Касатоныч. Забытые Острова. Одиночное плавание

День Третий. «Я встретил вас, и… все? И все! И +Былое.»

За завтраком Настя не удержалась и, всё же, спросила:

— Нет, ну а правда — почему Касатоныч? Я помню ночной разговор, всё очень интересно и так далее. Но ПОЧЕМУ⁈ ЗАЧЕМ тебе псевдоним?

— Потому что мы здесь, потому что мы можем быть другими, какими хотим быть, а не теми, которыми нас сделала тамошняя жизнь. Не каждому даётся второй шанс. А нам его — дали! Хотя это тоже ложь. Шансы-то есть и там — в той жизни, где мы были, и откуда нас с тобой выдернули. Просто нужно было оторвать зад от дивана и сделать усилие. В данном случае «диван» это метафора, у каждого «диван» свой.

— Значит и я могла бы сменить имя?.. — Настя не столько спросила, а, скорее, задумчиво констатировала.

— Можешь, но зачем? Оно тебе идёт! — и продекламировал:

'Но живёт без всякой славы,

Средь зелёныя лугавы,

Та, что всё ж её милей'.

Ведь наверняка есть та, кто сейчас смотрится в «зеркальце», а?

— Умеешь ты разговорить!

— А ты не отвечай — вслух. Ответь на те вопросы самой себе. Стоит ли держать в себе обиду на то что было там? Они все там, а мы — здесь. Живы и здоровы. Нет, я не предлагаю настолько уж кардинально — «До основания, а затем…». Ни в коем случае! Если «до основания», то зачем, ведь после ничего, кроме пепелища, не будет!

Знаешь, однажды в программе «Время» видел интервью Маргарет Тэтчер, она объясняла что такое «Консерватор». По её мнению это тот, кто всё лучшее из прошлого сохраняет и переносит в будущее. Вот это по мне. Из прошлого в будущее через настоящее, и только хорошее. А иначе порвёт Тузик грелку. Какая ж с неё после того грелка⁈

Разумеется, и я помню обиды, не могу не помнить, но они смазаны, не ярки, больше не болят. Зачем их холить и лелеять, какой от боли прок? Не вижу смысла.

Прости, что повторюсь. Мы — здесь. Они — там. И дай им Господи! Но дальше, мы — порознь! А их обидами себе души жечь? Нет, ребята, перебор, — я повернулся к ней. — Ты шибко по детям в Африке убиваешься?

— А?

— Допустим, ты в новостях слышишь, в Африке — трагедия! Очередная, они там постоянно происходят. Или в Азии, не важно. Лично ты будешь о них переживать?

— Буду! Это же дети!

— А волосы из-за них на себе рвать?

— Нет…

— Ну вот! Послало наше правительство пару самолётов с гуманитаркой и хорош. Вроде как и от твоего имени тоже. Или вот ты. Скажешь — «там» у меня с тобой был шанс? Встретиться? Даже и просто поговорить, пообщаться. Фигушки, прошла б мимо и не заметила. Красивая, молодая, и я — «на запасных ногах». А сейчас сидишь рядом, какую б пургу не мёл, слушаешь, — улыбнулся. — Скажешь, не так?

— С последним пунктом я б поспорила. Надеюсь, что встреться мы там — я не прошла бы мимо.

— Надежда — прекраснейшее чувство. Тем более что и я надеюсь на то же самое, ну, если честно. Но история не терпит сослагательного наклонения. Мы — там и мы — здесь, всё же отличается.

Прости, «Остапа» конечно понесло. Но я к чему? Отпусти ситуацию, не терзайся по поводу того что было где-то там и раньше. Я же вижу что ты в мыслях постоянно к этому возвращаешься. Там осталось далеко позади чисто географически, оно уже не здесь. Те проблемы нас более не касаются. Важно только то какие мы здесь и сейчас. Лучшее — из прошлого в будущее. То, что мы имеем в душе: наши знания — в наши стремления. Через настоящее — лучшим из прошлого необходимо пользоваться, а не быть «Скупыми рыцарями».

