Изгой

Глава 6

Слова Андрея ни капли меня не задевают. Однако вызов к директору — это всё же не шутки.

В уставе школы действительно есть пункт о дискредитации чести учебного заведения. Если кто-нибудь захочет, моё изгнание вполне можно под этот пункт подвести.

Мол, Бриллиант не желает обучать того, кто лишился уважения в собственном роду.

И, насколько мне известно, отец Андрея жертвует Бриллианту хорошие деньги. Не исключено, что директор может прогнуться под требования князя Жарова. Особенно учитывая, что совсем недавно я нагнул князя на пять с половиной миллионов и победил его сынка на дуэли.

Отличная возможность поквитаться. Грех упускать.

— Добрый день, ваше сиятельство, — говорю я, войдя в кабинет.

Наш директор — из графской семьи, племянник главы рода. Собственно, их род владеет несколькими частными школами и занимается другим образовательным бизнесом.

— Здравствуйте, господин Грозин, — директор указывает на стул. — Почему вы не в форме?

— Утром я ездил на собрание акционеров. Некогда было переодеться. Прошу простить.

— Ничего. Садитесь.

— Могу я узнать, в чём причина вызова? — спрашиваю я, усаживаясь. — Кажется, я ничего такого не сделал.

— Если не считать дуэли на территории школы.

— Дуэль была законной. К тому же я был ответчиком.

— Конечно. Просто к слову пришлось. Никаких претензий за дуэль.

— Но есть какие-то другие претензии?

Директор коротко вздыхает и сцепляет руки в замок.

— Понимаете, господин Грозин… Если я ещё могу вас так называть.

— Фамилии меня никто не лишал. Только временно изгнали из рода.

— Временно?

— Случилось недоразумение. Оно будет улажено, как только его сиятельство Григорий Михайлович придёт в себя.

— Искренне надеюсь, что это случится как можно быстрее, — директор почтительно кивает. — Ваш дед великий человек.

— Само собой. Ваше сиятельство, мы можем перейти к делу?

— Хм. Конечно. Итак, Александр. К сожалению, с этого дня Бриллиант больше не может вас обучать.

— И почему же?

— Ни в коем случае не хочу вас оскорбить, — осторожно говорит директор. — Но ваше доброе имя и так было под сомнением. Вы сами знаете. Теперь, когда вас сделали изгоем… Одним словом, я не хочу, чтобы ваше присутствие здесь повредило репутации школы.

— Надо же, — я усмехаюсь. — То есть до этого всё было в порядке, несмотря на то что я бастард. Но за полгода до выпуска вы вдруг решаете меня исключить.

— Не вдруг. Есть понятные причины.

— Дайте угадаю. Фамилия этих причин начинается на букву Ж.

Директор смотрит на меня долгим взглядом. Цокнув языком, говорит:

— Семейство Жаровых здесь ни при чём. Это моё решение. Не беспокойтесь, формально мы оставим вас в списке учащихся и примем выпускные экзамены. Но аттестат вам выдадут от лица какой-нибудь другой школы.

— Даже так, — я коротко смеюсь. — То есть моя мать десять лет платила за обучение в престижной школе, а аттестат я получу от какой-то шарашкиной конторы?

— Ваше образование при этом останется престижным. К сожалению, это всё, что я могу сделать. Но если, как вы говорите, изгнание скоро отменят — будем счастливы принять вас обратно.

— Вопрос в том, буду ли я счастлив вернуться.

— Забрать документы прямо сейчас вам никто не мешает, — хмуро говорит директор. — Вам уже шестнадцать, по дворянским законам имеете право сами решать подобные вещи.

— Теперь послушайте меня, — в моём голосе звенят стальные нотки. — Если вы исключите меня, даже временно, я не вернусь. И репутация вашей школы пострадает куда больше, поверьте.

— Это что, угроза? — густые брови директора съезжаются к переносице.

— Констатация факта. Я устрою такую шумиху, что вы устанете отмываться от грязи. Слышали, как недавно против меня развернули кампанию в СМИ? Теперь представьте, что такую же развернут против Бриллианта. Только в десять раз масштабнее.

