Кирпичики 2

Глава 1

— Что это за девушка в зелёных лосинах? — неожиданно спросил Куриленков. — На телевидении работает?

Гена посмотрел сначала на него, потом на меня и молча предоставил мне право ответа.

— Нет, не работает она на телевидении, — ответил я, — она в нашем институте работает. Бухгалтером. Зовут Любой.

— Ясно, — не стал углубляться в тему начальник, — ну мы, кажется, обо всём договорились. Кассета у меня остается, оригинал ты, надеюсь, сотрёшь. А сейчас извините, у меня встреча.

— Даааа, — сказал мне Геннадий, когда мы оказались на улице Ильинской, — а твоя Люба-то пользуется большим спросом на нашем Энском рынке… боюсь, что ни мне, ни тебе ничего не светит после таких заявочек…

— Это мы ещё посмотрим, — бодро ответил я, — а пока я побежал, дела у меня. Хотя стой… можно я от тебя позвоню этому… Айзеншпису — надо ж ковать, пока горячо.

Гена согласился, и я звякнул из его кабинета по межгороду в Питер. Шмильевич оказался на месте, и мы удивительно быстро обо всём договорились.

— Значит так, — сказал я Гене, — на райкоме проблемы с размещением сцены и ограничением движения по площади Сусанина. А я уж, так и быть, займусь обустройством артистов и маркетингом.

— И что за это будет райкому? — тут же включил еврея Гена.

— Организаторам отходит сорок процентов от общего сбора, четверть этого, уж извини, я себе заберу — остальное ваше.

— Тогда лучше это сделать на футбольном стадионе, — внес свои пять копеек Гена, — там хоть билеты можно будет продать, а какие могут быть билеты на нашей площади? Да и народу в стадион больше вместится.

— Согласен, — не стал упираться я, — на стадионе, значит на стадионе. Кстати наш футбольный клуб курирует, если не ошибаюсь, нынешний мэр города. Сразу два вопроса можно будет решить.

И после этих слов я отбыл на место своего временного обитания. Люба уже вернулась и даже приготовила что-то вроде ужина.

— Садись, дорогой, — пододвинула она табуретку к столу, — и рассказывай, что там с этой кассетой? Взяли на телевидение?

— Вкусно, — похвалил я её стряпню, хотя особенно вкусного там ничего не было, — спасибо. А так-то у меня для тебя две новости.

— Хорошая и плохая? — включилась в игру она.

— Там сложно определить степень их хорошести, — продолжил я, — так что назовём их условно номер один и номер два. И даже третья имеется. С какой начать?

— С первой, конечно, — ответила она. — Кто же с конца читать начинает.

— Есть такие уникумы, что и с конца… ну слушай тогда первую — телевидения не будет. В этом месяце, по крайней мере.

— Ну вот, — обиженно надула губы она, — помнил дитятю конфеткой, а потом сам её и слопал. А почему?

— Случились обстоятельства непреодолимой силы. Отпала, короче говоря, нужда в этой кассете.

— Договорился с этим начальником? Место вам обратно отдают?

— Не совсем так, там более сложная комбинация нарисовалась. Но стороны остались удовлетворены ходом переговоров. Продолжать? — осведомился я.

— Давай конечно, надеюсь, остальные новости немного поприятнее будут.

— Я побеседовал по телефону с Айзеншписом…

— Кто это?

— Концертный директор Цоя. А заодно и Гребенщикова с Кинчевым. На концерте нужен будет ведущий… точнее ведущая — на эту роль вроде бы тебя примерить хотят.

— Это уже гораздо лучше, — Люба аж задышала глубоко и взволнованно, отчего её груди заходили ходуном… захватывающее, доложу я вам, зрелище. — А на третье у тебя что?

— Компот, — пошутил я, — ну не совсем компот, но аперитивом наверно это можно назвать. Гена уже продал мерс и вот-вот найдёт покупателя на бмв-шку, так что завтра, наверно, у нас появятся деньги.

— Йес, — обрадовалась она, — я знала, я знала.

