отчего зал окрасился в бледно-оранжевый цвет. Меня порадовало, что, несмотря на серебряную тарелку, рацион Инспектора ничуть не лучше того, что доставался солдатам: кусочек хлеба не больше моей ладони, горстка орехов да пара полосок вяленого мяса.

Все еще держа лампу, Инспектор повернулся и заметил, что я на него смотрю.

— Хотела кое-что у тебя спросить, — сказала я.

— Но тебе же вроде должны быть известны ответы на большинство вопросов?

Я раздраженно покачала головой.

— Ты сам знаешь, что это не так. Знаешь, что провидчество работает по-другому.

— Ну валяй, спрашивай, — разрешил Инспектор, взял вилку и уныло поковырялся в полупустой тарелке.

Я глубоко вдохнула.

— При нашей первой встрече ты сказал, что твой близнец у тебя, под охраной. Я хочу узнать, где она.

Лицо Инспектора стало каменным.

— Она тут ни при чем.

— Где она? — повторила я.

— При нашей первой встрече я сказал тебе все, что нужно знать. Она не в резервуаре. Я никогда не нарушал табу. Я не лицемер.

— Правда? — усмехнулась я. — Ты здесь, сражаешься вместе с нами и принимаешь участие в наших обсуждениях по поводу свободы омег. Так где она, твоя омега? На свободе?

— В безопасности. Далеко отсюда. Ты забываешь, что у меня есть собственные гарнизоны и собственные войска.

Пытаясь подобрать правильные слова, я словно наяву чувствовала, как вокруг меня вновь смыкаются стены камеры сохранения, как вновь наваливаются дни, месяцы и годы в темноте клетки, куда меня запер Зак. Где бы не находилась сестра Инспектора, она ощущала те же самые нехватку воздуха и отчаяние, ту же самую панику, которая охватила меня, когда время потеряло смысл, а дни и месяцы представлялись лишь нарастающим бременем.

— Как ты можешь сражаться вместе с нами против Синедриона, если считаешь, что держать близнеца взаперти справедливо?

Он холодно посмотрел на меня.

— Я никогда не считал и не считаю это справедливым. Это горькая необходимость. Если Зак или Воительница доберутся до моего близнеца, я умру. Не обеспечив ей безопасности, я сам окажусь под ударом. А заодно и Нью-Хобарт. Ты ведь не думаешь, что мои войска останутся защищать город, если я погибну?

— Я тебя не понимаю.

— А тебе и не нужно меня понимать, — отозвался Инспектор таким тоном, словно закрывал перед моим лицом дверь. — Главное, что мы оба хотим одного: покончить с резервуарами.

— И это все, чего ты хочешь? — спросила я. — На самом деле? Что ты здесь делаешь?

Мой вопрос ненадолго повис в воздухе, но потом Инспектор все же заговорил.

— Я не знаю, — устало ответил он, и я подумала, что впервые услышала от него чистую правду.

* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Прошло много лет с тех пор, как я чувствовала, что у меня есть дом, если такое вообще было. Родительский дом таковым не ощущался, поскольку до моего изгнания там царили подозрительность и постоянная слежка. После изгнания в поселении омег я нашла подобие стабильности, но соседи меня сторонились и шептались о моих видениях. Затем последовал ад камеры сохранения, а за ним напряженные месяцы в бегах с Кипом.

Но когда Эльза распахнула перед нами дверь приюта, возвращение к ней показалось возвращением домой. Она поспешила ко мне и, чуть не сбив с ног, сгребла в крепкие объятия. Уткнувшись лицом в ее рубаху, на несколько секунд я забыла обо всем.

— Слышала, вы вернулись еще утром, — сказала Эльза, слегка меня отстранив и взяв за руки, и подчеркнуто посмотрела на солнце, которое уже клонилось к горизонту.

— Я хотела прийти сюда раньше, — ответила я.

