Какао, Клаусы и контракты (ЛП)

Глава 20

На следующее утро я проснулась, зажатая между Кэнаем и Таймуром. Через нашу связь я чувствовала, что оба они ещё наполовину спят — их дыхание было глубоким и ровным.

Я осторожно села, стараясь их не разбудить, и потянулась мысленно — к Алекси.

— Он снаружи, — пробормотал Кэнай, не открывая глаз. — Ходит туда-сюда с рассвета.

— С ним всё в порядке?

— Определённо нет, — так же сонно отозвался Таймур. — Но он, по крайней мере, ни на кого не нападает — если ты об этом.

Я выбралась из постели, натянула тёплую одежду и вышла наружу, следуя за ощущением присутствия Алекси — его запахом кожи, хвои и пряного имбиря, ведущим меня в снег.

Я нашла его на краю утёса за шале, в человеческом облике. Он смотрел на горы, и даже со спины было видно напряжение в его плечах.

— Не спалось? — спросила я, подходя осторожно.

Он не обернулся.

— Я вообще мало сплю. Привычка лидера — всё время ждать следующего кризиса.

Я встала рядом, глядя на нетронутый пейзаж.

— Звучит изматывающе.

— Так и есть, — просто ответил он. А потом, после паузы: — Я хочу кое-что тебе показать. Если ты согласна.

— Что именно?

— Две вещи. — Он наконец посмотрел на меня, и я снова поразилась глубине этих лесно-зелёных глаз. — Во-первых, часть моего народа — тех, за кого я отвечаю, мой клан. А во-вторых… кое-что, что может помочь твоему делу.

— Хорошо, — согласилась я, заинтригованная. — Когда?

— Сейчас. Пока они не проснулись и не начали настаивать, чтобы пойти с нами. — Его челюсть напряглась. — Это… дела моего клана. Доверие, которое я предлагаю.

Я поняла, чего он не сказал вслух. Ему нужно было, чтобы это было между нами — доказать себя без посторонних взглядов, без оценки.

Я кивнула и через связь обратилась к Кэнаю и Таймуру.

Я скоро вернусь.

Их колебание пришло сразу — защитные инстинкты сжались вокруг моего сердца, как тиски. Но через несколько мгновений пришёл ответ:

Мы тебе доверяем. Мы будем рядом в ту же секунду, если понадобится.

Я не смогла сдержать улыбку. Мне невероятно повезло с ними.

Алекси всё ещё смотрел на меня с этой глубокой, нечитаемой сосредоточенностью. Это напомнило мне единственный раз, когда я попыталась поехать в поход с бывшим — тогда масштаб леса так меня ошеломил, что я заставила его развернуться и ехать домой той же ночью. Но сейчас сбежать было нельзя. И, по правде говоря, я этого не хотела.

— Пойдём.

Он кивнул и обернулся в оленя. Снег закружился вокруг него, когда каштановая шерсть прокатилась по коже, и он увеличился в размерах в несколько раз. Он опустился, чтобы я могла забраться ему на спину, и любое сравнение с полётом с Таймуром тут же стало бессмысленным.

Алекси был огромен — по меньшей мере вдвое больше Кэная, с такими широкими плечами, что мне пришлось вытянуться, чтобы как следует ухватиться за его шерсть. Его рога были колоссальными, тёмными и внушительными, раскинувшимися над нами, словно корона.

Он фыркнул — и я каким-то образом поняла, что это значит Держись крепче. Звук прошёл вибрацией по его груди, и мы тронулись.

Если полёт Таймура был плавным и изящным, то полёт Алекси был чистой мощью. Каждое движение ощущалось как сдержанный гром, а когда он взмыл в воздух, это было не про грацию — это было про господство над небом.

После неожиданно короткого перелёта мы начали снижаться в неглубокую долину. Приземлившись, я увидела небольшую группу бревенчатых домиков среди деревьев, дым, поднимающийся из труб. Несколько оленей в человеческом облике были видны сразу, и как только они заметили Алекси, они поспешили к нам.