— Квартирку-то совместно будем покупать? — подколол её я.

— Конечно будем, — на полном серьёзе заявила она. — И я даже знаю, где — недалеко от нашего института, там мои знакомые живут, собираются на ПМЖ в Штаты, уступят недорого.

— Окей, — не стал спорить я, — на ПМЖ, значит на ПМЖ. А мне сейчас надо сосредоточиться и написать рекламный слоган для Сани-кабельного. Он очень просил. Пойду-ка я на свежий воздух прогуляюсь, там и сочиню чего-нибудь.

— Знаешь, я с тобой пойду, — решительно заявила Люба. — По магазинам пробегусь, вдруг чего-то выбросили… талоны же пропадают.

— Пошли тогда, чего тянуть-то, — и мы дружно покинули коммуналку.

А на улице, прямо вот около подъездной двери, нас обоих ждал сюрприз — Любу приятный, а меня не очень. Там стоял белый и длинный кадиллак, а возле него Сергей Владимирович Куриленков собственной персоной. С большим букетом розочек. Как он так быстро вычислил местопребывание Любаши, большой вопрос… скорее всего Гена-крокодил рассказал, больше некому.

Чтобы не растекаться блином по сковородке, скажу коротко и ясно — Любаша упорхнула от меня к новому кавалеру, даже не задумавшись ни на одну секунду. Хотя нет, небольшая заминка была — вернула она мне магазинные талоны на сентябрь, там ещё почти весь лист неотоваренный был. Я спорить не стал, рядом с Куриленковым стояло два амбала с оттопыренными пиджаками в районе левой подмышки. Так что спорить с ними было себе дороже. Но зарубку в памяти я таки сделал, глубокую и длинную…

Надо дальше жить, грустно сказал я себе, возвращаясь в свою пыльную комнату. Допил с горя бутылку вина и уселся сочинять рекламу кабельной продукции. Тупо просидел с полчаса, но в голову так ничего и не пришло. Тогда я плюнул и поехал к Мише — надо же объяснить коллегам по нашему многострадальному МЖК текущую ситуацию.

Мишу я поймал на выходе из своего дома — жил он совсем уже в жуткой коммуналке времён построения развитого социализма. Одноэтажная хибара длиной в сотню метров с двадцатью двумя комнатами вдоль коридора. Кухня там была, в торце и огромная, но сортир уже на улице, а о ванной комнате обитатели могли только помечтать. В баню по субботам, вот и все гигиенические процедуры.

— Здорово, Лётчик, — поприветствовал меня Миша, — ты тут какими судьбами? Люди говорили, что ты в Германию уехал.

— Угу, — подтвердил я, — был я в Германии, но недолго, сейчас вот вернулся. Разговор есть.

— Ну пойдём сядем на лавочку, — предложил Миша, и мы отошли в сторонку, где под развесистым клёном была врыта в землю лавка без спинки, судя по набросанным окуркам, это была местная курилка. — Я вообще-то по магазинам собрался, вдруг чего полезного выкинут, но раз такое дело, магазины подождут.

— Я по поводу МЖК, — сказал наконец я, собравшись с мыслями, — там, короче, такая штука нарисовалась…

— Что-то ты сегодня задумчивый, — подколол меня Миша, — вываливай уже свою штуку, не тяни.

— В общем так — место у нас отобрали окончательно и бесповоротно, назад дороги не будет.

— Так, — невесело усмехнулся Миша, вытягивая из кармана пачку «Стюардессы», — начало безрадостное, может, дальше веселее будет.

— Да, ты угадал, дальше немного лучше — у нас теперь два пути… точнее три, но третий, всё забыть и простить, я не рассматриваю.

— И какие же два других?

— Уйти в Мещерский отряд, там пять свободных мест образовалось…

— А почему, кстати, они там образовались, места эти?

— Я специально не выяснял, но говорят, что эти пятеро бизнесом своим занялись, и сейчас им не до МЖК.

— Ну вариант… — задумчиво произнёс Миша, докуривая стюардессину, — а когда там по плану дом у них сдаётся?

