День Шестой. Часть 2. Ох рано, встает… «орава»!

— А вас? Вас как зовут?

— Ой да, верно — чё это я⁈ — я приподнял воображаемую широкополую шляпу, которую заменила вчера заказанная панама. — Разрешите представится, «Лыцарь» Кас.

— Девица Катерина, — изобразив реверанс сидя, произнесла Блинцесса.

«Святая Катерина — пришли ей дворянина.». — как мог, я пытался спародировать строки из фильма про мушкетеров.

Барышня наконец-то соизволила оценить мой экспромт и прыснула в кулачок. Ну а то, что вместо кулачка использовали щенка, это уже детали. Победа была на лице спасаемой… И тут я заметил у Барышни на руке интерком…

— Слушай, Барышня-Боярышня-Блинцесса — тут вот какое дело. Нашим животным попривыкнуть друг к дружке надо. А нам с тобой поговорить есть о чём. Ты кино «Место встречи изменить нельзя» — смотрела? «О делах наших скорбных покалякать надо», — сиплым голосом Джигарханяна процитировал я.

—? — она поглядела на меня с явным изумлением. Неужели не смотрела? Или забыла?

— Здесь недалеко наше жильё и твоего нового приятеля, — я потрепал Августа по загривку, — овчарня. Людей шесть человек, с тобой — семь. Попали сюда неожиданно. Бац — и уже здесь…

Ты ведь наверняка так же — ПОПАЛА⁈

— Да, закрыла глаза. И…

— Вот-вот! И я о том же. Со всеми нами так. Раз и «тама», то бишь тута. В день по человеку прибавляется. Обычно… Только вчера неожиданно трое — женщина с ребятишками. И, чему. кстати, очень рад, до сих пор везло — всё больше люди хорошие приходят к нам. Только один гад от всего отказался — драться полез. Говорю как есть, без прикрас. Тебе теперь — с нами! Если решишь присоединиться конечно.

— А у меня есть и выбор?

— Выбор есть всегда! Но мы — тебе будем рады.

— А что у него с плечом? — Катя указала на Августа.

— Вот об этом-то и речь. Одному, одной — здесь сложно. Разное случается. Вчера повоевать пришлось. Похоже, на нас вот их отцы напали!.. Стаей!

— Ой!

— Вот тебе и ой! Вчера от их «папаш» отбивались. Они чуть людей не убили. Детей порвать хотели. Детей!!! Шестерых овец зарезали. Из них — трое ягнят! Представляешь? Вот он, товарищ Калашников спас! — я одним взглядом, чтобы не пугать четвероногих, указал на автомат. — А сегодня их сыновей будем кормить. Знаешь что по сему поводу говорил товарищ Сталин? Тот, который Иосиф Виссарионович? «Сын за отца не отвечает.» Да-да, так и сказал. Вот мы и будем, по этому принципу жить, с собачками дружить.

В этот момент самый смелый из щенков ткнулся носом мне в ботинок. Не глядя на него я похлопал ладонью по траве.

— Иди сюда, ну…

Одновременно сжал загривок Августа.

— Тебе говорю: не обижай слабых! А, тем более маленьких. Они же дети… собачьи… Понимаешь? И, Здесь все свои.

Спокойно, дружище, спокойно!

У нас ещё всё впереди.

И пить нам, и весело петь.

Уже и рассветы проснулись,

Что к жизни тебя возвратят.

Уже изготовлены пули,

Что мимо тебя просвистят.

Смастерил я каламбурчик из заглавных строк песни Визбора, ну уж как смог… Говорил я всё это Августу — попутно поглаживая его.

Некоторое время ушло на знакомство. Ну, у нас знакомство — у четвероногих на обнюхивание. Что, в общем-то — то же самое… Даже взрослые псины, в конце-то концов, подставили головы под мою ладонь. А пока они «принюхивались"да приглядывались, мы с Боярышней "калякали».

— Кать, ты чего про эту штуку знаешь? — я покачал интеркомом.

— Ой и у меня такая же!..

Ещё через полчаса, мы всей гурьбой шагали домой. Самых слабых щенят несли на руках. Матерям придавал сил страх за своих чад… Катерина несла плиту.

На подступах к овчарне пришлось остановится.

— Катя, как сможешь — придержи щенков. А я мамаш за загривки! Блин! Как же развести-то их⁈

Хорошо что на встречу уже шёл…

— Ха! За тобой глаз да глаз нужен! Я ж думал, ты ещё дрыхнешь! А ты вон… опять с приплодом…

— Тофик Арташесович, хватит ржать! Помог бы лучше… Август, ты тоже — попридержи своих. Видишь же, новенькие боятся…

За Тофиком показалась и Гульнара с Настей.

