Касатоныч. Забытые Острова. Одиночное плавание

Интерлюдия Капитан. ч.3. «Тушкан взбесился»?

(продолжение рассказа Профессора…)

Вообще, надо вам сказать, Эос весьма любвеобильна. Объяснялось это тем что она часто встречалась с Аресом. В отместку Афродита, а именно её любовником и был Арес, внушила Эос вечную неразборчивую страсть к смертным юношам. Именно поэтому цвет утренней зари пунцовый, она, как бы, стесняется проведённой ночи.

Дочь Геспера Гесперида родила семь дочерей, звёздных нимф — Гесперид. О них тоже множество мифов. Только один миф «Эсак и Гесперия» чего стоит…

Юный Эсак, сын Приама царя Трои, и брат великого героя Гектора, влюбился в красавицу Гесперию. А её возьми да ужаль змея. Нимфа умерла. Эсак, обезумев от горя, бросился со скалы в море. Фетида пожалела юношу, и когда он опустился в море, одела его в перья. Всплыл он уже превратившись в птицу. Эсак не согласился с такой участью, и стал искать смерть. Нырял и нырял в море, но перья его оберегали, выталкивая его на поверхность. Нырял он так, нырял, пока совсем не исхудал. И не превратился в нырка…

В римской мифологии богиню утренней зари зовут Авророй, от которой произошли все остальные звёзды, горящие на ночном небе, в том числе и Люцифер. Вечернюю зарю называли Веспер, позже отождествив его с Эосфором. Веспер символизировал восток, а Геспер — запад.

Я всё это рассказываю к тому, чтобы подвести к нехитрой мысли. Вокруг нас — мир запада. То есть — Гесперия.

Все люди, до сих пор приплывавшие на сей благословенный клочок суши, страдали одним и тем же «недугом». Да-да, именно недугом, не побоюсь этого слова! Западное воспитание. Несмотря на то что наши с вами, судя по всему, соотечественники. Отсюда вывод — слишком меркантильны. Материальные блага затмили в них духовность. И не важно какое у них образование. Высшее, или три класса «церковноприходской». Все говорят на одном языке… Вот и вы — наш соотечественник, ведь так, я вас правильно понял? Вас, кстати, из какой области сюда занесло? Ах да, вы же уже сказали — из Астрахани.

— Совершенно верно.

— И, как вы считаете — кто вы по натуре? «Восточник» или «западник»?

— Мне не совсем понятна терминология, простите. То есть, что такое в вашем понимании — «человек востока»? Понятно что яркие представители таковых это Китай и Япония. Но что вы вкладываете в это понятие, мне пока не ясно

Но, смею заметить, уважаемый Илларион Тихонович, есть ведь и третье понятие — Русские! Я как раз из них. Кровей понамешано конечно. Но всё нанизано на русский род-фамилию. Русские вобрали в себя и сделали своими все культуры, и восток и запад. То-то нас не могут понять рационалисты западники.

— Очень интересно, вам свойственны нетривиальные ходы, это радует. Х-ха! В вас есть потенциал приятного собеседника! Поверьте, это немало. Тем более здесь. Где каждый человек — на вес золота. Возможно мы с вами неплохо сойдёмся?

— Отчего же нам не сблизится, уважаемый Илларион Тихонович? Не вижу препятствий! Тем более, если совпадут взгляды на политику и прочее. Хотите верьте, хотите нет — мне всегда хотелось познакомится с человеком учёного склада характера, пообщаться в спокойной обстановке…

— В таком случае поспешу задать коронный вопрос «от Остапа Ибрагимовича», — расплылся в улыбке Илларион Тихонович. — Какое же ваше политическое кредо?

— Я думаю на подробный разговор у нас будет время. А пока…

— Вы правы, — спохватился профессор. — Дел полно, и иных тем для разговоров, тоже… Да и людей узнавать лучше постепенно. Иначе можно оттолкнуть важного тебе человека, лишь по первой неприглядной черте характера. А это — ошибка!

— Совершенно с вами согласен. Мм… Заканчивая вашу мысль — могу сказать, что та неприглядная черта характера, может и не быть таковой. И происходить лишь от недопонятости.

— Ну блин, спелись! Ещё один словоплёт объявился… — не выдержал светской беседы «дядя» — Но, надо признать, красиво языками метёте. Да и складно.

— Чем бранится, лучше б назвал свои имя отчество. Разговаривали бы на вы, как и положено в культурном обществе. А то всё на ты и неопределённое «дядя», Видишь же? Приличные люди собрались.

