Клинок по имени Стикс

Глава тринадцатая. История Лаулы Минастинг

«Два года назад. Поместье Минастинг. Имир.»

Омраченная бессмысленной, для Лаулы, битвой встреча омрачилась еще больше, когда Григорий и Мария заявили, что им пора уходить.

— Как? Даже не погостишь у меня? — расстроилась Перст.

— Прости, девочка, — отцу было неловко из-за сцены, устроенной им ранее, и из-за того, что приходится покидать дочь. — Я навещу тебя завтра, хорошо? Проведем день вместе, если ничто не помешает…

— Буду ждать! — снова обняла его обрадованная дочь. — Не давайте себя в обиду!

— Ты тоже, Лаула, — Григорий бросил злой взгляд на скучающего Стикса. — Ты тоже…

Проводив их, девушка расстроенно вздохнула, но тут же взяла себя в руки. Предстояло много дел.

— Прошу, прости отца, за… это, — Лаула поправила волосы и посмотрела на Стикса. — После смерти матери он… и правда немножко сошел с ума.

— И это прекрасно, Лулочка, — улыбнулся Темный. — Этот парень мне понравился. В Былые Времена он бы прекрасно вписался. Тогда было много подобных крутых ребят. А этот еще и чувствителен к Тьме.

— Чувствителен? В каком смысле?

— Ты же слышала команды той костлявой уродки. Она называла число убийств. То есть, твой папочка давил меня, с активными двумя тысячами, с помощью всего трех. Напоминает мне моего братца. Удивительный малый!

— Это потому, что он был невероятным Светлым, в прошлом. И мог быть Патриархом, если бы…

Девушка вздохнула, понимая, что ей придется все рассказать. В конце концов, они — напарники.

— Идем в дом, — предложил Темный и подал пример, заходя в прихожую. — Расскажешь все по порядку.

Они расположились в столовой. Лаула отдала несколько приказов прислуге через домоправительницу — миссис Левон — высокую женщину, служившую в доме еще во времена Света ее отца. Уже через несколько минут слуги принесли ужин для девушки и значительные запасы пива для Стикса. Темный радостно потер руки и приготовился слушать.

— Как ты заметил в бою, папа был палладином, — начала Лаула, между делом закидывая в рот фирменную, от Мисти, курицу в соусе терияки. — Это орден, базирующийся в Боевом Храме.

— Он все еще находится на Эльбрусе? — перебил Темный.

— Верно, — кивнула несколько удивленная Лаула. — Предполагалось, что тайно…

Темный насмешливо посмотрел на нее, делая несколько мощных глотков.

— Девочка, не забывай, с кем ты говоришь. Я сражался с самыми первыми палладинами этого мира. Орден и основали-то для того, чтобы противостоять мне, брату и Леви.

— Леви?

— В ваших книжках пишется, что он был вторым генералом армий Тьмы. Фигня. Он был третьим. И его полное имя — Левиафан. Его, кстати, Синим Пламенем Алагорн поджег Металлический Храм. И откуда только достали?

Лаула кивнула. Товарищ Стикса был известен в просвященном мире так же широко, как и сам ее Клинок. А в некоторых регионах даже больше. Ведь про него сочинено больше всего страшных сказок, которыми родители пугают детей, или подростки обмениваются темными ночами.

Хорошо, что, в отличии от Стикса, Левиафан, как и другой владыка Тьмы, которого Стикс все время называет братом, уже давно мертвы.

— В общем, мой папа, как ты догадываешься, был главой ордена девять лет назад, — Лаула вздохнула и отпила превосходного красного вина из бокала. — А Боевой Храм тогда содержала Мария, потому что ее семья — Хистори — потомки его основателей.

— Храм боевых искусств и орден, который его защищает, — Стикс покачал бутылкой. — И это в мире без Темных? Да на кой хрен они вам сдались?

— Не выражайся! — возмутилась девушка, но смягчилась. Уж Стикса-то она точно не исправит. — Храм и орден — дань традициям. Ко всему прочему, все Патриархи последних веков — бывшие палладины. Так что вступить в орден и служить там, хотя бы некоторое время — большая честь.

