Касатоныч. Забытые Острова. Одиночное плавание

День Четвертый. Хочешь жить — сумей! ч.1 — Напряженность

Кас, утро.

Едва забрезжил первый утренний свет, и сна как не было. Настя находилась рядом, теребила угол пледа.

— Мм?

— Какой уж тут сон⁈ — скорее своим мыслям, нежели мне, ответила она. — Как он тебя… Больно?

— Да… — не такое терпел. Ха, а знаешь? Классики правы — всё в жизни повторяется трижды. В виде комедии, трагедии и фарса. Вчера был второй раз. Меня точно так же валяли, только без фени, фофанов и костылей. Причём, рядом стоял автобус, полный народа, десять минут до отхода. Ни один не вышел, ни звука. Ни один!

— ТрУ́сы! Нет, трусЫ́!

— Да ладно. Если на каждый плевок оборачиваться, ни на что времени не хватит. То, что было там — полная ерунда. А вот это… — я подбородком указал в сторону лестницы. — Это серьёзно!

— Что делать будем?

— Не угомонится — пусть уходит.

— Так он и послушает…

— Разберёмся, — кисло протянул я. — Двум смертям не бывать, а одной точно не минуем.

— О-очень оптимистично, — язвительно заявила Настя.

— Да, я «оптимист». Оптимист учит английский, пессимист — китайский, реалис т, такой, что вон внизу дрыхнет — автомат Калашникова. Будем спускаться? — на что Настя скривилась. А я продолжил — У нас там всё. Еда, плита — «газовая», Август.

— Откуда он такой взялся⁈ — с возмущением выпалила Настя. — Просто из девяностых персонаж. В любом сериале таких полно.

Под тихий разговор мы начали свой путь на Голгофу.

— Десять лет прошло, а его как из холодильника вынули.

— Как десять лет? Когда все тридцать.

— Стоп! Какие тридцать⁈ Мы говорим о девяностых!

— Ну да, — Настя с удивлением уставилась на меня. — Какой по-твоему сейчас год?

— Две тысячи четвёртый. А… а по-твоему какой?

— Две тысячи восемнадцатый… — Настя, просто как шарик, сдулась от осознания информации. — А он, выходит…

— «Вот так перец, хрен в томате, а по сути — огурец!». Чего ж получается⁈ Мы тут с разных годов все! И этот вполне может из девяносто пятого свалится?

— Выходит что так… — Настя удивлённо вытянула лицо.

Мы уже стояли перед дверью на улицу, овцы толпились рядом, до сих пор не выходили.

— Ну? — Отодвинув притворный камень я, сверху вниз, пальцем шлёпнул Настю по носу. — Пошли?

— Пошли.

Пейзаж вроде всё как всегда — мирно, Ссанёк похрапывал на спине. Ремень калаша хитро намотан на руку — вряд ли удастся распутать, не разбудив буяна.

Но овцы выглядели сегодня как-то не так. Напряжённые что ли. С опаской оббежав Ссанька Август выстроил своих, но не абы как, а строго по системе. Дальше всех в кружке стоял молодняк, полукругом, по сути, не пуская их в дом родной, ограждали мамаши, а ближе всех находился Август.

Ну и мы «огородами, огородами» до «витру», зря что ли строил сооружение всё вчерашнее утро⁈

Задержавшись на полдороге, дамы вперёд, я встал на часах.

Ага, «Граница на замке». «Враг не пройдёт». Вот только над победой ещё придётся потрудится. Основательно. Этот противник… Что я могу против него, безоружный?

Сколь по лабиринту не кружи, выход из него там же где и вход. Какие б мы круги не нарезали, наш дом находился там же, где и источник опасности. Ссанёк похрапывал рядом с «Нашей дверью».

— Нет, Насть, мне всё это надоело. Трясёмся как…

— Что предлагаешь?

— Тактический манёвр. — Ссанёк коляску не видел, на её отсутствие не обратит внимание. Сейчас собираем самое у нас ценное и увозим на ней за поворот скалы, откуда я пришёл. Уходить от разъярённого быка лучше налегке. Вдруг бежать нам самим придется? Тем более что «Ссанёк», как и ты, пришёл с другой стороны.

