Корабль в вечность

Глава 21

Инспектор уже сидел в седле. Он выглядел невозмутимым, но его лошадь беспокойно переступала с ноги на ногу, мотая хвостом и тараща глаза.

Лунный свет придавал лицам серый оттенок. Стоявший рядом со мной пеший солдат опустил голову и что-то бормотал себе под нос — молитву или заговор. Слов не было слышно, только губы шевелились, и мне вдруг вспомнился Ксандер с его привычкой нашептывать самому себе. Вот что сотворил Петельный каньон: каждого из нас он сделал провидцем. Стоило лишь взглянуть на сужающиеся каменные стены впереди, уводящие прямо к укреплениям Синедриона, — и становилось ясно, какие плоды принесет нынешняя ночь.

— Видела что-нибудь? — спросил Инспектор. — Что-то полезное?

Я покачала головой. Мне привиделись кровь, мечи, стрелы и стены каньона, которые превратились в две челюсти, перемалывающие нашу армию. Ничего, что Инспектор не знал бы раньше, ничего, что могло бы нам пригодиться.

— Тогда ответь мне на конкретный вопрос, — потребовал он, указывая на восток, в сторону Уиндхема. — Воительница сейчас там, в городе?

— Да.

Мне не пришлось брать паузу, чтобы пытаться прощупать город за Петельным каньоном. Воительница поджидала нас внутри — я ее чувствовала.

Много лет назад, еще до нашего разделения, Зак нашел ручных жуков, которых я собирала и держала в кувшине, и приколол одного к подоконнику. Эксперимент, сказал он, когда я застала его наблюдающим за жуком — тот все кружил и кружил вокруг иглы. Теперь я ощущала, как Воительница следит за нами с тем же отстраненным любопытством, с которым Зак смотрел на пронзенного жука. Она все это затеяла, а мы всего лишь корчились на острие.

— Хорошо, — ответил Инспектор.

Он повернул лошадь, и я не успела увидеть, отразилось ли на его лице странное веселье, прозвучавшее в голосе.

Дальше все происходило быстро и неотвратимо: войска построились, Дудочник занял свое место возле Инспектора. Времени для слов — прощаний или речей — не осталось. Инспектор махнул рукой, и колонна пришла в движение.

Дудочник и Инспектор повели отряд в ночь. Чтобы атакующих казалось больше, чем на самом деле, верховые и пешие солдаты держали увеличенную дистанцию. По бокам от Инспектора и Дудочника ехали факелоносцы. Колеблющийся свет факелов бросал искаженные тени на стены каньона: перекошенные головы лошадей, кривые мечи...

Да, наш поход выглядел безумным: бестолковая, обреченная атака, изначально безнадежная попытка захватить Синедрион. Мы создали убедительную иллюзию. Но в клинках, поджидавших наших бойцов в узкой части каньона, не было ничего иллюзорного.

Только когда колонна далеко продвинулась между скалистых стен и до Уиндхема осталась, примерно, миля, сзади отделился второй отряд. Четыре сотни солдат продолжили углубляться в каньон, чтобы противостоять объединенной армии Воительницы. А пять сотен направились к северу, где располагалось Шестое убежище. Мы с Заком скакали в авангарде в окружении Зои, Паломы, Саймона, Криспина и Адама. От факелов пришлось отказаться, доверившись лошадям и серпику луны.

В пути нас нагнали звуки развернувшейся позади битвы. Скалы и расстояние многое заглушали, а кое-что искажали. Стрелы в полете издавали мурлыканье вместо обычного резкого свиста. Лязг мечей и крики сливались в шум леса на ветру. Этот обман меня разозлил: казалось насмешкой, что звуки ужаса и смерти звучали настолько мягко и безобидно.

— Куда ты ведешь нас? — настойчиво шептал мне в ухо Зак; он принялся надоедать, едва мы уехали из каньона.

Потеряв терпенье, он сдвинул оковы на запястье и вцепился в мою руку.

Саймон, скакавший рядом, мгновенно обнажил меч, но я уже отбила руку Зака и повернулась к нему лицом.

— Хочешь пойти с ними? — сохраняя ровный тон, я мотнула головой назад, в сторону каньона. — Хочешь испытать судьбу, штурмуя укрепления Уиндхема?

Он молчал.

— Думаю, что нет, — заключила я, пришпоривая лошадь, чтобы оторваться. — Поэтому заткнись.

* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Мы добрались до Шестого убежища за три часа — на равнине еще царила ночь. Планируя атаку, я рассматривала убежище на картах, но когда мы перевалили через хребет и увидели его воочию, у меня захватило дух от масштабов комплекса, раскинувшегося на холме за высокой оградой.

Несколько месяцев назад мы с Дудочником и Зои наткнулись на Девятое убежище. Его окружали поля, на которых трудились омеги, еще не попавшие в баки. Здесь же, в Шестом, притворство было отброшено: никаких полей, никаких посевов. Только длинные здания без окон, веером расходящиеся от центральной постройки, из которой шел дым — белый на черном небе.

— Что это там дымит? — спросила Палома.

Зак ответил вместо меня.

— Жгут горючее, чтобы питать резервуары. — В последний час он вел себя очень тихо, с тех пор как понял, куда мы держим путь. — Вы не представляете, сколько во все это вложено. Мы не пожалели ни трудов, ни ресурсов, лишь бы держать омег в безопасности. Если вы сейчас броситесь туда и нарушите работу системы, то убьете их всех. И даже если сумеете вытащить их живыми, неизвестно, в каком они будут состоянии.

