Карты, золото, меч

Глава 2

Откуда ты солдат?! Из южных провинций?! Оттуда присылают либо быков, либо идиотов, а рогов я у тебя не вижу!

Сержант Пейн, приветственная речь для новобранцев стражи Распутья.

Спустя несколько дней езды Ивейн, Артур и Гилберт выехали на широкий утоптанный тракт, шедший с запада на восток, весь покрытый следами копыт и изрезанный длинными колеями. Если до этого их троица практически не встречала других путников, то чем ближе они приближались к Распутью, тем многолюднее становилось на их пути. Им попадались торговые караваны, охраняемые вооруженными людьми и нелюдями, доверху груженые крестьянские телеги, спешившие в город, чтобы продать свой урожай и закупить припасов, четырехколесные экипажи, который перевозили любителей передвигаться с комфортом и простые путешественники.

Судя по всему, Гилберт счел своей святой обязанностью поведать новым знакомым о своей долгой и бурной жизни, так как с тех пор, как они успели отъехать от трактира, он тараторил без умолку. Отдыхал старик лишь во время сна (и то, иногда Ивейн явственно слышал, как их спутник что-то бормочет, ворочаясь с боку на бок). Явно воодушевленный компанией новых слушателей, Гилберт рассказывал им о своей учебе в Академии Алхимиков, которую он, конечно же, с блеском бы закончил, если б не одна досадная случайность (Ивейн подозревал, что эта случайность находится у него за зубами), делился опытом в управлении трактира (хоть сам он никогда таким не занимался, но вот знакомый его знакомых…) и сетовал на тенденции развития современной алхимии, которая, по его словам, больше паразитировала на трудах старой школы, чем старалась открыть новые горизонты. Причем все это Гилберт успел поведать лишь за первые несколько часов их негаданного путешествия. Ивейн уже всерьез хотел было предложить Артуру подождать, пока их спутник не заснет и продолжить путь уже без него, когда вдалеке показались высокие каменные стены с квадратными башнями.

— О, наконец-то! Мы почти на месте, — радостно воскликнул Гилберт, увидав городские укрепления.

Спустя примерно час неспешной езды они миновали небольшую деревушку и подъехали к въезду в город, где их ждал неприятный сюрприз. Прямо около больших двустворчатых ворот толкалась просто тьма людей и нелюдей, осыпающих все и вся вокруг бранью, проклятиями и криками на всех возможных языках. Недовольную толпу с трудом сдерживали с пару десятков вооруженных людей — скорее всего, местная стража. Одеты они были в кожаные шлемы и кольчуги, поверх которых были накинуты желтые накидки без рукавов с красной каймой, на поясах у блюстителей порядка висели мечи, а в руках щетинились копья.

Атмосфера вокруг была напряжена настолько, что покалывала кожу и заставляла волоски подняться дыбом, так что, думается, тот момент, когда вся эта галдящая масса все-таки ворвется вовнутрь, снося все на своем пути, оставался лишь вопросом времени. Ивейн переглянулся с Артуром, но тот лишь пожал плечами и щелкнул поводьями. Приблизившись, они уже смогли различить отдельные выкрики среди стоящего в воздухе гвалта.

— … вы там что, с ума все посходили?! — кричал какой-то толстяк в соломенной шляпе с широкими полями, гневно сотрясая мозолистым кулаком воздух. — У меня тут четыре телеги с яблоками! Че-ты-ре! Ты хоть знаешь, бестолочь, что с ними на солнцепеке станется?! Еще пару часов — да их ж только свиньям на корм отдать можно будет!

— … ты, papoose’ayohchiatenhk, — прорычала коренастая орчиха с длинной косой, обращаясь к одному из стражников, пока тот старательно делал вид, что ее не существует, — если я не попаду в город через пять минут, я возьму твое тщедушное тельце и сломаю им…

— … значится, сначала плывем мы на корабле хрен знает сколько, потом столько же на лошадях седалища натираем, — ворчал огромный мужчина, судя по фактуре и одежде — коренной норс, гость с далекого севера, чья черная борода была заплетена во множество косичек, — а они нас даже в город не пускают? Верно у нас на родине говорят — южанин хуже гремлина.

— Ты кого южанином назвал? — огрызнулся стоящий рядом с ним пожилой торговец, обмахиваясь бумажным веером. — Мы — скорды, а не южане. Ты бы еще орков южанами назвал.

— Да хрен вас разберет — скорд, не скорд, — буркнул бородатый. — А орки ваши — тьфу. В Вольном Крае у орков даже женщины в два раза свирепей этих неженок. Я по дороге сюда видел орка, который в земле мотыгой ковыряется. Орк — крестьянин! Смех, да и только.