— Алекси! — мужчина, которого я узнала как Микаэля, прихрамывая, вышел вперёд; его лодыжка была туго перебинтована. — Мы не ожидали, что ты так скоро вернёшься.

Алекси обернулся в человека и подхватил меня, когда я соскользнула с его спины.

— Как лодыжка?

— Заживает. Благодаря тебе. — Взгляд Микаэля метнулся ко мне и расширился — он узнал не меня, а то, кем я была. — Она…?

— Сильви Хартвелл, — сказал Алекси, и в его голосе прозвучала почти гордость. — Моя… — он запнулся. — …человеческий юрист. Сильви, это Микаэль.

К нам уже собрались другие — человек двенадцать, не меньше. Все они смотрели на меня с любопытством и надеждой.

— Ты юрист, — сказала женщина, выходя вперёд. Она была высокой, широкоплечей, с тёмными волосами, собранными в практичную косу. — Ты собираешься нам помочь?

— Я попробую, — ответила я. — Но мне нужно понять, с чем вы сталкиваетесь. По-настоящему понять.

— Покажи ей, — тихо сказал Алекси Микаэлю. — Покажи, что они с тобой сделали.

Микаэль замешкался, затем медленно размотал бинты с лодыжки. От увиденного у меня скрутило желудок. Сустав, да, заживал — но перевязка была сделана кое-как; лодыжка всё ещё оставалась опухшей и покрытой синяками.

— В медцентре на базе не стали лечить как следует, — объяснил Микаэль. — Сказали, что если я не могу работать, то не имею права на полноценную медицинскую помощь. Дали обычные обезболивающие и отправили обратно на смену.

Он повернулся к Алекси.

— Слава богам, ты был рядом и помог мне.

— Пустяки, — буркнул Алекси.

— Это были не пустяки, — возразил другой мужчина. — Он так делает постоянно — берёт на себя наши дополнительные смены, делится пайком, добровольно идёт на самые опасные задания, чтобы мы туда не попадали.

— А потом удивляется, почему другие кланы считают нас агрессивными и невозможными для сотрудничества, — добавил Микаэль с лёгкой улыбкой. — Потому что наш лидер слишком занят тем, чтобы защищать нас, а не играть в политику.

— Политика — пустая трата времени, когда люди страдают, — прорычал Алекси.

— Вот видишь? — Микаэль посмотрел на меня. — Слишком заботливый себе во вред.

Я наблюдала, как у Алекси сжалась челюсть, как во взгляде мелькнула злость и усталость. Его одновременно хвалили и упрекали — и он явно не знал, как реагировать ни на то, ни на другое. Это было… неожиданно трогательно.

— И что ты собираешься делать с лодыжкой? — спросила я.

— Не могу позволить себе дальнейшее лечение, — тихо ответил Микаэль. — С нашей зарплатой — никак.

— Это травма, полученная на работе. А компенсация за производственную травму?

Он покачал головой.

— Такие дела тянутся месяцами. Я не могу столько времени не работать.

Женщина с косой вмешалась:

— Нам достаются самые опасные задания, потому что мы «созданы для этого». Но при этом нам не дают нормального лечения, чтобы восстановиться. — В её голосе звучала горечь. — Поэтому у нашего клана самый высокий процент инвалидности.

Я медленно выпрямилась. Гнев поднимался в груди.

— Сколько ещё таких травм?

— В нашей бригаде? Четверо, — ответил Алекси. — Во всём финском лесном клане? Сотни. Если не больше.

— А реакция компании?

— Пакеты по инвалидности, — пробормотала женщина. — «Щедрые выходные пособия», как они это называют. Но уход означает…

— Потерю магии, — закончила я за неё.

— Поэтому мы продолжаем работать. Ломаться дальше. — Голос Микаэля был ровным, почти отстранённым. — Пока совсем не перестаём быть полезными. Это наша реальность.

Я посмотрела на Алекси — по-настоящему посмотрела. На напряжение в его плечах. На отстранённость во взгляде. На агрессию, которая вовсе не была высокомерием, а бронёй. Бронёй, выкованной годами, когда он брал на себя самые тяжёлые задания, чтобы защитить остальных. Он носил её так долго, что она стала частью его самого.

