Кай из рода красных драконов 5

Глава 20 Братья

Мы быстро вернулись к своим. Они честно стояли за сорок шагов от шатра. Правда, луки были снаряжены, а Ойгон сидел на спине своей волчицы, Л΄уны, положив на колено обнажённый клинок.

Мавик первым кинулся ко мне, поскуливая от возбуждения, а Чиен — к Нишаю.

— Что случилось, колдун? — воскликнул он. — О чём вы говорили? Да на тебе лица нет!

Я тоже ещё не видел Нишая настолько потрясённым и подавленным. Он балагурил и со связанными руками перед лицом смерти, а тут…

Ойгон, спрыгнув с Л΄уны, протянул Нишаю бурдючок с аракой.

— На-ка, глотни!

Колдун помотал головой.

Он даже говорить не мог, не способный сейчас ни закричать, ни выругаться. Наверное, ожидал от императора какой угодно подставы, но только не этой.

Каждого можно пробить, даже самого сильного. Тут главное — неожиданно нащупать больное место.

Ойгон не сдался и начал силой поить Нишая, раскашлявшегося от такой заботы до слёз.

— Вот, — я протянул Чиену мешок. — Нужно похоронить.

Тот заглянул в мешок и нахмурился.

— Голова? Чья?

Я промолчал, и Чиен аккуратно выкатил голову на камень. Приподнял за длинные волосы, разглядывая.

Трупного запаха не было, и я только сейчас заметил, что голову подвергли мумификации. Шея усохла, а татуировки проступили ярко, как нарисованные.

— Это, она, однако, — сказал Сурлан. — Тут не спутаешь.

Он не стал называть имени.

Может, и не лицо, но татуировки на нём знали все. Даже охотники с самых дальних и диких гор.

По татуировкам в Вайге можно было судить о происхождении человека, о его возрасте, семье и занятиях. У вольных племён ту же нагрузку брали на себя узоры на одежде и амулетах.

Нишай отвернулся, и Чиен осторожно убрал в мешок голову его матери — сестры императора Адджера Страшноголового и Страшноликого — синеликой Исид.

Судя по лицу нашего колдуна, она была неплохой матерью. А вот папаша Камаю с Нордаем попался на редкость мерзкий.

— Добрый император, — сказал Чиен сквозь зубы. — Сам Эрлик сейчас смотрит на него снизу, как ученик на учителя. Это он деморализовать так решил нашего колдуна?

— Добрее некуда, — кивнул я. И спросил: — Скажи, Чиен, ты присутствовал при моём рождении?

— А зачем? — увивился он. — Я же не шаман и не повитуха.

— А знаешь того, кто присутствовал?

Фехтовальщик задумчиво покачал головой. Младенцы — не тот предмет, что заботит ближников правителя. Особенно, если у правителя уже есть сын и наследник.

— А когда ты меня увидел в первый раз? — продолжал я допрос.

Чиен пожал плечами:

— Ну, наверное, в две или в три зимы, когда тебе дарили твой первый меч и в первый раз посадили на спину дракона. До этого времени ребёнок растёт на женской половине, зачем на него смотреть? Вдруг он не понравится Тенгри, и духи заберут его назад? В бедных семьях мальчишкам до первого ножа и имён не дают.

— А ведь я мог бы убить его… — выдавил Нишай сквозь сжатые губы.

Арака помогла, он хотя бы заговорил.

— Кого? — удивился Чиен.

— Императора, — выдохнул колдун. — Два раза. Если бы я знал тогда… А уж Нордая — так просто дюжину раз мог заколоть, отравить, наложить смертельное заклятье!

Последнее слово колдун выкрикнул.

— Тише, тише, — я приобнял его. — Давай-ка ещё глоточек?

Ойгон тут же подсуетился и заставил Нишая ещё раз хлебнуть из бурдючка.

— Император на то и рассчитывает, что ты потеряешь разум, Нишай, — успокаивал я колдуна. — А нам ещё надо выиграть поединок. Я так понимаю, что опасения страшноликому внушает только драконий меч у меня на поясе? Меня-то он, выходит, уже давно списал в утиль?

— Против меча амулетов нету, — Нишай сглотнул и уставился в землю. — Но есть магическое оружие против твоей душевной силы и путей твоего разума. Ты же слышал, что он сказал?