Палящее солнце еще больше подогревало и без того распалившихся жителей — в прямом и переносном смысле — и вскоре даже самые спокойные и терпеливые люди и нелюди начинали закипать от бешенства, затачивая мотыги с лопатами в острые колья, превращая крышки от бочек в щиты и переделывая ведра под шлемы. А неподалеку от их троицы с пяток гремлинов, пыхтя и шушукаясь, корпели над какой-то непонятной конструкцией, состоящей из телеги, большой корзины, нескольких досок и толстого каната — Ивейн не был уверен, но похоже, что скоро протестующие обзаведутся собственной катапультой.

Пока их сотоварищи по несчастью готовились брать город штурмом, несколько самых отчаянных взяли на себя роль неформальных лидеров, раздавая приказы, пересылая послания из одного конца толпы в другой, а один кряжистый гном со шрамом через весь лоб уже начал собирать окружающих в боевые порядки. Все это не ускользнуло от глаз стражников, которые, судя по виду, уже начали всерьез раздумывать о том, а не переждать ли им шумиху за крепкими стенами. К их горю, даже самые непохожие создания Скордской Республики, в другой час радостно ненавидящие друг друга при любой удобной возможности, довольно быстро и ловко объединялись против каждого, кто посмеет посягнуть на их свободу. Особенно, если при этом они терпят убытки.

В этот момент сквозь своих сотоварищей протиснулся пожилой пузатый стражник, вышедший прямо к галдящей массе, которая чуть притихла, дабы выслушать представителя враждебной стороны. Оглядев собравшихся, защитник закона приложил ладони ко рту и закричал:

— Добрые жители и гости Распутья! Въезд в город временно ограничен! Личный приказ господина Гридера! Прошу вас разойтись, пока никто не пострадал!

— Мы с рассвета тут сидим! — послышался чей-то крик, который тут же поддержали десяток прочих. — У меня разрешение на торговлю от Синдиката! Я в Распутье уже пять лет рыбой торгую!

— Все члены Синдиката временно лишаются всех привилегий! Личный приказ… — начал, было, седой стражник, но его голос потонул в возмущенном реве. После того, как из толпы вылетело несколько заостренных черенков, воткнувшихся в земля у его ног, воин, видимо, понял, что речь его если и подействовала, то совсем не так, как он рассчитывал, и скрылся за воротами.

— Что тут происходит, Гилберт? — поинтересовался Ивейн, оглядывая происходящую перед городом свалку, которая вот-вот грозила перерасти в массовые беспорядки. — Почему никого не пускают в город?

— Понятия не имею, — протянул старик, пощипывая бороду. — Несколько дней назад, когда я выезжал из Распутья, все было в порядке.

— Предлагаю подъехать и спросить у кого-нибудь лично, — предложил Артур, слезая с лошади и беря ее за уздцы.

Ивейн и Гилберт последовали его примеру. Спешившись, они с трудом начали прорываться к воротам через обозленную толпу, ловя по пути тумаки, пинки и ругань. Но вот, наконец, они приблизились к двум стражникам: толстому детине с буйной копной рыжих волос, торчащих из-под шлема, и его низенькому белобрысому другу, напоминающего хорька.

— Прошу прощения, господа, — произнес Артур. — Меня зовут…

— Въезда нет, — перебил его рыжий стражник неожиданно тонким для такой внушительной внешности голосом.

— Но нам нужно… — начал было Ивейн.

— Для въезда в Распутье нужен пропуск, — поддержал напарника белобрысый стражник.

— Пропусков у нас нет, — покачал головой Ивейн. — Но мы получили…

— Нет пропуска — нет въезда, — перебил его рыжий здоровяк и почесал затылок.

— Что за бред! — фыркнул Гилберт. — Еще три дня назад никаких пропусков и в помине не было. И тут на тебе! А завтра что — потребуете разрешение, подписанное рукой каждого члена Совета Республики, да к тому же заверенное у их личного лекаря?

Несколько гномов, стоявших неподалеку, услышали слова старика и поддержали нового союзника дружными криками, добавив для верности парочку фраз на родном языке — думается, не совсем приличными. Белобрысый стражник, с опаской покосившись на полумужей, лишь пожал плечами и сплюнул на землю.

— Вчера тоже не было, а с утра уже есть. Канцлер приказал капитану стражи, а капитан стражи приказал нам — так что теперь каждому, кто хочет въехать в Распутье, необходимо сначала предъявить пропуск.

Гилберт с шумом прокашлялся и уже открыл рот, видимо, готовясь высказать хранителями спокойствия свое мнение о канцлере, капитане, его приказе, самих стражниках в частности и пропусках в целом, но Ивейн успел опередить старика:

— Ну, хорошо, пропуск так пропуск. Где мы можем его получить?

— Пропуск можно оформить только у господина Ричарда, капитана стражи Распутья. Он сейчас в городских казармах, — ответил толстяк, поправляя сползший шлем.