Эльза поздоровалась с Дудочником и Зои. Незнакомку Палому она тоже приняла тепло, хотя то и дело на нее поглядывала. Хлопоча на кухне, Эльза ворчала по поводу скудости продовольственных пайков, но я видела, как она коснулась руки Дудочника, вручая ему стопку простыней, как сунула Паломе ломоть хлеба и заставила ее сесть, чтобы не перетруждать искусственную ногу.

В конторе мытарей разместиться было бы удобнее, но никому из нас не хотелось находиться там, вблизи Инспектора. Из головы не шли его слова: «Я никогда не считал и не считаю это справедливым. Это горькая необходимость». Что произойдет, когда возникнет необходимость уничтожить Зака? Поколеблется ли Инспектор хоть мгновение, прежде чем меня убить?

К моей радости, остальные перебрались в гостиную, оставив меня на кухне наедине с Эльзой. Когда я попыталась рассказать обо всем случившемся, в отличие от Инспектора, Салли и Саймона она меня не перебивала. Просто хлопотала вокруг, нарезая морковь да помешивая варево в котле над огнем. И не подгоняла меня взглядом, если я запиналась, подбирая точные слова. Я вела рассказ в обратном порядке, начав с Паломы, Далекого края и прекращении «эпидемии близнецовости». Когда речь дошла до более раннего этапа путешествия и до Ковчега, слова стали даваться еще труднее. Водянистый суп доварился, но Эльза меня не торопила, просто сняла котел с огня и поставила на стол. Потом села, ожидая продолжения. Тишина накрыла меня, словно вода в темных коридорах Ковчега.

Я рассказала, как обнаружила там Кипа в двойной тюрьме разбитого тела и резервуара. Рассказала, как затопила Ковчег, чуть не убив себя, Зака и Дудочника и навеки похоронив Кипа с Исповедницей.

Эльза ничего не говорила, пока разливала суп по мискам, но прежде чем позвать остальных к столу, стиснула мою руку.

— Ты нашла Кипа, — вздохнула она.

Я кивнула. Другому показалось бы нелепым, что я благодарила судьбу за те минуты на лестнице в Ковчеге, когда обнимала мертвое тело Кипа. Но Эльза, которой убийцы из Синедриона так и не вернули тело мужа, могла меня понять.

* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Позже на кухню пришли Салли и Ксандер. В наше отсутствие они переехали в приют и заняли комнату, соседнюю со спальней Эльзы, где жила Нина, пока ее не убил Синедрион.

Севший у огня Ксандер по-прежнему хранил молчание. В его волосах запутались листья, штанины спереди потемнели от грязи.

— Где он был после обеда? — спросила я Салли.

— У целовального дуба, — ответила она.

Странно. От дуба-великана с тайным дуплом, где Эльза с мужем уединялись в молодости, в сожженном лесу остался только огромный полый остов. Именно там нашлись документы, из-за которых мужа Эльзы пытали и убили — бумаги, направившие нас в Ковчег.

— Однажды, когда мы ставили силки, он просто пошел прямиком туда, словно знал, что ищет, — сказала Салли. — Без единого слова залез в дупло и остался там на несколько часов. С тех пор ходит к дубу почти каждый день. — Она пожала плечами. — Ксандера это успокаивает. Я его сопровождаю, если ноги не сильно болят, а если сама не могу, то отправляю с ним солдата.

Из всех мест в окрестностях Нью-Хобарта целовальный дуб был сильнее всего связан с Ковчегом и взрывным механизмом. Интересно, почему Ксандер повадился каждый день совершать паломничество к дубу? Неужели ему не хватало языков пламени в голове?