— Да как хотите, — махнул рукой Стикс. — Честь, почет и хвала! Наверное, обидно было все это потерять. Как это случилось? Твой папочка где-то нашел больше Темных, чем смог переварить? Вы же поэтому создали пары Перстов и Клинков — потому что убивая Темного Светлый очень рискует «заразиться» от него Тьмой. На самом деле, там немного другой принцип, но не буду душнилой. И…

— Он убил всего одну Темную, — тихо, но жестко ответила Лаула. — Мою маму.

Великий Темный засмеялся. Лаула знала, что так будет, и молчала. Да и что ей было говорить? Нужно было ли ей накричать на него, замкнуться и не разговаривать? Или же заплакать?

Ей это все было не нужно. Она накричалась и наплакалась уже очень давно.

— Восхитительно, Лула! — восторженно оценил Стикс. — Как это случилось?! Что произошло?

— Мама была очень красивой, и у нее было множество ухажеров. Она отказывала всем и всегда ждала папу — из-за службы в ордене он редко жил с нами. Но всегда возвращался и любил нас обеих без конца. Мне было десять лет. И все эти десять лет они так жили — мама ждет и отбивается от мужчин, а папа служит, тренирует палладинов и сражается с Тьмой, изредка навещая дом и отправляя нам деньги. Пока однажды в Имире не оказался Шао Фэнь — бывший Епископ Азии.

— Хм-м-м… Что-то было такое девять лет назад, да? Епископу пришлось срочно искать замену.

— Он встретился с мамой и, как и многие, влюбился в нее. А она, впервые, не ответила отказом. Я бы не сказала, что мама полюбила его. Скорее, она просто разлюбила папу. Устала ждать. Так что Шао Фэнь стал ее новым мужчиной. Но однажды они… поссорились. Я не знаю точно, из-за чего. Думаю, что Шао Фэнь хотел забрать ее к себе в Азию. При этом, я уверена, что Епископ хотел честно объясниться перед отцом. А вот мама не хотела. Она… немного боялась папы. Он был довольно ревнивым.

— При том, что так часто оставлял вас надолго? Болван, что сказать!

— Еще раз оскорбишь его, и будешь слушать сам себя, — предупредила рассердившаяся девушка.

— Молчу-молчу, — поднял ладони вверх Стикс. — Так твоя мамочка убила целого Епископа?

Лаула посмотрела на картину, висящую на стене. Стикс тоже обратил на нее внимание, когда только зашел в столовую. На ней были изображены трое: светловолосая красавица, смеющаяся и держащая на руках задорную девочку и большой и сильный мужчина, обнимающий свою семью, как важнейшие сокровища в жизни.

— Это был несчастный случай, скорее, — сказала, в итоге, девушка. Взгляд ее остекленел и не покидал картины, будто проникая, сквозь время, в те самые минуты. — Она вскрикнула, я бросилась к ней в комнату. Пока бежала, слышала, как взревел дядя Фэнь. Я догадывалась, почему он так часто у нас гостит, и недолюбливала его. Но когда я увидела его труп с проломленной головой… Я поняла, что никогда и никому в жизни не пожелала бы такого. А моя мама… она тряслась. Не могла с собой справится. Знала, какой тяжкий грех взяла на душу. Но не приняла его. Она решила убежать. Мама забрала меня с собой, и мы долгих два дня бежали. Только вперед. Она не спала, ничего не ела. Она никогда не была Светлой, но я думаю, что часть силы Епископа обратилась в ее Тьму. Она была… страшной.

— Она убивала? — вполне серьезно спросил Стикс.

— Не помню, — так же честно ответила девушка. — При мне — точно нет. И тем не менее, я помню ее, как одну из самых страшных грешниц на свете. Потому что она разрушила мою жизнь.

— А ты уже была величайшей Светлой в мире, м?

— Еще нет. Я стала ей в тот день, когда папа стал Темным. Он нашел нас в лесу. Не знаю как. По запаху костра или еще что… Мама встала тогда с бревна, на котором сидела. Он что-то говорил, хотел успокоить нас. Он был в броне, с оружием. Но он пришел с миром. Он… плакал. А она напала на него. И за это я тоже никогда ее не прощу.