— Господин Грозин! — директор повышает голос. — Я не позволю ученику угрожать мне в собственном кабинете!

— А я не позволю вышвырнуть себя на улицу, как собаку, — невозмутимо, но твёрдо отвечаю. — Предлагаю поступить иначе. Объявите всем, что Александр Грозин не будет исключён. Скажите, что Бриллиант дорожит своими учениками и никогда не будет ими разбрасываться.

— Я…

— Дослушайте! — лязгаю я. — Можете даже намекнуть, что не уверены в законности изгнания. За это я буду отдельно благодарен. Может быть, вы получите небольшую волну негатива. Но зато представьте, как сильно подлетит авторитет Бриллианта, когда моё изгнание отменят.

Директор молчит, всё ещё хмурясь. Но на его лице я вижу раздумья и продолжаю давить:

— Школа, которая горой стоит за своих учеников. Которая не верит сплетням и не участвует в родовых интригах. Школа, которая не на словах является вторым домом. Надёжная крепость для каждого учащегося.

Почти рекламный текст получился. Пафосно, но красиво. И, кажется, эти слова зацепили моего собеседника.

— Вы просите меня рисковать, Александр. Что же будет, если ваше изгнание оставят в силе?

— То же самое. Вы покажете, что не бросаете своих учеников в любых ситуациях. При необходимости я окажу вам информационную поддержку. А может, и мои союзники в роду Грозиных окажут. Замминистра Алексей Михайлович, например.

Когда упоминаю это имя, директору явно становится неудобно. Ещё бы. Он ведь должен понимать, что моё изгнание — действительно результат интриг внутри рода.

Князь в больнице, началась грызня за власть. Естественная ситуация. Только это не значит, что я остался совсем один. И если замминистра иностранных дел на моей стороне — это о многом говорит. Думаю, что каждый видел наше совместное интервью и то, что Алексей дал мне выступить от имени рода.

— Что ж, — задумчиво тянет директор. — Должен сказать, вы хорошо учились на уроках риторики, Александр.

— Так и есть, ваше сиятельство.

— Я должен подумать, — рука мужчины тянется к телефону, но он почти сразу её останавливает. — Пока что вы свободны.

Ясно, что «подумать» значит посоветоваться с кем-то. С главой своего рода или кем-то другим столь же влиятельным.

— Я могу идти на урок?

— Да. И ждите моего звонка сегодня. Я скажу своё решение.

— Хорошо. Благодарю, что выслушали, господин директор.

Я встаю, коротко кланяюсь и выхожу за дверь.

Отлично. Пока не победа, но смелая заявка на неё.

Андрюша, неужели ты думал, что можешь так просто выкинуть меня из Бриллианта? Зря. Зато теперь ты чётко обозначил, что мы с тобой продолжаем вражду. Я-то думал, что после той информационной войны всё будет кончено.

Стучу в дверь класса и сразу же вхожу.

— Простите, что прервал, госпожа учитель. Могу я войти?

— Уже поговорили с директором? — смотрит на меня преподавательница дворянского права.

— Да. Он сказал вернуться в класс.

— Хорошо, садитесь. Тишина, дамы и господа! Итак, мы остановились на спорных ситуациях при наследовании титулов…

Андрей смотрит на меня большими глазами, в которых плещутся непонимание и гнев. Я спокойно отвечаю на его взгляд и качаю головой. Мол, не прокатило.

Жаров что-то еле слышно рычит под нос и отворачивается.

Пока идут уроки, на мой телефон без конца приходят уведомления. Летят электронные письма, кто-то пытается дозвониться. На перемене мельком просматриваю список пропущенных. Мама, Алексей, Виктор, какие-то неизвестные номера.

Ух ты, электронное письмо от ОценкиРепутации. Мой аккаунт аннулирован. Плохо и, вообще-то, незаконно. Я не потерял дворянский статус, только изгнан из рода.

