Измена. Побег от истинного

Глава 4

Это какой-то бред. Такого не может быть, потому что такого просто не бывает! Я разглядывала свою кожу, как загипнотизированная, забыв про боль.

— Такого не может быть… — тихо повторила я. И надрывно охнула: вывернутая рука дала о себе знать. Но Рен и не собирался меня отпускать.

— Немедленно объяснись, Ариадна! — потребовал он, — зачем ты это проделала? Захотела стать частью рода Альваресов?

— Отпусти, Рен! — вскрикнула я, — мне больно!

— И не надейся, — рыкнул он, — я не отпущу тебя, пока не услышу ответа!

— Что ты хочешь услышать, Рен? — взмолилась я, почти плача, — мне нечего тебе сказать! Я ничего не делала со своей меткой, она появилась сама, как и положено, в день моего девятнадцатилетия!

— Отпусти её, Рен, милый! — прощебетал мерзкий голосок ведьмы, о которой я уже успела забыть от шока, — она тебе ничего не расскажет, ну, разве что ты оттащишь её в пыточный подвал.

Я не выдержала и, кое-как исхитрившись, кинула на неё мимолётный взгляд. Пухлые губы рыжей стервы были растянуты в широкой улыбке, которая смотрелась как приклеенная на её кукольном личике. Но глаза не улыбались. Они цепко следили за мной, и где-то в их глубине ворочалось что-то, мало похожее на человеческое.

Поймав мой взгляд, она прищурилась и, покачивая бёдрами, подошла ко мне. Протянула руку и, взяв меня за подбородок, заставила ещё сильнее поднять голову.

— Нет нужды прикидываться несчастной овечкой, — проворковала она, — когда нам уже известно, какая ты змея! Ведь правда, милый?

Хватка Рена ослабла. Я пошатнулась и чуть было не упала на пол, но удержалась. Схватилась за столик, возле которого мы стояли, и повернулась к мужу, тяжело дыша.

Наши глаза пересеклись. В его тёмно-синих глазах полыхало пламя настоящей ненависти, и от этого мне стало только больнее. Он протянул руку и положил её на плечи ведьме, которая с готовностью поднырнула под неё и прижалась к нему.

— Рен, я не имею понятия, о чём она говорит, — стараясь говорить спокойно, сказала я, хотя всё внутри сжималось от боли. Я даже забыла про руку, за которую держал меня Рен, — я клянусь тебе всеми богами Алькарты, что я — твоя истинная. Кто бы… — сделала паузу и метнула выразительный взгляд в сторону рыжей твари, — что бы тебе не говорил. Больше мне сказать нечего.

— Клятвопреступление — серьёзная вещь! — жестко проговорил мой дракон, — если бы я не знал правды, пожалуй, я мог бы тебе поверить. Но Фели показала мне всё…

— Да-да-да, — с готовностью закивала ведьма, и я невольно подумала, как было бы прекрасно, отвались у неё сейчас голова, — нашему ковену доступны такие знания, о которых многие и не слышали! Именно благодаря им и я выяснила, что ты, Ариадна, в день своего девятнадцатилетия, и создала себе метку с гербом рода Альваресов с помощью запретной магии! Ты знала, что тебя повезут на бал, где будет Рейнольд, и именно там ты и сможешь его заполучить! На твою беду, у меня есть особый артефакт, который позволяет видеть то, что другим очень хотелось бы скрыть.

Она весело хихикнула, а я забыла, как дышать, слушая всю эту чудовищную ложь.

— В нашем королевстве никто не может использовать запретную магию Тёмных земель, — растерянно ответила я. Растерялась я от того, что пришлось вслух проговаривать такую очевидную истину, — это же всем известно! Единственный, кто в состоянии пользоваться ей — Иштван Арделиан, но он давно изгнан из страны! Я никогда не была знакома, и мне бы в голову никогда не пришло…

— Это всё глупая болтовня, Ариадна! — гневно перебил меня Рен, — я сыт по горло этими пустопорожними разговорами!

— К тому же, — промурлыкала Батори, сверкнув на меня своими бесстыжими глазами, — у меня, в отличие от тебя, есть ещё одно доказательство, что именно я, Фелиция Батори, настоящая истинная Рейнольда Альвареса!

— Что… — я не договорила. Из груди будто разом исчез воздух. Перед моими глазами возникла её рука — полностью голая. На плече мерцала алым оскаленная пасть дракона, объятая пламенем. Герб рода Альваресов и метка истинной Рена. Смотреть на неё, такую родную и привычную, было невыносимо. Будто от меня оторвали часть и передали в когтистые лапы какой-то отвратительной твари. Сердце захолонуло от омерзения, и я молча отвернулась.

Пол застонал под тяжестью шагов Рена.

— Посмотри на меня, Ариадна! — отрывисто велел он; я молча повиновалась. Его тёмно-синие глаза колюче уставились на меня, и я невольно поёжилась: такой силы холод они источали.

— Ты сейчас же отправишься в Воронью Скалу! — пророкотал его звучный голос где-то под потолком, — Когда-то это было нашим старым родовым поместьем, но теперь я велел переоборудовать его в укреплённый замок. Туда свозятся те, чья вина требует доказательств. Я велю снарядить для тебя экипаж и приставить охрану, чтобы ты не вздумала сбежать!

— Охрану? — обомлела я. Сказанное им было настолько ужасающим, что до меня не сразу дошёл полный смысл его слов, — ты… ты что, хочешь сказать, я преступница?

— Зачем её куда-то отправлять, милый? — вдруг взвизгнула Фелиция. Она напряжённо прислушивалась к нашему разговору и, кажется, даже вытянула шею, чтобы лучше слышать, — разве ты не отправишь её сразу в тюрьму?

— Её вина должна быть доказана следствием! — отрезал Рен, на мгновение оглянувшись на неё, — как командор королевской гвардии, я не имею права поступить иначе! Или ты будешь мне указывать, что делать?

Ведьма прощебетала что-то невразумительное и умолкла, напоследок бросив на меня взгляд, полный разочарования, ненависти и… страха? Я не успела разглядеть получше: она поспешно опустила глаза.

А у меня вдруг появилась робкая надежда. Может быть, всё же получится доказать, что я невиновна? Но тут же пришла другая мысль, и руки задрожали от внезапно накатившего ужаса. В воображении замелькали сцены, одна другой страшней. Тряхнув волосами, чтобы отогнать их, я спросила, изо всех сил уповая на хорошее:

— А если вдруг так случится, что моя вина будет доказана? Что меня тогда ждёт?

Рен взглянул на меня, и на сей раз в его глазах не было ничего, кроме могильного холода. Руки у меня отнялись.

— Использование запретной магии на территории королевства Баллашьярд находится под суровым запретом, — сухо отчеканил мой муж, — того, кто его нарушит, ждёт только одно.

Он сделал паузу и, сощурившись, безжалостно припечатал:

— Казнь.