День Первый. На «запасных ногах» по песку… Знаете такую пытку?

Касатоныч

Будем знакомы? Это я. Зовут меня так. Ну да — пока ещё непривычно — для вас. А лично мне — нравится. «Касатоныч» или, если вспомнить полное имя — «Кидридзе Касатоныч». Как оно вдруг возникло, это имя? История то давняя — была она со мной ещё в отрочестве, и, если кому будет интересно, при случае, расскажу. Может быть… Не-не, что вы, не обижаюсь. Уж мне-то в моем положении — ещё и обижаться… Куда уж больше-то? И так хватает слишком «веселого» в моей жизни, успевай только разгребать… Да и не звал меня так никто, участники событий посмеялись тогда, пошутили да и позабыли. Так-то имя совсем простое, как и фамилия, да на кой оно здесь-то, кому нужно? Вот и вспомнил ту историю, и оставил себе только отчество. Касатоныч я здесь, и баста! Так и зовите. Можно и Кас, но это — только для самых близких… На «эй ты» от посторонних — я не откликаюсь. Игнорирую.


Сон был глубокий, а разбудили сразу. Проснулся! От чего — непонятно. Но проснулся… И… Вот паршиво! Сразу понял — Паршиво ВСЁ!

Тепло. Не просто тепло, а жарко. Когда дома в сон начало морить, прикрыл ноги пледом и вот — на тебе, печёт просто. От головы в плечи уходит жар. Что со мной, заболел что ли⁈ Со сна чугунную руку едва подтянул, так и есть — футболка на груди и шея мокрые. Так, надо срочно переодеть, а то простуда обеспечена. Ну вот такой я человек: если мокрой одежде дать высохнуть на мне — заболеваю…

А сейчас — лицо буквально горит. Не, не плавится, его не обжигают огнём, но где-то в чём-то очень близко. Наконец-то начинаю понимать, с чего бы это всё, сквозь веки с окна слепит солнце.

С трудом разлепляю глаза. Солнце — в лицо. Отворачиваюсь и нога пошла в бок, а ведь по ощущением пледа-то и нет…

Рука вдоль тела — шасть. А… где? Сейчас это проще чем разглядывать что там.

Как Константин Райкин в фильме «Свой среди чужих, чужой среди своих» говорит: « Солнце! Глаза! Не вижу!» Вот и я — также: не вижу, прямо в глаза слепит!

Ну ладно солнце, бывает, сплю я лицом к окну, и во время заката, оно, как раз, бьёт мне в лицо. Тут другое — что за…? Откуда песок-то у меня дома? И, главное — столько?!!

И запах!! Его я никогда не перепутаю!!! Как говаривал В. В. Маяковский — «Очень жаль мне тех, которые не бывали в Евпатории.»

Когда вы только подходите к булочной на улице Гоголя с бушующим вокруг запахом ванили, а может и корицы — не знаю. Так вот, ещё когда вы приближаетесь к хлебному магазину на долю секунды, на какой-то миг перед вами мелькнёт полоска моря!

Когда же вы минуете царство плетёной булки. Широкой как два батона те что по восемнадцать копеек — сложенные бок к боку. А то что это именно московская плетёнка — сомнений быть не может! Поскольку только она может ТАК пахнуть! С вкуснейшей корочкой в которую вплавили сахарный песок. Вплавили но не расплавили. Сахар всё ещё сохраняет свою кристаллическую структуру. Вот на каком этапе пекари это делают — уму не постижимо. Но! Ммм — вкуснота…

Нет. Я прекрасно понимаю, что подобная булка пеклась во многих хлебозаводах страны. И для каждого из многомиллионного населения нашей необъятной родины она была «своя», но вот для меня, тогда мальчика из Подмосковья — такую булку, в районе одна тысяча девятьсот восьмидесятого года — папа привозил только из Москвы.

Так вот, повторюсь. Когда вы в Городе Евпатория прошлись бы по улице Гоголя по направлению к Набережной в районе одна тысяча девятьсот восьмидесятого года и миновали бы хлебный магазин. Он, хлебный, будет от вас справа. Вас нисколько не огорчит что вы покинули зону ванили. И вы не обратите на малопривлекательную зону молочного магаза — облицованного маленькими белыми плитками кафеля размером пять на пять сантиметров.

Если вы думаете, что он мне чем-то был неприятен — то да и нет.