Стараясь не шуметь и лишний раз не подниматься на чердак мы, оставив полупустой прицеп в качестве «заложника», мало ли как дело повернётся, отвезли плитку с продуктами в намеченное место.

Знали б заранее что тут такое недоразумение заявится — не надрывались бы вчера… Спрятали бы или ещё что… Могли… Но вот не знали! Сходили ж мы за ним, еще вчера. Можно б было, даже, и в день нашего с ней знакомства сходить, но Настя так откровенно выдохлась пока пешкодралила по земле, приютившей нас. Так что лишь вчера, под самый вечер, когда не так жарко стало. Ну, короче — дело было так…

— Насть. — позвал я — Настасья?

— Аюшки?

— Вопрос есть — на засыпку. Ты у моря-то была? Купалась?

— Здесь или вообще?

— Я вообще-то про тута. — Я чуть не рассмеялся. Ну и махнул рукой вокруг. — А не про тама.

— Здеся — не была. Берег высокий. А тама — всё больше летала. Турция там, и на Красном море тоже пару раз. А что?

— Да вот думаю — а не прогуляться ли нам вдвоём⁈ До самого здешнего моря… Поглядишь где меня высадили. Виды — закачаешься! А? Купнуться, опять же мона.

— Ммм — садюга ты. Искуситель! А пошли.

Сказав это она пулей усвистала на бельэтаж овчарни. И уже с верху донеслось:

— Может чего взять надо?

— Да, конечно. Можно рюкзак взять. Даже и нужно, пожалуй… Пригодится…

— А-а, ладно.

— Только он пустой нужен. Учти…

— Я те щас!!!

— О, Женщины! — Возопил я когда она появилась. — Согласившись куда-либо пойти они на долгие полтора часа залипают у зеркала.

— Подлые инсинуации. — Спокойно и с улыбкой произнесла она. — Там нет зеркала.

Я не преминул сбегать туда же, вслед за ней — всё ж на пляж идём, нацепил плавки.

Впрягшись к коляску потолкал её перед собой.

— Ты это зачем — её? — В глазах Насти проскользнула тревога.

— Есть несколько веских причин, — начал перечислять я. — Ну, во-первых. И, заметь, это главная моя корысть — может мне тебя прокатить охота⁈

— А не тяжело тебе будет?

— Корысть огромна — тебя прокатить, а усилий никаких. Что пустую телегу толкать? А с тобой… Мне почему-то кажется что ещё и удовольствие словить могу.

— Это какое же? — поняв всё правильно, Настя улыбнулась.

Так же улыбаясь, не стал отвечать, а продолжил.

— Затем, личный передвижной трон — думается, подобным преимуществом пренебрегать просто грех. Устанем и правда — отдохнуть можно…

Прогулка наша затянулась на несколько часов.

Когда, наконец, добрались до затерявшегося в песках прицепа — мы уже искупались пару раз и…

— Тут у меня дельце есть.

— Так ты ещё и интриган?

— Приятное с полезным. А как же.

Пока выкапывали — замудохался. Нет — я и правда придурок! Перед девчонкой захотел понтануться! Пижон бл*-ин блин! Нет бы лопату взять!! А воду⁈ Бутылка «Шишкин лес» — накой была дана⁈ Нн-да ТурЫст — ЙЁлки!…

Её я, конечно, от этого дела отстранил. От выкапывания. Попытался… Не, дохлый номер. Вы ж понимаете!! Да⁈ Она ж совестливая! К тому же любопытная!

— А чего там может быть⁈

Клад выкапывать — это ж!! В зобу дыханье спёрло!! У неё! А я? А что я? Я и помалкивал, старательно подогревая её азарт. И максимально продлевая интригу. Мало ли, что случится узнай она, что я здесь уже копался. И половиной содержимого этой «заначки» сама Настя давно уже пользуется на кухне…

В обратную дорогу тянул прицеп положив его на сидение коляски. Впрочем, нет. Я её толкал. Прицеп ехал задом наперёд, фаркоп упирался мне в ноги. Фаркоп — это такой специальный крюк, который крепится к раме автомобиля сзади. Короче, вот тут мне удалось-таки отгонять её от столь тяжелого труда. Нет, правда — не дело молодой девке тонны тягать.

