Клинок по имени Стикс

Глава третья. Убийство на перроне

«Два года назад. Поезд Тайфун.»

— Я прошу прощения за вторжение, — начал говорить мужчина, вошедший в купе Перста и Клинка. — Но в нашем купе вышел из строя кондиционер. А мои дочери…

Он охнул, рассмотрев Лаулу, и она удивилась не меньше. Ведь перед ними сейчас стоял отец тех самых девочек, которым Стикс давал сладости на перроне. Его звали Хакку.

— Милая светлая, — улыбнулся мужчина приветливо и кивком поприветствовал Стикса. — Светлый. Извините, но разве у вас не было другого спутника, светлая?

Стикс издал короткий смешок, но сохранял молчание. Лаула же лихорадочно соображала. Если она сейчас скажет этому Хакку про Стикса, мужчина может наделать шуму в поезде. Но и девочек жалко — терпеть долгий путь до столицы без кондиционера для детей было бы настоящей пыткой.

— Пожалуйста, светлый, — Лаула тщательно выговаривала слова, боясь напугать человека. — Мы можем обменяться с вами купе, никаких проблем. Но вы должны знать, что я — Перст Указующий.

В подтверждение своих слов Лаула зажгла золотистое пламя на своей ладони. Ее самая простая и основная Мольба — Огонь Эдема.

Мужчина зачарованно смотрел на огонек, танцующий в руке девушки, а после поднял глаза на ее лицо:

— Простите, светлая, но если вы — Перст, то…

Тьма сгустилась на мгновение, а после раздался веселый голос:

— Ага. Вот и снова встретились.

Вопреки ожиданиям Лаулы, Хакку не выбежал из купе с криками, после проделки Стикса, а с задумчивым видом изучал юношу, оказавшегося перед ним. Сам Темный неудобства не испытывал и даже расположился поудобнее, как бы всем своим видом говоря, что разрешает смотреть.

— Можете трогать, — фыркнул, наконец, Стикс.

— Не кусаетесь? — поднял брови Хакку.

— Кусаюсь.

В доказательство, Юноша оскалился, и даже Лаула вздрогнула, увидев в его рту натуральные клыки, никак не способные появиться у человека. Еще одна Стигма Стикса. Вероятно из тех, что могут позволить манипулировать с костями или всем телом.

— Очень интересно, — отошедший было Хакку, тем не менее, по прежнему смотрел на Темного с живым интересом.

Оказавшись в жарком купе, в результате обмена, Лаула подозрительно посмотрела на Стикса. Хакку, устраивая свою семью в их купе, попросил немного подождать его и провести разговор. На удивление, Стикс благодушно согласился ответить на все вопросы мужчины. Интерес последнего стал понятен Лауле тогда, когда он представился профессором высшего университета Имира, историком. И тогда же, на вопрос о возрасте, Стикс явно соврал впервые, с момента их недолгого знакомства.

— Почему? — спросила, наконец Лаула. — Ты сказал, что тебе шесть сотен лет.

— Если бы я сказал, что мне меньше, то не смог бы ответить ни на один вопрос, потому что все эти годы я был в Анубисе, — простодушно ответил Темный. — О! Или ты бы хотела, чтобы я представился официально? Как это там? «Царь, просто — царь.» Сама скажи ему, кто я такой. Может он и на это так спокойно отреагирует?

Лаула не могла не признать, что раскрывать личность Стикса — дьявола и чудовища, было рискованно даже с таким энтузиастом, как Хакку. Тем не менее, ей было… совестливо. За то, что Стикс так легко обманул человека.

— Я же Темный, расслабься, — пожал плечами Клинок. — К тому же… Знаешь, от этого парня у меня странное ощущение.

— Ты о чем?

— Ну, он пахнет…

Но Стикс не успел договорить — Хакку пришел к ним с бутылкой воды и принялся расспрашивать Темного о конце Темных времен.

Лауле, признаться, тоже было бы интересно послушать, но историка интересовали, порой, довольно скучные даты и форма быта Темных, а так как Стикс притворялся «просто древним Темным», то и ответы его были такие же скучные.

К этому добавилось то, что за Стиксом, наконец, присматривал кто-то помимо нее, так что Лаула, неожиданно для самой себя, расслабилась. И не заметила, как заснула.

Проснулась она ночью и сначала вообще не поняла, где находится. Из темноты на нее смотрели два красных, светящихся, как у кошки, глаза.

— Спокойствие, — произнес Стикс в облике Старика. — Я сидел тут весь день. И собираюсь продолжить так и ночью.

— Профессор ушел? — девушка резко села.