Не только Оценка, но и другие дворянские сервисы присылают информацию о том, что расторгают сотрудничество. Пишет даже человек, у которого я заказывал новую вывеску для Астетики.

Мол, было приятно сотрудничать, но больше я вам ничем помочь не смогу.

Хуже крыс, бегущих с тонущего корабля. Так сильно боятся запачкать свою честь работой с изгоем? Думаю, дело не только в этом. Скорее всего, они опасаются гнева Юрия.

Я даже не удивлюсь, если выяснится, что он публично заявил что-нибудь подобное. Типа всем, кто будет сотрудничать с изгоем, придётся несладко.

Даже лезу в интернет, чтобы убедиться. Но нет. О моём изгнании есть только официальное постановление на сайте дворянской палаты и заметки на новостных порталах. Семья хранит молчание.

Делаю выводы. Грозиных боятся, как огня. Не напрасно, конечно же, но такое поведение бывших партнёров всё равно удивляет.

Ладно. Я запомню. А сетевым сервисам направлю претензию. Они не имеют права отказывать мне в сотрудничестве.

Решаю никому не перезванивать. Перемена короткая, мне надо сосредоточиться на занятиях.

Убираю телефон, и тут как раз начинается новый урок.

После его окончания сразу собираю вещи и направляюсь к выходу, ни на кого не обращая внимания. Анастасия смотрит вслед, будто хочет что-то сказать, но не решается. Жаров кривится, как будто мимо него проходит вонючий бродяга.

Выйдя на крыльцо, дожидаюсь нужного человека. Пока жду, чувствую себя каким-то экспонатом. Каждый считает своим долгом окатить меня взглядом — от любопытного до презрительного.

— Привет, Саш, — вдруг раздаётся тихий голос рядом.

— Надя? Привет.

Надежда Серебрякова. Толстушка, которая, как я думал, обиделась на меня за тот откровенный разговор в столовой.

С того дня я ни разу её не видел. Но и в школе бывал нечасто, честно говоря.

И за это время Надя успела здорово измениться. Вместо спутанных волос — аккуратное каре, вместо обкусанных ногтей — скромный, но приятный маникюр. И она похудела, это сильно заметно.

— Отлично выглядишь, — говорю я.

— Спасибо, — расцветает девушка. — Это… всё благодаря тебе.

— Нет, конечно. Ты сама всё делаешь. Я просто подтолкнул в нужном направлении.

— Всё равно спасибо! — восклицает Надежда, и её пухлые (но уже не жирные) щёчки заливаются румянцем. — Саша, я слышала, у тебя проблемы?

— Никаких проблем.

— Но как же. Тебя ведь…

— Забудь. Всё будет в порядке.

— Слушай, я поговорила с отцом! — Серебрякова продолжает стоять на своём. — Он сказал, что готов помочь вам с матерью. Он даже готов обсудить принятие вас в род.

Ого. Неожиданно. Интересно, на каких условиях?

Хотя о чём это я. Становиться Серебряковым не собираюсь. Лучше останусь Грозиным.

— Спасибо, Надя. Перешли мне номер своего отца. Он ведь барон, не так ли?

— Да, — кивает Надежда, доставая смартфон.

— Если понадобится помощь, я ему позвоню.

Не успевает она перекинуть мне номер, как на крыльце появляется тот, кого я всё это время ждал. На ходу благодарю Надю и бросаюсь за ним.

— Булатов! Подожди, есть разговор.

Сын барона оглядывается на меня и бурчит:

— Чего тебе, изгой?

— Давно ты стал таким хамлом, Бориска? — преграждаю ему путь. — Наверное, с тех пор как я заставил тебе извиниться перед Надей?

— Чего надо, спрашиваю? — хмуро гнёт своё толстяк.

— Хочу попросить, чтобы ты передал кое-что своему отцу. Ты ведь слышал, что мы теперь работаем вместе?

— Ну.

— Так вот, скажи, что я всегда буду рад видеть его в совете акционеров Цитаты. Вне зависимости от того, кто ещё будет вынужден уйти.

— Ни фига не понял, — бормочет Булатов-младший.