Стремлениями и займёмся. Сегодня у нас поставка, не прозевать бы время.

Кстати, подумай что тебе заказать срочного. С едой у нас не критично, так что можно взять «рухлядью».

Сейчас откачу коляску, ну хотя бы за овчарню.

— Извини, родная, но я тебя спрячу, — это я коляске говорю. Настя рядом, слушает, смотрит, опять улыбается, хотя тема серьёзная. Повезло мне с ней — не скандалистка и не плакса какая.

— Могут появляться и ещё люди. — А это уже Насте. — И какие они будут — мы с тобой знать не можем. Светить всеми подробностями не хочу. Если чего есть ценного — тоже спрячь.

Хотя именно сегодня коляска понадобится в хоз.работах. Тубзик у нас хоть и «китайский», вернее «монгольский», но необходимо огородить. На раскопе дёрна полно набралось, думаю, там хватит и три стенки сделать. Или по принципу раздевалки на пляже, или рулета. С накладными стенками одна поверх второй. А после продолжу с раскопом, похоже там не всё так просто. А ты как насчёт кухни? Возьмёшь на себя? Сама видишь, повар из меня… всяко ты лучше и вкусней сделаешь, вон как вчера получилось, ел да нахваливал!

— Охотно.

— Вот и ладушки, значит сдаю пост. Там три вида зерновых плюс рожки, подсолнечное масло, специи. Короче, ты всё сама видела.

Настя заливисто расхохоталась.

— Чё ржёшь? — мы смеялись уже оба — Пост сдал. Пойду дёрн резать.

— А, кстати? Что такое «монгольский тубзик»? Глаза прищуривать обязательно?

— Две палки посередь поля. Одна воткнута в землю чтоб ветром не унесло, другая рядом. Держишься и приседаешь. За одну держишься — другой собак отгоняешь. Ну или волков… кто придет — тех и прогоняешь.

Под весёлый перелив ручейка её смеха я отправился за лопатой. — Перчатки для хозработ" нужно заказать.

До этого я не заморачивался, ниже по склону ближе к скале вырыл квадрат примерно метр на метр, ямку слегка углубил, сделал скамейку из дёрна и всё.

Вокруг рос лопух, он не он, фиг его знает, похож чем-то, но не такие большие, как у нас, с мягкой тыльной стороной листа. Конечно, не экстра-люкс, но лучше мятой «Правды». Кстати, из-за них и место это выбрал. Попробовал угостить овечек «наш»-то точно овцы едят. А этот? Ты гляди-ка — аж хрумкают. Но как-то неохотно, значит не ядовитые, и на том спасибо. А то «поражение» в пятую точку от местного эндемика получить — как-то не хочется…

А теперь здесь у нас дама завелась, потому стенки требуются по этикету.

С «рулоном» решил не мудрить и выложил стенки под прямым углом. Обложил яму впритирку с трёх сторон, причём третью сделал длиннее на сантиметров 50 и только затем пустил четвёртую стену. Затем и её вывел длиннее на тот же «дверной проём». Опять завернул и, немного закрыв ею начало первой, остановился.

Хотел было поначалу укладывать «в лапу», но тогда углы росли бы быстрее стен в два раза. Да и вырезать их специально — замаешься. Решил чуть по-другому. Вышло нечто вроде пирамиды с метр высотой: верхний слой в одну полосу, второй в два и так далее. Расползётся всё, конечно, в первый же серьёзный дождь, но хоть что-то на первое время. Сетку б «рабицу» изнутри пустить, как скелет сооружения, тогда б точно простояла, ага, недели две. Зонт — не спасёт. Ветром сдует. Не догоню. Да и ставить его пришлось бы в центр. Брр — как представлю, так вздрогну. Что ещё? Кирпичный сортир? Не стоит овчинка выделки. Да и, по большому-то счету — нет у меня тут в наличии кирпичей. Фундамент разбирать — я жадный такую вещь портить… Нет. Сделал как решил — из подручного материала. Кому не нравится — пусть до моря гуляет. Пока добежит — пока обратно… Глядишь и прогуляется и проветрится. Но таковых пока не было. К лучшему или худшему, как знать.? Зато с Настей в процессе работы постоянно переговаривались. Начинает она оттаивать. И не только улыбается, но и что-то про себя рассказывает.

