Измена. Побег от истинного

Глава 20

Алый позвал меня? Мне не померещилось?

Я тряхнула руками и присела на краешек стула, напряжённо вслушиваясь в пустоту. Пустота отвечала молчанием.

Наверное, всё же послышалось. Немудрено, столько всяких событий и известий обрушилось на меня за последние часы, что…

— РИ!

Голос у Алого был нетерпеливый и, вместе с тем, какой-то встревоженный. Словно ему позарез надо было что-то мне сообщить, но он не был уверен, что я отвечу. Я сидела, не зная, что и подумать. Уж не ловушка ли это? Дракон никогда ещё не связывался со мной подобным образом. Это не значит, что подобное невозможно, о чём-то таком я слышала, но на себе не ис…

— РИ!!

Алый явно начал терять последние остатки терпения. Я зажала рот руками, испугавшись, что вот-вот сорвусь и отвечу. А если он так отследит меня до этого места и явится сюда? Хороша же будет моя благодарность Иштвану за заботу!

Алый замолчал, но я кожей почувствовала жар его чешуи. Невольно вспомнила, как впервые дотронулась до неё, как села на спину дракона, даже как спала на ней, укрытая его крылом…

Но он пускал и ведьму к себе на спину, напомнил мне въедливый внутренний голос. Что это, как не предательство?

Комната задрожала, дробясь в навернувшихся на глаза слезах. Я скорчилась на стуле, мотая головой и с силой зажимая уши руками. Мне хотелось откликнуться. Очень. После всего, что узнала, внутри запылало неистовое желание бросить всё и бежать к Рену, чтобы рассказать ему всё, докричаться, достучаться до него, чтобы он понял всю правду о своей рыжей шлюхе.

Рен. Когда я произносила это имя даже мысленно, перед глазами возникало его лицо, и я таяла от нежности и любви. Но потом между нами вставали отвратительные воспоминания о голой ведьме на его коленях, а в ушах, как смертоносных хлыст, звучали безжалостные слова:

“Ты даже не смогла родить мне ребёнка, Ариадна!”

Сердце от этих воспоминаний болело так, будто в него, как в подушку для иголок, вонзили сотни лезвий.

В этот момент вернулось плохо забытое чувство: я ощутила себя ничтожной и одинокой. Словно стояла одна, на берегу обрыва, а на меня гигантскими шагами наступала чёрная толпа, которую возглавляла гнусно ухмыляющаяся Фелиция. Она шла, гордо выпятив раздувшийся живот, и сверкала глазами, как победительница. От осознания собственной ничтожности я съёжилась, особенно остро ощутив одиночество. Меня размажут и даже не почешутся. Если все догадки Иштвана верны, против меня — Фелиция и весь её ковен. Если им удалось околдовать Рена, то я против них — ничтожная вошка. Что я могу — бинт наложить и раны заживить? Сомневаюсь, что и с помощью Иштвана их можно одолеть…

Кожу опять опалило жаром драконьего дыхания. Алый словно вырос за мой спиной, и я почувствовала, как он словно пытается укрыть меня шатром своих гигантских крыльев. Может, я всё-таки не одна?

На руку легла мягкая невидимая крохотная ладошка. В сердце шевельнулась робкая надежда.

— Ну уж нет, — пробормотала я для себя самой и в исступлении замотала головой, — вот если бы было заклинание, чтобы отмотать всё обратно, чтобы этой рыжей твари никогда бы не существовало, а наш ребёнок, наш милый Матей был бы со мной…

Сделала глубокий вдох, но страх никуда не ушёл. Я всё ещё оставалась слабой и беспомощной, которой не под силу противостоять могущественным тёмным силам. Что я могу? Только ответить Алому… но перед этим надо закрыть свой разум так, чтобы не случайно дать ему понять, где нахожусь. Конечно, я и сама этого не знаю, но вдруг дракон найдёт способ?

Впрочем, хватит ходить вокруг да около и решаться. Это как с купанием — чем дольше ты стоишь в воде и тянешь, не решаясь окунуться, тем сложнее тебе становится. Если уж приняла решение, то надо делать. Для верности я даже прикрыла глаза руками и несмело откликнулась:

— Я слышу тебя.

От буйного порыва радости, обрушившегося на меня, кажется, даже вздрогнул дом. Стул подо мной покачнулся, но я удержалась на нём, продолжая изо всех сил закрывать глаза.

— РЕЙНОЛЬД… НЕ СЛЫШИТ…

То ли до меня долетали отдельные слова Алого, то ли они давались ему с таким трудом, но у меня возникло чёткое ощущение, будто дракона спеленали и обездвижили, попытавшись вдобавок лишить его голоса.

В сердце поднялась ужасная жалость к пленённому зверю и колючая ненависть — к тем, кто с ним это проделал. Что, что они сделали? А, самое главное, как и во имя чего?

Кое-как справившись с эмоциями, я обратила внимание на последнюю фразу Алого.

— Не слышит? Что ты имеешь в виду?

— ВЕДЬМА… НЕ ПУСКАЕТ… СИЛЫ… НА ИСХОДЕ… НЕ ДАЁТ РЕЙНОЛЬДУ ОСВОБОДИТЬ МЕНЯ…

Нетрудно было догадаться, о ком он.

— Фелиция… — процедила я, и яростный рык Алого, хлестнувший меня по ушам, подтвердил правильность моей догадки.

— ОНА УЖЕ ПРОНИКЛА В ЗАМОК… ОХРАННЫЕ ПЕЧАТИ НЕ ПОМОГЛИ…

— В замок? — потерянно переспросила я. Внутри вновь вскипела ненависть и гнев. Мысль о том, что ведьма сейчас хозяйничает в комнатах, отделку для которых мы с такой любовью продумывали с Реном, была мне омерзительна. Вспомнилась незамысловатая керамическая тарелочка с двумя очаровательными ящерками, греющимися на камне: её я однажды купила на ярмарке ремёсел и повесила в Белую гостиную. Почему-то горше всего было думать о том, что загребущие пальцы ведьмы могут добраться и до неё.

Накатила особенная жалость к этой тарелочке и ящеркам, которые сейчас показались особенно беззащитными. Я обхватила себя руками и беззвучно заплакала, горюя и об их сохранности, и о нашем с Реном счастье, которое, как и эти ящерки, оказалось под страшной угрозой.

Голос Алого зазвучал в ушах вновь. На этот раз он звучал особенно приглушённо, будто дракон рывками удалялся от меня, а его слова испугали меня так, что я осталась сидеть на стуле, не решаясь отнять ладоней от лица.

— ВЕДЬМА… СКОРО… ПРОВЕДЁТ… ОБРЯД… СПАСАЙСЯ, РИ… БЕГИ…

— Что ты имеешь в виду? — в панике переспросила я, — от чего мне нужно спасаться?

— ЕСЛИ ТЫ НЕ УБЕЖИШЬ… ПОГИБНЕШЬ.

Это были последние слова Алого, долетевшие до меня.