Кальдур Живой Доспех II

Виденье 17. И все, кто ещё не верил

Штурмовой отряд темников опрокинул ошеломлённых взрывов защитников ворот. Первая схватка была за ними, несколько криков, звон мечей и стук их об щиты, и всё было кончено. Темники тут же заняли позицию полукругом у ворот, чтобы дать ещё мгновения рвущемуся вверх авангарду.

— Не пускать! — рявкнул сверху сержант. — Окружить! Бить! Стрелять! Не давать занять внутренний двор!

Команда разнеслась по стене. Защитники отступили внутрь крепости, заблокировали проходы во внутренний двор, тут же распределились на второй ряд стен, растеклись по периметру и начали поливать ворвавшихся стрелами. Штурмовой отряд оказался зажаты в цвингере — пространстве между первой и вторыми оборонительными стенами, только тут они уже не могли поставить лестницы и карабкаться вверх, под это просто не было места. Они оставили свои позиции, бросились к подъёмам на первую стену, но те были надежно блокированы стенами из щитов и копий.

Кальдур снова взглянул вниз. На стену лезть уже никому не хотелось, самые отчаявшиеся смельчаки, долезшие практически до верха, лихо сползали вниз и рвались к воротам, даже не понимая, что там им уготована настоящая мясорубка.

Однако, в сторону этой мясорубки уже шествовали отряды тяжёлой пехоты, совладать с которыми будет куда тяжелее.

Кальдур бросился туда. Перемахнул через стену, пролетел вниз и разметал вокруг себя клочки травы и почвы.

Нашёл глазами Дукана, готового отражать нападение, вооруженного поломанным щитом и уродливым топором, покрытого кровью и сажей, тяжело дышащего, но живого и вроде не раненного. Встал перед ним и его отрядом, подождал пока штурмовиков перебьют лучники, и увидел, как первая бронированная «черепаха» появляется в просвете ворот.

Гарь в воздухе отступила перед натиском отвратительной смеси озона и серы. Мощная вспышка осветила пространство за их спинами. С другой стороны крепости в ход пошла серьёзная магия.

Небо забурлило над ними, сплошная стена серых тучи пошла рябью, закружилась в водоворотах и начала сталкиваться друг за другом.

Громыхнуло.

Крупные капли стукнулись о землю рядом с Кальдуром, затем ещё и ещё, и сплошной поток воды заиграл на выгоревших крышах боевым барабаном. Бледные колдуны сами обожали развлекаться с погодой и делать условия боя невыносимыми, но в этот раз, из-за рельефа местности они жаждали засухи, а не дождя.

Поток воды как из ведра мигом задушил пожары, принялся за почву, проник в неё, сделал её скользкой и влажной. Тяжёлая пехота у склонов, ещё не успевшая добраться до верха, комично покатилась вниз, наступление захлебнулось.

Поднявшиеся и уже сформированные три черепахи, каждая из сорока тяжёлых пехотинцев, остановились в нерешительности, обмениваясь короткими гортанными выкриками. Выглядели они гроздно, но кровь защитников уже бурлила, они думали, что битва внутри двора будет стремительной и безжалостной, уже успели подготовиться к этому.

И поэтому атаковали сами.

— К Вратам!

С криками и проклятиями, неудержимой волной, защитники крепости бросились вперёд и снесли все три "черепахи". Кальдур даже не успел ворваться в строй противника первым. Когти сломались об его доспех, он переломил толстенные щиты, словно трухлявые доски, оказался внутри плотного строя и закрутился там, разбрасывая темников в разные стороны. Одного за другим, закованных в тяжёлые чёрные доспехи воинов, вытаскивали из строя, валили на лицо или спину, прижимали к земле и кололи во все щели между бронёй, которые только видели.

Страшные вопли теперь издавали их враги.

Всё заняло несколько минут. Ливень не успел смыть потоки крови, прекратился почти мгновенно. Бледные колдуны добрались до его сути и разрушили, разогнав тяжёлые облака в стороны. На это ушло всё их внимание, как и хотел Улан.

Он ударил их молнией.

Перетёр между собой разгоняемые облака, притянул их силу и направил.

Ни Улан, ни бледные, да и никто на этой земле, не владели тайной того, что на самом деле из себя представляет молния. Они ничего не могли сделать и противопоставить. Сгорели заживо, когда сила её распределилась по мокрой земле и прошла сквозь них.

Кальдур почувствовал как их сила за его спиной рассеиваться в пространстве, перестаёт быть оформленной и исчезает. Как и сила Улана. Он не умер. Просто потерял сознание где-то под крышей смотровой башни.