Возился с клозетом несколько часов, и закончил около одиннадцати. Настя слегка приплясывала.

— Ты чего?

— Заказ скоро! — Коротко ответила она. — Пошамань в комме. Выберем себе что-нибудь.

— Да рано ещё, чего там делать?

— Пошли!

Поднялись на чердак, мы занялись знакомым делом.

— Интересно, а можно с двух сделать заказ?

— Вот и узнаем.

Открыли коммуникаторы и нам обоим пришло сообщение:

Выберите оператора канала

Мы переглянулись. Настя показала рукой на меня, я — на неё. Засмеялись. Тогда она решительно сказала

— Ты! Кто ж ещё-то?

Высветилось новое сообщение:

Приложите ладонь выбранного вами оператора группы к панели плиты.

Настя кивнула:

— Давай-давай, не тяни! Время!

— Ох и крутишь ты мной, как хочешь, КомондЫрша! — в шутку проворчал я и приложил свою ладонь.

Оператор группы выбран. — это нам обоим пришло. А дальше у Насти коммуникатор стал показывать только местное время и более никаких сообщений на него не было.

— Прости, а можно мне кое-что заказать… личное… — даже здесь на чердаке было видно как она густо покраснела.

— О чём речь! Ты говори — я буду набирать.

Что Настя заказала — о том тактично умолчу… Воображайте, воля ваша! Я не намерен вам помочь, но весу это заняло мало. Лимит, блин. Ничего — уже завтра будет легче, заранее обсудим что кому из нас надо.

Так, мыло для рук у нас есть. Собственно мне и придумывать ничего не пришлось, повторил вчерашний заказ, что собирался взять: «туалетные принадлежности» — пасту взял самую малую что было — на 70 г., марлю, «семейники» на смену, портки ещё ничего, терпит, не сегодня, а — Фу! Двое! Нет, перебор, одни. Мочалку с помочами, чтобы спину сам себе спокойно тереть. Прикинул по весу… Palmolive — на потом.

Остаток в несколько грамм, на завтра.

Заказ приняли, нас выгнали. Когда блюмкнуло, Настя, придержав меня, сказала:

— Можно я первая?

— Без вопросов.

Взлетев птицей Настя исчезла. А я, выходя на улицу, слышал первые охи и ахи. Прошло полчаса или около, и появилась она! В новом сарафане!

Когда говорят Музы — нам — «золотарям» лучше помолчать…

— " Так пускай же они потанцуют,

Так и быть — я на них посмотрю… " — пропел я.

— Что-о?

— Нет, ничего, — я сморщил нос, — знаешь, сюда тебе в ансамбль твоего наряда не хватает какой-нибудь широкополой шляпы и зонтика под стать.

Я тоже сходил наверх. Мои вещи, собранные на плите, выглядели так, как будто до них никто не дотрагивался. Всё аккуратно сложено.

День покатился дальше. И всё было замечательно пока не пришёл Он!

Интерлюдия-1

С-ссанек, «И это всё о нём…»

Помните забавного мальчугана из кинофильма «Приключения Электроника»? Он ещё постоянно повторял: «Я не Рыжиков, я — Чижиков!». И по фильму понятно, что мальчик тот пусть и мал ростом, но уже сейчас умеет разговаривать с людьми, и доказывать свою правоту словесно.

Саня Рыжиков, пухленький симпатичный ребёнок, никогда столь же бесполезными полемическими баталиями не занимался. Выросший в семье с отцом верзилой алкашом, Саня быстро уяснил первое правило оратора-полемиста — «бей первым и будешь правым!»

Мать? Его мама некогда бойкая, весёлая, в меру полная деваха — каждодневно вела войну. За мужа, за семью. И сил хватало только на то, чтобы не показать во дворе новые синяки и ссадины. Почему она не уходила от такого, с позволения сказать, «мужа» — одному богу известно. Ведь ей все соседки и подружки наперебой советовали — «Развестись и увозить сына, пока не поздно.» На что надеялась?