— Херня, — усмехнулся я. — Нету у него оружия против моей души. Я другого боюсь. А что если императору всё равно, кто из нас выиграет?

Нишай поднял глаза и уставился на меня. В его взоре наконец промелькнуло что-то привычно разумное и острое.

— А ведь и верно, — сказал он. — Какая разница, кто победит из двух похожих наследников? Если победишь ты, Маргон наложит на тебя печать и заставит присягнуть императору. А если Нордай — на него наложат личину Камая, чтобы наши люди поверили в победу. Потом будет заключён мир между фальшивым Камаем и императором, и парень будет править долиной. Так что император выигрывает в любом случае.

Нишай огляделся и развернулся так, чтобы наблюдать за найманами, готовящими площадку для поединка.

— Ну, личину-то ещё надо успеть наложить, — не согласился Чиен.

— Маргон отлично знает наследника, — пояснил Нишай, кивая мне на колдунов.

Они сбились в кучу и шушукались, а император снова забрался в свой паланкин, и карлик бегал то к колдунам, то к приоткрытой занавеске.

— Но Кай чуть повыше, да и одежда другая, — стал спорить Чиен. — Это как нужно наловчиться?

— Я бы сумел, — пожал плечами колдун. — Я бы начал менять их прямо во время боя. Армия императора стоит достаточно далеко, чтобы видеть все подробности поединка. Наши люди — тоже…

— Ну, мы-то близко! — перебил Чиен.

— А нас просто убьют! — оптимистично закончил мысль Нишай.

— Нет, — сказал я поразмыслив. — Не прокатит.

— Почему? — удивился Нишай.

Он уже прикинул, как можно всё провернуть — с личинами и с печатями.

— Смотри. Одно дело, если выиграет Нордай. Но если выиграю я — это будет слишком плохой для императора вариант. Наследник с печатью хорош, пока император жив и может им управлять. Но рано или поздно старик умрёт, ну и кто тогда будет контролировать «наследника»?

— Значит, тебя всё-таки попытаются убить, — согласился Нишай. — Но ты слишком опасен с драконьим мечом. Думаю, они приготовили какую-то подставу с оружием. Не выпускай меч из рук. Не соглашайся на осмотр или замену!

— Хорошо, — кивнул я. — Будь начеку и ты. Держись, братишка. Плакать по убитым будем потом. Мы сложим с тобой огромный курган из камней, чтобы он простоял века, верно?

Нишай кивнул, кусая губу.

— Но для этого надо сначала победить, — продолжал я. — И нам бы тоже неплохо придумать какую-то хитрость.

— А что если император врёт? — осенило Нишая. — Что если это тебя сотворили с помощью магии? Отразили через зеркало? Ведь у тебя действительно сердце справа. И всё это — очередной жуткий план императора? Ты в этом бою превратишься в демона, и Нордай останется единственным наследником?

— Сердце — аномалия от рождения, — пожал я плечами. — Не заморачивайся на пустом месте.

— А так разве бывает?

— Да, Нишай. Расспроси повитух, если не веришь. Редкое, но не такое уж необычное дело.

— А что случилось-то, вы уже скажете? — не выдержал Чиен. — Что вам сказал император?

— Что я — его сын, — пояснять пришлось мне. — Я и Нордай — близнецы. Братья. Что он сам отдал меня правителю Юри заложником заключённого между ними союза. Войны прекращаются, проход к Белой горе свободен для всех. Ну и прочие ништяки союзных государств. Когда Нордай войдёт в возраст, пригодный для наследника, император планировал убить правителя Юри, Эргена и меня. А потом, видимо, Камай воскрес бы каким-нибудь удивительным образом. И унаследовал долину Эрлу. А после смерти императора — всю империю Вайги.

— Но зачем? — растерялся Чиен.

— Затем, что император не желает делить земли. Отдай он долину терию Вердену — и под носом постепенно заведётся ещё один «правитель Юри». Да и не факт, что горные духи признают наместника. Так и будет он воевать с местными племенами, пока его где-нибудь не прибьют. Но «Камаю» духи подчинятся, ведь Эрген пропал, и по праву теперь наследует младший.

— И ты?.. — Чиен нахмурился. — Ты признаешь своим отцом императора Вайги?

— Я? Да на хер он мне нужен, такой отец! — я даже растерялся немного. Ну что за идея: у меня есть утраченный во младенчестве папочка? Бред какой-то. — Мой отец — правитель Юри. Он вырастил меня как сына, а чья там во мне кровь — земля впитает любую.