По щеке девушки скатилась одинокая слезинка. Стикс, аккуратно, боясь коснуться, протер ее платочком, и Лаула улыбнулась такой осторожной заботе.

— В итоге папа ее убил и стал Темным. А я тогда обняла его своими маленькими ручками и почувствовала, как солнце разгорается у меня в груди. Тогда я стала Светлой. И тогда же получила свое Светлое Оружие.

Девушка вытянула руки и на них, в мягкой вспышке, опустилась тяжелая двуручная секира оранжевого цвета. Она была потрепанной, как будто старой, но даже на вид выглядела опасной.

— Я верю, что ее душа здесь, — Лаула провела пальцами по страшному лезвию. — София Минастинг. Величайшая грешница моей жизни.

Девушка еще долго сидела молча, рассматривая оружие с душой собственной матери. Она не обманывала, не обеляла и не очерняла. Просто рассказала, как есть, о том, что видела, чувствовала и помнила. Возможно, эту историю нельзя принимать за истину в последней инстанции — Лаула понимала, что была всего лишь ребенком, и многое могла видеть искаженно. Тем не менее, ей было плевать. Ведь это была только ее история.

Стикс не спешил говорить. Он вдумчиво поглощал пиво и смотрел на семейную фотографию четы Минастинг. Вполне возможно, сейчас старый демон вспоминал о собственной семье. Может быть, о брате, о котором он иногда оговаривался. Тем не менее, в его алых глазах не было ни печали, ни радости. Только отстраненная задумчивость.

— Почему все так случается, Стикс? — спросила, наконец, Лаула. Хотя это были, больше, лишь мысли вслух. — Это испытания Господа? Или твои козни? Почему люди становятся Темными, и почему Светлыми? Отчего есть сильные и слабые? Что вообще такое — эта Власть Тьмы?

Древнее чудовище, стоявшее у самых истоков основополагающего, сейчас, закона природы, только фыркнуло, убирая бутылку от губ.

— Мне потребовалось больше двадцати веков, чтобы разобраться. Не спеши вперед паровоза, детка.

— То есть, ты все-таки знаешь?

Демон улыбнулся:

— Конечно знаю. В противном случае, твоего веселого светлого мирка никогда бы не существовало.

*****

На следующий день, в поместье Минастинг пришел курьер из Первого Храма. Юноша, в ранге Адепта, принес Лауле письмо с печатями Патриарха и Архипатриарха. Высокие сановники ожидали первых Перста и Клинка в конце рабочей недели, после обеда, с подготовленным, со всех сторон, докладом о событиях, произошедших на Урале.

Учитывая тот факт, что рабочая неделя только начиналась, Лаула собиралась насладиться заслуженными выходными.

Стикс беспробудно пил и смотрел телевизор. Такое развлечение оказалось для него ничуть не скучнее, чем, например, сражаться насмерть с бывшими собратьями и собственным сыном в стенах одного из главных Храмов. Древний Темный запросто смотрел каналы с детскими мультиками, легко следил за редкими политическими программами и с садистским наслаждением следил за убогостью Светлого кинематографа.

— Главный герой никогда никого не убьет, а главный злодей — даже не Темный! А если и Темный, то слабый и жалкий. И никаких сцен насилия! Чтобы не пугать глупенький народ, хе-хе-хе…

Лаула была готова с ним поспорить и даже хотела показать старомодному чудовищу настоящие произведения искусства, которые строили ее взгляды на жизнь и людей, но сегодня ей было не до этого.

Сегодня она собиралась провести время с отцом.

Григорий Минастинг, как и обещал, прибыл «в гости» к дочери около десяти утра. С неизменной надзирательницей и подругой в лице Марии.

— Проходите скорее! — скомандовала обоим Лаула, открывшая дверь в кухонном фартуке.