Теперь помимо гномов за их разговором начали следить и прочие люди и нелюди, вставшие полукольцом вокруг Ивейна и его спутников. Когда стражник умолк, вокруг вдруг неожиданно для всех наступила звонкая тишина, которую нарушало лишь чье-то громкое ворчание о нравах южан, да жужжание мух. Ивейн, поначалу не поверивший своим ушам, переглянулся с Артуром, но тот, судя по всему, и сам пребывал в легкой растерянности.

— Так, позвольте кое-что уточнить. То есть, для въезда в город нужен пропуск. Верно? — осторожно начал Ивейн, надеясь, что стражи просто что-то напутали.

Белобрысый лениво зевнул и мотнул головой.

— Но получить его можно лишь у капитана, который сейчас находится внутри города. Правильно ли я все понял?

— Ну… получается, что так, — пожал плечами рыжий стражник.

— Тогда какой в этом смысл? Как можно получить пропуск, если он выдается в городе, а в него можно попасть, только имея пропуск? — едва Ивейн успел закончить свою мысль, как толпа за его спиной снова взорвалась возмущенными криками, с пущим усердием ринувшись мастерить себе оружие. К слову, гремлины уже почти закончили катапульту и теперь тянули палочки на то, кому из них быть в роли снаряда. Разумеется, победитель отправлялся в полет первым.

— Слушай умник, — буркнул белобрысый стражник и покрепче перехватил копье, с подозрением поглядывая на длинноухих, один из которых, напялив на голову кастрюлю, залезал в корзину, пока его друзья заряжали механизм. — Мне твои смыслы вот во-о-обще не интересны. Нет пропуска — нет входа. И нечего тут подстрекательством заниматься, пока за решетку не угодили — проваливайте отсюда, пока по голове вам не настучали!

Гилберт отодвинул Ивейна и с шумом прочистил горло, но тому вдруг пришла в голову кое-какая идея — ткнув брата в бок, он напомнил ему о письме от Гридера. Хлопнув себя по лбу ладонью, Артур сунул руку за пазуху, вытащил конверт и протянул его стражникам.

— Послушайте, господа, я все понимаю — приказ есть приказ, но мы прибыли в Распутье по приглашению самого канцлера. Взгляните — здесь стоит его личная подпись и печать.

Белобрысый стражник взял письмо и углубился в чтение, беззвучно шевеля губами. После этого он еще раз внимательно оглядел стоявшую перед ним троицу, почесал затылок и протянул, обращаясь к рыжему детине:

— Хью, это ж те самые… Помнишь, нам о них капитан рассказывал? А ну-ка, дуй за ним, да поживее.

Верзила, которого звали Хью, сначала уставился на Артура, потом перевел взгляд на Ивейна, а после взглянул на Гилберта. Некоторое время он лишь пучил глаза, открывая и закрывая рот, напоминая выброшенную на берег рыбу, но потом развернулся и исчез за воротами, проявив удивительную для такой туши прыть.

— Премного извиняюсь, господа, что задерживаем, — белобрысый стражник вдруг изобразил некое подобие дружелюбной улыбки, обнажив щербатый рот. — Мы как раз ожидали вашего прибытия. Подождите пару минут — к канцлеру вас проводит лично господин Ричард.

— Хм, а ваш дядя, похоже, был весьма уважаемым человеком в Распутье, — шепнул Гилберт на ухо Ивейну.

— Не сомневаюсь, — промычал тот в ответ.

Почему-то он вдруг почувствовал какой-то подвох. Признаться, столь резкая смена настроения стражников и такое пристальное внимание к их скромным персонам целого капитана и самого канцлера его ничуть не радовало, напротив — внушало подозрения. Однако он все же отогнал дурные мысли, списав их на усталость от дальней дороги и собственную паранойю. Не прошло и нескольких минут, как к ним, переваливаясь с ноги на ногу, приблизился огромный лысый мужчина со слегка опухшим лицом, сплющенным носом и толстыми губами. Ивейн мысленно присвистнул — рядом с таким гигантом даже некоторые орки выглядели бы как щуплые юнцы. Здоровяк был одет в серую рубаху едва не лопающуюся на животе, поверх которой был накинут кожаный дублет, расстегнутый на все пуговицы, а на поясе у него висели ножны с широченным мечом.

Слева от него быстрым марширующим шагом шел средних лет мужчина с тонкой смоляной бородкой и такого же цвета копной волос, аккуратно стянутых в небольшой хвост. Худощавый и поджарый, на фоне капитана он выглядел как щепка на фоне бревна. Одет он был в камзол, расшитый парчой, до блеска вычищенные сапоги отражали солнечные лучи не хуже зеркала, а одна рука его покоилась на эфесе изящного клинка. Подойдя к Ивейну и его спутникам, здоровяк остановился и лениво махнул рукой:

— Приветствую. Мое имя Ричард. Как вы уже могли догадаться, я — капитан стражи Распутья. А это, — он небрежно кивнул, — лейтенант Мартин, мой заместитель.