Тот факт, что этот Темный смотрел на нее, пока она беззащитно спала, немного нервировал. Но не так уж и пугал, как она сама от себя ожидала. Нет, пока что Стикс только нервировал ее все время их недолгого знакомства. Но не пугал.

Впрочем, не жди от дьявола добра.

— Твои глаза, почему они красные? — заинтересовалась сменой имиджа Лаула. — Еще днем в этом образе они были разноцветными.

— Внимательность к деталям, — похвалил Стикс. — Когда-то давно мы проводили исследования. У всех Темных красные глаза.

— Разве? — Лаула была удивлена. — Это же не так. Они меняют цвет, когда человек совершает грех, темнеют, но не так. И уж точно не краснеют.

— Точно краснеют, — с удовольствием не согласился с ней Темный. — Просто яркость цвета зависит от Тьмы внутри. Пускай мои силы запечатаны, они есть.

— Хочешь сказать, все Темные за почти шесть веков были слабаками по сравнению с тобой?

— Не забывай, кто я такой.

Красные глаза прищурились, но никакой опасности от Стикса не исходило. Как и Тьмы. Это в очередной раз показалось Лауле странным, и она, преодолевая накатывающую сонливость, спросила:

— Почему я не чувствую в тебе зла? Ну, в смысле — Тьмы.

— Я скрываюсь, — спокойно ответил темный. — Стигма Скрытника есть у любой из моих ипостасей — она очень удобна для общения как со Светлыми, так и с Темными.

— Но я чувствовала тебя на перроне, когда искала сегодня днем, — заметила Лаула.

— Вчера днем, — заметил Стикс и очень заинтересованным тоном уточнил. — Так ты почувствовала Темного? Прими мои поздравления — ты упустила убийцу прямо под своим носом. Это не мог быть я.

Лаула ошарашенно замерла, вытянувшись на сиденье в струнку. Быть не может! Ведь Стикс был там и определенно мог фонить Тьмой. Это был он!

Хотя, если подумать, сам Стикс в тот момент вышел совершенно с другой стороны. Лаула до мельчайших подробностей вспомнила, как разлила энергию своего Света по перрону и почувствовала отпечаток Тьмы. Как уже остывающий след. Кто-то уже уходил, когда она заметила.

И кто-то смеялся тогда.

— Но почему ты мне ничего не сказал? — тут же глянула волком на Клинка Перст. — Ты был обязан…

— Едва ли, — уклончиво отвечал он ей. — Пускай по какому-нибудь из ваших законов я и должен был бы сделать подобное, но вот так откровенно Темному доносить на Темного… Я бы не сделал этого хотя бы из интереса. Но, если по честному, я его вообще не почувствовал.

Молчаливый шок Лаулы настиг ее второй раз. Чтобы сам Стикс!..

— Но как же? — она даже не смогла более четко выразить свою мысль.

— Скрытник, — в темноте Стикс пожал плечами. — Хороший парень. Махнул хвостиком перед тобой, а мне даже заметить не дал. Сильный. Сегодня у тебя, похоже, была возможность увидеть еще одни красные глаза, помимо моих.

Несмотря на свои слова, Клинок оставался невозмутим и спокоен. Казалось, его совсем не расстроило то, что его смог обвести вокруг пальца другой Темный. Лаула подумала, что дьявол, которым его описывали, должен был быть уязвлен.

— Почему он был там? — она добавила в голос подозрительности. — Ты точно его не знаешь?

— Подозреваешь меня? И правильно делаешь, — Стикс кивнул. — Советую вам усилить охрану в том месте, куда мы с тобой направляемся. Если боитесь ловушки. Но, если захочешь принять слова Темного на веру — я не знаю того парня. Просто, вероятно, для моих младших братьев, мой выход из тюрьмы — событие примечательное. Вот и проведали старика. Впервые, за пятьсот с лишним лет.

— Ты так говоришь, как будто Темные — это какая-то организация, — усмехнулась Лаула и тут же укорила себя за мысли, что кто-либо из Темных мог бы сотрудничать с мужчиной напротив нее.

Но ответ Стикса зародил сомнения в ее душе.

— Когда-то давно, я, лично, говорил те же самые слова про Светлых, — произнес он.

*****

Три дня в пути прошли спокойно.

Хакку заходил в купе Лаулы и Стикса время от времени, очень интересуясь не только воспоминаниями Темного, но и работой Перста. Лауле было немного не по себе от его дотошных расспросов, так что очень скоро она научилась оставлять их вдвоем без больших угрызений совести.

