Князь Алтайский

Глава 27

1

До тех пор, пока мы не отстроили до конца Осетровск и прилегающие к нему деревни и села, пока не запустили производство, пусть не вышли на полное обеспечение, но критически важную продукцию делаем сами, пока не заработали пасеки, заставляя меня мечтать о том, как я запущу продажи по всей Руси и окрестностям «Алтайского меда» — «Осетровский мед» звучит очень уж неоднозначно — пока мои рудознатцы не обшарили горы и не нашли месторождения серебряных руд…

До этого все было тихо и спокойно.

Вернее — все было тихо и спокойно в том смысле, что никакие вражеские коршуны не протягивали в нашу сторону свои волосатые щупальца… кхм. Похоже, сравнения — это не мое. В общем — враги оставили нас в покое.

Джунгары больше не показывались в наших краях, по донесшейся информации они сначала чувствительно огребли по зубам от телеутов князя Коки, потом от кого-то с юга, попытались разорваться на две части и сейчас погрязли во внутренних разборках. Каких — пока непонятно, моя разведка находится даже не в зачаточном состоянии, а в стадии конфетно-букетного периода и робких поцелуев.

С самими телеутами у нас наступили мирные и можно даже сказать дружеские отношения. Часть того, что не хватало нам самим, мы покупали либо у них, либо через них, кочевые пути мы оговорили еще в договоре-шерти, чтобы не было помех ни нам ни им. Даже часть бывших жителей моей нынешней волости осмелились вернуться назад и попросить разрешения поселиться. Я, конечно, разрешил, рабочих рук моей волости категорически не хватало. После проверки на оборотничество, разумеется, разрешил.

Оборотни нас опять-таки не трогали и никто из новоприбывших оборотнем не являлся. Что меня несколько настораживало, что, в свою очередь, вытекало в периодические выборочные проверки всех и каждого на принадлежность к оборотням. Отчего, подозреваю, я мог заработать репутацию параноика а-ля Иван Грозный. Тот, что из нашего мира. И, после всего этого, я подозреваю, что настоящий Иван Грозный параноиком, казнившим по желанию левой пятки, все же не был, и его подозрительность была вызвана чем-то вроде моей «охоты на оборотней» — когда любой может оказаться врагом. Помню, читал какую-то статью в интернете, что, мол, Грозный, как последний дурак, казнил какого-то там знаменитого военачальника, мол, не понимал, что ли, что перед грядущей войной — это все равно что самому себе руку отрезать. Поварившись немного в атмосфере Руси с ее боярами и их интригами, я скажу так: да, без командующего, как и без руки — тяжело и трудно, но бывают ситуации, когда, пожалев руку, можешь лишиться жизни. Например, когда твою руку поразила гангрена. Тут уж можно сколько угодно рассуждать, как будет тяжело без руки — а отрезать ее придется. Вот и царь мог узнать, что тот самый талантливый командующий собирается его предать, а талантливый генерал против тебя — это совсем не то же самое, что талантливый генерал на твоей стороне. Вот Грозный, возможно, сильно жалея и расстраиваясь из-за такой потери, и приказал его казнить. Или не Грозный это был, я уже как-то и не помню…

В общем, я бы, наверное, мог и свихнуться на теме оборотнической угрозы. Не будь я все это время занят, как проклятый. То, что у меня не было БОЛЬШИХ проблем — не означало, что у меня их не было вообще. Наоборот — проблемы, трудности и задачи сыпались на мою несчастную голову, как из дырявого мешка.

И первую из проблем мне на голову уронил мой верный командир стрелков Нафанаил Минин, прозванием, мать его, Охотник. Буквально сразу же после закончившихся нашей безоговорочной — хоть и несколько подставной — победой.

Нафаня посмотрел, прищурившись, на убывающих телеутов, повернулся ко мне и сказал:

— Это хорошо, что они воевать не захотели. А то у нас порох закончился.

Вот тут-то мне и поплохело.

2

Кто-то может подумать: «Пфе! Кому вообще нужен порох, если есть магия!». Да, магия, сиречь Слова, здесь есть. Вот только без пороха от нее может оказаться мало току. Да, есть Огненные Слова, которые вполне могут заменить не то. Что мушкет, а целую пушку. А толку? Не каждый человек вообще сможет эти слова выучить, мне, далеко ходить за примером не надо, до сих пор Огненное Слово не дается. А даже если и сможет выучить — не у каждого хватит Силы для того, чтобы это Слово полноценно сработало. А если даже и хватит — не факт, что хватит и на второй выстрел. Так что в армии каждого боярина, разумеется, есть боевые чародейные холопы. Но они выступают, скорее, в роли последнего резерва, когда битва пошла куда-то совсем не туда. А основную боевую нагрузку, как всегда и во все времена, тащит пехота. Каковая без пороха очень быстро превратится из стрельцов в копейщиков.

Правда, не все было так плохо — порох у нас таки был. Это просто Нафаня, из извечного армейского принципа «Пороха бывает или просто мало, или мало, но больше унести не получается», слегка преувеличил опустошенность наших арсеналов. Но — не так уж и сильно преувеличил. Пороха у нас было… на одну полноценную битву. Или на несколько небольших стычек. А дальше — переходи в копейщики… алебардщики… блин, как эти топоры называются… бердыши? Значит — в бердышники.