Вот так с шуточками, прибауточками. Руганью — вы смеётесь, куда ж без неё⁈ Купнулись, конечно же, на дорожку. Мы и добрались до дома.

Август нас встретил, конечно же, глазами с блюдце! Косился он скорее не на нас, а на неведомую конструкцию. Откель, мол, такая хрендибобина с колесом на передке! На что я ему вполне серьёзно ответил.

— Поживёшь с нами — не то увидишь. Так что привыкай…

Ну да ладно. Возвращаемся в день нынешний…

На внезапно возникшем «аэродроме подскока» устроили склад.

— Может позавтракаем? — предложила Настя.

Вообще-то слишком громко нашу трапезу назвать завтраком. Скорее лёгкий перекус. Где яичница с беконом, где омлет с тостами? Их заменили по несколько «Курабьешек», запитых водой «Шишкин лес» — наконец-то откупорили…

Август внимательно наблюдал за всеми нашими передвижениями.

— Спокойно, Август, мы никуда не отступаем. Кстати, здесь твою ребятню расположить бы — самое ей место. — И я сам удивился — баран меня понял, что-то бекнул, кого-то подтолкнул и сделал передислокацию личного состава.

Возвращаясь домой, я шепнул Насте:

— Замечательно что Август меня понимает, часто соглашается. Но! Не покидает меня мысль — случайно он не один из «Наблюдателей»?

— Не поняла?

— Уж больно умный, — потыкав в «ком» продолжил. — Не из «благодетелей» ли случайно, вполне может быть он — их глаза и уши⁈

— Ох, ё… — слегка притормозив, протянула Настя.

— Вот и я о том! — и, не сбавляя шага, потянул её за собой. — Пугаться нет причин, это только предположение. Пока он на нашей стороне.

— Вот именно — пока, — прогундосила Настя.

— Сегодня на повестке дня — Ссссанёк, — напомнил я. — С проектом «Август» будем разбираться позже.

Вошли в овчарню, заперлись. И сразу услышали ворчание.

— Да чтоб вас, бу-бу-бу… Та где вы все⁈ — далее невнятно.

В дверь сильно саданули, внутри аж гул пошёл!

— Вылазь, козлы! — и опять удар в дверь. — Хуже будет, ВЫЛАЗЬ!!!

БУМ! БУМ! БУМ!

Не тут-то было. Постройка не шелохнулась. Похоже, строилось на века, ну или от мощного урагана. Да и засов «камень в косяке» держит намертво.

— Уроды!

— Разошёлся! — почти прошептала Настя.

— Угу. Пусть побуянит. Пар выпустит. Представляешь какой у него сушняк⁈ Ты обратила что за бутылку он вчера высосал⁈

— Нет. Я таких и не видела…

— Молодая ешшо! Ха. А я такие помню, и в руки брать не надо. Спирт «Royal», литровые бутылки, девяносто шесть градусов крепости!

Спирт «Royal» в зелёной бутылке. А были ещё в прозрачных.

— Ого! Чистый спирт!

— Ага. «Чистый» — голландского производства. Но «технический», а его как питьевой жрали, в три горла! И травились! Кажется только в девяносто шестом Черномырдин запретил ввоз в страну, сего «ценного» продукта.

— Теперь никаких сомнений, Сссанёк из того времени, — заявила Настя.

— Да даже если и позже «вылупился», он прекрасно помнит то время.

— Но это несущественно. — резюмировала Настя.

— О, заработало! Кажется повредил себе чего-то. Ещё немного и выхожу, ты — погодя.

Всё время разговора, мы прислушивались к звукам «с улицы». Ссаннёк буянил! Орал всякие непотребства, а сейчас просто взвыл!