— А драконы? Разве чёрному дракону может подчиниться красный?

— Ты дебил, Чиен? Я уже летал на красном драконе. Всё это — пустые легенды. И мы будем пользоваться ими там, где они нам на руку. Нишай, очнись уже. Надо готовиться к драке!

— Но ведь ты убьёшь своего брата! — не отставал фехтовальщик.

— Да какой он мне брат?

— Ты мог бы перетянуть Нордая на нашу сторону! Уговорить оборотить меч против императора! Ты красноречив…

Я рассмеялся.

— Ты серьёзно, Чиен? Забыл, что почти четырнадцать зим император воспитывал из мальчишки моего убийцу? Думаю, он начал работу именно тогда, когда Нордай получил свой первый коротенький меч — года в два или три. Из ребёнка опытный маньяк может вылепить всё, что угодно. Можно даже воспитать сына так, чтобы он предал отца. Знаешь про такое?

Фехтовальщик нахмурился. Я задел его за живое.

— Но кровь… — начал он упрямо. — Вы оба с младенчества не расставались с мечом, оба — драконьего рода!..

— Кровь влияет только на цвет волос да склонность к оружию… — Я похлопал его по плечу. — Но не на привязанности и идеалы, понимаешь?

Чиен мотнул головой. У него не было моего опыта. Он не знал, что в истории человечества было множество войн, когда единокровные родственники становились злейшими врагами. Когда отец шёл на сына, а брат на брата.

— Ты веришь, что сверху нас видит Тенгри? — спросил я.

Он кивнул.

— Тогда представь. Есть два воина. Один верит в Тенгри, другой в Эрлика. Но бог хочет править миром один. И они будут сражаться друг с другом, даже будь они трижды братья.

Чиен понял. Лицо его изменилось, и он воскликнул:

— Но почему всё так несправедливо под небом?

Ойгон, подумав, протянул бурдючок и ему.

— Потому что обман давит на юных сильнее печатей, — ответил я. — И если Нордаю с младенчества говорили, что я — враг, он уже не примет иного знания. Он ненавидит меня. Убить его можно, переубедить — нельзя.

— Может, хотя бы попробуешь? — спросил Нишай, слушавший меня с мрачной ухмылкой. — Да, твой отец — сильный маг, и бездна вражды — крепка между тобой и Нордаем его словами. Но ведь кровь может оказаться сильнее?

Пришлось развести руки, поднять их к небу в жесте: «Тенгри видит» и сказать громко, для всех, кто стоял рядом с нами:

— Мой отец — правитель Юри!

Фехтовальщик засопел. Ему трудно было говорить на тему отцов и детей, но он решился:

— Но что если император испытывает тебя, Кай? Что если он сделает наследником победителя?

Было заметно, что слова эти давно катались у Чиена на языке. И ответ был для него очень важен.

Неужели Эльде, его сын, предал отца за власть?

— Нет, Чиен, — ответил за меня Нишай. — Император обманул и обманет. Он хочет одного — расширить свои владения. Присоединить к империи долину Эрлу, Белую гору с её магией и торговый путь через перевал.

— Он слишком уверен в своём всесилии и безнаказанности, — кивнул я. — Льстецы говорят ему каждый день, как он велик и могуч, и он потерял осторожность. Наше дело — восстановить справедливость и перерезать императору глотку.

Мавик заскулил, и я обернулся: найманы закончили расчищать от камней место для поединка.

Я потрепал зверя по шее:

— Вот кто мой настоящий братишка, да, Мавик?

Волк боднул меня головой — мол, раз братишка — давай, гладь ещё!

Нишай вдруг всхлипнул и отвернулся.

Трудно ему сегодня пришлось. Он потерял мать и обрёл двух братьев. Но одного надо срочно убить.

— Ты должен подстраховать меня, Нишай, — сказал я, чтобы переключить его на реальные проблемы. — В плане печатей — я в себя верю, обломается этот Маргон. А вот личина… Это возможный риск. А может, у них припасено и что-то ещё. Так что бросай страдать. Потом поплачем, когда победим.

Нишай сглотнул и выпрямил спину. Выправка у него была императорская, фамильная. Получше, чем у страшноликого.

Чиен задумчиво смотрел на нас. Может, уловил схожие черты?