Проблема нарисовалась в полный рост и ее надо как-то решать. А как? Порох, как известно, на деревьях не растет. И в огороде не растет тоже. И, хотя кому-то может показаться, что сделать черный порох — плевое дело, любой робинзон, герой исекая или школьник, знающий историю хотя бы на четверку, знает рецепт. Селитра, сера и древесный уголь, смешать, но не взбалтывать, ага. И дело даже не в том, что нужно еще знать требуемые пропорции смеси… я-то знаю — на кого, вы думаете, я намекал, говоря о «школьнике с четверкой»? — только вам не скажу, вам это лишняя информация. Да даже не в том, что эти три ингредиента нельзя просто смешать, это вам не набор специй для плова. Вопрос в том — а где их вообще взять?

Вот, например — селитра. Где ее берут? В интернет-магазине заказывают? Так нет тут у меня интернета, не провел еще провайдер, ленивая задница. Здесь, на Руси, селитру, внезапно, выращивают в специальных компостных кучах-селитрянницах. Есть у меня такие в Осетровске? Вернее — в окрестностях, ибо за попытку завести посреди города гниющую кучу навоза, падали, золы и прочих вещей, воздух не озонирующих, такого выдумщика в его собственной селитрянице и закопали бы. Заводили такие кучи пороховых дел мастера, на Руси именуемые зелейщики. А есть у меня такой мастер? Так, стоп. А ведь такой мастер у меня действительно есть!

Среди переселенцев моя любимая, умная и предусмотрительная Аглашенька и впрямь завербовала одного зелейщика. Который, наверное, должен был уже завести селитряные кучи, начать искать серу и углежогов для угля… Ага, щаз. Мой зелейщик, как выяснилось, когда его нашли и привели пред мои светлые очи, был из тех работников, которые умные, знающие, толковые, действительно в своем деле мастера… вот только инициативы у них — ноль. Не позвал к себе начальник, не поставил задачу? Ну и пофиг, буду своими делами заниматься. Зелейщик, мужчина лет тридцати, ставил избу, копал огород, что-то там придумывал еще… вот только порох делать даже и не начинал. Естественно, у нас ни селитры, ни серы, один уголь и то только потому, что он кузнецам и рудокопам для плавки нужен. Нет, мастер-зелещик готов начать, наконец, шевелиться, ставить пороховую мельницу, разводить селитряницы… Только сколько это времени займет?

От тоски я вспомнил было о том, что в моем времени черный порох практически не использовался, а в ходу был порох бездымный. Который делают из пироксилина, который по-научному называется что-то-там-нитро-кажется-целлюлоза. И получение которого мы даже на уроках химии рассматривали и цепочку реакций заучивали, в десятом, если не ошибаюсь, классе. И как хорошо было бы, если б я на том уроке, вместо того, чтобы рассматривать ленкины коленки, и вправду эту тему учил! Зачем мы столько всего учим, говорили они, нам школьные знания в жизни не пригодятся, уверяли они… Вот как теперь эту информацию из моей бестолковой головы достать? Ведь она там есть, человек, говорят, ничего не забывает и под гипнозом, например, может вспомнить то, что…

Стоп.

Может вспомнить.

Под гипнозом.

Правда, знакомых гипнотизеров у меня нет. Зато есть Слова!

3

— Нет, Викешенька… — задумчиво потерла подбородок Настя, моя личная ведьмочка, — Про такие Слова я слышала, Памятные Слова называются, но сама их не знаю.

— А… — я повернулся к Клаве.

— И я не знаю. Я про такие даже и не слышала.

Я задумался. Хорошая была идея, жаль, не сработала. Ладно, мастер-зелейщик уже получил побудительный пистон во весь рост и селитряницы уже ставит и вообще развил бурную деятельность, так что…

— Викешенька, — вмешалась Аглашка, — А как-то иначе, другими Словами, этого сделать нельзя? Ты говорил, что человек в особый сон погружается, может, Сонными Словами попробовать?

— Да там и вовсе без Слов можно, — махнул рукой я, — Водишь у человека перед глазами чем-нибудь, ваши веки тяжелеют, вам хочется спать, вы слышите только мой голос — и все, спрашивай у него, что хочешь…

В этом месте я замолчал. Уж очень азартно загорелись глаза у Аглашки.

— А давай я попробую!

Я успел придержать язык, не ответив «Нет». Во-первых — это получается, что я ей не доверяю — хотя и стремно, конечно, я в гипнозе никогда не участвовал, а во-вторых — почему бы и не попробовать? Ну не получится, не будет бездымного пороха — так его и сейчас нет.

— Давай! Только мы с тобой вдвоем, — я бросил быстрый взгляд на всех остальных девчонок, навостривших ушки, — Я стесняюсь.