— Гвардия — это Катя. Только пару часов как ПОПАЛА

— Привет!

— Здравствуйте.

— Всегда рады пополнению.

— Накормить же надо!

— Сейчас дойкой овец займусь.

— Я помогу.

— И немного! Они и слона готовы проглотить! Но с голодухи — просто нельзя… если перекормим — проблемы будут.

— У меня сырое мясо есть — в погреб вчера снесла. Потрошки пригодятся. Вот, Настя, а ты нос воротила. Как раз то самое мясцо и пойдёт в ход…

— Только смотри, без костей давай! А то с голодухи ж не разгрызут толком. «Колита» ещё не хватало…

— Сама знаю! Да и кости ещё вчера все выварены, перебраны…

— Знаем, знаем! Видели — как ты!.. Слушай, Гульнара — будешь такие тяжести тягать сама — я тебя от кухни отстраню! Так и знай!!

— Гвардия! Давайте договоримся сразу! Сорванные спины, грыжи, и прочие прелести усердий нам на фиг не нужны! Больничек у нас нет! Помните об этом. Так что танки на пупе таскать не надо. Попросту запрещаю! — Посмеялись, кивнули, надеюсь меня услышали.

Дальше? «Суетня-беготня-толкотня»…


Мы все сидели в летней кухне. Собачки накормлены. И, как воспитанные, находились вне беседки, в её тени. Пригодились калитки на входах в беседку. Плита девчушки присоединена к нашим, и общий вес поставки будет десять с половиной кило. А мы — просто сидели и болтали.

— Вокруг «того» дома за ЖД, помните я позавчера рассказывал, Иван-чай растёт постоянно. Вчера я не стал уточнять. Но «Иван-чай» — это первое что пришло на ум из возможных травяных сборов в округе. Вон же сколько тут луговых трав! Наверняка ж найдутся и знакомые нам. О нём я знаю давно, но сам никогда не пил. Когда предлагал своим собрать засушить — мне отвечали — «заводы кругом, машин полно — не чистая экообстановка…».

Сборные чаи из трав очень люблю. Один раз, правда, погорел на таком сборе — потом неделю выхаживался! Ну так — сам и виноват. Температурил под 39! Вот, представьте… Зима. Деревня. На улице около нуля. Вечером пошли в гости в другой дом, примерно за километр от нашего. Там провели часа два, и отправились домой. А за те два часа мне, как и всем, предложили чайку выпить. Я, естественно, не отказался. Вспотел… Рубашка прилипла к спине моментально! Переодеться не во что! А там и домой пошли. Да и, если честно, неполадки с рубашкой заметил только выйдя на улицу. В доме натоплено было сильно, не до того. На утро проснулся с простудой… и это я был в гостях! До дома добирался с температурой 38 полчаса на автобусе, 2,5 часа на электричке. В общей сложности пешком километра два. И по времени часа четыре. Помню, я после того «приключения» проболел неделю…

— Сбор-то какой был?

— Малина и липовый цвет. Да ещё немного листьев мяты, для вкуса — жуткая потогонная смесь!

Алия подошла ко мне.

— Ата, можно погулять?

Я стрельнул глазами на Гульнару. Та замерла, сжав платок в руках.

— Просто она знает, — Гульнара почти извинялась. — В доме главный — «Ата» — отец по-нашему, Папа.

— Да, конечно. — Ответил я девчушке, — только далеко не отходи, до ручья и обратно. А с кем пойдёшь? У нас теперь собаки. И мы с ними мало знакомы! Давай договоримся — без взрослых, первое время никуда! Присмотримся к собачкам, поймём что они добрые. Тогда и дружить с ними будете. Договорились?

Азамат, к тебе тоже относится — я не шучу. Будь аккуратен! Ты отвечаешь за сестру!

Мальчишка ничего не ответил, молча взял Алию за руку.

— Молодца! Так с кем пойдёте?

— Я с ними пройдусь, — Гульнара отлепилась от тарелок. — Да и к собачкам присмотреться нужно. По их поведению характеры легко понять. Кому можно доверять, а кого опасаться.

И, когда девчушка вслед за мамой ускакала, я, глянув на Настю, развёл руками.

— А что я должен был сказать?

Тофик при этом разговоре молчал, но очень громко и выразительно молчал! Так выразительно, что и слов-то не надо.