— Я те не салага в хату зашёл! А ты мне не старшак, что б я те обзывался!

— Даже так? И кто ж ты тогда, какой масти?

— Я — Во р! Этим всё и сказано. И харэ обо мне. Вон с профом базарьте, у вас лихо получается.

— Уважаемый Илларион Тихонович. Коли нам так любезно разрешили продолжит ь столь занимательную беседу… У меня вопрос, — Истомин тут же вернулся к светскому тону. При этом все трое улыбнулись.

— С Гесперией вы мне подробно объяснили — теперь всё мало-мальски понятно. Хотя и здесь масса вопросов. Вообще, это один остров или нет?

— Ооо! Мир Гесперии, или мир Заката весьма обширен. Как я уже говорил, сюда приезжают люди. И, судя по тому что они рассказывают, здесь по соседству находится целый ряд островов и наш Хлебный не самый маленький из них, надо сказать. Он стоит наособицу. На некотором удалении ото всех. Остальные гораздо восточнее.

— В таком случае — следующий вопрос. Как обстоит с миром Восхода, или, пользуясь вашей терминологией — Авроры? Она-то тут есть? Или нет? По всем законам жанра, как обратная сторона медали, должна бы быть.

— Совершенно верно! Судя по тем же рассказам прибывающих, строго на восток располагается не менее обширный и весьма интересный архипелаг. Судя по всему там обжились люди не робкого десятка. Те, кто вернулся оттуда — весьма активно почёсывают бока, знаете ли! — При этих словах профессор весело потирал руки.

— Но-но! Я ж тя просил — лишнего не болтать! — возмутился «дядя».

— И что такого секретного я сказал⁈ — невозмутимо возразил Илларион Тихонович. — Если не говорить о людях, у нас бывавших, тогда на чём основываются мои выводы, позвольте вас спросить! Голословным теоретиком, уж простите, никогда не был, и становится не собираюсь, знаете ли! И хватит мне «тыкать»! В конце-то концов Вахтанг Константинович ЧТО вам сказал⁈ Напомню: «Отдыхать, наблюдать и местных НЕ трогать.» Местные — это мы и есть. Вот и будьте людьми — наслаждайтесь жизнью!

— Едрить тя в пупырочку! Да кто тя трогает-то? Надо же! Тушканчик взбесился!.. — на худом лице «хозяина», до этого сохранявшем напряжённое спокойствие, выплыло искреннее удивление.

— «Дядя!» — Обратился к нему Александр. — Всё же на «Вы» пожалуйста. Во-первых, он вас старше намного и видно что человек учёный, интеллигентный, а вы ему постоянно тыкаете! Да и меня слишком уж мало знаете. Во-вторых, суть в чём: когда такие «тушканчики» бесятся, значит всё, пришёл край, дальше терпеть нет мочи! Сейчас чугунок «те» на голову оденет! И будет танцевать вокруг. Отбивая длинным хвостиком ритм по твоей новой шляпе.

Ха! У меня случай был в детстве! Расклад такой. Основной компашке лет по восемь. Но несколько пацанов на два года младше. И был ещё во дворе парень на четыре года старше нас — Толька. У него сила, у него задумки интересные. Если, к примеру, крепость зимой строим, то у него получались самые большие комья снега. Но и ховна в нём хватало! Коли не в духе, мог всех достать… И вот как-то — достал! Стонали уже все… И один из младших — Олежка. Подошёл к нему сзади, и с полного оборота огрел Толечку хоккейной клюшкой! Шишка выросла моментально.

Конечно Олег огрёб своё. Домой убежал в синяках! Но через несколько дней Толька признался, что побаивается шпингалета. И спиной больше к нему старался не поворачиваться. Фиг его знает, что выкинет этот карапет…

— Отчаянный видать пацан тот Олежка.

— А что теперь с ним стало?

— Его семья переехала. В первый класс он пошёл уже не из нашего дома. После видел его пару раз, но не знаю, что да как. Дружбы не заладилось… Впрочем, прошу вас — рассказывайте дальше… Воспоминания закончились.

— Люди приезжают, люди уезжают, — продолжил учёный. — Останавливаются кто на пару часов, кто на день. Кто-то и остаётся… Делятся новостями. Так как наш остров Хлебный крайний в архипелаге, он стал для кое-кого и транзитным. Все, кто плывут мим о — обязательно высаживаются и у нас. Новостей всегда полно.

— А далеко ли отсюда архипелаг Аврора?