Сегодня она попросила свою повариху — Мисти, научить ее печь. И девушки все утро занимались выпечкой различных пирогов и блинов. Их столы ломились от различных начинок и теста, а температура на кухне была близка к критической, но предупредительная Лаула, беззастенчиво эксплуатируя свой Свет, поддерживала себя и повариху в здоровом и бодром состоянии.

Один раз на этот праздник еды и Света даже зашел Стикс. Зашел-то он, понятное дело, за очередной бутылкой, но пока шел до холодильников с запасами принюхался и оценил масштабы развернувшейся кулинарии.

Побледневшая и спрятавшаяся за Лаулу Мисти смотрела на овеваемого мистическими ветрами слухов и предрассудков Темного, и Перст не могла ее строго судить. Она и сама ожидала от своего Клинка пакостей.

— Готовите закусь, — вполне миролюбиво заметил, между тем, Стикс.

— Завтрак, — поправила его Лаула и усмехнулась. — Интересно поучиться?

Мисти за ее спиной испуганно замотала головой и зажмурила глаза. Еще молодая, она боялась страшного «подчиненного» хозяйки дома практически до смерти.

В отличии от домоправительницы — миссис Левон, которая, зная, что Лаула держит Стикса «на поводке», считала последнего кем-то вроде уличной дворняги, взятой сердобольной Минастинг под крышу. И, к удивлению той же Лаулы, Стикс признавал, что толика правды в суждениях строгой и суровой женщины была.

Но прямо сейчас открывший очередную бутылку Стикс не собирался учиться готовке. Вместо этого он самодовольно фыркнул, глянул внимательнее на разнообразие выпечки и взялся одной рукой за тесто.

— Не портить! — тут же скомандовала Лаула.

— Да ты знаешь, кто я такой?! — возмутился Стикс. — Я за жизнь дольше жопу подтирал, чем ты готовила еду! А еду готовил дольше, чем ты вообще живешь!

Ловкими движениями он слепил пирог необычной формы с фаршем внутри и бросил его на сковороду. Обжарив с двух сторон, Темный бросил получившийся «конверт» с мясом на тарелку рядом с Лаулой и гордо удалился к телевизору.

— Этот шедевр называется «чебурек»! Сделайте мне штучек двадцать.

Так что теперь, принимая отца и его Перста, Лаула угощала их не только привычной сдобой, исполненной своими руками по рецепту Мисти, но и настоящим приветом из Темных Времен — загадочными чебуреками. Которые, тем не менее, были хрустящими и вкусными.

Стикс был настроен благостно, а потому ел молча, быстро и аккуратно. Закончив трапезу, Темный просто встал из-за стола и ушел на любимый диван перед телевизором в соседней комнате.

Предусмотрительная Лаула уже разрешила ему перенести туда один из холодильников, в скором темпе забитый пивом разных сортов.

— Ты слишком ему потакаешь, — покачал головой Григорий, вполголоса пеняя дочери. — Он из тех зверей, которые, положи им палец, откусывают руку.

— Напомнить тебе о еще одном Темном, что делает так? — невинно спросила Мария и улыбнулась Лауле. — Не переживай, дорогая, пока что у тебя все идет очень хорошо. Многие боялись, что у тебя не выйдет даже привести его на казнь без происшествий.

— Хотя без происшествий не обошлось, — напомнил Григорий. — Дочка… если тебе не сложно довериться Темному… пожалуйста…

— Ну папа, — вздохнула Лаула умоляюще. — Давай, хотя бы на сегодня, ты перестанешь быть Темным? Просто побудь моим отцом.

Григорий и Мария одновременно тепло улыбнулись. Пускай бывший палладин отдавал всего себя служению Свету, став Темным, он не мог относиться к себе иначе как к чудовищу. Его напарнице было нелегко справляться с депрессией, заставляющей одного из лучших, когда-то, Светлых бороться за право жить с самим собой. И поэтому оба они были одинаково рады, что единственная семья любит Григория, не взирая ни на что.

— Тогда расскажи отцу, как шли твои дела.

И Лаула рассказала. Как ее назначили проводником Стикса, как встретили в Анубисе, и какое первое впечатление произвел на нее будущий Клинок. По мере рассказа, она сама себе удивлялась, ведь в первые дни она боялась древнего Темного, как тайфуна или землетрясения!