Открыв дверь я воровато выглянул. Прицеп лежал на боку. Его содержимое разбросано широким веером. Виновник дебоша, находился здесь же. Но уж больно в неожиданном виде. Ссанёк лёжа на спине и, обеими руками держась за правую ногу, крутился юлой. Он часто-часто перебирал левым ботинком, отталкивался. И, тем самым, довольно быстро крутился на спине.

При этом он выл, скулил, рычал на все лады. — Ссууукиии! — разумеется, это неприличное слово. Но из потока брани, произносимого и просто изрыгаемого Ссаньком оно единственное, что можно произнести в культурном обществе.

Увидев меня Ссанёк слегка притормозил. Я клянусь вам, у него в глазах стояли слёзы. Ещё секунда и потекут.

— Ну что вы за люди, а⁈ — ВОЗОПИЛ Ссанёк почти жалостно.

— Что с тобой? — для начала хоть какого-то диалога самое время.

— Чой-то вы не такие, как все, та ну? УЙЙ! — Ссанёк снова заметался.

— Да что ж случилось? — мне правда стало интересно, что могло довести до подобного состояния.

— По камню пнул, а он, сука, твердый…

— Ну шож ты так⁈ — и смех и грех…

— ТА ВЫ, (цензура)…

— Сань, послушай. Ну хватит, а? — из-за моей спины вынырнула Настя. — Давай поговорим. Снимай ботинок, в ручье промоем ушиб. Вода холодная! Враз боль снимет!

Покосившись Ссанёк начал развязывать шнурок.

Осторожно сняв ботинок с носком, кривясь на каждом шаге, поковылял к ручью.

— Уй! Дайте опохмелиться, гады!

— Так нету у нас… — почти извиняясь сказала Настя, — нам не нужно было… — и подмигнула мне.

— Как это не нужно? Должны заботится о старшаке вашем!

— И с какого перепугу ты стал «нашим», да ещё «старшим»? С фига ли «гости понаехали»? — продолжил разговор я. — Мы тебя к нам не принимали. Ты сам пришёл.

— Ну вот и радуйтесь, лохи! Нарисовался — хрен теперь сотрешь, понял, н-на? Уй! Жрать тогда давай! А прописку я ща вам сам устрою! Поляну накрывай, овца!

— Так ты же сам все припасы раскидал. Зачем? Из чего готовить? — Настя пожала плечами.

— Потявкай мне тут! Что значит «нет»⁈ А если найду? Я ещё в вашем курятнике не был. — Яростно почесав голову Ссанёк ляпнул. — Сссить-ай — мыться пора!

Доковыляв до ручья он попросту больной ногой встал в ручей. По лицу у Ссанька побежала блаженная улыбка. Он сел. Затем и вовсе улёгся вдоль ручья, оставив ногу в потоке, головой к истоку начал пить.

— Ох не, Мля! Слишком студёная, зубы ноют.- Ссанёк явно подобрел и сам начал разговор. — Ну и чё здесь ваще есть?

— Сам видишь, овчарня.

— Вижу. Шо ты вовсе не сечёшь чё тут да как. Рамсы путаешь.

— Не понял. По-человечески разговаривай, мы твой жаргон не понимаем и понимать не хотим!

— Вот я и гляжу, не хрена ты не врубаешься, колченогий! К тебе в хату блатной зашёл! Ты назваться, доложиться должен? Должен! Ты это сделал? Нет, Мля! И потом вы же будете орать, чё я на вас предъявы качу. — Ссанёк явно получал удовольствие от происходящего. — Чему вас только в школе учили⁈

Когда я пришёл. Чё я первым делом сделал? Пральна — назвался.

— Первым делом ты мне врезал!

— Эт мелочь. Ты сам напросился!

— Чего?!! Это как это⁈ — возмутились мы оба.

— Хрен в очё! Ты мне нагрубил, за то и схлопотал фофана.

Вроде всё шло как надо. Диалог завязался, и Ссанёк был благодушен. Но вдруг всё стало на глазах сыпаться.