И Стикс ни разу не подвел ее, так и не сожрав историка. А последний раз за разом выходил из купе в благодушном настроении.

Однажды его жена даже подошла к Лауле и искренне поблагодарила ее.

— Хакку тяжело переносит поездки, — сказала она. — И бывает… нервным, из-за этого. Но в этот раз он прямо сияет. О чем они разговаривают с вашим спутником?

— Что-то о науке, — улыбнулась неловко Лаула, понимая, что женщина ни о чем не знает. — Довольно скучно, я вам скажу.

Несмотря на скуку, с каждым днем, приближающим ее к Имиру, в сердце Лаулы росло спокойствие.

Пускай Стикс оказался вполне лояльным Темным, она будет рада избавиться от него. И весь мир будет этому рад.

Ведь она везет его на казнь.

Когда Светлый убивает Темного, безумие последнего накладывает отпечаток на сознание первого. Рано или поздно, даже самый могучий Светлый, побеждая Тьму, сам станет падшим. При этом, если Светлый силен недостаточно, но ему, все же, удалось сразить Темного, превышающего его по силе, Тьма не только поразит Светлого, но и отравит землю вокруг.

Двухсотлетняя война с Темными научила Светлых. И именно поэтому существовал орден Перстов Указующих, которые не убивали Темных, но стравливали одних с другими. Когда Темный убивает Темного, он получает часть его силы. И, рано или поздно, любого Клинка ждет свалка, или же вечное заточение, если он служил с честью.

Казнить же таких Темных могли только высшие иерархи Церкви. Епископы и Патриарх. Нередко они уходили на покой поле нескольких казней, благо — в последнее время такие меры принимаются редко. Самым знаменитым палачом Темных, на данный момент, является Епископ Массеус. Добродушный старик и тюремщик Стикса своими руками отправил в ад более пяти сильных Темных. Во многом, именно поэтому на него была возложена незавидная участь Епископа-тюремщика.

Но Стикса будет казнить сам Архипатриарх, конечно же. Только его сил может хватить, чтобы выдержать всю Тьму этого чудовища.

Думая так, Лаула никак не могла взять в толк, в каком же месте Стикс может быть тем самым дьяволом из историй? Она думала об этом в дороге, присматривая за ним, размышляла, когда выходили на перрон, не спуская с него глаз.

И даже когда она услышала истошный женский визг, она сомневалась.

А потом они вдвоем увидели тело Хакку, распластавшегося на каменном полу перрона. В самом центре столицы просвещенного мира.

— Кто-нибудь! Помогите! Врача! Светлого! Позовите хоть кого-то! — кричала заплаканная жена профессора, тормоша его за одежду.

Ее дочки плакали навзрыд, теребя папу за рукава.

— Это не я, — тихо отозвался Стикс.

Лаула отвела взгляд от красных, заплаканных глаз женщины и посмотрела на своего Клинка.

Сейчас, в образе Юноши, он выглядел чрезвычайно любопытным и немного… брезгливым. Такое выражение лица Лаула видела у своей уборщицы дома, когда той приходилось находить мертвого паука.

— Вы! Вы же Светлая! Пожалуйста, — срывающимся тоном обратилась к Лауле жена Хакку, отвлекая от Стикса.

Девушка вздохнула и решительно пробралась сквозь толпу, заправляя длинные волосы назад. Как и любой Светлый, она умела лечить раны. Однако, сколь велик бы ни был Свет в ее душе, воскрешать она не могла. И даже сам Архипатриарх не мог.

— Что произошло? — дежурный священник, в сопровождении двух офицеров полиции, вышел из расступившейся толпы. — Адепт?

Лаула покачала головой и показала мужчине свой перстень, обозначающий ее нынешний орден. И люди, поначалу смутившиеся от того, что видят малознакомый знак, вскоре испуганно отпрянули, осознав, что стоят близко к Персту Указующему.

Жена Хакку бросила быстрый взгляд на Стикса и ударилась в еще более тяжелые рыдания.

— Прошу прощения, но вы… — побледнел дежурный.

— Лаула Минастинг, — девушка поднялась и кивком указала на стоящего неподалеку Стикса. — Веду Стикса на казнь.

Она постаралась, чтобы эти слова прозвучали веско. Силилась произнести их так, чтобы у этих людей не возникло больше вопросов. Она не верила Стиксу, но и не верила, что он бы так бессмысленно убил кого-то прямо под носом у всей Церкви. Особенно перед казнью, о которой он должен был знать.

Тем не менее, именно Стикс расхохотался в ответ на ее слова. Высокий, широкоплечий парень стоял над трупом человека, с которым вел беседы трое суток напропалую, и хохотал до слез.