— Ну? — проскрипела подошедшая Розари, пытаясь унять тяжёлое дыхание. — Я убила все порождения Мрака и по эту сторону стены и по ту. Бледных убрал чародей. Может, мы наконец спуститься и закончим дело?

— Отставить! — рявкнул Дукан издалека.

Кальдур остановился, но Розари не послушала и рвалась к воротам. Он поспешил за ней — она вошла в раж, и её нужно было остановить, пока она не пострадала или не натворила дел. У ворот она застыла сама.

— Отступают! — крикнули сверху.

— Бегут?! — недоверчиво спросили снизу, откуда было ничего не видно. — Они бегут?

— Нет! Просто уходят. Разворачиваются.

Солдаты, оборонявшие прорванные ворота, ещё опасаясь новых фокусов, и пригибаясь к земле, подступили ближе и искали сержанта.

— Преследовать?

— Нет, — раздался сверху голос Вокима. — Нет, сынки. Остыньте уже. Ошиблись мы.

— Ошиблись? — солдаты переглянулись и снова посмотрели наверх. Воким слегка отдышался, совладал с голосом и продолжил.

— Не стали они атаковать сломя голову, и не стали разворачивать лагерь. Подкрепление не зайдёт им в спину. Они уже в курсе, думаю. И отходят.

— Какое ещё подкрепление? Откуда?

— Со всей округи. Тыщ десять-то набралось, но только пока. Ещё наберём. Долго шли. Долго уговаривали. Вот думали, похороним тут их армию. А они не захотели в нашей земле оставаться. Ну и пускай уходят.

Кальдур подошёл ближе и опустила руку на плечо Розари. Та вздрогнула, рыкнула в сторону отступающих, сбросила его руку и пошла прочь. Смесь страха, усталости, боли и жестокости превратили её в зазубренный клинок, который не хотел прятаться в ножны, даже досыта напившись крови. Она была в шаге от того, чтобы броситься вниз и продолжить битву там, не важно, сколько было бы вокруг врагов, она бы билась, пока не упала от усталости. А теперь ей нужно всплыть с глубины, вернуться в своё тело, посмотреть на то, что произошло и попытаться принять это. И жить дальше. До следующего раза.

Порядки темников внизу утратили свою структуру и стали напоминать несколько копошащихся кучек. Отступали они спешно и бросив раненных. И на стенах, и под ними, и во дворе трупов было немало, но количество темников внизу на первый взгляд особо и не убавилось

Он спрятал доспех и пошёл назад, чуть отстав от неё. Не хотел пока больше попадаться на глаза. Ярость его не душила, она никогда не была его основной проблемой. Он ощущал опустошение. Чёрное и тягучее, от которого он сам не мог на себя смотреть, и прятал глаза от любого отражения. В такую минуту больше всего он хотел залезть в петлю и болтаться на ней, чтобы верёвка душила его и он почувствовал себя снова живым, хотя бы в самый последний момент, прежде чем она завершит своё дело.

Но он знал, что это чувство пройдёт, стоит только дать ему немножко времени. Он брёл вперёд, стараясь сильно не поднимать глаза и не смотреть на то, что стало с лагерем.

Шатёр Улана прогрел в нескольких местах, обрушился и похоронил их вещи в своих недрах. Целёхонёк остался только резной стол и пара опрокинутых стульев, на фоне пожарища это зрелище выглядело странновато.

Светало. Свинцовые тучи нехотя освобождали небо и давали пространство солнцу и новому дню. Дым ещё валил от мелких очагов, большая часть шатров и хлюпеньких хибарок сгорела довольно быстро. Бараки, конюшню и наземные склады ещё тушили.

Ворота чудом нетронутого храма отворились. Легкораненые и те, кто укрывался там от пожара и стрел, сыпанули на улицу, прокашлялись от скопившегося дыма и вони, и освободили место для непрерывного потока раненных, которых снова начали туда таскать.

Он отыскал глазами Анижу. Она была в порядке, но её битва только начиналась. Уже покрытая кровью и грязью, похлеще заправских рубак со стены, что дожили до конца осады, сосредоточенная и бледная, но без страха в глаза, она делала своё дело.

Погибших было много. Сейчас защитники ещё этого не понимали. У них на губах был вкус победы и осознание того, что они всё ещё живы и проживут какое-то время. Им только предстояло столкнуться с тем, что в этой жизни больше не будет некоторые людей, которых они знали и любили.

Кальдур устало покачнулся, подполз к столбу, прислонился и сел рядом.