— Тебе и не надо. Твой отец поймёт. И вот ещё что: скажи, я рад, что у него такие щедрые друзья. Не всякий может подарить простолюдинам прибыльную недвижимость.

При этих словах Борис бледнеет и приоткрывает рот. Да-да, мой хороший. Я уже раскопал историю про парня, которого ты избил и оставил инвалидом. А по твоей реакции понятно, что эта история — правда.

— Всё запомнил? — спрашиваю я. — Передай слово в слово. Увидимся!

Оставляя ошеломлённого Булатова за спиной, иду к своей машине. А по дороге достаю телефон. Пора перезвонить всем тем, кто пытался связаться со мной во время уроков.

Решаю начать с Алексея.

— Наконец-то! — отвечает тот. — Александр, как ты? Всё в порядке?

— Конечно. Разве что-то случилось? — спрашиваю я, садясь в Ауди.

Водитель вопросительно смотрит на меня через зеркало. Жестом показываю, что пока стоим.

— Ты что, не слышал? Вас официально объявили изгоями. Прости, я не смог затянуть дело. Юрий надавил на нужные рычаги.

— Всё в порядке, ваше сиятельство. Это даже любопытно — наблюдать, как все вокруг сразу же начинают шататься от меня, как от чумного.

Алексей смеётся и говорит:

— Тебя не так просто выбить из колеи. Ладно, ты прав — всё в порядке. Когда Гриша очнётся, это сразу же закончится. Кстати! Император подписал тот указ. Государство берёт князя под свою защиту, имперские солдаты уже едут в больницу.

— Отлично. Но нам всё равно нужно держать ухо востро.

— Естественно. Не переживай, я договорился с генералом армии. Среди солдат и офицеров будут люди, верные лично мне.

Алексей рассказывает, что поставки медикаментов он тоже организовал и нашёл надёжных медсестёр. Так что теперь князь Грозин будет окружён нашими людьми со всех сторон. Если Юрий задумает его убить, ему придётся как следует постараться.

Двоюродный дед опять предлагает мне помощь — если не охраной, то хотя бы деньгами. Отказываюсь. Деньги мне сейчас ой как нужны. Но я сохраняю твёрдую позицию — не хочу быть должным никому из Грозиных.

Тем более политику, который уже показал свою изворотливость.

Когда заканчиваем разговор, я сразу же звоню Максиму. Он не берёт трубку, но через несколько минут перезванивает:

— Привет, Саш.

— Привет. Надо встретиться. Дело довольно срочное, касается Цитаты.

Макс вздыхает в трубку и тихо отвечает:

— Не могу. Сам понимаешь.

— Нет, не понимаю. Объяснишь?

Он снова вздыхает. Несколько секунд молчит, а потом выдаёт:

— Отец наорал на меня. Сказал, чтобы я больше не смел идти против его воли. И что мне будет плохо, если я вздумаю тебе помогать.

— Сейчас не понял. Сколько тебе лет, брат?

— Двадцать два, — удивлённо отвечает Максим.

— А такое чувство, что двенадцать.

— Не понял, это шутка? — судя по голосу, Макс хмурится. — Почему?

— Потому что говоришь, как ребёнок. Но ты взрослый человек и сам можешь решать, как поступать. Даже если это кому-то не нравится.

— Всё сложнее, чем ты думаешь…

— Понимаю. Грозиным быть непросто, ты сам говорил. Но быть Грозиным и при этом тряпкой ещё тяжелее.

— Ты только что меня оскорбил? — с недоумением спрашивает Максим.

— Нет. Я даю тебе дружеский совет. Не иди на поводу у отца. Сам реши, хочешь ли ты мне помочь.

Целую минуту из динамика доносится лишь тишина. Только какие-то еле различимые звуки на фоне.

— Хорошо, — наконец, говорит Макс. — Только мне всё равно не нужны проблемы. Встретимся вечером, я скину адрес.

— Договорились. Спасибо, брат.

— Пожалуйста, — отвечает он и кладёт трубку.