Мужчина слегка склонил голову, осматривая всех троих цепким осторожным взглядом, и надо сказать он не понравился Ивейну еще больше. Он уже было подумал, а не предложить ли Артуру еще раз все обсудить, как Ричард продолжил:

— Прошу проследовать за мной. Вас ждут канцлер Гридер и господин Робберн, чтобы подписать все нужные бумаги. Лошадей можете оставить прямо здесь, мои люди отведут их в конюшни. Мартин за этим проследит, — от Ивейна не ускользнул пренебрежительный взгляд, которым заместитель капитана одарил своего командира.

Итак, их троица направилась вслед за Ричардом. Ивейн, вспоминая все то, что он слышал про Распутье, уже предвкушал увидеть широкие бульвары, где рядом с огромными высоченными зданиями из белого камня, чьи шпили пронзают небо чуть ли не до облаков, стоят аккуратные кирпичные домики с покатыми крышами, отороченными красной черепицей. Живописные монументы, мощеные бульвары, церкви и храмы с разноцветной мозаикой, уютные лавочки, таверны и пекарни, зазывающие к себе в гости проходящих мимо людей и нелюдей, и…

Кучи мусора, в одну из которых зазевавшийся Ивейн тут же вляпался едва ли не по щиколотку. А еще — толпы бродяг, спящих прямо посреди дороги. И какие-то темные фигуры, скрывающие лица за капюшонами, внимательно наблюдавшие за каждым их шагом, прячась в замызганных переулках. будто И чем дальше в городе вел их капитан, тем больше Ивейн понимал, что мечты, увы, штука столь же ненадежная, как гремлинский фарфор — издалека, конечно, глаз радует, но подойди поближе и ткни пальцем — осыплется осколками.

Нет, по некоторым улицам без сомнения могли проехать бок о бок несколько запряженных телег — если не завязнут в густой мешанине из грязи, лошадиных следов и мусора. Некоторые здания и впрямь были просто гигантами — но вот только кренились они так, что казалось, вот-вот рухнут наземь. А между ними сорняками теснились поналепленные из самых разных материалов домишки, толкаясь друг с другом и налезая на соседей, точно борясь за место под солнцем.

Вот что-что, а лавки и таверны здесь были на каждому углу — и почти каждая из них имела собственную вывеску, а то и две. Их вычурность ограничивала разве что фантазия хозяина: самые неказистые из них являлись простыми деревянными табличками с накарябанными на них словами (нередко — с двумя ошибками в трех слогах), но некоторые представляли собой буквально произведения искусства. Особенно Ивейну запомнилась одна из латунных поделок висевшая над дверью какого-то паба, сделанная в форме гнома сжимающего в руке кружку пива. Благодаря какому-то хитрому механизму рука гнома подносила кружку ко рту, создавая впечатление, что он живой. Но, несмотря на то, что Распутье Ивейн представлял себе совсем иначе он, тем не менее, с интересом вертел головой, разглядывая все вокруг, впервые оказавшись в таком огромном городе.

— Странные у вас тут порядки, капитан, — хмыкнул Ивейн, наблюдая за тем, как уличный торговец едой пытается поймать крысу. — Я про довольно непродуманную систему пропусков.

— Мера предосторожности, — ответил Ричард, наградив пинком какого-то бродягу, посмевшего встать на пути правосудия. — Мы вынуждены ограничить въезд из-за всякого сброда, пытающегося попасть в наш город.

— Позвольте спросить, а как можно получить разрешение на въезд, если для этого нужно сначала в него же и попасть? — ехидно спросил Гилберт и отпрыгнул в сторону, еле увернувшись от потока нечистот, вылетевших из ближайшего окна. — Эй, бараны, так и убить можно! — закричал он, сотрясая воздух кулаком. Через секунду ему пришлось отскочить еще раз, чтобы не попасть под вторую порцию помоев, которыми, судя по всему, метили целенаправленно в него. К слову, Ивейн слышал, что в Распутье, как и любом другом крупном республиканском городе, уже давно существует система канализации но, судя по встречающимся то тут, то там зловонным лужам, многие из местных жителей до сих пор не доверяли высоким технологиям. Или же просто не утруждали себя лишней гигиеной.

— Хм, это всего лишь… Бюротичические заморочки, — слегка нахмурив брови, ответил капитан, сворачивая в узкий переулок. — Мы еще продумываем все тонкости.

— Бюрократические, — поправил Ивейн капитана стражи, попутно словив от него тяжелый взгляд, который, правда, он оставил без внимания, наблюдая за пролетающей над их головами корзиной с вопящим гремлином.

— Эх, помню, у нас в Академии тоже на второй год тоже ввели пропуска, и как-то раз я… — Гилберт опять открыл дверь к своим многочисленным воспоминаниям, но Ивейн поспешил захлопнуть ее обратно, пока они не погребли их всех вместе с головой.