— Через год, но это неточно… времена, сам видишь, какие на дворе стоят.

— Ладно, бомби про второй вариант, — попросил Миша.

— Самим заняться бизнесом, — вывалил я свою задумку. — Есть предварительная договорённость об открытии городского банка. Там есть свободные клетки под сотрудников… меня собираются поставить замом управляющего, а может даже и самим управляющим, так что могу устроить всех наших отрядников на хорошую и денежную работу. Ну может не всех, но половину точно.

— И что, например, я, как конструктор, там делать буду? — спросил Миша.

— Писать-считать умеешь? Компьютер хоть раз в жизни видел?

— Даже работал на нём последние полгода перед уходом на «Керамзит», просчитывали прочность конструкций.

— Вот видишь… в отдел коррсчетов вполне сгодишься.

— И сколько, например, нам денег там положат?

— Пару тысяч точно, плюс премии и бонусы, по итогам года на покупку квартиру должно хватить, однушку сейчас где-то за пятнарик продают, двушку за двадцать.

— А что, эта запись, которой мы с утра занимались — она не сыграла? — вдруг вспомнил Миша.

— К сожалению нет, — ответил я, — к сожалению там задействованы такие люди, что дешевле забыть про наше место в Благовещенке. Если живыми и здоровыми хотим быть.

— Ясно, — Миша забычковал сигарету и продолжил, — я согласен на банк. Только коррсчета это совсем уж заумно, может в валютный отдел меня определишь?

— Подумаю, — ответил я, — ну тогда я к остальным нашим ребятам подскочу, объясню им международное положение…

— Давай и я с тобой — всё равно делать нечего, не по пустым же магазинам шариться, — сказал Миша, и мы дружно потопали на остановку 26-го автобуса.

Отрядники наши восприняли новость о безвременной кончине МЖК по-разному… в банк, короче говоря, изъявили желание перейти ещё пятеро, в том числе та самая Рита со сложным характером и Роберт с Серёгой… ну тем самым, который считал, сколько кирпичей нам потребуется на стройку. То есть со мной и Мишей семеро получилось. Остальные пятеро честно перешли в соседний отряд.

— Снова, значит, на Керамзит пойдёте? — спросил я у Витька. — Опять кирпичную пыль глотать?

— Год ещё потерпеть можно, — угрюмо отвечал он, — зато в конце тоннеля квартира светит, а что там в вашем банке будет, сложно сказать.

— Хозяин-барин, — отвечал ему я, — я, короче, предложил, вы отказались. Больше никто никому ничего не должен.

А далее началась карусель с банковскими делами. Я ведь ничего не сочинял, когда сказал Гене про знакомую управляющую одним филиалом в нашем районе. К ней, к Алевтине Игнатьевне, я и отправился после обеда, загрузившись тортиком и мартини, купленным за бешеные деньги у спекулянтов на рынке. Алевтина Игнатьевна, женщина в последнем приступе молодости, руководила этим почти уже бывшим отделением Промстройбанка последние лет десять, если не больше.

Ну вы сами, наверно, помните, что представляли из себя банковские служащие при советской власти. Не помните? Странно… тогда напомню. Сберкассы или эти вот альтернативные банковские ячейки как правило почему делили свой офис с почтовыми отделениями. На вывеске так и писали — слева «Гострудсберкассы СССР Сберегательная касса №», а справа «Министерство связи СССР Отделение связи». «Почту» редко на вывеске писали, потому что эти заведения как правило объединяли в себе ещё и телефон с телеграфом. Тут можно было заказать телеграмму на другой конец необъятной страны, «Схожу ума Велюров» например, или заказать звонок по номеру телефона или адресу. А потом ждать в течение часа с риском не соединиться, бывало и такое — либо нет никого по данному адресу, либо не слышно ничего.

Ну так вот, в совмещённых таким образом отделениях слева обычно сидели почтово-телеграфные работники, принимавшие или выдававшие посылки от тёти Маши из Тамбова, а справа принимали-выдавали твёрдые советские денежные знаки, размещая их на вклады в сберегательных книжках… сокращённо «сберкнижка», а ещё сокращённее просто «книжка». Серенькая такая книжечка с твёрдыми обложками формата А6.