Ссанёк натощак попил студеной водички и выпитый накануне «Royal» легко взошёл на старые дрожжи. Он попросту поплыл буквально за несколько минут. И тут все наши усилия стали бесполезны.

— Жрать хочу! Обещал найти? Вот в курятнике и гляну! — Ссанёк встал и пошёл к овчарне.

Но нам же «больше всех надо»- не смогли, не удержались поправить:

— Это не курятник, в курятнике куры живут, овцы — в овчарне!

— Овчарня она или как ещё — мне по барабану, на!

— Говорят тебе — нету там ничего, — поспешили мы за ним, волнуясь, там же плиты!

— Не ходи, мы сейчас приготовим еды, только не ходи туда! — просила его Настя.

— Ага, вкручивать мне тут будут. — Ссанёк притормозил. — Стоп себе. Ну вы чушпаны совсем обурели! Этот-то чем вам не жрачка⁈ — сделав резкий взмах правой рукой Ссанёк метнул нож, и промедлив секунду, чтобы убедится, всё ли получилось, как он хотел, пошёл дальше.

Почти взрослый ягнёнок, отброшенный ударом в бок, упал замертво! Все застонали! Настя, Август, я и овцы — одновременно. Вот только что был живой и…

Вот как он прорвался сквозь кордон мамаш? Хрен его знает! Но факт есть факт! Овца, видимо мать, подбежала к павшему, тыкаясь носом, стала подталкивать его, как бы говоря — давай вставай, ну что ты, малы, вставай!

Август, почуяв кровь, также подошёл к сыну. Испачкав нос кровью он коротко выдохнул и повернулся к Ссаньку. Я успел заметить как его глаза наливаются красным…

Войдя в сарайку Ссанёк осмотрелся и решительно направился к лесенке. А ствол, между прочем, всё ещё висел у него на плече. Настя подниматься не стала, побоялась, а я сунулся следом.

— Ты чего? Говорят тебе — нету там ничего из продуктов. И не было!

На лежавшие почти у самого спуска плиты, слава Богу, Ссанёк не обратил внимания. А что там ещё найдёшь? Инструменты, наши с Настей вещи, и её сумка. Вот сумкой он и заинтересовался. Не обращая никакого внимания на наши возмущения. Санек, порывшись во внутренностях сумки, начал выбрасывать на пол вещи по одной. А затем попросту перевернул всю сумку вверх дном. Как мы не орали, Ссанёк молчал. Только глаз щурил в раздражении, от назойливости «мух».

На всём чердаке и правда, ничего съестного не было и быть не могло, в сумке — тоже. Но кое-что для себя «интересного» Ссанёк нашёл. Среди требухи Настиной сумки Ссанёк заметил и тут же поднял яркого цвета пакетик наподобие чайного. Небольшой, плоский. Квадратный.

— О, презик! Щас повеселимся. — Развернулся к нам, посмотрел оценивающе на Настю поверх моей головы над лесенкой — Самое время.

Ссанёк не думал, он действовал! Зачем? Вот же все рядом — по рукой. Гребанув ладонью вправо, он одним движением снёс меня в сторону, так что я слетел вниз вместе с лесенкой. — Отдохни пока, убогий.

Он спрыгнул следом, огляделся по сторонам. Вероятно запах овец и истоптанные клочки сена на полу ему не понравились и, схватив Настю за шиворот, потащил ее наружу.

— Пожалуйста, просто уходи!

— Х-хе, а чё это я уйду, когда всё вокруг моё⁈

— Тогда мы уйдём! — Настя почти плакала.

— Не-а — всё моё и вы мои!

Приложившись бочиной о стену я вскочил, отбросил лесенку и рванул за ними. В голове ни одной мыслишки, одна злость! Только б не отстать!! Как оказались на улице — не помню.

— Погодь, жлобяра! Ты ещё со мной не поговорил…

— Ой. Ты гляди-кась, «Дульсинея». Твой «рыцарь печальных ходулей» нашёлся. П-погоди пока… — и с силой оттолкнул Настю, так что и та упала.