Дядя бы гордился им? Или испугался его, как и остальные в деревне, как только до него дошло, что он на самом деле такое?

Не было у него ответов на эти вопросы, а оставаться наедине с собой было невыносимым.

Воким спустился во внутренний двор, и устало обошёл пепелище. На его щеке красовался пропитанный кровью бинт, его нос был сломан, а синие круги расплывались от носа к глазам, его правая рука болталась на привязи.

— Символично, — гаркнул он, кивнув зияющую дыру вместо ворот. — Здесь будут новые врата. И я говорю не о деревяшке, которая не выдержала их натиска. Я говорю о новой границе и вратах, которые мы только что закрыли перед лицом поганой мерзости, что терзает на нашу землю. Враг не пройдёт по ней больше ни метра. Мы встанем у него на пути.

На этот раз перед ним не было толпы, но кто мог, бросил свои дела и прислушался.

— Знаю, знаю. Ночка была плохая, и не хотелось бы, что бы она повторилась. Но сейчас сюда маршируют наши друзья. Много наших друзей. Честно говоря, их так много, что эта крепость не сможет всех их разместить. Поэтому мы захватим новую. Поёдем на юг и посмотрим, что стало с Речным Оплотом. Будет смешно, если чёрные не оставили там гарнизона. Ну, нам смешно. А им грустно. И мы не будем отсиживаться за стенами. Мы пойдём дальше и вышибем их назад, к их сраному острову.

— А как мы возьмём Чёрную Крепость? — крикнул мужчина из толпы.

— Пока не знаю. Скажу честно. Но разве мы потерпим их твердыню на своей земле? Разве не найдём на них управу?

Толпа ему не ответила.

— Найдём. Ночью вы сами убедились в том. Сегодня в этом убедятся все, кто живут на этих холмах. Они узнают о нашей победе. Завтра будет знать Райван, послезавтра Тайшир, а через неделю узнает и Солас. И всё кто ещё не верил, поверят. И пойдут следом. Здесь будет сражать не три тысячи. А триста. И тогда мы посмотрим, насколько крепкая у них твердыня. И насколько большие у них яйца.

Одобрительных криков не было. Кивки головами, сталь в глазах и решимость. Большего было не нужно.

Дукан, шатаясь, выбрел к шатру, умылся из ведра, отшвырнул от себя доспехи и плюхнулся рядом. Подтянул сумку, достал из неё бурдюк, откупорил его и жадно присосался. Дал Кальдуру. Его скривило от теплого, горького и вязкого вина, но он знал, что лучше будет приглушить всё это хотя бы пятью большими глотками.

Под дым трубки Дукана его голова клонилась всё ниже и ниже и он провалился в сон.

***

Дукан разбудил его ближе к вечеру. Лагерь ещё суетился, но не так сильно как утром, стало потише и в этой тишине впервые проявились крики и стоны ранёных. Кальдур хотел проведать Анижу, может даже помочь ей, но его и Розари, нашёл Дукан и почти насильно погнал в огороженную часть лагеря.

На новое совещание в уже восстановленном шатре командующих, их запустили уже без вопросов. Три офицера, пятёрка старших сержантов, два генерала и вдова упёрлись глазами в карту.

— Это было только одно крыло. Куда отправились ещё два?

— Пока идут прямо. В сторону Соласа.

— Что-то не вяжётся. Их сил слишком мало, чтобы даже дойти туда, если местные начнут им досаждать. Не говоря уже об осаде столицы.

— На осаду я бы ждал как минимум стотысячной армии, но неизвестно смогут ли они такую собрать.

— Смогут, если захотят. Уже не раз собирали и большие.

— Но пока не собрали.

— Не собрали. Ладно. Куда они идут? Есть идеи?

— Вариантов немало. Я бы на их месте захватил ещё одну крепость, где-то на середине пути до Соласа или даже ближе. И плясал бы от неё. Взял бы севернее и прибрал к рукам тамошнее твердыни, в которых у нас уже лет двести гарнизонов не было.

— Опалённую Твердь они хотели взять нахрапом для этих же целей, но не вышло...

— По тому, что вчера происходило, у меня сложилось впечатление, что они не ожидали такого отпора. И… того что у нас будет преимущество в виде Избранных и чародея. Они ещё вернуться. С большими силами. Либо захватят другую твердыню.

— Речной Оплот сейчас самый важный. Они должны идти на юг, к Явор. Там они смогут обслуживать свои корабли, и куда проще будет подвозить ресурсы в крепость. А доплыть по течению до Соласа… дело плёвое. И они смогут развернуться очень быстро.