— От нас — шестьдесят морских миль строго на восход, это примерно 110 километров.

— Откуда такая точность?

— Ну вы меня обижаете, коллега! Я ж учёный! — а у самого профессора бесенята в глазах так и прыгают. — Ладно уж, скажу — вижу же что не верите. Приборами измеряли — те, кто туда добирался. Или оттуда шёл — потому и знаем.

— Ага, уяснил. Ээ… простите, что прыгаю с темы на тему, уважаемый. Мне правда всё интересно. Но вопросы роем в голове вьются.

— Задавайте уж свой рой, — благодушно улыбнулся профессор. Больше всего это напомнило как кот мурлыкнул, объевшись сметаны. — Утолять жажду знаний я всегда готов!

— В разговоре мелькнуло имя — Вахтанг Константинович. Судя по контексту — кто-то здесь из главных. Не поясните, кто такой?

— Да, вы правы: Вахтанг Константинович Кобахидзе, — с охотой продолжил энциклопедист, — начальствует здесь над сими «товарищами».

Шафранов взглядом указал на сидящего. Тот зыркнул, но смолчал.

— Несколько раз уже приплывал и сюда, порядок наводит. Весёлый, улыбчивый человек. Грузин — умница. Несколько лет в Москве прожил. Никогда не подумаешь о таком плохого. Куча анекдотов, весёлых историй за плечами. Ни одного грубого слова. А, между тем… Вор в законе. Да-да, очень для них всех авторитетный человек. Подручный Мамуки Чкадуа. До того как сюда попасть — Черкизон крышевал. И здесь ему мало кто возражать осмеливается.

Знаете, он такой… умеет. Тихо-мирно, с шутками. Вроде бы. Но порой, когда он с братвой разговаривает — от той лавки, где они сидят, холодом веет. Не будем переходить на персоналии, просто скажу. С тех разговоров мужики белее мела выходят.

— Но-но! Проф, ты это… Не зазнавайся. И «мужики» — пашут. А правильные ворЫ — нет. Был бы ты на киче — знал бы кого КАК называть.

— Не ты, а Вы, уважаемый!

— Ну «Вы», ётить! Не думай Те что ВЫ жар-птицу за коки ухватили! Накось выкуси!! Вишь ты, сам Пахан ему глазки состроил. И теперь он гоголем тут ходит! Пнимаешь… Как в фавор попал — так и слетишь оттуда! Фуфель! Глазом не успеешь моргнуть! Мимино как раз мёдом стелет тем кого закопать решил…

— Мимино?

— Ага. Кликуха у него такая, погоняло. Он же двойной тёзка Бубе. Вот и привязалось.

— «Весьма оригинально», не правда ли? — Профессор просто сиял.

— Не банально — это точно…

— Да уж, незаурядный товарищ. Я, знаете ли, здесь, с позволения сказать, наблюдатель как в вива̀рии. Богатейшая палитра характеров! Один другого стоит… Те ещё… экземпляры… Он вот — кивок на «дядю» — Смотрящий за нами, а я, типа наблюдатель…

— А не боитесь говорить подобное?

— Нет. И не из-за «жар-птицы в руках»… Вовсе нет! Да, я умею договариваться! Не горжусь, но… И что с того⁈ Переговоры, беседы, споры — вот мой конёк! Но, кроме этого, есть вельми веские доводы к тому, чтобы чувствовать себя в относительной безопасности.

Шафранов как актёр на сцене подержал какое-то время шикарную театральную паузу, привлекая внимание слушателей и, наконец, продолжил.

— Я нужен им! И сам я, и мои знания. Никто из здешнего общества не умеет того что могу я. Я единственный кто знает как, и умеет — хотя бы теоретически, то, что необходимо сделать на данном клочке суши.

— А ведь «дядя» прав — насчёт «знайки-зазнайки», — улыбнулся Истомин.

— Да⁈ А вы знаете как сжать рожь или любую другую сельхозкультуру? Или, как в нашем конкретном случае — растущую здесь пшеницу? Причем при всей внешней схожести — климат-то тут тропический и южное, да-да, это я точно могу сказать, южное полушарие! И сорта зерновых тут нужны не наши, привычные, а местные, районированные и акклиматизированные. А как отобрать здоровое зерно для следующего посева? Что нужно учесть для его сохранности? Как устроена Мельница? Войти в неё и не лупать зенками, а сразу работать! Назовите рецепт хоть одного хлеба? Что, зачем и почему! Как поставить опару? И совсем уж простое: управится с печью, соблюсти гигиенические нормы? И это только про хлеб…

Ещё когда профессор увлеченно рассказывал о мифах древней Греции, Истомин заметил за ним привычку поправлять очки. Пусть очков и не было, Илларион Тихонович подносил руку к переносице. Его жест не повторял движение гимназиста Валерки из «Неуловимых» — тот, если помните, поправлял очки одним указательным пальцем. Как бы интеллигентное движение. Профессор же в полемическом запале лупил себя по середине переносицы почти наотмашь! Вот и теперь он «поправил» очки.