— Ты всё это время сражался в одиночку, — тихо сказала я.

— Кто-то должен сражаться, — резко ответил он. — Другие кланы считают финских лесных оленей тупыми громилами — слишком злыми, чтобы нормально вести переговоры. Они не понимают, что на каждой встрече, на каждом обсуждении я думаю о лодыжке Микаэля и о сотнях таких же. Думаю о людях, которые страдают, потому что не могут позволить себе уйти.

— Поэтому ты злишься, — произнесла я, и мысль оформилась прямо на моих губах. — И этим подтверждаешь их предубеждения. Что усложняет союзы. Делает тебя ещё более изолированным. А это, в свою очередь, делает тебя ещё злее.

Его челюсть дёрнулась.

— Я не умею… быть дипломатичным. Не умею говорить правильные слова и играть в политические игры. Я умею защищать своих людей. Это всё, что я умею.

Не раздумывая, я переплела свои пальцы с его.

— К счастью, тебе больше не нужно делать это в одиночку.

Его взгляд смягчился. Напряжение в плечах немного отпустило.

Мы провели ещё около часа с его людьми. Я тщательно записывала все сведения о травмах, условиях труда. Но я также наблюдала за Алекси — за тем, как осторожно он проверял лодыжку Микаэля, как знал по имени каждого, знал их семьи, их проблемы. За тихой гордостью в его глазах, когда они рассказывали о маленьких победах.

Это был не громила.

Это был лидер, которому было небезразлично — настолько, что это медленно разрушало его изнутри.

Когда у меня уже было более чем достаточно заметок, он снова взял меня за руку — осторожно, осознанно.

— Я хочу показать тебе ещё кое-что, — сказал он. — Ты готова?

Я кивнула, и он снова обернулся оленем, чтобы я могла забраться ему на спину.

Мы вылетели из долины и летели ещё минут десять, прежде чем опустились возле входа в пещеру, скрытого глубоко в лесу. Когда я соскользнула вниз, а он снова стал человеком, Алекси долго стоял неподвижно, глядя в темноту впереди.

— Что это? — спросила я.

— То, что я собираюсь тебе показать… — Он говорил тихо. — Об этом знают лишь немногие. Это наш самый большой секрет. И наш самый ценный ресурс.

Он посмотрел на меня, и в его глазах ясно читалась уязвимость.

— Я доверяю тебе то, чем никогда не делился за пределами моего клана.

— Я понимаю.

И я действительно понимала. Это была не просто уязвимость — он рисковал безопасностью своего народа. И как человек, который только учился делить своё сердце с другими, я понимала, какой смелости это требовало.

Он ещё мгновение изучал моё лицо, затем кивнул и повёл меня внутрь пещеры.

Проход сначала был узким, но затем открылся в огромное подземное пространство, от которого у меня перехватило дыхание.

Это была библиотека.

Огромная, древняя библиотека, высеченная прямо в скале.

Полки тянулись от пола до самого потолка, заставленные книгами, свитками и документами, выглядевшими так, будто им были сотни лет. Пространство освещал какой-то магический свет — не исходящий из одного источника, а будто разлитый повсюду, заливающий всё мягким золотистым сиянием.

— Это… — у меня не нашлось слов.

— Эльфийская библиотека, — тихо сказал Алекси. — Ещё с тех времён, до территориальных соглашений. До того, как Северный Полюс превратился в то, чем он стал сейчас. Когда Санта начал расширять свою корпоративную структуру, многие старые объекты просто забросили. Об этом месте забыли полностью.

Я прошла глубже, притянутая самой тяжестью знания, окружавшего нас.

— Как ты её нашёл?

— Случайно. Лет десять назад. Несколько человек из моей команды проводили разведку в глубине леса и наткнулись на неё. Сюда не заходили десятилетиями — возможно, веками.

Его голос стал жёстче.