Вспоминается такой слоган «Оставляй излишки не в пивной, а на сберкнижке». И ещё внутри сберкасс или даже снаружи висели обычно плакаты с сакраментальным «Храните деньги в сберегательной кассе»… как будто их ещё где-то можно было хранить. Иногда попадались разудалые варианты типа «Кто куда, а я в сберкассу. Водка враг, сберкасса друг» или «Понемногу мы копили, вещь хорошую купили». Или самый креативный плакат с самоуверенным мужчиной за рулём Победы, который говорил народу «Накопил и машину купил».

Кроме вкладов сберкассы могли предложить населению так называемые аккредитивы — это если вы поехали куда-то далеко, на курорт Краснодарского края к примеру, и боитесь, что у вас украдут деньги, то можно положить их на этот самый аккредитив. А потом получить по нему денежки в Анапе или там в Геленджике. А что делать, если украдут аккредитив, спросите вы? Ну так он именной, по паспорту выдаётся, так что денег ему украсть не получится. Но тогда и вам не выдадут ничего, продолжите расспросы вы, без него, аккредитива этого, тоже ничего не дадут… об этом история умалчивает, видимо надо ехать назад, где его выдавали, и там добиваться.

Ещё что-то можно было сделать в сберкассе, спросите вы? Да, кое-что можно — купить облигации трёхпроцентного займа хотя бы. По ним раз в квартал проводились выигрышные тиражи с главным призом в 10 тыс рублей… или автомобилем Волга, не помню уже — пользовалась, короче говоря, спросом эту услуга у народа. Можно было перевести деньги родственникам или знакомым… хотя это вот через Почту кажется делалось. И кредит даже можно было взять, не деньгами, упаси боже, справкой — ты её предъявлял при покупке какой-нибудь дорогой вещи в магазине, там всё оформляли, а ты выплачивал оный кредит в течение года… даже до трёх лет можно было растянуть, всё из зарплаты вычитали, никаких проблем с выплатами, как сейчас. И процентов при этом не брали! Совсем!! Такая вот экономная экономика была.

Валютных отделов не было, за валюту тогда сажали по знаменитой 88-й статье, бабочке. А как же с гражданами, работавшими за рубежом нашей Родины, спросите вы? Им выдавали так называемые чеки Внешпосылторга, в двух вариантах — с синей полосой, это кто работал в странах народной демократии, у них коэффициент зачисления шёл 1:1, если не путаю. И с жёлтой полосой, это кому посчастливилось побывать в капиталистических странах или приравненных к ним странах третьего мира, типа Индии или Египта. Тут уже коэффициент взмывал до 4:1. Отоварить эти чеки можно было в сети магазинов «Берёзка», где имелось разливанное море дефицитного импортного товара, недоступного для широких слоёв населения, а доступного исключительно таким вот внешторгработникам и морякам дальнего плавания.

Ладно, хватит про услуги сберкасс, а то вы наверно утомились уже, граждане — теперь о сотрудниках пара слов. Такая специальность была где-то в самом низу покупательских предпочтений в советском обществе. Даже ниже инженеров в НИИ и дворников. Зарплаты мизерные, перспектив карьерного роста никаких… ну почти никаких — к пенсии может дослужишься до начальника отделения и будешь получать не 110, а 150 рубликов. Сидеть день деньской в помещении, пронизанным сургучным запахом и лаяться со старушками, кои пришли снять три рубля с книжки — вот и вся профессия. О том, что в других странах банковские работники весьма уважаемые люди с немалыми заработками, советские банкирши (а работали здесь почти исключительно люди женского пола) догадывались, но воспринимали это как ещё одно доказательство «их нравов» — у нас-то такого никогда не будет.

Всё изменилось, как бы по волшебству, на излёте перестройки и нового мЫшления, когда банковские отделения получили некую толику самостоятельности и возможности хозрасчёта и самофинансирования.