Дразнили Санька с раннего детства «Рыжиков-Чижиков». Чуть постарше — «Чижиков-Пыжиков», «Чижик-Пыжик». Пытались и по имении переиначивать — звали Ссаньком, был за ним в раннем детстве такой грех, но за это он бил люто… и чаще проигрывал, увы, детских сил справиться с дворовой кодлой в одиночку — не хватало.

И уже, примерно лет с двенадцати — «Пыжик, тащи водку»; «Сам пьёшь нам не даёшь! Жадюга?»; «Не принёс? Н-на…». Сначала он, вырвавшись, убегал, и забившись на чердак, плакал. А после, стал отвечать. И, так как «их» всегда было больше, бил первым. Саньку и самому, конечно же, прилетало, и не раз и не два — часто. Но душу грело — его удар был первым. Не задаром навешали! Он тому козлу тоже смазал. Будет завтра фонарём «светить»! — такое грело, хотя свои собственные свежие синяки и ссадины болели изрядно.

Школа. В первый класс Саня вошёл с небольшой болью пониже горла. Ну, знаете? Когда «В зобу дыханье спёрло»! От предвкушения чего-то нового, хорошего. Столько радости, улыбок вокруг — он в своей жизни ещё никогда не видел. Перед тем как его повели в класс, они стояли на «линейке»! Во дворе школы все выстроились буквой «П». (Да, он уже знал все буквы! На подготовительных занятиях его хвалила та тётя в очках — «Учительница».) Взрослые что-то говорили. Все хлопали, улыбались. И было столько цветов! Рядом с ним стоял мальчик с букетом пионов. Пионы большие розовые, и приято пахли. На их фоне Санин букет из пяти гвоздик, который купила мама, выглядел весьма маленьким и невзрачным. Но Саня и не обиделся даже. А девочка с большими бантами с колокольчиком в руке?!! Её пронёс на плече старшеклассник. Саня ещё подумал — её банты похожи на пионы, только белые! Всё было так, так — Ух!!

В середине второго класса, после второй четверти перед Новогодними каникулами «тётя в очках» вышла замуж, и после них уволилась, переехала в другой город. Новый педагог, только что закончившая «ВУЗ» Неля Петровна, по началу Саше даже понравилась. Она имела фигуру тех же пропорций как и у его мамы. Попросту, преподавательница была пышкой. От чего Неля Петровна ещё в школе, а тем более в общежитии при пединституте, взяла за привычку быть предельно сдержанной, даже сухо вежливой и строгой, со всеми сразу, дабы не допускать и мысли о шуточках по поводу её внешности.

Как-то раз Саньку не удалось выскочить со двора незамеченным, и он пришёл в школу, мягко скажем, во взъерошенном состоянии. Неля Петровна не знала о прежних заслугах ученика Рыжикова. Ни о ситуации в его семье. А уж когда выяснилось, что учебники в портфеле у Рыжикова, в ТАКОМ состоянии! Неля Петровна на законных основаниях чуть не влепила кол Рыжикову за такое отношение к книгам, да и вообще!

Нет, он-то оправдывался, объяснил почему так получилось. И, ему даже поверили, на первый раз. Вызывались родители, конечно же приходила мама. Может Неля Петровна со своей строгостью, не сумела достучаться до мальчика. Или он так привязался к своей первой учительнице, что с Нелей Петровной не сложилось — никто не знает. Но количество и частота придирок не уменьшались. Ещё через год он подрался с тем придурком с пионами! Не даром начал тягать водопроводные трубы у себя на чердаке, где по прежнему прятался от «козлов» и качал бицепсы. Денег на секцию в доме, конечно, не было.

В старших классах плохие оценки сыпались на него как горох. И он, естественно, стал, мягко скажем, равнодушным учеником.