Застывший на низком стульчике у очага, Ксандер явно не собирался отвечать на мои вопросы. Салли устроилась рядом с ним в кресле Эльзы у окна во двор. Попытайся занять это кресло кто-то другой, Эльза согнала бы захватчика ручкой метлы, но за недели нашего отсутствия они с Салли вроде как подружились. Разница в возрасте между ними составляла лет тридцать, и сложно представить более разные судьбы. Эльза провела свою жизнь, заботясь о детях в приюте и стойко снося все невзгоды, а Салли была пионером Сопротивления, лазутчицей и убийцей. Но я видела, как Эльза набила трубку и не глядя передала ее Салли, а Салли без слов приняла, я видела, как уютно им было молчать вдвоем.

Эльза наклонилась, чтобы подложить подушку под прислоненную к стене голову Ксандера. Снова и снова она вытирала стекающую из его рта слюну. Теперь, когда приют опустел, когда все дети умерли, Эльза постоянно искала, чем бы себя занять, и, наверное, была рада присутствию Ксандера.

Хотелось бы мне сказать то же самое и о себе, но в одной комнате с Ксандером мои ноздри наполнялись запахом дыма. Теперь он видел взрыв и огонь все время. Я думала, что понимаю, почему он каждый день ходит к целовальному дубу. Огонь так долго его призывал, что не осталось иного выбора, кроме как откликнуться.

Эльза смешивала травы, чтобы помочь Ксандеру уснуть и проспать всю ночь. Она показала мне, как это делается, и я истолкла сушеную валериану — движения пестиком в ступке успокаивали.

Чтобы добавить в смесь макового отвара, Эльза поднесла стеклянную бутылочку к окну и, прищурившись, тщательно отмерила верную дозу.

— С маком нужно осторожно, — пояснила она. — Четыре капли, не больше.

— Две ложки этого зелья, — подала голос Салли, — со щепоткой белены надежно вырубят любого человека. А если плеснуть малость побольше, можно и убить.

В ее устах это звучало не предупреждением, а советом.

— Заткнись и помогай, — велела Эльза, обходя Салли с бутылочкой в руках. — Никто в этом доме убийствами не занимается.

Хотелось бы мне, чтобы ее слова были правдой. Возможно, в отношении нее самой, Ксандера и Паломы Эльза не ошиблась. Но я обвела взглядом Зои, Дудочника, Салли и собственные руки. Ни один из нас не мог похвастаться тем, что не занимается убийствами.

* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Той ночью мы все вместе спали в приюте: я, Дудочник, Палома и Зои. Зои и Палома сдвинули две маленькие кровати — почти официальное объявление.

Дудочник и Зои были слишком высокими, я невольно засмеялась, увидев, как ноги Дудочника свешиваются с края постели. Но потом Палома спросила, почему кровати здесь такие коротенькие, и смех застрял у меня в горле. Мы все молчали, пока Зои не набралась духа и не рассказала Паломе про детей, которых Зак и Воительница сперва поместили в резервуары, а потом оставили тонуть. Палома слушала, подтянув колени к груди и обхватив руками лодыжки. Каждый день в нашем обществе она получала новый урок жестокости.

— Но в этом нет смысла, — сказала она наконец. — Убив этих детей, они убили и альф из своих тоже.

Да, были времена, когда связь между близнецами смиряла стремление альф и омег убивать друг друга, но те времена давно прошли. Не в первый раз за свою историю люди пускали в ход страшное оружие против своих врагов, даже зная, что и сами понесут ущерб. Те, кто четыреста лет назад устроили взрыв, наверняка понимали, что уничтожат не только противников. Риск погибнуть самим и погубить весь мир не сдержал их тогда, как и близнецы не сдерживают сейчас.

* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

На рассвете явился Инспектор. Он провел нас с Дудочником по окрестностям, чтобы показать новые укрепления. Наверху опоясывающей город стены натянули колючую проволоку и построили галерею с бойницами для лучников. Сторожевые башни сделали выше и укрепили толстыми деревянными подпорками. За стеной выкопали широкие рвы, и на дне каждого установили острые металлические штыри. Их аккуратный вид создавал неверное представление об их истинном назначении: пронзать и убивать. Я подумала о лошадях, на которых ездила, об их мягких теплых животах, и отвернулась.