Я видела, что баки сделали с Кипом — отняли у него воспоминания. А Кип был альфой. Омеги более подвержены болезням, на них пребывание в баках могло сказаться гораздо тяжелее. Но я твердо знала: все, что угодно, лучше баков, лучше их бесконечной удушливой почти-смерти. Салли однажды заявила: «Смерть — далеко не худшее, что может со мной случиться». Странно было сейчас искать утешения у Салли, у мертвой предательницы. Но я все равно прокручивала в голове ее слова.

Саймон и Зои шепотом отдавали приказы солдатам. В Шестом убежище были только одни ворота, мы сгрудились в полумиле от них, на склоне холма. Лучники подобрались чуть ближе, скрываясь за кустами. Из телег, спрятанных за хребтом, принесли лестницы.

Я настолько увлеклась страхом за Дудочника и отряд, оставшийся в каньоне, что забыла испугаться за нас. По меньшей мере четыре сотни солдат поджидали нас в этом убежище. Нас было на сотню больше — но треть составляли омеги, многим из которых мутации мешали сражаться. И на солдат Синедриона работали два преимущества: стены и холм.

До меня донесся острый лисий запах мочи. На брюках молодого пехотинца слева от меня расплывалось влажное пятно. Если он и заметил приключившийся конфуз, то не подал вида. Губы юноши были сжаты так сильно, что побелели. Пряжки по бокам его туники позвякивали, все тело тряслось. Он принадлежал к людям Инспектора, скорее всего, поступил на службу в прошлом или позапрошлом году. А когда поступал, вряд ли ожидал задания более сложного, чем унять потасовку в таверне или устроить взбучку омегам, хитрящим с мытарем. Он точно не ждал ночного построения и броска навстречу сотням отлично вооруженных солдат. Не ждал неизбежной крови.

Мне хотелось заверить его, что все будет хорошо. Но во рту не осталось слюны для речей, да и обстоятельства не подходили для вранья. У меня тоже тряслись руки, влажные ладони пачкали рукоять меча, сухие губы прилипли к деснам.

Мое тело стало гнездилищем страха; всем существом я стремилась убежать и с трудом верила, что по-прежнему нахожусь здесь — с ногами в стременах, плечом к плечу с Криспином и Заком.

Саймон и Зои вместе выехали вперед и остановились перед строем, глядя на солдат, которые уставились на них в ответ. Заговорила именно Зои — громким голосом, разносящимся в ночи.

— До того как мы уехали от Петельного каньона сегодня ночью, вы не знали, что от вас потребуется. Нет, мы не штурмуем крепость Уиндхема, чтобы свергнуть Синедрион. Но именно здесь мы сможем нанести ему сильнейший удар. Давайте освободим тех, кто заточен в Шестом убежище, и увезем их в безопасное место. Ради нашего успеха наши соратники в Петельном каньоне прямо сейчас сражаются и умирают, чтобы отвлечь на себя войско Синедриона. Мы обязаны оправдать их жертву своей победой. На поле боя каждого поджидают моменты, которые вгонят в дрожь и вызовут отвращение. Но когда мы победим и откроем эти ворота, в убежище вы найдете настоящий ужас. Кое-кто из вас видел, как и я, утонувших детей в Нью-Хобарте. Все вы слышали сплетни о баках. Скоро вы получите доказательства их существования и всей душой пожелаете, чтобы проклятых баков никогда нигде больше не было. Вот против чего мы поднимаем оружие: против мира, где возможен подобный кошмар. Против мира, который разделил нас и заточил, и оставил маленьких утопленников плавать в стеклянных баках.

За стенами убежища двигались огни, голоса звали и отвечали, кто-то выкрикивал приказы. Заморосил мелкий теплый дождик; я подставила ему лицо, гадая, почувствую ли такое снова. Я посмотрела направо и увидела Палому, не сводившую глаз с Зои. На ресницах Паломы поблескивали капельки.

Зои возвысила голос.

— Я благодарю тех из вас, кто, как и я, является альфой и сражается сегодня, чтобы освободить омег. И точно так же благодарю солдат-омег, верных традициям Сопротивления.

Я огляделась; лица альф были сумрачными, но только Зак злобно кривился.

— Каждый из нас делает то, что правильно и необходимо, — продолжала Зои, — ради всеобщего спасения. Никому из нас, ни альфам, ни омегам, не быть в безопасности, пока строятся баки. Бесчеловечным планам Синедриона пора положить конец, как и готовности разрушать.

Взрыв вспыхнул в моем сознании. Я крепко зажмурилась и попыталась держаться прямо, но, видимо, дернулась или напряглась — моя лошадь рванулась в сторону и врезалась в соседку, под Заком. На миг нас с братом придавило друг к другу, моя нога прижалась к его, и я ощутила дрожь его тела — наш разделенный страх.

Понадобилось лишь несколько секунд, чтобы вернуть контроль над лошадью.

Зои обернулась и взглянула на громаду убежища за спиной. Факелы плыли к воротам; сквозь дождь неслись крики.

Она снова заговорила — громко и отчетливо.

— Мне часто хотелось родиться в иные времена, в ином мире. Но теперь я понимаю, что иной мир — это тот, что мы строим здесь и сейчас своими собственными руками. Если вам недостает надежды или мужества, никакие разговоры их вам не дадут. — Осекшись, Зои поискала взглядом среди солдат светлую голову Паломы. — В этом мире есть надежда. Вопреки Синедриону надежда есть. Но ее нам не подарили и не подарят. Истинную надежду мы должны сотворить сами. Истинное мужество мы должны найти в самих себе. — Она подняла подбородок и вскинула меч. — Так найдите его прямо сейчас.