— Впрочем, — хмыкнула она, когда вспомнила все остальное. — Таким он и является.

Их первое дело она вспоминала с гордостью, ведь именно она поверила словам великого Стикса, и именно благодаря ее вере удалось поймать и обезвредить убийцу, в теле которой сидел Скрытник.

Неудачу на казни, новое назначение и три месяца после обсуждали недолго. Большинство из этого вторые Перст и Клинок знали из слухов и официальных рапортов, а дальше был Урал.

И причин для гордости Лаула не нашла.

— Когда Стикс выплюнул нож в лицо Александра, я чуть не разрыдалась, — честно призналась девушка, вспоминая тот злополучный игорный дом. — Я ощутила такое бессилие и такую вину… Будто это я его ранила. А потом я разозлилась.

— Он все правильно сделал, — тихо произнес Григорий.

— Да, пап, я понимаю, что… — девушка осеклась и пораженно посмотрела на отца. — Кажется, я тебя обманула. Я совсем не понимаю.

Грустно улыбнувшаяся Мария тепло посмотрела на сурового отца, приготовившегося рассказать дочери нелегкую правду. Тем не менее, Перст была рада за своего Клинка. Исполнять долг родителя в его положении — бесконечная роскошь.

— Как Клинок, я бы просто исполнил свою работу, и убил потенциального Темного на месте, — старший Минастинг постучал пальцем по столешнице. — Конечно, я бы не стал провоцировать кого бы то ни было на конфликт, но постфактум — решение было бы одно.

— Но ведь это…

— Подожди, я не договорил. Будь я в броне палладина, я бы поступил точно так же. Если бы кто-то попытался меня убить, это бы означало, что человек готов к падению. Нет ничего сложнее, чем выявить подобных. Их называют латентными Темными.

— Звучало по-гейски! — прокомментировал громко Стикс из соседней комнаты.

— Я знал, что он слушает, — все же нахмурился Григорий. — Тем не менее… Твой Александр атаковал человека. Он думал, что атаковал человека. Насмерть.

— И за такое Церковь сажает в тюрьму, — все же вставила слово Лаула. — А в худшем из случаев — в Анубис.

— Именно поэтому я бы проявил милосердие к тому, кто еще не стал полноценным Темным, — кивнул ей отец. — Поверь мне, девочка, в тюрьмах хуже, чем в смерти.

Девушка шмыгнула носом. Ей стало жалко отца, который побывал в этих самых тюрьмах, включая и самую страшную из них. Ту, из которой она потом забрала самое зло этого мира.

— У меня есть любимая дочка и храбрая подруга, — мягко успокоил девушку отец и поднял ладони вверх. — А от других отвернутся. Всегда отворачиваются. Ко всему, напомни мне — что взыскала с тебя Церковь за такой тяжкий грех твоего Клинка?

— Ничего? — Лаула пожала плечами. — Только… оплата похорон и выплаты родственникам. Только деньги?

И сама же удивилась минимальности последующей за убийством кары.

— Церковь мудра, — Мария сложила руки в молитвенном жесте. — Она знает, когда карать, а когда — миловать. Ты строга к себе и партнеру, и это хорошо. Но не нужно травмировать себя испытаниями. Извлекай из них уроки.

Лаула почувствовала себя счастливой, когда лучшая пара Перста и Клинка не только не осудила ее проступок, но и… одобрила ее путь?

А дальше девушка ела, пила и веселилась. Григорий, полностью вспомнивший роль отца, рассказал несколько анекдотов и случаев с «работы», старательно избегая тонких моментов. Мария, по обыкновению, спела несколько песен своим удивительным голосом. Заинтересовался даже Стикс, перевоплотившийся Женщиной, и спевший дуэтом со Светлой прекрасную старую песню про любовь, козла и пряники.

Смеясь и хлопая «певицам» в ладоши, Лаула чуточку жалела, что не может позволить себе прогулку так как отец, с помощью татуировок, прочно позаботился о том, чтобы его не пускали в людные места.

И тем не менее она была счастлива.