— Подскажите, вы случайно не знаете, от чего умер наш дядя?

— Грустная история. Вильгельм покончил жизнь самоубийством, — покачал головой капитан. — Увы, причины столь отчаянного поступка мне не известны. На берегу одной местной речонки рыбак обнаружил только его одежду и предсмертную записку, а тела мы так и не нашли — думаю, его унесло течением.

Шли они уже довольно долго, и Ивейн заметил, что чем ближе они продвигаются вперед, тем громче становится какой-то гул, напоминающий огромный встревоженный улей. Но не успел он спросить об этом капитана, как, выйдя за угол, они вышли прямиком на ответ.

— Большой Базар — самая крупная торговая площадь Распутья, — произнес Ричард и махнул рукой. — Вперед, здесь мы срежем путь вдвое.

Признаться, за один лишь вид Большого Базара Ивейн мог простить Распутью если и не все, то многое. Казалось, что площадь, наполненная, наверное, всеми возможными созданиями, непрестанно шевелилась, кричала, хохотала, мяукала и торговалась. Пах базар сотней разных запахов — от вони подтухшей рыбы до сладковатого благоухания пряностей, от смрада серы до тонкого аромата дорогих духов. И все они смешивались в одно неповторимое амбре, которое, без сомнения, можно было назвать духом торговли.

Поначалу все трое застыли на месте, не решаясь нырнуть в этот водоворот, но вот Ричард без особых церемоний врезался прямо в толпу, расчищая себе путь локтями и руганью. Однако, думается, никто не держал на него обиды — ведь все прочие передвигались точно таким же образом. Переглянувшись с Артуром и Гилбертом, Ивейн вздохнул, стиснул зубы и ринулся вслед за капитаном, стараясь не потерять из виду его широкую спину.

В это же время в том же самом месте невысокая хрупкая девушка с трудом протискивалась сквозь полчища яростно торгующихся людей и нелюдей, спорящих из-за каждой монетки так, будто от этого зависели их жизни. В принципе, умение торговаться в Распутье давно превратилось из необходимости в своеобразное искусство, оттачивающееся годами, проведенными на Большом Базаре, рынках и харчевнях. Самых искушенных в этом деле знали в лицо даже за пределами города, и любой торговец в Скордской Республике (а в случае с несколькими мэтрами даже за ее пределами) счел бы за честь увидеть в своей лавке одного из них. Пусть даже после этого он и оставит в карманах гостя половину своего состояния, однако толпы преданных поклонников, следовавших по пятам за своими кумирами и сметающих любые товары, на которые обратил внимание их любимец, с лихвой компенсируют любые убытки. В недавнем времени по торговле даже устроили несколько соревнований, которые оказались настолько популярны (самое крупное из них посетила делегация из столицы), что торговля грозила стать национальным видом спорта Скордов.

Однако на Большой Базар девушка пришла не ради покупок, а за самым ценным и редким товаром — информацией. Но ее внимание не привлекали сгорбленные старухи, предрекающие любому желающему год его смерти за скромную плату или загадочные, не выпускающие из рук дымящиеся трубки черноволосые дамы, предлагающие ей узнать имя ее суженого. Девушка равнодушно прошла и мимо нескольких подозрительных фигур, чьи лица, несмотря на солнцепек, скрывали до глаз надвинутые шапки и просторные капюшоны. Девушка знала, что они могут шепотом рассказать о доме какого-нибудь богатея, думающего, что его состояние надежно защищают несколько замков, торговом караване, вскоре отправляющимся в путь, но пожалевшим монет на лишнюю охрану, и о многих других способах быстро разбогатеть (или потерять в процессе голову), но ее интересовало совершенно другое.

Как однажды сказал ее отец, самые ценные сведения нельзя купить, но зачастую они лежат буквально перед носом, протяни руку и возьми — главное, суметь их увидеть. Поэтому она внимательно подслушивала все разговоры то тут, то там, но, увы, до сих пор не услышала ни слова о гноме со шрамом на лице.

Она уже было подумывала сделать перерыв и перекусить, как вдруг увидела капитана стражи Ричарда собственной персоной, продирающегося через толпу галдящих гремлинов. За ним шла троица незнакомцев, глазеющих по сторонам с раскрытыми ртами. Девушка поморщилась — капитана она не любила. Однако это была не передавшаяся по наследству неприязнь к любой организованной власти (конечно, в том лишь случае, если ее организовал кто-то другой), но презрение к вполне конкретному человеку. А, следовательно, дружки Ричарда тоже не входили в список тех, кто мог бы ей понравиться.