Отсмеявшись, он протянул руки вперед, будто сдаваясь, и подмигнул Лауле:

— Только не в столице. Меня не казнят в столице, Лулочка.

*****

Игумен, заведующий ближайшим отделением полиции, был зол. Вопреки расхожему понятию, даже Светлые умеют злиться. Просто, в отличии от обычных людей, они, чаще всего, злятся на истинных виновников своего дурного самочувствия. Своего рода «праведный гнев».

Лаула всегда тяжко переносила времена, когда становилась его целью.

— Девочка, это — ужасная оплошность, — выговаривал ей Игумен по имени Леонард. — Ты привела дьявола в столицу не озаботившись сковать его всеми цепями рая и ада. Повтори, пожалуйста, ради Господа, сколько дней вы добирались сюда?

— Четверо полных суток, — послушно повторила Лаула, стараясь не выказывать своего раздражения по поводу его обвинений. — И я… не всегда была при «нем».

«Он» в данный момент находился в самом низу местной темницы. Она пустовала уже пару лет, так что условия в ней были, мягко говоря, не очень. Но Стикс посетил их, будто ему приготовили королевскую спальню. И царственно расположился там в облике Старца.

Впрочем, Лаула все равно немного переживала за своего подопечного. Пускай и Темный, пускай даже Темнейший — она не считала его виновным. Чем больше Лаула думала, тем больше приходила к выводу, что Стикс просто не мог убить Хакку.

— Он не стал бы этого делать, сир, — продолжила девушка. — Это… не в его характере.

— Это Стикс! Стикс, девушка! — взорвался эмоциями Игумен. — Вы никак не можете утверждать ничего об его характере! А я — могу! Стикс — чудовище, убийца, маньяк, дьявол, демон, враг Господень и тот, кто некогда убил самого Святого Федора! Если вы все еще не верите, что перед вами это самое существо, то можете прислушаться к своим печатям. Вы — сильная Светлая. Но даже ваши печати, наверняка, трещат по швам, верно?

Лаула чувствовала силу Стикса за своими ограничителями. Но она бы не назвала это, как «трещат по швам». Определенно, даже с талантами такой аномалии Света, как она, сила Стикса еле-еле помещалась под все замки печатей, и на те самые печати действительно оказывалось давление. Но это было давление равнодушной воды, на устойчивую дамбу.

Игумен же растолковал ее молчание по своему:

— Дьявол хочет вырваться на свободу. Сожалею, Лаула, но вы, похоже, были обмануты им. Это — беда, но на вас нет тяжкой вины. Ведь кто мы против самого Стикса?

Мужчина нервно выдохнул, потирая шею, перекрестился, и Лаула вдруг явственно осознала, что Игумен боится ее Клинка. Как и любой другой человек просвещенного мира, впрочем. Как каждый, кому в детстве читали притчи про Стикса, и рассказывали, как дьявол забирает к себе непослушных детей и взрослых.

И Лаула сама считала похожим образом. Но она не увидела этой Тьмы во плоти, каким описывали Стикса все трактаты и учебники.

— Я — Светлая, сир, — твердо ответила Лаула. — И я не боюсь его. Если будет нужно, я поставлю его на колени. Он — мой Клинок, а я — Перст Указующий. Перст Господа, сир. И Господь не указывал сегодня утром на профессора Хакку. Я знаю это. И Клинок был в ножнах.

— Слишком фанатично для одной недели знакомства, — покачал головой Игумен. — Но… прямо сейчас к нам идет посыльный. Послушаем же, что решила Церковь.

Лаула прислушалась и отметила опыт и слух Игумена — он заметил шаги своего подчиненного куда раньше нее самой. Впрочем, ей сейчас было совсем не до посыльных.

— Приказ, — коротко поклонился офицер полиции. — Сир Леонард, это…

— Личная печать Патриарха? — Игумен нахмурился. — И… Подпись Архипатриарха?

Лаула сглотнула. Два самых влиятельных Светлых Церкви уже решили ее судьбу. Пускай и письмо, но сейчас именно этот клочок бумаги имел власти больше, чем любой из присутствующих.

И тогда девушка начала догадываться. Она была ценной Светлой, ведь, в будущем, могла бы занять пост Архипатриарха и стать первой женщиной, стоящей во главе Церкви. Но, даже так, два столпа Церкви не соберутся на экстренное совещание всего лишь ради нее.

Они оба обсуждали Стикса. И пришли к выводу.

Игумен Леонард поднял на нее глаза.