Молочный магазин был прекрасен — своей продукцией. Молоко, ряженка, кефир. И всё это в одинаковых бутылках — которые в пунктах приёма стеклотары стоили по пятнадцать копеек. И различались они цветом крышек: серебристая — для молока, зелёная — для кефира, фиолетовая — для ряженки. Помните? Я — да.

Говорят, ещё были и такие: жёлтая — для топлёного молока, полосатая — для обезжиренного кефира, синяя — для ацидофилина, серебристая с желтой полосой — для сметаны.

Ацидофилин — что за зверь⁈ Никогда не слышал. И сметану в таких бутылках, признаться — не встречал…

Но, в Евпаторийском молочном торговали только тремя продуктами из всего того многообразия: молоком, кефиром и ряженкой.

О, Боги! Граждане, Товарищи — кто помнит тот бойкий перезвон когда грузчики тягали проволочные ящики с молочкой⁈ Нет, это ни с чем не перепутаешь!! Все затыкали уши — потому что это было громко! Но, надо сказать, звук не раздражал! Как тот же — металл по стеклу. Нет! Было громко, но терпимо.

С грузовика сгружали прямо на кафель перед застекленной ветреной — в две или даже три шеренги ящиков. А уж после работники магазина заносили их во внутрь. Если мама видела это дело она обязательно незамедлительно заходила и брала пару бутылок. И, в таких случаях, дата выпуска на крышках стояла завтрашнее число. Завтрашнее! Молочка была наисвежайшая! И тут нечему удивляться. Если в СССР кефир брать с самого молокозавода — можно было встретить дату выпуска послезавтрашнюю.

Извините, увлёкся. Так вот — тот магазин мне ничем не досаждал. Просто он своим видом выбивался из серого, тёплого природного камня, который много лет назад использовался вместо кирпича в сём славном городе. Весь город выстроен тем камнем…

Всё это вас будет мало заботить. Поскольку вам в ноздри попадёт манящий и чарующий запах моря. Я не знаю с чем его сравнить и чем там пахнет. Разбор запаха на составляющие ингредиенты — это точно не ко мне.

Я знаю только три вещи про этот запах. Он незабываем, он ни с чем не сравним — для меня, и это — запах детства…

Кое-как сажусь. А вокруг — пляж и берег моря. Моря? А я — где?

Пляж, довольно грязный, видимо после шторма. По всему берегу прибой мотает кучу водорослей. А море «Уй, ёлочки зелёныеее», натуральная лазурь…

В голове крутилось сразу несколько, никому не нужных чужих фраз, и все сплошь нецензурные.

Ну ладно, это всё лирика. Я прекрасно понимаю, что чего-то не понимаю! Ноо… «Спокойствие, только спокойствие». Давайте разбираться по порядку. Раз никого нет вокруг — буду сам с собой. И, чтобы разобраться — нужна голова, и, желательно, здоровая. А моя сейчас — да она просто раскалывается! Ощущения — будто в правый висок вот прямо сейчас вгоняют толстенный бур, не меньше сантиметра в диаметре, а может и двух! И звук! Явно что-то среднее между ударной дрелью и криками чаек…

Жесть! Или уже «Шиза»⁈ Ну… судя по «обстановочке» вокруг, похоже на « белочку» и, явно — в самой тяжёлой её форме!

Я усмехнулся. Вот теперь и доказывай, что пьёшь только для вкуса и не крепче тридцати градусов… Редко, фактически только по календарным праздникам. Блииин, фух, что ж с башкой-то⁈

Начнём разбираться по порядку. Так, небо… Небо тут ясное — до горизонта. Так, чтоб… Глянул вдаль и висок снова дёрнул! Солнце… Солнце невысоко. Чего тут, утро что ли? А сколько сейчас времени-то? Утро — это точно. Чайки? Присутствуют. И их много. Уже легче, хоть половина «сверла» объяснилась… А со второй что? Ведь что-то же примешивалось к моим «белочкам» в виде чаек⁈

О, как по заказу! Оно самое. Запиликала «вторая половина» звука. Глянул вниз и вправо. На запястье хомутик, на хомутике плоский, размером со средний кирпич, гладкий прямоугольник. Неужто сотовый? А чего такой большой⁈ И где кнопки?!!

У меня недавно только появился кнопочный, этот — как бишь его, маленький в клеёночном чехле? Чехол ещё сзади чёрный, а передок прозрачный, так что все кнопки видны. Ну точно — «Nokia». Да, говорят надёжный, посмотрим. И симку на день варенья подарили. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! А тут, фиг поймёшь, кто автор, то бишь — чьё производство. Покрутил на весу, ничего не видно, никаких лейблов.