Девушка начала продвигаться им наперерез, по пути раздумывая о выборе цели. У самого капитана, думается, после ночи в ближайшей игорной за костями или картами в кармане не было ни гроша, старик тоже не выглядел как богач, а вот двое оставшихся — другое дело. Внимательные глаза девушки зацепились за пухлый карман молодого парня, в котором явно что-то лежало. Состряпав самое невинное выражение лица, которое частенько действовало даже на ее отца, девушка вышла из-за прилавка тощего лепрекона…

Ивейн невольно загляделся на занятную игрушку — квадратного гнома размером с ладонь, который бродил туда-сюда перед восхищенной публикой, клацая зубами, пока в его спине скрежетал большой ключ, как вдруг налетел на кого-то и, споткнувшись, неловко упал на землю, чуть не снеся собой ближайший прилавок.

— Священный Диск! Простите, пожалуйста! — услышал он мелодичный голос.

Ивейн поднял глаза и увидел, что перед ним стоит невысокая девушка с длинными рыжими волосами и тонким лицом, одетая в простое, но аккуратно сшитое платье бирюзового цвета. Незнакомка просто сыпля извинениями тут же кинулась на помощь Ивейну под громкую брань лепрекона с густыми баками, чьи товары чуть не оказались разбросаны прямо на земле.

— Вы не ушиблись? Извините, я сегодня сама неуклюжесть! — озабоченно воскликнула девушка, отряхивая куртку и штаны Ивейна от пыли.

— Ничего страшного, — ответил тот и улыбнулся. — Думаю, я тоже слишком засмотрелся по сторонам.

— Братишка, ты чего тут застрял? — услышал Ивейн за спиной голос Артура.

Оглянувшись, Ивейн ответил:

— Я просто случайно налетел на эту девушку и чуть не сбил ее с ног.

— Какую девушку?

Ивейн огляделся. На том месте, где буквально секунду назад была его рыжая собеседница, стоял долговязый и весьма сердитый тролль, который спорил с продавцом рыбы насчет свежести его товара. Свои претензии он подкреплял ударами огромной рыбины о жалобно поскрипывающую телегу, да так, что чешуя и слизь просто летели во все стороны.

— Наверное, ушла по своим делам, — сказал Артур и хлопнул своего брата по плечу. — Кстати — смотри в оба. В таких местах пруд пруди любителей залезть в чужие карманы.

Ивейн привычным жестом похлопал себя по штанам, где должен был находиться мешочек с монетами, но… Там было пусто. Но ведь буквально несколько минут назад кошель был на месте. Хм, а что если… Ивейн огляделся, но отыскать в такой разношерстной толпе рыжую голову было сродни поиску честного человека среди выпускников юридического факультета. Ладно, будет ему уроком не считать ворон — хорошо, что Ивейн когда-то обзавелся привычкой не держать все деньги вместе, и большая часть его скудных богатств осталась цела и невредима, лежа в потайном кармане его подштанников.

— А куда мы идем? — поинтересовался Ивейн, пытаясь обойти чересчур настырного торговца, трясшего перед его лицом связкой амулетов.

— В особняк вашего дядюшки, — не оглянувшись, ответил Ричард и рявкнул. — Эй, расступись именем закона!

Правда, окружающим не внушало особого уважения ни имя закона, ни сам Ричард, так что их четверке пришлось еще немало времени петлять по Большому Базару, пока, наконец, они не вышли на широкий бульвар, чтобы после нырнуть в лабиринт улочек и переулков, переплетающихся меж собой запутанным клубком. Ивейн осторожно взглянул на широкую спину капитана, идущего чуть впереди, и наклонил голову к Артуру:

— Слушай, а тебе не кажется, что это все немного подозрительно? — шепнул он. — С чего вдруг нас встречает командир местной стражи, чтобы отвести на встречу лично к канцлеру?

Но Артур в ответ лишь рассмеялся над словами младшего брата, по-дружески боднув его кулаком в плечо.

— Брось, Ив. Ты как всегда чересчур накручиваешь. Мало ли — может, Гридер знал нашего дядю лично. А может, Вильгельм был достаточно известной личностью в Распутье, вот канцлер и решил устроить достойную встречу для его наследников. Кстати, господин Ричард, а далеко ли нам еще идти до имения нашего покойного дяди? — обратился он к капитану.

В этот самый момент Ричард остановился перед деревянным двухэтажным домом, стоящим чуть поодаль от других зданий что, судя по всему, было достаточной редкостью для Распутья. Однако, окидывая взглядом возвышающееся перед ним монструозное сооружение, Ивейн вполне мог понять его соседей — похоже, даже бездушные строения сторонились своего собрата, как большинство людей и нелюдей сторонятся любого кто, например, щетке и мылу предпочитает естественный природный запах. Ивейн искренне надеялся на то, что Ричард просто хотел показать им это страшилище как местную достопримечательность, дабы потом, отсмеявшись, продолжить путь, но капитан стражи взмахнул рукой и объявил:

— Вот мы и на месте. Перед вами дом вашего дяди.