— Нам пока перехватывать их всё равно нечем.

— Но имеет смысл продолжить нападать на их обоз и отбившиеся части.

— Согласен. Вылазку будем готовить уже ночью, постараемся нагнать их небольшим отрядом конницы и ударить с тылу в районе утра. Сожжём хотя бы несколько фургонов и скроемся.

— Может, имеет смысл дать людям отдохнуть? Много кто ранен.

— Пошлите здоровых из резерва, которые дрались только под конец. И добровольцев, чтобы шли двумя за оставшимися крыльями. Глаз с них чтоб не спускали.

— Опасное задание. Я попробую подобрать опытных людей.

— Хорошо.

Воким поднял на Кальдура и Розари тяжёлый взгляд, и такой же был у Мать Мирам. Все замолчали. Воким прокашлялся.

— Значит, Избранные, да?

— Они со мной, разумеется, — в шатёр вошёл ещё бледный после сражения Улан. — Парня зовут Кальдур. А девчонку Розари.

— Так значит, слухи оказались не слухами. Пленники говорили на допросах, что кровь им попортила некая Красная Фурия. Значит, не врали. Откуда ты выкопал их, чародей?

— Они были слишком молоды, чтобы участвовать в Шестой Битве. И слишком зелены, чтобы помогать после. Но теперь они готовы.

Воким посмотрел на Розари и вздохнул.

— Верю. Эх, знал я Улан, что сослужишь ты нам прекрасную службы. Если бы не ты, и не эти ребята, некому было бы сегодня праздновать. Есть у тебя ещё тузы в рукаве?

— Есть. Но тебе не покажу. У тебя своих забот по горло, сам знаешь.

— Знаю. Они останутся?

— У них будут свои задачи, — Улан внимательно посмотрел на Кальдура. — Но они не останутся в стороне. Ты ещё увидишь их в бою. А вот я останусь. И буду и дальше стягивать сюда помощь… ну ту, что по моей части.

— Отрадно слышать. А то, чародей, я от этих тварей ночью чуть сам не обосрался. Был бы рад, если кто-то бы расчистил от них путь. Мне плевать кто. Одной новости об живых Избранных будет достаточно, чтобы распалить пламя, в котором мы сожжём всю эту пакость.

— Да ты бы всё равно не удержал их, даже если бы захотел, — чародей рассмеялся беззаботно, но в этом смехе была угроза.

— А что за старый волк с ними? — Воким кивнул на Дукана.

— Это Дукан. Он из Секретной Службы. Был, пока его не приставили к этим двум, учить их, и дабы они наносили больший урон. Можешь не спрашивать его о королеве, Госпоже или о делах на фронте, он знает не больше нашего.

Дукан коротко кивнул, подтверждая его слова. Вопросов у него самого не было, он и так слишком много услышал из того, что было озвучено над столом.

— Ладно, — Воким кивнул им. — Благослови вас Госпожа и спасибо, что отвели беду от этой твердыни. С нетерпением жду вас в следующих битвах. Мы будем тут какое-то время. А потом двинемся к Чёрной Крепости.

***

Пробросил небольшой дождик и освободил место для жары.

Пока они шли от шатра им навстречу попался стражник, который докучал Дукану, живой и невредимый, тащивший в сторону донжона и его подземелий партию раненных и связанных темников. При виде их Дукан опасно облизнул губы и проводил их голодным взглядом.

Розари всё дорогу и встречу с командованием молчала, была бледной, закатывала глаза и подрагивала от усталости. Она чувствовала тоже самое, что и Кальдур. Тело, только что спущенное с дыбы, растянутое до разрывов мышц и сухожилий, вывернутые наизнанку суставы, неприятный холодок в спине и затылке, кубарём вращающийся внутри желудок, тошнота, слабость и приступы неприятной, опустошающей боли.

Кальдуру никак не мог проснуться от полудрёмы, всё его тело садило требовало немедленно отправиться в кровать. Но он только и мог, что думать об Аниже. Вряд ли ей удалось поспать ночью, она так же вела неравную битву и была на ногах куда дольше него. Её лицо, после того как он прикончил темников, что спалили его деревню, то и дело всплывало у него перед глазами. Он не чувствовал себя виноватым, даже был зол на неё за её глупость и бредовое милосердие, но сейчас больше всего на свете, он хотел, чтобы она его простила. Был готов упасть перед ней на колени, если потребуется.