Кто виноват? Неля Петровна? Она поступила по своему разумению, тем более она же поверила этому ученику. У Санька попросту опустились руки. Есть моменты когда нужно перетерпеть, пересилить, перетянуть удачу на свою сторону. А Санёк — сдался! Сразу. Пошёл по меньшему сопротивлению. «Вы ко мне так? Ну и я не буду стараться. Да кому вообще оно нужно⁈» А то, что те усилия нужны самому Саньку, он не задумывался.

Школьный Выпускной Санёк пропустил. Отбывал в колонии по малолетству за драку.

Вышел — а тут и армия. Отслужил в стройбате. Весёленькое было время. По первогодке штырил дедов как не фиг делать. Даже матери приходили письма от командиров части с просьбой повлиять на сына. Дескать, тот «избивает старослужащих.» Но самое веселье началось после армии — перестройка!

У-ух, Гизенгу в натуре, чего там только было!!…

Поначалу пробовал было фарцевать. Не пошло и, даже, не покатило. И языки надо знать, и моднявым быть, и метла, чтоб не только по фене, но и с лохами договариваться умело, должна быть не криво подвешена. Короче — не его. Сунулся с другой стороны — отжал сумку с товаром, да не у той тётки. Кто ж знал что у лохушки крутой папик⁈ Еле ноги унёс…

Много чего было — всего и не упомнишь. В одиночку несколько раз обжигался.

А затем собрал несколько парней из местных, и стали по-тихому выносить ларьки, да местных терпил-комерсов, да на счётчик ставить. Ну и всякое такое по мелочи. Любовь? Кто её выдумал и зачем? Когда можно запрячь пяток местных путан, и крышевать их и между делом… И тебе и мене хорошо, да ещё денежки капают. Чем не житуха?

Когда наехали серьёзные пацаны, чтобы не усугублять — он организовал стрелку в сауне. Накрутил девкам хвосты, типа надо, чики, надо — субботник не по-детски, дескать, люди серьёзные. Иначе, мол, все в овражке свалены будут, и «работницы» и их охрана. Ну и те отпарили всех как следует! И чужих и своих… Само собой — беленькая, шашлычок, то-сё. На утро проснулись друзьями.

«Серьёзные» подогнали своих шалав, и уже вскоре весь курятник возили на очередные субботники к нужным людям, заключали «договора о сотрудничестве». Вот тогда и пошли серьёзные дела. Оружие, наркота. А тут ещё ходка, как с куста, нарисовалась, не успели товар слить, ну и накатили пятерик. Хотя, если честно говорить, той ходке Ссанёк рад до жути. Из ребят, с кем он начинал, в живых никого не осталось. Ни пацанов, ни шалав — без него всё там звездой накрылось.

Что его хранило — непонятно, да никто и не задумывался. Кроме Ссанька! Он по настоящему верил что ему улыбается фортуна! За то, что он никогда не сворачивал с выбранного пути. Бить первым! Никого не щадить! Если чего-то решил — идти до конца!

Вот он и шёл по головам, по трупам. Никого не щадя. Никого не любя. Только бы самому выжить. Только бы Фортуне угодить, только бы она не отвернулась! На зоне ходил в середняках, не в авторитетах, чай не «вор в законе», но и не в рядовых — вторая ходка, приличная статья… Да и зона была не красной, не чёрной, так, серединка на половинку. Именно там то погоняло и закрепилось. Никаких «чижиков-рыжиков», один заика сказал, кореша посмеялись — так и прилипло, не отмыть. Да он и свыкся, уже не обижался. У кого-то и не такие погоняла — живут же…

Вернулся, встретили как родного — всё пучком.

А потом как-то заколодило. Пусть сам и не рвался в лидеры группировки, но и на вторых ролях что-то мешало задержаться. То один обойдёт, то другой. Ему говорили старшаки — «не кипиши, глянь спокойно, он молодой, вот и пусть пашет, а лохонётся, ты и подстрахуешь. А не справится — встанешь на его место. Хорошо когда рядом есть такой как ты!» И всё бы так, но «карьера» шла не шатко не валко. Шепотки за спиной Ссанька напрягали, но кому за то вломить он не понимал.