— Я тогда не знал, что это за место. Но знал, что оно бесценное. Будто древняя магия привела меня сюда, зная, что однажды мне это понадобится. Мы с тех пор охраняем библиотеку — сохраняем всё, что можем, изучаем её содержимое.

Я провела пальцами по корешкам старых книг, чувствуя, как под кожей гудит история.

— Что здесь хранится?

— Всё, — ответил он с благоговением. — Исторические документы. Трудовые контракты, уходящие на сотни лет назад — оригинальные версии, ещё до правок и «творческих интерпретаций». Скорее всего, это было архивохранилище Северного Полюса, ещё до цифровизации.

Я резко повернулась к нему.

— Оригинальные трудовые контракты Северного Полюса?

— И финансовые отчёты. Договоры о распределении прибыли. Доказательства того, как всё было раньше.

Он подошёл к задней части зала и уверенно вытащил том в кожаном переплёте.

— Я изучал их годами. Пытался понять юридические последствия. Но я не юрист. Я не понимал половины написанного — и не знал, как этим воспользоваться. А времени разбираться не было. Квоты росли каждый год.

Я взяла книгу дрожащими руками и осторожно раскрыла. Страницы пожелтели от времени, но текст был отчётливым — трудовой контракт трёхсотлетней давности, написанный формальным юридическим языком, который был для меня родным.

— Алекси… — выдохнула я, пробегая глазами по пунктам. — Эти условия… они совсем не такие, как сейчас. Рабочие часы, медицинское обслуживание, распределение магии…

— Я знаю, — тихо сказал он. — Или догадывался. Но мне нужен был кто-то, кто сможет прочитать это правильно. Кто поймёт, что изменили — и зачем.

Я подняла на него взгляд, видя его в совершенно новом свете.

— Ты всё это читал? — я улыбнулась с лёгкой дразнящей ноткой. — Значит, не только громила, но ещё и книжный червь.

Он фыркнул, неловко переступив с ноги на ногу.

— Я читаю. Когда есть время. Это помогает думать.

— Что именно ты читаешь?

— Историю.

Он замялся, явно решая, стоит ли продолжать.

— Иногда поэзию. В основном финскую. Немного эльфийской, немного современной.

Его щёки слегка порозовели.

— Это помогает мне… понимать другие точки зрения. Видеть дальше собственной злости.

Я осторожно положила книгу и подошла ближе.

— Знаешь, что видят люди, когда смотрят на тебя?

Он настороженно встретил мой взгляд.

— Громилу. Хулигана. Слишком агрессивного для дипломатии. Слишком упрямого для компромиссов. А знаешь, что вижу я?

— Не знаю, — признался он хрипло.

— Я вижу человека, достаточно умного, чтобы распознать ценность знаний — и защитить их, когда все остальные прошли бы мимо. Человека, который читает поэзию, чтобы понимать других. Который учился сам, потому что знал — его людям это понадобится.

Я подняла руку и коснулась его лица, ощущая шершавость щетины под ладонью.

— Я вижу того, кто прячет интеллект и мягкость за агрессией, потому что мир требует силы — и ты боишься, что, показав слабость, подведёшь тех, кто от тебя зависит.

Его дыхание сбилось.

— Сильви…

— Ты не просто защитник, Алекси. Ты лидер, которому настолько не всё равно, что ты стал именно тем, кем твоим людям было нужно — даже если это отрезало тебя от остальных.

Я смотрела ему прямо в глаза.

— Я это понимаю.

Долгую секунду он просто смотрел на меня. Потом его руки поднялись и обхватили моё лицо — прикосновение было мучительно нежным, несмотря на его размеры.

— Никто никогда… — он замолчал, подбирая слова. — Все видят только агрессию. Таран, который можно направить на проблему, или угрозу, которую нужно сдерживать. А ты… ты смотришь на меня и видишь…

— Моего суженого, — тихо закончила я. — Того, кто достоин быть увиденным за бронёй.

— Я не умею говорить, — хрипло сказал он. — Не так. Я читаю поэзию, но не умею её писать. Я понимаю проблему, но не умею вести переговоры, не сорвавшись. Я...