Отлично. Если бы Максим отказался встретиться, мне было бы гораздо тяжелее вести войну в Цитате. Теперь осталось уговорить его на схему, которую я придумал. Но это, думаю, не вызовет проблем.

После этого звоню матери и Виктору. Вик сообщает, что нашёл ещё двоих надёжных охранников и оформил всех четверых как дворянских гвардейцев. Теперь можно купить им оружие и другую амуницию, запрещённую гражданским.

— Сейчас перечислю тебе деньги, — говорю я. — Много не могу себе позволить, но купи лучшее, что сможешь.

— Насколько тяжёлое? Пистолеты понятно, это на каждый день. Автоматы, пулемёт?

— А нам разрешат пулемёт?

— Конечно, — Вик усмехается. — Но пока один. Если будем дальше расширяться, там можно даже на тяжёлую технику разрешение получить.

— Танки нам пока без надобности. Да и пулемёт, надеюсь, тоже не понадобится. А вот автоматы возьми. Патроны, запасные рожки, обвесы — сам смотри. Всё необходимое, без излишеств.

— Принято, ваше сиятельство.

Положив трубку, я спрашиваю у водителя:

— Слышал? Сегодня вооружим вас нормально.

— Это хорошо, — отвечает тот. — Потому что за нами, кажись, следят.

— Правда? — я смотрю в заднее окно. — Кто?

— Вон тот чёрный фургон. Возле продуктового стоит, видите? Ехал за нами от Цитаты. Я не сразу заметил, но теперь уже точно.

Фургон, значит. Тогда есть два варианта. Либо он набит головорезами, либо меня хотят похитить.

Оба варианта так себе.

Может, конечно, и просто наблюдают. Но что-то мне так не кажется.

— Как думаете, кто это? — спрашивает водитель.

— Вариантов несколько, — говорю я, думая о Юрии и Белозерской. — Ладно, заводи мотор.

Снова набираю Виктору и говорю:

— Оружие надо купить немедленно. Затем хватай остальных ребят и ко мне.

— Есть угроза?

— Вероятно, да. За нами следят. Хочу узнать, кто это.

— Мля… Хорошо, принял. Покружите их немного.

— Мы возле школы.

— Да знаю я, — отвечает Вик. — На машине же маячок стоит. Всё, скоро будем.

Передаю водителю указание насчёт «покружить» до того, как прибудет подкрепление. Тот кивает и говорит, что это не проблема.

Отправляемся кататься по городу. Фургон уверенно следует за нами на почтительном расстоянии. Несколько раз я теряю его из виду, но потом он показывается снова.

Минут через тридцать Виктор звонит и говорит:

— Всё готово. Езжайте в тихое место, побеседуем с ними.

Передаю приказ водителю, и он везёт нас в промышленный район, где мало жилых домов. Там нас вдруг обгоняет Вик на мотоцикле. Метров через триста моргает поворотником.

— За ним, — говорю я.

Водитель послушно поворачивает, и мы оказываемся на какой-то полузаброшенной стройке. Виктор резко тормозит и спрыгивает с мотоцикла. Водитель паркует Ауди и говорит:

— Ждите здесь, ваше сиятельство.

— Ну уж нет. Я хочу сам с ними поговорить.

Фургон заезжает на стройку и останавливается. Наверное, в этот момент люди внутри него понимают, что их привели в ловушку.

А потом ловушка захлопывается.

Вик и парни приехали решать вопросы. (Сорян за кривые лица, нейросеть плохо рисует группу людей).

На стройку залетает ещё один автомобиль, перегораживая выезд. Из него выпрыгивают два молодчика с автоматами наперевес и целятся в фургон.

Вик снимает шлем. Достаёт из кофра небольшой пистолет-пулемёт и протягивает моему водителю.

— Мне тоже, — говорю я.

Виктор только пожимает плечами и вручает мне револьвер.

— Добрый день, господа! — восклицаю я, направляясь к фургону. — Советую спокойно выйти и ответить на мои вопросы. В противном случае мы откроем огонь. У меня нет настроения ждать, поэтому считаю до трёх. Раз!