— Вот только ты ещё тут не ревнуй! Да? — рявкнул я ему. — Завоюешь её сердечко. Сам станешь папой. ЕЁ Папой! — Я перевёл дух и уже более спокойно продолжил. — Ребят. Желаю нам всем, чтобы эта проблема была самой серьёзной из всех, что нам встретятся в ближайшее время.

А вообще-то, Тофик, ведь они — правы. Кто успел тот и съел. Ты чего сам-то тормозишь? Кто не успел, тот опоздал.

— Вот сейчас, точно не понял. Ты о чём?

— Не понял он… Ты с чего начал, когда мы с ними знакомиться начали? С разговора с детьми. С поднятия их статуса. И, прежде всего, в своих собственных глазах. Чтобы они сами ощущали себя значимыми людьми. Я лишь подхватил и продолжил твоё дело.

— Ну да. Всё так. И к чему ты это?

— Ты полностью «замолчал»! Отдал мне инициативу! Почему?

Когда вчера ты начал с ними разговор, я молчал. И не только потому что не понимал, чего ты, именно ты хочешь. И потому что ты знал, для чего тот разговор, а я тогда — нет. И ещё, ты знаешь их обычаи — значит опять инициатива у тебя! А я — опять в пролёте.

Пойми правильно: Ребёнок — это Человек! Со своим мнением. Со своим видением мира. Он часто молчит. Но не потому что ему нечего сказать, а потому что он слушает, внимает, учится! Ребёнок слушает взрослых. Отвечает только равному себе. И тому, кто докажет, что хочет слышать его. Взрослый должен доказать ребёнку, что Его мнение важно, что Его хотят слышать. Что над ним не будут смеяться. И если засмеялись — объяснить почему. Объяснить, а может и доказать, что смеялись не над ним. А над сказанной шуткой. Да, то что Он только что сказал, обернулось шуткой. Потому что взрослые бо́льше знают, бо́льше читали, имеют жизненный опыт, и могут сопоставить и сравнить. И эти сравнения действительно забавны.

Ты отстранился. Со вчерашнего обеда, из мужчин, с ними разговариваю только я. И вот тебе результат!

Ты равный мне за этим столом. Обладаешь полным доверием в общине. Кабы было по-другому, я бы вручил тебе оружие? Конечно же нет! У тебя такой же ствол как и у меня. И ножи примерно одинаковые. Да, наш Статус сейчас одинаков. Для детей — стопудовый аргумент! Если для тебя это так важно, чего отстранился?

Тофик понурился, понимая что я прав. А я продолжал «проработку»:

— Нет, Тофик Арташесович, ты плохого не подумай! Никаких претензий к тебе нет. Скорее это я оправдываюсь. Когда Алия заговорила со мной, ты так ожог меня взглядом! Будто я в чём-то виноват…

— Дети любят сердцем, а не головой, — спокойно и, скорее по-философски, протянул Тофик.

— Вот именно! Повторяю — у тебя прав сколько и у меня. Не тормози!

Тофик молча кивнул и пошёл догонять Гульнару с детьми.

— А у вас и правда интересно! — Улыбаясь сказала Катя. — Только вот почему «Блинцесса»? Почему вы меня так назвали? Просто так или смысл есть?

— Не совсем. Так мой родной дядька, брат отца, называл мою маму. А лыцарь — это от меня вдогонку и в рифму чтобы.

Мы все трое — Настя, Катя и я, тоже вышли наружу. Позвали наших. Всё делали медленно без резких движений. Дабы не пугать собак. Они и так все на нерве — чуть что готовы бежать спасаться…

Сытых «мамаш», лежавших у крыльца, клонило в сон. Но толком подремать им не удавалось. Как только кто-нибудь из них заваливался на бок, щенки сразу атаковали матерей — «Дай молочка! Дай молочка! Дай молочка!» И поэтому тем приходилось всё время лежать на животах, подобрав под себя лапы.

Ага, подумалось мне, как в той песне:

" Ласточка, ласточка, дай молока,

Дай молока четыре глотка…"

Только вот вместо «ласточки» в данном случае — «мамочка». Да и кто здесь «приёмный», а кто «свой», сам бес не разберёт!

— Ой бедные, и поспать-то толком не могут!

— Можно их в подвал пустить — пусть поспят?

— Грязные уж очень. Помыть бы их сначала, причём всех… Забодаемся проветривать… Кстати, надо будет обязательно заказать шампунь от блох — у нас же дети, не дай бог на них перескочат…

— Вода ж ледяная!

— Набрать побольше, как вчера. И как нагреется, мыть — в первую очередь мамаш. А пока, может их сюда пока пустить? В беседку щенки не пролезут. Смотрите как смирно себя ведут. Накормили и всё, больше ничего не надо. Лежат себе смирненько, послушные.