— Тебе не нужно уметь, — мягко ответила я. — Теперь у тебя есть я.

Я улыбнулась.

— Так я у тебя есть, kisu?

— Ты на пути к этому.

Он усмехнулся.

— Ну… с этим я могу быть счастлив. Пока что.

В его выражении мелькнуло что-то новое — хрупкое, осторожное, но настоящее.

— Можно показать тебе ещё кое-что?

Он повёл меня глубже в библиотеку — к небольшому алькову, который я раньше не заметила. Там стоял потрёпанный письменный стол, его поверхность была завалена книгами и бумагами с заметками, сделанными аккуратным, чётким почерком.

— Сюда я прихожу, когда груз становится слишком тяжёлым, — объяснил он. — Когда мне нужно вспомнить, за что я борюсь… и что надеюсь построить.

Я посмотрела на бумаги — черновики предложений по реформированию трудовых соглашений.

— Ты работаешь над этим уже много лет.

Он кивнул, и его рога поймали тёплый свет библиотеки.

— Всегда в одиночку. Потому что я не знал, кому можно доверить это.

— Спасибо, что поделился этим со мной… с нами. — Я подняла на него взгляд. — Это изменит всё.

Не успев остановить себя, я снова подняла руку и провела ладонью по его щеке. Мне нравилось, как его борода ощущалась под пальцами. Он сразу подался навстречу прикосновению, его рога слегка качнулись, когда он наклонил голову к моей руке.

— Ты уже держишь меня на коротком поводке, kisu, — признался он с небольшой улыбкой. — Я сделаю всё, что ты попросишь.

— Тогда скажи мне, что значит kisu.

Его улыбка стала хищной, голос опустился на октаву ниже.

— Котёнок. Или, возможно… киска.

Жар мгновенно хлынул мне в щёки — а затем ниже, туда, где новое гормональное цунами всё ещё было для меня непривычным. Он резко вдохнул, зрачки расширились, и его рука скользнула вверх по моему бедру, прежде чем обхватить талию и притянуть меня ближе.

— Моя омега… — он уткнулся лицом в изгиб моей шеи, его язык прошёлся по чувствительному месту под ухом. Всё моё тело вздрогнуло. — Ты так хорошо пахнешь.

Он тоже. Хвоя и кожа, с тонкой сладко-пряной ноткой имбиря. Я не могла отрицать притяжение между нами — такое же реальное, как то, что связывало меня с Кэнай и Таймуром. Если бы пару дней назад меня спросили, верю ли я в родственные души, предназначенных партнёров или во всё это — я бы ответила крайне цинично.

Но я знала, что чувствую. Проклятие магического какао или нет — в глубине души я знала, что это настоящее. Так же, как когда-то знала, что Рождество — это магия. В детстве я любила его за то, что это было единственное время в году, когда наша семья действительно собиралась вместе, а вина бабушки Роз за то, что её не было рядом остальное время, всегда проявлялась в горе подарков. Но дело было не только в этом. Когда дни становятся короче, а ночи длиннее, происходит что-то древнее — что-то, что пробуждается в каждом из нас, приветствуя возвращение света и обещание нового года, новых возможностей.

И, как оказалось, — целой корпоративной архитектуры, созданной для того, чтобы выкачивать магию из каждого дома на планете.

Я запустила пальцы в волосы у него на затылке и тихо застонала, когда его язык снова прошёлся по моей коже.

— Чёрт, Сильви… не издавай таких звуков. Я еле держусь, — простонал он. — Я знаю, что ты человек. Я знаю, что ты можешь не чувствовать того же, что и я, но…

— Я чувствую. — Моя рука сжалась у него на шее. — Вся логика кричит, что это безумие, но… — я сделала глубокий вдох. — Я хочу, чтобы ты показал мне, что этому чувству в сердце можно доверять.

Тыльной стороной пальцев он провёл по моей щеке.

— Я бы хотел этого больше всего.

Его рука скользнула к затылку, мягко сжимая, и он притянул меня к поцелую. Он был всепоглощающим — его язык коснулся моих губ, спрашивая разрешения, прежде чем углубить поцелуй.