Инспектор заметил, как я изменилась в лице.

— Укрепления не должны выглядеть симпатично, — сказал он. — Синедрион возвел стену, чтобы удерживать жителей внутри, а не отражать атаки. Нам бы никогда не захватить город, будь он как следует укреплен для обороны.

— А теперь?

Инспектор поджал губы.

— Если придется отступить за стену, линии обороны купят нам немного времени. Даже против всех сил Синедриона сколько-то мы продержимся. Для долгой осады у нас нет припасов — пайки и так скудные. Но Синедрион не выдвинет против нас всех сил, поскольку не рискнет оставить Уиндхем без защиты. Вдобавок, — слегка улыбнулся Инспектор, — строительство укреплений заняло солдат. Безделье в армии ведет к неприятностям.

Он был прав. И по поводу укреплений тоже. Они производили впечатление. Не симпатичное, но весьма грозное. Даже Дудочник не нашел, к чему придраться, и только кивал, когда Инспектор указывал на различные детали.

— Как думаешь, когда советники Синедриона решат напасть? — спросила я.

— Не знаю. — Инспектор оглянулся на холм, где стоял приют, в котором мы оставили Зои и Палому. — Они получили несколько мощных ударов: переход моих войск на сторону противника, освобождение этого города, уничтожение Ковчега. Но рано или поздно они ответят. И скорее рано, чем поздно, если узнают, что у нас тут человек из Далекого края.

Эти слова звучали поистине дерзко: «У нас тут человек из Далекого края». Всего несколько недель назад невозможно было вообразить, что фантазия реально ворвется в нашу жизнь.

— Палома все меняет, — сказала я.

— О да, она непременно все изменит, — проворчал Инспектор. — Навлечет Синедрион на нас пуще прежнего. И ради чего?

— Ради шанса со всем этим покончить, — отозвался Дудочник, обводя рукой надстроенные стены и траншеи с металлическими штырями на дне. — Раз и навсегда.

Инспектор покачал головой.

— Вот и несколько веков назад кому-то тоже показалось, будто покончить со всем с помощью взрыва — хорошая идея. Твой брат... — Инспектор повернулся ко мне так быстро, что Дудочник невольно шагнул вперед, закрывая меня собой. — Твой брат и Воительница видят в резервуарах отличный вариант. Когда же вы все откажетесь от мысли, что машины — лучший ответ на все вопросы?

Я собралась заговорить, но тут со стены раздался свист, а на сторожевой башне кто-то закричал. Инспектор отвел от меня взгляд, и они с Дудочником рванули по узким улочкам к восточным воротам. Я побежала следом, стараясь не отставать, и в конце дистанции еле дышала.

Ворота стояли открытыми. Я узнала солдата-карлика, о чьем прибытии предупредили со стены. Теперь он ехал нам навстречу: Криспин, один из людей Дудочника с Острова.

— Там альфа, — сказал он, спешиваясь. — Скоро уже приведут. — Криспин запыхался, пришлось наклониться, чтобы его расслышать. — Этот тип подошел к посту на восточной дороге, но не назвался. Добровольно сдал нож. Мы его обыскали — другого оружия при нем не оказалось. Но он заявил, что говорить будет только с Касс.

В ворота въехали еще трое солдат-омег. Между ними был зажат высокий мужчина в капюшоне.

Ворота закрыли, с грохотом опустили перекладину. Солдаты спешились и подвели к нам пленника.

Я знала, кто это такой, еще до того, как один из конвоиров сорвал с него капюшон. Он не поднимал головы, пряча лицо в намотанном на шее шарфе; на щеке лиловел синяк, на виске багровел порез, а рассеченная нижняя губа вспухла.

Я во все глаза смотрела на Зака, который стоял передо мной.

— Мне больше некуда было пойти, — наконец сказал он.