Не то, чтобы я и впрямь застеснялся, навряд ли Аглашка будет заставлять меня изображать цыпленка или разыгрывать сценку из порнороликов. А вот то, что, если гипноз удастся, то я могу случайно проболтаться о том, что я, как бы и не Викентий вовсе и вообще не местный… Пусть об это узнает только Аглаша.

4

Вы не поверите! Получилось!

То ли моя любимая скоморошенька чем-то таким у себя в ватаге баловалась — скоморохи, они, знаете ли, чем-то на цыган похожи, а где цыгане, там и гипноз — то ли просто обладала природным талантом, но вот я сижу в кресле и смотрю на покачивающуюся перед моими глазами подвеску из начищенной серебряной монеты на шнурке… И тут же я открываю глаза и понимаю, что часть времени из моего сознания куда-то выпала.

— Викешенька! — на меня набросились с поцелуями, — Получилось! Все получилось! Я люблю тебя!

И вправду — на столе передо мной лежали написанные, пусть коряво, цепочки реакций с химическими формулами и подписанными пояснениями, что какая формула означает. Нифига, какой я умный в химии был, оказывается, что ж я ее еле-еле на четверку сдал?

Записи я отдал моему зеркальных дел мастеру, а то его усовершенствование магических зеркал никуда не продвигалось и настенькин муж начал впадать в депрессию. Ну и — других химиков-алхимиков у меня все равно нет. Тот воспрянул и пообещал разобраться и сообщить мне, можно ли запустить у нас производство тринитроцеллюлозы — это не он смог выговорить, это я теперь знаю, как пироксилин называется — и если да, то как, а если нет, то почему.

Я, вроде бы и спавший под гипнозом, но все равно чувствовавший себя усталым — не заменяет гипносон сон полноценный, не заменяет — отправился к себе в спальню. Где неожиданно обнаружил…

Скоморошку.

Нет, я как бы и такзнал, что моя Аглашенька — скоморошка, но до сих пор видел ее только в более или менее обычной женской одежде: сарафан, кокошник, вот это вот все. А сейчас передо мной был именно скоморошка: белые чулочки на ногах, короткая юбка, по сути и не юбка, а так, набор разноцветных лоскутков намного выше колен, такая же разноцветная рубашка, тоже пошитая по принципу «Все куски ткани, что были, собрать вместе», на голове — двурогий колпак. С бубенчиками! В общем — Помни и з Цифрового цирка. Лицо раскрашено: глаза жирно подведены зеленым, губы — красным, на щеках — красные кружки, типа румянец.

А еще на этом лице — какое-то не очень понятное выражение. Как будто моя Аглашенька чего-то страшно боится. Или стесняется…

И тут я понял. Она никогда при мне вот в такой скомороший наряд не одевалась и боится, что я как-то его раскритикую или высмею. Зачем тогда надевала? Но врать не буду — меня этот наряд… заводит…

— Кто эта самая красивая на свете скоморошка? — улыбнулся я.

И меня сбило визжащим от восторга вихрем поцелуев и объятий.

Потом, когда мы… кхм… закончили — надо признаться, колпак на голове у моей скоморошенки оставался все время — она мне таки призналась.

Оказывается, Аглашка, несмотря на все мои заверения и уверения, продолжала думать, что я ее не воспринимаю ровней. Где-то глубоко в голове у нее сидела ядовитая заноза: «А вдруг боярин просто решил поиграться с глупой скоморошкой? А вдруг он ее презирает за то, что она была скоморошкой? А вдруг любит, но все же стыдится, что на — скоморошка?». И эта язва, когда я был под гипнозом, не удержалась и, зная, что в таком состоянии я врать не стану, прямо спросила у меня, как я к ней отношусь. В смысле — к тому, что она была скоморошкой. А я ей честно и сказал. Что мне на это наплевать, и я ее люблю и вообще я очень жалею, что до сих пор ни разу не видел ее в костюме.

Вот она мне и показала всю себя. В смысле — в костюме скоморошки.

5

Вроде, с аглашкиными комплексами все разъяснилось, но ночь для меня все равно выдалась неприятная. Мне опять снились сны.

Вернее, сны мне и так всю жизнь снились, самые разнообразные, от тех, что начинают сниться мальчикам, когда они подрастают, до сюрреализма, вроде горящих слонов на улицах безлюдного города.

Нет, тут речь про другие сны.

В ночь после того, как я объявил здешние земли своей вотчиной, мне приснилась женщина. Как это часто в снах бывает — внешность совершенно не запомнилась, но осталось твердое убеждение, что я ее прекрасно знаю. Это при том, что утром я мог бы поклясться, что в моей памяти эта женщина отсутствует. Она сидела в кресле, посмотрела на меня и сказала:

— Молодец, Максимушка, продолжай. Все правильно делаешь.

То есть, она назвала меня моим настоящим именем, заметили?

И как бы, сон и сон, я и внимания не обратил, но после этого та женщина частенько начала мне в сны приходить. Тут уже ничего не говорила, сидела, улыбалась, головой кивала, но каждый раз одна и та же.

И меня теперь напрягают две вещи.

Почему она кажется мне дико знакомой, хотя я ее не помню?

Почему ее появления мне не нравятся?