Мои руки нашли его неожиданно узкую талию, когда я раскрылась для него, и его вкус снова разжёг жар, который я считала уже утихшим. Я застонала, когда наши языки встретились — голодные, требующие большего.

Он подхватил меня под бёдра и усадил на стол, разводя мои ноги своими бёдрами. Он прижался ко мне там, где я уже была скользкой от желания — а он был огромным. Я сжалась уже от одной мысли об этом.

Если это — мы, когда «держимся», то мысль о том, какими мы будем, когда перестанем, кружила мне голову.

Он провёл пальцами по внутренней стороне моего бедра, затем по клитору, задержавшись у пуговицы на брюках.

— Алекси… подожди…

Мои суженые.

Я знала, что у оленей-оборотней другое отношение к полиамории, чем у людей, но для меня это всё ещё было новым — и почему-то казалось неправильным делать это без них. Была бы я здесь, если бы Кэнай не научил меня снова доверять? Если бы Таймур не показал, что сердце можно делить без ревности? Когда Алекси снова запустил пальцы в мои волосы и поцеловал меня, я заколебалась.

Он почувствовал это мгновенно и отстранился.

— Сильви, что такое?

Открытое общение — вот ключ к любым отношениям. Без этого мы не могли начать.

— Это неправильно, — сказала я тихо. — Без Кэкай и Таймура здесь. Это… ощущается как предательство.

Он не стал спорить, не осуждал.

— Олени чувствуют иначе.

— Да, но я — нет. И это важно.

Его взгляд смягчился, скользнул по моему лицу. В нём было столько желания, что я почти ощущала его физически — но он сдержался. Глубоко фыркнув, он опустил голову, упираясь лбом мне в плечо, его рога мягко задели мои волосы.

— Если это то, чего ты хочешь, kisu, тогда, конечно, я бы...

Он не успел договорить.

Из-за стеллажей, за которыми мы укрылись, выскользнули две фигуры. Алекси среагировал мгновенно — его огромное тело встало щитом передо мной, но уже в следующий момент из-за угла буквально споткнулись друг о друга Кэнай и Таймур. Их рога столкнулись, переплелись, пока они пытались протиснуться одновременно.

Они запыхались, кое-как распутались и выпрямились — и уставились на Алекси, который всё ещё стоял между моих раздвинутых ног.

— Начали без нас? — ухмыльнулся Таймур с насмешкой.

Хватка Алекси на мне усилилась.

— Как вы нашли это место?

— Так же, как ты нашёл шале, — ответил Кэнай. — Она — наша. Мы найдём её где угодно.

Несколько долгих секунд никто не двигался. Груди альф тяжело вздымались, агрессия висела в воздухе густо и ощутимо. Альфа-феромоны хлынули так сильно, что у меня закружилась голова. Связи между нами дрожали, натягивались, грозя сорваться в драку — но я знала куда более правильный способ разрядить это напряжение.

— Алекси… — я обхватила ладонью его щёку и мягко повернула его лицо к себе. — Ты мне доверяешь?

Часть напряжения ушла мгновенно.

— Целиком и полностью, моя омега.

— Тогда ты можешь доверять и им.

На миг его броня снова захлопнулась — но я не дала ему отступить.

— Тебе не нужно прятаться за этим, — прошептала я. — Я вижу тебя, Алекси. Не только за твою силу — хотя и за неё тоже. Ты именно тот, кто нам нужен. Тот, кто будет стоять рядом с теми, кому нужна защита, до самого конца.

Я удержала его взгляд.

— Будь моим, Алекси. Будь нашим.

Связь между нами изменилась — больше не натянутая, не рвущаяся, а мягкая, принятая. Этот огромный, израненный боями альфа, которого все считали грубым и опасным, голодал именно по этому: чтобы его увидели. Поняли. Оценили не только за силу тела, но и за силу сердца.

Он снова посмотрел на моих двух суженых — и один раз кивнул.

— Как пожелает наша омега.