А верещит, зудит, что те голодный комар. Надо ж было им такой гнусный и противный рингтон поставить! Явно баба выбирала, причём с проблемами! Что б ей! А что — ей? Да что б ей… — никогда замуж не выйти! О!

Кстати, о птичках, ну о комарах. Вот кто-нибудь в курсе, не? Кровушку-то нашу пьют именно комарихи! Ихние «мужики» вообще здесь не при делах! Они то ли нектаром питаются, то ли пыльцой с цветов. От баб всё! Всегда! Все беды с них! Вот что значит не нужно доводить их, любимых наших, до стервозности. А впрочем, кому это я? Здесь же никого, ну вроде бы как нет. Или?

По наитию — трогаю стекло. С сенсорными экранами никогда дело не имел. Но ведь не дурак. Что-то где-то о подобном слышал…

С первого раза не сработало, когда злишься, чего-нибудь да не получается, палец проехался по экрану… Приходится повторять. ЗаатКнись уже, заРрразааА!! Так, ну, вроде заработало… побежала строчка сообщения:

Платформа: 5

Локация: Забытые острова

Тип поверхности и рельефа: 6Г

Агрессивность среды: общий режим сезонно

Плотность биоценоза: средняя

Техногенность: низкая

Общая информация будет предоставлена в 12:00

Блюмкнуло и экран погас.

Ну и? И что это было? Что за «народное творчество»⁈ Нет, я Вас спрашиваю⁈ Мне-то что делать с этим «счастьем, и при полной свободе»⁈ Раздеваться до трусов, и вон теми же водорослями обмотавшись вокруг бёдер на манер юбки от кутюр «Мумба-Юмба», плясать с маракасами???

Так вроде с моими «копытами» и не напляшесси. Да и где те «маракасы» взять? Даже барабанов нету. Вообще ничего нету!

Завалился на спину, закрыл глаза и — «УБ ВАШУ МУТЬ, НЕ УСТАНУ ВОСХВАЛЯТЬ Яяааа!!!»

Короче, выматерился по полной, как только смог. Может кто б и лучше постарался — а я так, сказал всё что пришло в голову. Полегчать не полегчало, но… как-то где-то в общем — ммда… А что прикажете делать? Снова сел. Бред, ну всё то, что сейчас вокруг меня, не исчезло. И начал я думать.

Так, то, что я вижу — это бред сивой кобылы? Глюк, мираж, наваждение? А почему он такой реальный? Если да, то почему я всё могу потрогать? Песок, «телефон» на запястье ЭТОТ… Так, ладно, не будем о грустном, а что ещё? Камушки рядом. Вот этот пористый, без дырочки правда, не «куриный божок», но всё же. А вот этот, ээть, дотянулся — гладкий и плоский. Таким хорошо «блины печь», море тихое, в самый раз будет. ВО! Костыли мои. Они? На руках и пятках перетащил свою пятую точку поближе, взял в руки. Точно — мои, родненькие! Все места их поверхности со сбитой краской — на своих положенных местах! И я их не только вижу, но и каждую щербинку руками чувствую.

Ладно, вроде всё пощупать можно, чего там по этому поводу психи-психиатры бухтят, не знаю, но вот в одном документальном фильме чётко говорилось — что если ты разговариваешь с человеком, который тебе приходит в глюках, то ты до него никогда не дотрагиваешься, и при приветствии не пожимаешь руку. А я всё потрогать могу, может тот закон о глюках только о людях и на вещи не распространяется? Бум надеяться на лучшее. Хотя, в данной ситуации, что считать лучшим — тот ещё вопрос. Без ответа…

О! За всей этой бодягой совсем забыл — футболка!! Надо ж снять, пока на мне не просохла!

А ведь совсем рядом камень, он слегка позади, вот я и не обращал на него внимания. И весьма симпатичный. А главное чистый, и футболке уютнее разложится будет, и мне с него оглядеться проще.

Прижав к телу левой рукой оба костыля, завалился на правую сторону, и начал ползти к камню.

Чем тот камень оказался ещё хорош, так это тем, что у него несколько уровней, ну или ступенек, или полок… Да какая мне разница? Главное — они есть. Или их там несколько рядом лежащих, пока не разберу, да и не важно это сейчас. Первый с полметра высотой. Опёрся на него локтем, подтянулся, встал на колено, примостился и на руках, затянув тылы, сел на него. Уф! Сделано!