— Ну и чё ты х-хочешь? — с этим «х-хочешь» он толкнул меня.

Схватка в стойке не мой конёк, увы. Удар, и я тут же был повален на землю.

— Чё ты м-можешь-то⁈ — С акцентом на «м-можешь» опять пинок в бедро. — От чего я снова лежал на боку.

— Ну-ну, давай! Покажи на что ты годен⁈ — отошёл к своей лежанке. — Гляди, я даже калаш оставлю. С тобой я и голыми руками разделаюсь.

Ссанёк вновь направился ко мне. В это время Настя со словами: — Не смеей! — врезалась в него сзади.

— Ну-ну. Кра-аля, не спеши… — Ссанёк развернувшись, сгрёб её в охапку, после чего поставил перед собой. — С тобой — опосля. — И открытой ладонью наотмашь врезал по скуле! От чего Настя опять отлетела метра на два, и затихла! Умерла?

В это время он находился близко ко мне, а я успел, лёжа на спине, развернуться к нему ногами.

Вы знаете что такое ортопедическая обувь с укрепленными задниками? Это два ботинка, по полтора килограмма каждый. Да и костылями здесь я почти перестал пользоваться.

Я ему врезал! Обоими ногами под колени. Растопырив руки Ссанёк грохнулся. Наотмашь! Его голова ляпнулась мне на живот. Вот она, глотка!

Отсутствие равновесия — всю жизнь моё слабое место. В отрочестве постоянно страдал «асфальтной болезнью». В тринадцать-четырнадцать лет болячки просто не сходили с тыльных сторон кистей рук. И уходить от назревающего конфликта мирными путями, пусть и трусливыми, давно въелось в мою натуру.

Но всему есть предел! Свой «круг» я точно не подставлю! («Анус», вот щоб вы знали — в переводе на русский круг.) А здесь нас обоих собирались драть! Да, чёрт побери — нас обоих! Настю физически, меня морально!

Баста! Детские игры закончились! Было там — пара пацанов, мои нервы тратила. Да и то, пока я их не раскусил. Один просто перед парнями рисовался. А когда мы были один на один — всё его «ховно» улетучивалось. Со вторым тоже поговорил позже — он, оказывается, «помогал мне стать сильнее», ага, когда пинал и толкал…

А вот третий пацанёнок, сам того не зная, стал для меня учителем. Арсен, восьми лет от роду. Знал я его двадцать четыре дня. Столько длилась путёвка в санатории «Роза Люксембург» в Евпатории. Когда я сказал, что бывал там, я немного слукавил.

Мама возила меня в Евпаторию каждый год с двух до четырнадцати лет. Кровь сдавала, дни копила! Почётный донор СССР! Всевозможными подработками не гнушалась! Подъезды убирала. И Возила!

Вы когда-нибудь заходили в кабинет ЛФК? Лечебно Физкультурный Кабинет. Там обычно «Шведская стенка», простите за тавтологию, во всю стену. Метров девять в высоту, и не менее десяти-пятнадцати в длину. Деревянные лестницы с пола до потолка, лазай не хочу.

У Арсена — сухие ноги. Не помню, какое это заболевание. Но мышцы на ногах полностью атрофированы. Фильм «Аватар» видели поди? Главный герой ещё на Земле в постель ложится, штаны снимает, ему, чтобы ходить, нужна операция. Ну вот и Арсен — точно такой же по виду. Только Арсен мог сам всё разработать, и ходил сам. Вот Арсен точно без костылей никуда не мог. Зато грудная клетка развита не по годам! Когда мы познакомились я сразу отметил, что моя уже его вдвое. А ведь мы ровесники…

Арсену необходимо развивать мышцы ног. Ступеньку за ступенькой подниматься на ногах. А он за несколько секунд взлетал под потолок, на руках! Затем параллельно потолку, доходил до другого угла комнаты, и по диагонали спустился в ту же точку откуда стартовал.

Помню я его всю жизнь. И грудная с ручками в его память тож не хилые стали. Накачал. Ну и в Мамину — Конечно!