— Ыыы! Ну пряма Тоська из «Девчат», когда та про блюда из картошки перечисляла, — прохрустел «дядя».

Шафранов вновь сиял как новогодняя ёлка. И подмигивал Александру, косясь на «свой объект наблюдений». Как бы говоря: «Ну, каков красавчик? А?!!»

— Ну хорошо, уважаемый Илларион Тихонович. Про ваше здешнее «житьё-бытьё» я частично понял. — Истомин, решил закинуть разведывательный вопрос. Пора было закруглять разговоры. — А появись у вас возможность уплыть отсюда. Вы бы воспользовались случившейся оказией?

— Амм… Вот ведь! Умеете вы вопросики подкидывать! — Шафранов вновь встал в пятую позицию. — Вы знаете, коллега, я вас сильно удивлю, но, пожалуй что, и нет.

Здесь я неплохо устроился. С власть предержащими договорился. Даже смены власти не боюсь. И ещё. Вы даже не представляете какое это удовольствие — от теории перейти к практике! Я вечный научный деятель. Мои инструменты — колбы-реторты, да блокнот с карандашом. А тут деревенская жизнь. Настоящая ветряная мельница — работающая! А каков колодец? Колесо продумано так, что здоровенное ведро поднимает от усилия мизинца! Каждое действие в удовольствие! Когда я наладил трактор, справедливости ради нужно сказать, там и налаживать нечего было. Но душа пела когда мы на нём поехали!

Смена формы деятельности — просто в кайф! Как бы вульгарно это не звучало. Да-да, не смотрите так удивлённо. Хоть и человек я, как вы сами видите, коллега, уже немолодой, но отдельные словечки и понятия из современного новояза применяю в своём лексиконе. Но это я отвлёкся, извините великодушно. Так вот, я о здешнем: «новыми игрушками» играть мне пока не надоело… К тому же, я уже шестнадцатый день здесь. Не успел устать от нового быта… Плюс юные друзья. Благодарные слушатели. Есть кому рассказать всё то что знаю.

Во всё время разговора, напряжение между собеседниками постепенно спало. По крайней мере — внешне. В их движениях перестала присутствовать скованность. О профессоре и говорить нечего, он просто купался в происходящем. И Истомин решил действовать.

Слушая ответ Илларион Тихоновича Александр встал. И пошёл на сближение с мужиками. «Дядя» не снимая благодушия с лица, задрав рубаху на пояснице, потянулся чесать себе спину. А назад рука выскочила уже с ПМ ом.

Он сделал только одну ошибку. Слишком близко подпустил Истомина. Пистолет был выбит прикладом карабина.

ЗК тут же был уткнут в пол носом. Не долго думая Истомин подтащил его к ближайшей стене и, сняв с пояса пленённого ремешок, связал его руки за спиной.

— Слышь, «дядя», ты б не кобенился — со мной, видишь, такое не проходит, и назвал своё имя, а? А то пойдёшь в поруб без заполненного протокола, непорядок!

— Пошёл ты! «Начальничек…»

— Ну, твоё право. — Истомин, соорудив кляп из ближайшей тряпицы, заткнул «безымянному» рот. — Вы же тут не один, вот чтобы не искушать «вас» призрачными соблазнами…

Всё произошло быстро, даже буднично. На сцену из боевика ну никак не тянуло. Вот только Илларион Тихонович Шафранов побледнев побрёл к лавке и, схватившись за живот, сел скрючившись.

— Илларион Тихонович, что с вами⁈

— Ничего-ничего… Сейчас пройдёт. Ох! Ффффф. Живот скрутило. Со страху наверное. М-м…

— Где болит? Чем помочь⁈

— А пёс её знает где болит. Пониже желудка выше пупа. А помочь… Там на шестке, горшок с заваренной ромашкой. На днях нашёл, знаете ли, не удержался — собрал некоторое количество. Заварил… Вас не затруднит?..