Слегка отдышавшись, стал перебираться на второй ярус. Для этого одной рукой опёрся на костыль, второй — на камень, встал.

Утвердившись на сём весьма жёстком, отнюдь не низком и не везде ровном «троне», пристроив рядом костыли, стянув с себя футболку, и расстелив её рядом с собой, я наконец-то огляделся вокруг.

Ну и? И ради чего я сюда рвался?

И тут взгляд цепляется за… Два велосипедных колеса с ободами по бокам, и ручки параллельно колёсам, но выше сантиметрах в сорока. Не, ну что я инвалидную коляску не узнаю? Это я-то? Ха! Всегда и везде! Лежит себе тихо-мирно на песочке. Вот поверите — даже удивляться надоело! Спокойно добрался до ней, поднял, раскрыл, развернул к себе — ах ты ж моя прелесть! Даже плед на сидении коричневый, в три раза сложенный, был моим. Сел — балдею. Или обалдеваю? Но всё равно — здорово!

Суть в чём? Мне пешкодралить можно и с костылями. Но на слабых ногах да по песку… Вот поверьте — не в кайф!

Ноги целы, но не разработаны. Сотню кило на себе — унесут, но не далеко. И, почти с самого начала — подгибаются. Ну куда это, скажите на милость, годится?

А вот если впереди себя толкать колясочку. Да идти не торопясь. Будет дело. Уверяю вас. Буит…

Пляж — он и в Африке пляж. Понятно, что в той земной Африке я не был никогда. Куда мне с моими возможностями и доходами… Зато в этой я здесь и сейчас. Или это что-то другое, не Африка? Хотя по цвету моря, скорее похоже на Мальдивы. Откуда знаю — ну и телевизор и комп, для меня они — окно в мир. Есть разница где я? Для меня — нет, надо выживать тут. Огляделся снова.

Песок, кое-где хаотично разбросанные разного калибра камни. Расцветка их — да, пожалуй, что многообразная, скажу так, потому что цветов и оттенков их много. В любом случае — больше, чем я смогу сходу перечислить, а потому — и не буду. Кому это надо? Уж не мне — это точно. Они есть — и достаточно, не это сейчас главное. Но, как мне кажется, во сне я б такое не увидел. Раньше мне такие реальные сны не снились… И они все очень взаправдашние — я потрогал несколько, тёплые, те, что уже нагреты солнцем, и, чуть прохладные, те, что пока в тени других. Вот оно уже скоро поднимется наверх и все они станут горячими — это непременно. Точно — утро!

Кромка берега тянется, отсюда до туда, и, сколь вдаль не всматривайся — краёв не видать. Во всяком случае одна сторона — точно море, в две — этот берег, за спиной — это еще туда дойти надо. Нда… Хочешь налево — хочешь направо, а двигаться куда-то надо. Может где подъём наверх не такой крутой будет, или еще как-то.

Развернулся. Да-а, солнце слепит… тёмные очки бы не помешали… И здесь куда не глянь песок, а впереди разливается всё та же лазурь…

Море, море, мир бездонный,

Пенный шелест волн прибрежных,

Над тобой встают, как зори,

Над тобой встают, как зори,

Нашей юности надежды.

Нашей юности надежды.

Нашей юности надеждыыыы…

Ну это я про себя мурчу — из Антонова. Море же — и я возле него.

Это я не пою — вою,

А вот слёз вы с меня не дождётесь!

Не потому что я крут или слаб,

Просто жалиться? Нет, никогда не любил.

Нас не нужно жалеть,

Ведь и мы б никого не жалели…

Это ведь мои стихи, сквозь боль, сквозь зубы сочинённые. Чёт меня на лирику всё тянет⁈ «Пережитки», ну в смысле, ассоциативное мышление. А кому-то не нравится. Ну уж — извините, подвинетесь. Сам сижу — себе пою. Что вижу — про то пою. А вас здесь нет, поэтому и мнение ваше не учитывается. Точка.

И на шо теперь надеяться прикажите⁈ Мммда.

В лёгкой задумчивости начал похлопывать себя по… а по чему тут хлопать-то? Торс голый, вон она футболочка, на камушке сохнет. Штаны по щиколотку. С карманАми! А что в карманах? Ну, спичек, зажигалок отродясь не водилось — не курю. А что есть? Бумажки какие-то. Та-ак, проверим. Записи давно минувших дней… С-скопидом недоделанный! Ладно, на растопку сгодятся, если огонь добуду… Вот именно, если.

Загрузка...