Охотники быстренько допивали араку, передавая друг другу бурдючок — чего пропадать добру?

Найманы разворачивали императорский паланкин, чтобы страшноликий мог наблюдать за поединком.

— Никогда! — произнёс вдруг Нишай с отчаянием. — Помни, Кай! Никогда никому нельзя верить!

«Угу, — подумал я. — Гай Юлий Цезарь. Из неопубликованного: „Хочешь умереть в своей постели, а не от руки друга — души прекрасные порывы“. И души здесь глагол».

Но я промолчал.

Кто тут без греха? Я — чужак и пришелец из другого мира? Сам Нишай?

Думаю, он уже давно понял, что я за «заяц». И у него был свой план, как подняться на вершину власти с моей помощью.

Камай, император это верно подметил, в плане ставки весил побольше Нордая.

Именно Камай был формальным наследником обоих родов, сразу двух драконов — красного и чёрного.

Нишай не знал, конечно, что я — сын императора. Он решил, что душу Камая отразили в неком «зеркале Эрлика», раздвоили каким-то хитрым способом, и у страшноликого императора появился свой «сын», слепленный из телесной магии и отражения души Камая.

Нишай сделал вывод, что именно Камай — настоящий наследник, а Нордай — демон. Всё просто, верно? И к власти можно прийти, поддержав настоящего наследника.

Вот он и старался, как мог. Даже амулет припас, чтобы доказать: Нордай — фальшивка, голем с отражением чужой души.

Кто ж знал, что император собирается насладиться зрелищем, как один его сын убивает другого?

Теперь было понятно, почему наш колдун воспылал вдруг ко мне горячей любовью. Какой хитрый и умный враг. Или друг?

Нишай глубоко вздохнул, словно почуяв, о чём я думаю.

Я ощутил, как где-то глубоко дрогнули вселенские токи и закачались невидимые весы.

Мир поплыл перед глазами. Один долгий миг я ощущал себя на гигантской чаше весов. А потом иллюзия рассеялась также неожиданно, как и возникла. И солнце повисло на полдень.

Время моего предназначения приближалось. Вот только уже непонятно было, за какого отца я должен мстить? За правителя Юри? Или за того, которого сегодня убью? Сам себе?

Неужели те, кто послал меня сюда, решили, что я могу пощадить императора?

Здесь — среди драконов, крылатых волков и людей — не хватало чего-то очень серьёзного. Доброй воли? Бескорыстия? Способности идти в бой за други своя, а не за обладание куском каменистой земли?

Но щадить убийцу…

Нишай ещё раз вздохнул.

— Я… — начал он. — Прости меня, Кай. Я должен был рассказать тебе о своих подозрениях раньше. Я хотел плюнуть в лицо императору! Предъявить ему настоящего наследника. Теперь я не знаю, что делать дальше.

— Зато я знаю, — пришлось хлопнуть его по плечу. Раскисать сейчас было не время. — Запомни: неважно, кто из наследников настоящий. Важно — сумеем ли мы защитить долину Эрлу, тех людей, что пришли с нами, народ волков, эту несчастную Белую гору, что накопила ещё так мало сути. Ей тоже надо жить и расти. Мы бьёмся здесь, чтобы сохранить наш мир. Чтобы защитить не рождённых ещё детей и всех, кто нам доверился.

— Ты… — Нишай вздохнул. — Ты и в самом деле готов биться с Нордаем? Зная, что он, как минимум, одной с тобой силы?

— Да ну на фиг — одной, — рассмеялся я. — От тела не так уж много зависит. Есть ещё дух. И при одинаковых вводных побеждает тот, кто сильнее верит в справедливость своей битвы. Так что — я-то буду биться, без вариантов. А ты?

— Да! — резко кивнул колдун. — Я буду биться, даже если ты погибнешь здесь и сейчас! Я не брошу их! — он кивнул на воинов, стоящих за нашими спинами.

— Ну, вот и посовещались, — улыбнулся я.

Пешие воины и дюжины Ойгона стояли слишком далеко, чтобы расслышать наши слова. Но не дикие волки.

Они в курсе случившегося. Бурка уже демонстрировал мне свой сверхслух.

Политинформацию мы провели. Осталась драка.

— Ну, что, держись, Нишай, наследник чёрного рода? — рассмеялся я. — Зададим императору жару?

Колдун серьёзно кивнул.