У входа в храм было не протолкнуться. Задолго до входа были установлены новые тенты и шатры, чтобы разместить всех раненых даже на улице. Стонущие, перевязанные и ещё кровоточащие люди были повсюду, на расстоянии вытянутой руки друг от другу, лежали у стен, на голой земле, на клочках сена, на лежанках и всё, что только напоминало кровати.

Между рядов суетилось несколько десятков послушниц и целителей, и ещё столько же неравнодушных, пытающихся оказать помощь всем, кому можно было. Тех, кому помочь не удалось, тащили за храм, утоляли как могли боль, оказывали последнюю милость, и пытались складывать аккуратно. Несколько ветеранов с ледяными лицами и мёртвыми, безжизненными глазами помогали тем, кому уже было не помочь, меняясь по очереди и давай на выбор удавку или удар ножом в горло или сердце.

Стоны, крики, бормотания и молитвы сливались в какой-то общий и тошнотворный шум, от которого хотелось закрыть уши, как от назойливого звучания сотен мух, что уже начали облеплять раненых.

Внутри храма дела обстояли ещё хуже. Вся его поверхность, кафедра, лестницы на второй этаж, молельня, алтарь, притвор, место под скамейки — всё было занято ранеными. За несколько секунд, что Кальдур находился внутри, он успел уже отдать жаждущим флягу с водой, которую он нёс Аниже, еду и даже платок, который нарыл в одном из своих карманов.

Он нашёл её над телом солдата с распоротым животом. Тот был бледен, стонал и ворочался, мешая Аниже зашить страшную рану. Кальдур подошёл, положил ему руки на плечи и придавил к столу.

— Что Дур-дур? — спросила она сосредоточенно и не глядя на него.

— Вот… пришёл проверить как ты.

— А я-то что? — спросила она сердито. — На мне считай не царапины. А у этих…

Она закончила последний стежок, перекусила зубами нитку, сгребла сумочку с инструментами и пошла к следующему. Тот сидел, держался за вывернутую под неестественным углом руку и стонал. Анижа бегло осмотрела его, упёрлась ему в живот ногой, аккуратно взяла за запястье и дёрнула что есть силы. Мужчина вскрикнул и едва не потерял сознание. Ему было настолько больно, что вместо ругательств он выдал только мычание.

Анижа пошла к следующему. Её качнуло, она схватилась за голову, остановилась на несколько мгновений и пошла дальше.

— Тебе бы отдохнуть…

— Да как я отдохну-то? — прошипела она. — Уходи, Дур. Не хочу тебя сейчас видеть. Здесь мне надо быть. Здесь помогать. Жив и хорошо. А этим людям ещё постараться надо. А помочь. Уйди. Видеть тебя не могу.

***

Крышу дырявого шатра наскоро подшили старыми тряпками, и в нём вновь стало уютно. То ли чародей был удачлив, то ли доверился чарам, но любимый ковёр Кальдура не пострадал совсем и он развалился на нём, что довольный кот. Запах свежей выпечки и только что заваренного чая позволил Кальдуру отпустить неприятное и вздохнуть свободно. Розари закуталась в несколько пледов, как в кокон и спала крепким сном, забавно посапывая и иногда морщась. На входе шатре теперь сидел их собственный стражник. Тот самый раненый солдат, которому Дукан поручил приглядывать за Анижей, и который смог убить одно из порождений Мрака голыми руками и обычным походным ножом. За его хорошую службу он был удостоен Дуканом и Уланом своего угла в шатре, теплом пледом, горячей пищей, вином и табаком. Солдат снова принял форму окружения, никак не докучал им, не пытался разговаривать, не лез в их дела, даже не слушал — сосредоточился на дарах и на том, чтобы его раны скорее затянулись.

— Спасибо, что завернул беседу в нашу сторону, чародей. Лишние вопросы могли нам навредить, — Дукан хлопнул вернувшегося Улана по плечу, скривился и охнул — его подбитое колено и несколько ушибов не одобрили гостеприимства.

— Да уж ясен пень, — чародей ухмыльнулся, и плюхнулся на стул, налил себе чай. — У меня тоже были на счёт вас вопросы и сомнения.

— Остались?

— Не, — чародей выдохнул. — Вы же не знаете, где Госпожа. И не похожи на Её секретную охрану. Мне вас даже жаль немного.

— Мы Её ищем, — Дукан произнёс эти слова тише и оглядёлся, дабы никто их не подслушивал.

— Это я и так понял, по вашим лицам потерянным. Есть хотя бы зацепки какие-то?

Дукан немного пожевал травинку, поиграл скулами, оценивая чародея в сотый раз, и решился.