Судя по внешнему виду, если в здесь кто-то когда-то и жил то, по крайней мере, как минимум несколько сотен лет назад. Местами дом уже начал разваливаться, то тут, то там виднелись наскоро приколоченные доски, походившие на небрежные заплатки, дверной проем зиял чернотой, стекла одного из двух окон на первом этаже были выбиты, а то, что находилось на втором этаже, было заколочено изнутри. Венчала строеньице остроконечная слегка покосившаяся крыша, на которой проплешинами отсутствовали целые куски черепицы. И вдобавок ко всему этому, домишко слегка кривился влево, будто перебравший эля пьяница.

— Это и есть то самое имение? — протянул Ивейн, сверху донизу осматривая развалину.

— Ну, смотрите — тут так и написано — ухмыльнулся Гилберт и показал на аккуратную медную табличку, висящую над дверью. Она гласила: «ИМЕНИЕ. Владелец — Вильгельм Хайблиндер».

— Кстати, Гилберт, — с легким раздражением спросил Ивейн, — у тебя вроде были какие-то дела в городе?

— Ерунда, они вполне могут подождать, — отмахнулся старик. — Не могу же я упустить возможность заглянуть внутрь этого чудовища.

— Не судите нутро по внешности, как говаривал наш отец, — чересчур бодрым голосом произнес Артур. — Может быть, внутри он окажется куда уютней, чем снаружи.

Ивейн ненароком вспомнил тот вечер, когда их покойный отец произнес эти слова — вечером того же дня, когда он наткнулся на человека считающего себя псом. «Дети! Никогда не судите о чем-то только лишь по внешнему виду! Я, например, думал, что тот пожилой господин совершенно нормален. А он после того как я с ним поздоровался, вцепился зубами в мою руку», — поучал их отец, пришивая оторванный рукав.

Капитан стражи поднялся по скрипучим полуразвалившимся ступенькам и скрылся в доме, и им ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Увы, внутри дом выглядел еще хуже, чем снаружи. Темные пыльные помещения, вонявшие плесенью и сыростью, покосившаяся лестница на второй этаж со сломанной периллой, гроздья паутины, свисающие с потолка — и это было лишь тем, что Ивейн заметил при первом взгляде.

Однако, к его удивлению, Вильгельму не было чуждо искусство — правда, весьма своеобразное. Вдоль одной стены висело несколько картин с изображенными на них существами, которых издалека можно было бы принять за людей. Хотя конечно, скорее всего, это и были люди, но нарисованные так, будто слепой с рождения художник наотмашь махал кистью, слушая рассказы таких же слепых. Но вот в отличие от прочих, Гилберт буквально прилип к уродливым полотнам, рассматривая их с искренним восхищением.

— Какая красота! — увлеченно воскликнул старик и перешел к одному из рисунков, изображающий некое нагромождение фигур с глазами и руками. — Надо же! Ваш дядя, оказывается, был ценителем живописи. Это достаточно новый стиль, стремительно набирающий популярность в светских кругах — неогеометрохудизм.

— Скажите капитан, — протянул Ивейн, с безысходностью оглядываясь вокруг. — А сколько лет назад умер наш дядя?

— Не так давно. Чуть больше недели назад.

— То есть он в этом доме еще и жил? — спросил Гилберт, переходя от картины в стиле неогеометрохудизма к монструозному натюрморту с нагромождением каких-то щупалец. — А ваш дядя был человек весьма неприхотливый. Но вы лучше посмотрите, как умело художник смог выразить…

— Канцлер ждет наверху, — перебил его Ричард.

Поднявшись на второй этаж, они в на удивление чистое (естественно, по сравнению с тем, что они видели внизу) и просторное помещение, освещаемое несколькими светильниками. В центре комнаты стоял добротный круглый стол, за которым находился худощавый старик в больших овальных очках с тонкой серебряной оправой на крючковатом носе. Нисколечко не обратив внимание на вошедших, он что-то считал на небольших деревянных счетах, быстро щелкая костяшками. Облачением ему служила рубаха с жабо, расшитый золотой нитью жилет, сюртук из коричневого шелка и красная мантия.

Напротив него сидел молодой юноша, с безучастным видом смотрящий в окно, двумя руками придерживая на коленях большую кожаную сумку. Одет он был в белую сорочку с накинутым поверх длинным черным камзолом и такого же цвета бриджи, едва доходящие до колен. Ричард прокашлялся — старик, спрятав счеты, подскочил к Артуру и затряс его руку.

— О, наконец-то! А мы вас уже заждались! Как я понимаю, вы — Артур? А вы — Ивейн? Очень приятно. Меня зовут Рональд Гридер, я — канцлер нашего чудесного города. А вы, простите…

— Гилберт, курьер, очень приятно познакомиться с вами, господин кан…

Даже не дав тому закончить, Гридер вновь повернулся к Артуру, состряпав страдальческую мину.