И вот, наконец, дело. Ему поручили руководить. И Ссанёк понял — вот он Шанс! Сегодня или никогда. Фортуна с ним, погнали!

А Фортуна-то та стервой оказалась! Уже отвернулась от Ссанька, только он об этом не знал. «Вторые» решили одним махом грохнуть нескольких зайцев. Подставить организаторов «дела», мол, топорная работа. Обвинить бригадиров, людей хреново сработавших, да так, что самого Ссанька завалить! И сам Ссанёк чтобы был слит за излишнюю несговорчивость и жёстокость. Наступали времена перемен, и беспредельщиков убирали их же подельники, пусть и чужими руками!

Но Ссанёк не знал о той подковёрной возне, и всё принимал за чистую монету. Чего и как — уже и не важно. Когда влезли на объект, взяли товар, тут-то и началось самое месилово! Обложили со всех сторон, как будто заранее знали. Ссанёк и подумать толком не успел что да как, не растерялся, не зассал — нет, просто не столь шустёр оказался… Тех пацанов, кто стоял на стрёме и вне укрытий — положили в пять сек. Остальные всосались в стены. Ссанёк, сжимая в руках любимый калаш-укорот, снятый им же с убиенного мента, ждал. Кто ссучился, и что гаду вломят? Всё потом! Сейчас эта байда не важна! Главное — выбраться! Фортуна, не подведи!

У самых ног стукнулась и закрутилась Ф-ка. Ссанёк молиться не умел, он и в церкви-то отродясь не был. Как всегда в жарких случаях, он яростно попросил свою покровительницу.

— Не подведи!!!

Услышала ли? Так ли поняла???

Всё вокруг закрутилось, полетело куда-то.

Ссанька шваркнуло в траву, где вывернуло на изнанку. Проблевавшись и осмотревшись вокруг, он продолжил изливать содержимое своего организма, но уже в словестно-поносном свойстве. В потоке брани наметилась одна здравая мысль. «Вот так е****ло!»

Опустим детали…

Помогла? Живой! По всем раскладам — не должен был бы… Ссанёк любимец Фортуны — бесспорно! Если Она его закинула сюда, значит так и нужно, и здесь всё будет ништяк! Тогда чего ж он лаятся?

Он встал и осмотрелся в своих новых владениях.

Запиликал пейджер… Нихера себе фигня?…

Кастатоныч , «вот кто-то с горочки спустился — кого нам в гости занесло?»

Завидев нового человека — взял костыли. Я всю жизнь боролся с гравитацией за равновесие. При знакомстве с неизвестным нужно стоять ро́вно.

К нам приближался мужик. Ростом повыше меня. (Для справки: мой рост метр восемьдесят два.) Про себя отметил — в плечах-то пожиже меня будет. А в остальном… Браток из девяностых. Как не опиши, браток, и есть…

Бритый почти под ноль, только чёлка слегка отпущена. Круглое лицо, рубашка с длинным рукавом, грязно-зелёного цвета с тёмной полосой, начинающаяся справа от воротника и так и идущей вниз до ремня. Вот ремень шикарный, из натуральной кожи, широкий, без заклёпок и дырок видать по-минимуму. Брюки камуфляж. Высокие ботинки армейского образца с длинной шнуровкой. В одной руке бушлат, похожий на армейский или ментовский. Другая спокойно лежала на здоровенной сумке. Но главное — на пузе качался АКС-74У! Ого, это серьёзно!

Видел я эту машинку. Вблизи. Не дулом в меня, нет. Тут недавно ехал по Тверской области в Икарусе, зашёл наряд милиции. И один остановился около меня. Я так и прилип глазами к «машинке». Уж потом расспросил кого надо, что за Вещь!

— Здорова, терпилы. Вечер в хату? Молчите, не знаете как отвечать правильно — верно поняли. Кто ещё есть? Никого? А за главного кто — ты, урод? А вот и я! Что, нежданчик словили? Не бзди, сразу не порешаю. — Подошедший откровенно лыбился. По холёной роже было видно — сыт, пьян и доволен собой.