— Есть. Храм Солнца. Но вот где он расположен точно мы не знаем. Поэтому вернулись сюда.

— Храм Солнца… — протянул чародей. — Думаете, он ещё стоит? Сколько ему ж лет… Хм. А я и не подумал.

— Может, ты что знаешь? Или хотя бы сможешь пролететь…

— Над всей горной грядой? — чародей громко рассмеялся, Розари вздрогнула и потуже завернулась в плед. — Спасибо, но нет.

— Нет? — Дукан посмотрел на него с недоверием, не зная гневаться или тоже посмеяться.

— Нет. Люди… хм… как тебе сказать… летать не предназначены. Я, конечно, могу попробовать, но придётся тащить туда целую телегу новых портков и ещё телеги три вина. Затянется на месяцы. И это если я не расшибу себе башку о что-нибудь в тумане. Или не простужусь от тамошних ветров.

— Хм. Не подумал, — Дукан прочистил горло, немного неуверенно посмотрел на чародея. — Может, пойдёшь с нами? Твои силы бы в любом случае пригодились.

— Не могу, — тот покачал головой. — Моё место здесь.

Дукана этот ответ расстроил, хоть тот и постарался не подавать вида.

— Что собрался делать?

— Сюда едут несколько моих товарищей. У них нет моего титула, но они не промах. Возможно, мне удастся сделать из них что-то ценное, прежде чем они ступят на поле боя. И я собираю новичков. С теми же целями.

— Хочешь бросить их в бой? — Дукан нахмурился. — А оно того стоит?

— Будет стоить, когда я с ними закончу. Вот уж не знаю, что это будет на самом деле, и кто кому из нас нужно будет выигрывать время, но на успех вашей команды я не рассчитываю. Много кто пытался искать Её, я в том числе. Ни о каких следах я не слышал... Я верю в то, что Госпожа жива и ещё вернётся… Но в Госпожу верь, а сам не оплошай. Думаю, Она сама разберётся в своих делах. А мы попробуем тут. Есть пара интересных идей.

Чародей многозначительно улыбнулся и замолчал, подождал пока Дукан сам спросит.

— Например?

— Всё не даёт покоя, как Ей удавалось оживлять вещи и заставлять их выполнять работу. Я о големах.

— Големы давно мертвы, насколько я слышал.

— Мёртвы. Но в нас, чародеях, течёт Её кровь, и мы используем Её силу. На и это надежда. Я думаю, мы сможем сотворить хотя бы несколько помощников, если нам дадут время.

— Твой план еще безумнее, чем наши развлечения, приятель, — Дукан усмехнулся.

Улан ответил ему улыбкой язвительной, подтянул рукав, и его браслет в виде верёвки с камнем вдруг пришёл в движение и маленькой змейкой уполз к нему в ладонь. Он кинул предмет Дукану.

— Я назвал его Ниврок. Да, пока это простой кусок верёвки, способный ползать и извиваться, но… что будет после десятка или сотни попыток. Это первый голём из нового поколения.

— Странный подарок, — Дукан недоверчиво повертел обмякшую верёвку в руках и поднял взгляд на колдуна. — Мне принять его?

— Да, прими. Заставить его двигаться можно только сильным желанием и усилием воли. Что с ним делать я не знаю, но тебе может и пригодиться, шпион.

— На кой хрен мне эта фенечка?

Улан недобро улыбнулся и прищурился. Браслет вновь ожил, скользнул Дукану в рукав и в мгновении ока оказался опутан вокруг его горла.

— Понял, понял, — прохрипел Дукан.

Браслет снова обмяк, Дукан быстро схватил его, убрал в мешочек с пояса, затянул шнурком и потёр горло.

— Сразу он тебя не послушает. Но со временем…

— А себе чего не оставил?

— А мне он на кой чёрт? Я так близко врагов не подпускаю. Да и есть мне чем их удивить. А тут видишь и для Ниврока судьба место нашла. Бери, не стесняйся.

— Хорошо, — Дукан опасливо спрятал подарок подальше и снова повернулся к чародею. — На сколько я в курсе, прошлые големы с потрохами продались Морокай. Бледные колдуны научились подчинять их и обращать против нас. Не хочу задеть твоё эго, чародей, но не хочешь ли ты вложить в руки этих злых ублюдков новое оружие против нас?

— Чтоб ты был в курсе, Дукан — я не идиот. Големы Госпожи были сосредоточием чудовищной мощи, я просто не смогу создать подобных. Рецепт Госпожи мне вообще неизвестен, я создам их заново, а это будет означать, что бледным колдунам снова нужно будет разгадывать все их секреты. Госпожа была полностью уверена в своей силы и в силе этих созданий, я же просто человек и я ни в чём не уверен. Я не буду делать много одинаковых големов, я сделаю несколько разных партий, на сколько позволит моя фантазия и проверю каких результатов можно будет достичь.