— Очень, очень жаль вашего дядю, — канцлер достал из кармана сюртука шелковый платочек и промокнул им сухие глаза. — Погибнуть в самом расцвете сил, какая трагедия! Сочувствую вашей утрате.

В ответ Артур слегка поклонился, церемонно поблагодарив канцлера за его слова. Пока Артур расшаркивался с канцлером, Ивейн искоса разглядывал парня сидящего за столом. С тех пор как они вошли, на его лице не дрогнул ни один мускул, а выпученные глаза, которыми он, практически не моргая, буравил Артура и Ивейна, придавали ему схожесть с гигантской лягушкой, случайно выползшей из болота и напялившей костюм. Гридер пригласил их за стол — и тут Ивейну показалось, что он слегка кивнул стоящему позади него капитану стражи, однако не успел он это обдумать, как канцлер затараторил:

— Хочу представить вам господина Робберна, — при упоминании своего имени парень, сидящий за столом, несколько раз быстро моргнул, видимо, изобразив тем самым приветствие, — он представляет здесь интересы главного банка Распутья. Все официальные сделки, связанные с финансами, проводятся только через него, — парень с рыбьими глазами поджал губы, будто бы они посмели усомниться в словах Гридера. — Итак, предлагаю перейти к сути дела. Господин Артур и господин Ивейн, согласны ли вы вступить в права наследования… так, тут ничего важного… выполнить последнюю волю вашего усопшего дяди Вильгельма… опять пустые формальности… как единственные наследники… снова отступление… и получить все его имущество: двухэтажный особняк, в котором мы, собственно, сейчас находимся, лавку часовых механизмов и прочее и прочее?

Ивейн хотел было уточнить насчет «прочего и прочего» но Артур, опередив его, уже подошел к столу. Взяв в руки перо, любезно предоставленное канцлером, он макнул его в стоящую на столе чернильницу и широким росчерком поставил на бумагу свое имя. Закончив, он протянул перо Ивейну. Тот немного замялся, но все же последовал примеру брата, однако не успел он дописать последнюю букву, как в комнату ворвалось несколько стражников во главе с Ричардом. Если раньше Ивейн только подозревал, что вокруг них творится что-то неладное, то теперь он был полностью в этом уверен.

— Что тут происходит? — с удивлением спросил Артур, оглянувшись на вошедшую стражу.

— Господин Артур и господин Ивейн, вы обвиняетесь в неуплате долгов главному банку Распутья, — произнес Ричард, подтягивая пояс. — А так как в Распутье это весьма серьезное преступление, мы вынуждены вас задержать.

— Эй, что!? Мы не брали ни у кого в дол! — возмутился Ивейн. — Да мы в городе пробыли меньше часа! Вы сами это знаете!

— Вы — нет. Ваш дядя — да, — нарушил молчание Робберн; голос у него оказался столь безжизненным, что просто веял холодом. — Незадолго до смерти Вильгельм взял у нас несколько крупных займов, а все официальные задолженности идут под графой «прочее и прочее». Подписав бумагу, вы и ваш брат официально вступили в права наследования, так что теперь все имущество вашего дяди, включая долги, переходит к вам.

— Как? Вы не знали?! Я думал вы в курсе местных законов! — заломил руки канцлер и обратился к парню. — Господин Робберн! Может быть, вы сможете решить вопрос с этими приятными юношами не доходя до крайностей? Ну, посмотрите — разве они похожи на преступников!

— Лицо признанное должником главного банка Распутья может погасить свои долги добровольно при первом официальном запросе и в этом случае с лица признанного должником главного банка Распутья снимается ответственность и пеня за уклонение от уплаты долгов в указанное договором время, — на одном выдохе без единой паузы пробубнил Робберн, будто зачитывая по бумаге.

— Хорошо, и сколько был должен наш дядя? — тяжело вздохнул Ивейн, немного успокоившись. Он прикинул, что дом — пускай и захудалый — вполне можно продать, да и еще им досталась какая-то лавка, о которой упомянул канцлер. Должна же она чего-то да стоить. На крайний случай, они могут затянуть пояса и занять немного денег, заложив трактир — конечно, Артуру придется опять уехать на заработки, а Ивейн не вылезет из расчетов до конца года, но все же это лучше, чем сидеть за решеткой.

— Ваш долг перед главным банком Распутья составляет… — Робберн озвучил цифры.

У Ивейна потемнело в глазах, Артур громко сглотнул и даже Гилберт, которого долги их двоюродного дяди никоим образом не касались, потрясенно присвистнул. Это конец. Подобную сумму они не соберут даже продав все, что можно, включая самих себя на опыты какому-нибудь сумасшедшему алхимику. Тем временем, Ричард отдал приказ — и блюстители закона бесцеремонно потащили Ивейна и Артура на выход, под причитания Гридера и ругань Гилберта.