— Эээ… Нет, не факт! «Накормили» — вот ключевое слово. С голодухи и не так присмиреешь. А характеры мы через несколько дней только сможем узнать. Да и то, если они не особо хитрить будут…

— А что, можно и пустить сюда. Обеим сейчас только б поспать. Да и присмотрим…

— Где им только место отвести?

— У овчарни неплохо бы и привыкнут скорее…

— Не погрызут?

— Приглядим! Попервости я могу снова к овцам перебраться, — предложил подошедший Тофик.

— Уйй Ёёё! — «Поглядим». «Проследим». «Пощупаем». Послушаем! — Совсем с этой собачьей «ребятнёй» о деле забыл! У нас же ещё темка нарисовалась! У выхода на песчаную косу, лежит ещё одна псина! Убитая! Причём недавно. С раскроенным черепом!! Рвалась обратно к логову. По направлению куда ползла из последних сил, я и прошёл, и вот их всех и встретил…

— И кто ж у нас ещё тут завёлся?

— А поди угадай⁈

— Выслеживать нужно…

— «Наконец они смекнули, чтоб стоять на карауле…»

— А что, самое то.

— Ну чё? Я ничё. Кнём морге, значит кнём. Кстати, насчёт «усидят или нет» — плюсы тоже есть. При теперешней «сигналке» чужак вряд ли сунется!

— Эт точно!

— Мне не нравится один щен, — заявила Гульнара. — Я нагнулась его погладить, а он клацнул зубами около моего горла.

— Это который же из них⁈

— Вон тот, похож на ротвейлера.

— Таких два. Не перепутаешь?

— Нет, я хорошо рассмотрела, обоих.

— Таких давить сразу нужно!

— Знаю, согласен. Вот и уводите с собой.

— Куда, зачем⁈ Они же такие милые все…

— Катюш, пойми! Это признак — инстинкт убийцы проявляется. Как только видит бьющуюся жилку — сразу тянется к ней! И ему всё равно. Овечка перед ним или человек. Взрослый или ребёнок. Он убьёт! Не сможет остановится.

— Ну а если следить, воспитать?

— Сталкивался я с подобным. Мои знакомые — оставили воспитывать. Вырастили, потом пришлось отдать. Попросту встал вопрос: либо люди живут в доме, либо пёс. И куда отдали, я не спрашивал…

— Катенька, знаю, жалко. Ну а если бы он тебя зарезал, пока ты в кустах сидела с ними, что тогда⁈

— Вот именно! Я с ними около часа сидела, и ничего!

— Значит другие его оттесняли. Или он слаб был, сам не лез. А теперь поел, осмелел… Всё, Не спорь! Вон их сколько ещё…

— Кстати, мы хоть знаем, сколько их всего?

— Мельтешат, фиг посчитаешь…

— Ну пожалуйста! Давайте проверим — вдруг ошибка? — Катя уже плакала.

— Охх, ё…

— Ну где твой неблагонадёжный?

— Вон, бегает.

— Тащи сюда.

Азамата с сестрой отправили в беседку. И начали играть со щенятами. Хоть посчитали, и то ладно — оказалось девять штук. Всех перетаскали на руки, только бешено лизались… Раз шесть «подозреваемого»- он клацнул больше половины. Катюшка просто разрыдалась. Настя обняла её.

— Хорошо, разобрались. Кто эту псинку «приберет»?

— Разделывать лучше не здесь. Сами понимаете…

— Ну чё говорить попусту? Я с Гульнарой и пойду… За час управимся. И за обстановкой послежу! — это Тофик, ну да, куда уж тут без него.

— Добро.

— Сейчас только казан возьмём, — направившись к кухне произнесла Гульнара.

— Да казан разве удобно будет? Да и нету вроде такого большого…

— На узбекском языке, — пояснил нам Азамат, — казан — это кастрюля. Любая. Маленький или большой, с круглым дном или с плоским. Всё — казан…

— Вот здорово! А я не знал…

Тофик с Гульнарой ушли, увлекая за собой бедолагу с дурной кровью.

— А мы тогда воду греть начнём.

Наши вернулись через часа полтора. Хмурые оба, донельзя. Без вредного псенка.

— Собаки той нэт! Кровавый след до песка, а дальше засыпан песком. — Это Тофик волнуется и акцент проскальзывает.

— Но совсем не аккуратно, кровь местами проступает, — добавляет Гульнара.

— Следы босых ног уходят в воду. Не везде видны. Пытался шифроваться.

Загрузка...