— Например?

— Например, я бы хотел, чтобы Ниврока с воздуха сбросил другой голем, который умеет летать. Я бы хотел, чтобы Ниврок мог ползти на силу бледного колдуна, залезть ему под одежду, обвиться вокруг его шеи. И взорваться нахер. И я бы хотел, что у меня таких големов было штук двадцать-тридцать. И что после них в округе не осталось ни одного бледного выблядка.

Дукан аж выдохнул и тихонечко похлопал в ладоши.

— Не дооценил тебя, чародей. Но всё равно, будь уж добр, не заходи слишком далеко в своих начинаниях, чтобы не пришлось разбираться ещё с ними.

— Да, конечно, — Улан кивнул ему.

Чаепития продолжилось, но уже без фокусов и в более спокойной манере. Кальдур снова задремал, невольно он прижался к Розари — она заграбастала себе все пледы, но не смотря на жару, хотелось чем-то укрыться.

Ближе к ночи его разбудил мягкий пинок Дукана.

— Ладно, дети, идти прогуляйтесь, освежитесь, а то ночью спать не будете, мы с дядей Уланом обсудим ещё пару вопросов. Завтра выходим к обеду, — Дукан говорил про «детей» с налётом шутки, но взгляд Розари исподлобья и сжатые кулаки говорили о том, что такая шутка может закончиться и оплеухой.

Кальдур нехотя поднялся со своего ложа, осторожно взял Розари под руку и вывел. Пока она сонно морщилась, он осмотрел её. Кроме нескольких кровоподтёков и ссадин на ней ничего серьёзного не было. Её бёдра, ступни, запястья и плечи уже начали покрываться сплошной синяком от столь долгого использования доспеха. Это было неприятно, но не смертельно.

Она поежилась от прохлады, сонно закуталась в плед и прислонилась к Кальдуру, почти оказавшись у него в объятиях, и снова задремала стоя. Кальдур чуть приобнял её руками и стоял так ещё полчаса.

***

Ему снился Скорбь.

Чёрный наир сложил себе трон из осколков стен крепости. Сидел и ждал Кальдура, оперевшись на свою палицу.

К его трону были прикованы цепями Розари и Анижа. Обе смотрели на него с обидой и презрением. Он хотел броситься и освободить их, но понял, что больше не чувствует свой доспех.

Он был голым.

Скорбь поднялся со своего трона, взвалил палицу на плечо и побрёл к нему.

***

Цепкие пальцы боли вытащили его из сна часа через два после рассвета.

Он поморщился. Руки, ноги и спина его одеревенели, все жилы под мышцами были словно натянуты разом, а сами мышцы облепили их словно корой дуба. Каждое движение причиняло боль, и он знал, что так будет не меньше недели.

Дукан и Розари ещё спали, Улана уже не было. Кальдур умылся, схватил со стола уже отвердевший кусок хлеба, залил чашку водой, вышел на улицу и присел у завалинки, завтракать и глазеть на людей.

Форт вернулся к своей жизни до осады, разве что большая часть работы теперь была по устранению последствий пожара, помощи раненным и попыток придумать новые ворота из того, что было под рукой. Лёгкие разговоры больше не витали в воздухе, а выжившие защитники изрядно прибавили в дисциплине.

— Ну! Ответь же мне! — услышал он женский всхлип.

Стражник на стене стоял вытянувшись по струнке и смотрел вдаль. Ещё покрытый гарью и кровью, подрагивающий от усталость, но показывающий решимость не покидать свой пост. У лестнице на стену стояла женщина и кричала ему, выше её не пускали.

Из сторожки стражей вывалился заспанный сержант.

— Да что за крики, утащи вас во Мрак?! Что тут случилось? Где пожар?!

К нему подошёл другой стражник, что-то шепнул, показал на женщину, потом на стражника на посту. Сержант ответил ему болезненной оплеухой по затылку, с перекошенным от злобы лицом прошипел несколько ругательств и взлетел на стену.

— Стражник! — рявкнул он в лицо солдату.

— Да, сержант! — стражник ещё больше вытянулся.

— Сдать пост!

Стражник оторвал взгляд от горизонта и с недоумением посмотрел на сержанта, тот побелел ещё больше.