Проходя мимо он слегка толкнул меня в спину. И, много ли мне надо? Конь о четырёх ногах — и тот спотыкается, а я… на двоих запасных… Вот и полетел лицом вниз.

— Чего ты на ногах не стоишь, убогий⁈ — по голосу было ясно, что он удивлён.

— Ээй!

— Слыш, Мочалка, не гунди, а? Я его не бил. Меня зовите Ссаньком.

— Оно и видно! — не удержался я, кряхтя в партере.

Ссанёк развернулся и сходу заехал мне в живот ногой. Моментально померк свет, отключили воздух и все звуки доносились через свист в ушах.

— Чё ж ты делаешь-то?

— И это я ещё любяя… — ухмыляясь протянул Ссанёк. — Впрочем, я сёдня добрый. Отвесил фофана для знакомства и будя пока. Помоги убогому а я, пожалуй, отдохну. Жраать дай! Потом поможешь, ш-шалава. Не видишь штоль — Козырной пришёл, а ты на мизер кидаешься.

Может быть Августу надоело смотреть на все безобразия, творящиеся на его территории. Или может потому что животные чувствуют потенциальную угрозу. Или пахло от нового порохом и смертью… Бог весть почему, но Август, подобрался сзади и боднул Ссанька!

Ссанька здорово шатнуло.

— Ты чё, шашлык, творишь, мля, пулю захотел-на? — Ссанек пнул его в морду.

Август возмущённо бекнул и начал отходить назад, видимо набирая разгон для нового нападения.

— Ты на кого бекаешь, козззёл! Только попробуй ещё раз так подобраться — порешу-на!

— Он не «козёл», он — баран, — толком не продышавшись я подал голос. Сейчас нельзя оставлять Настю одну. Хотя бы так. — Август, не надо! Отойди, сами разберёмся!

Как ни странно, услышав мой голос, баран стал успокаиваться. Но потом весь вечер так и косил недобрым глазом на обидчика и близко не приближался.

— Тогда он баран, а ты — козёл, понял-на⁉ — Ссанёк потирая бочину, скинул сумку у стены овчарни. — Как я скажу — так и будет! А вот она — овца, — показав на Настю, — ей вообще слова не давали! — И, уже, в сторону Августа, погрозив пальцем — Ладно, «кудрявый». Ик. Я тя запомнил! Жди и бойся! На перо поставлю, скоро шашлык замастрячим.

Огляделся по сторонам, выбрал место, скинул туда сумку. Веером кинул бушлат к сумке, бухнулся на него возле дверей овчарни. И, достав из сумки бутылку, смачно приложился из горла. Затем достал из сумки плиту и положил её рядом с собой.

— Заземлил, Мля! Ик. Чё ж привязалась-то, зараза? — он смачно рыгнул.

Вот честно, у меня глаза на лоб полезли! И, с соизволения сказать, ВОТ ЭТО — наш собрат⁈ Твою жешшшь бабушку…

Не знаю что было бы дальше, но Ссанька повело. Крепко повело. То ли перенос, то ли ещё и выпитое наложилось… Может и всё вместе — как знать? Сожрав макароны — Настя отдала ему всё, что приготовила на ужин на нас двоих. Лишь бы не буянил, лишь бы угомонился… Ссанёк досуха высосал свою бутылку, и, обняв калаш, заснул прямо там же…

Кое-как поужинали — чем смогли на скорую руку. Принц Флоризель в подобной ситуации сказал: «Совершенно без аппетита», мы запустили овец в овчарню через дверь, заперли её на засов изнутри и забрались к себе на чердак. Кстати, они видимо как-то правильно поняли Августа и вели себя неожиданно тихо в этот вечер, без обычной своей предночной «переклички». Дверь-то вроде и заперта, но есть же ещё и овечий лаз, его я так и не закрыл, просто не смог плотно задвинуть, да и им удобнее… Но тут уж ничего не поделаешь, будь что будет. В целях самообороны как последнюю линию защиты выложили все двое вил рожнами к лестнице. И, понадеявшись на всегдашний русский авось — «может проспится да одумается», кое-как задремали.