— Ты что глухой? Тебя ударили по голове, пёс? — заорал сержант. — Живо сдал пост, спустился и успокоил свою бабу! Умылся и привёл себя в порядок! Полчаса у тебя. Живо, мать твою! Я три раза повторять не буду!

— С-с-с… спа— промямлил стражник, виновато озираясь.

— Рядовой Тупая Башка пост сдал! — рявкнул сержант подсказку, грубо оттолкнул, встал на его место, вытянулся, протёр глаза и уже спокойно сказал. — Сержант Лоат пост принял.

Кальдур улыбнулся, глядя как солдат спустился со стены и сразу же был взять в цепкие объятия, повиснувшей на нём жены. Она взяла его за руку и повела приводить в порядок.

Спустя ещё час проснулся Дукан, издал целый трактат ругательств по поводу своего самочувствия и ушёл в поисках вина. Ещё через час в себя пришла Розари, ещё более мрачная, чем обычно — её телу приключения так же не понравились.

— Как ты? — мягко спросил её Кальдур.

— Нормально, — необычно слабым голосом ответила она, опустила и обняла свои колени.

— Ты хорошо сражалась. И очень хорошо справилась. Ты молодец, Розари.

Она скривилась и промолчала.

— Я не скучал по этому, — Кальдур откинулся назад и усмехнулся. — Ты спрашивала того, что со мной стало. Вот это и стало. Сегодня тебе было страшно, потом в тебе бурлила ярость, ты чувствовала страх и ещё много чего, что никогда не почувствует человек, не побывавший, где мы с тобой. Первые разы всё именно так. Но потом... Потом... с каждым новым разом это становиться чем-то обыденным. Вот порождения Мрака лезут на тебя, вот их клыки и когти, вот горит чей-то дом, вот крики людей, которые сейчас умрут... Вот ты теряешь друга, вот парень, которому ты должен был вечером занести чай, который брал в долг, уже не дышит, хрипит и выбрасывает последний свой вдох их разорванного горла, вперемешку с кровью, вот тело девушки, которой ты улыбался утром, а теперь она смотрит на тебя безжизненным и холодным взглядом мёртвых глаз. И тебе на всё это совершенно плевать, как будто ты сам уже умер, просто ещё не понял этого и не смирился. Ты всё ещё здесь, сердце бьётся быстро быстро, руки дрожат, губы исходят кровью от твоих укусов, ты вздрагиваешь и моргаешь от резких звуков, ты даже боишься где-то в глубине и испытываешь какие-то желание, но единственное твоё настоящее желание, от которого ты бежишь... это чтобы это всё просто прекратилось. Мне жаль, что ты будешь проходить через это. Но знай, чем дальше — тем меньше усилий тебе нужно будет, чтобы не обращать на всё это никакого внимания. У тебя появиться броня. Только не снаружи. А внутри.

Она закрыла глаза и ещё сильнее обхватила колени. Пальцы её побелели от напряжения.

***

Примерно к обеду все были готовы.

— Ну. Выходим? — Дукан закинул на плечи потяжелевший мешок с припасами и с нескрываемым садизмом улыбнулся их посеревшим лицам.

Розари кивнула, а Кальдур посмотрел на него виновато.

— Надо бы с Анижей попрощаться, — пробормотал он.

— Ага. — скривился Дукан. — Ну и дурак же ты, Бальбадур. Кого чёрт помянет…

К ним шла Анижа. Её походка была твёрже, чем обычно, она сменила одежду на чистую и стала снова походить на одну из послушниц. За её спиной болталась тяжёлая походная сумка.

— Вот же ж неугомонная! — воскликнул Кальдур.

Анижа услышала его вскрик и подняла на него взгляд, полный упрёка, жажды жизни и готовности перенести ещё ни одну такую ночь.

Дукан встретил её теплейшей улыбкой и обнял как родную. Она заплыла краской, хотела что-то сказать, но тут к ним ворвалась целая делегация.

— Спасибо тебе, девочка! — крикнула в сердцах женщина. — Спасибо, что спасла его… что залатала, спасибо, веди тебя Госпожа, хорошая ты моя. Вот возьми в дорогу, тут еды немного.

Анижа попыталась отстраниться, но Розари спокойна вышла вперёд и приняла дары. За женщиной в шатёр вошёл мужчина с седыми висками, молча обнял её, прошептал едва слышно слова благодарности и что-то про своего сына, протянул ей цветок, один из первых, что смог вырасти после лютой зимы.

Пока Анижа выслушивала следующую благорданую женщину, Дукан мягко взял цветок из её рук, ещё раз улыбнулся и воткнул его в волосы Анижи.