Судя по всему, у меня получилось открыть князю глаза. Он бы и без меня всё понял, конечно, но могло бы быть уже поздно.
Юрий оказался не только лжецом, но и манипулятором. Поговорив с отцом, он выставил всё так, будто передать ему титул — разумное решение. И никак не упомянул наше с мамой изгнание, но вынудил Григория Михайловича сказать, что решение семейного совета остаётся в силе.
Рискованная игра. Которая рассыпалась от малейшего дуновения. Однако попытаться на месте Юрия, конечно, стоило.
Кланяюсь князю, выхожу из палаты и направляюсь в комнату отдыха. Не постучавшись, распахиваю дверь и объявляю:
— Ваше сиятельство Алексей! Князь хочет немедленно вас видеть.
— Конечно, — он встаёт с дивана.
Юрий подскакивает следом и останавливает Алексея, упираясь ладонью ему в грудь.
— Тише, тише. Не торопись, дядя. Князю нужен покой, да? А вы шастаете к нему в палату один за другим.
— Ты что, не слышал Александра? — Алексей спокойно, но решительно убирает руку Юрия. — Его сиятельство зовёт меня.
— Во-первых, я бы не доверял словам бастарда. Во-вторых, князь едва пришёл в себя. А вы уже накинулись на него со своими интригами.
— Наверное, ты прав, — не скрывая сарказма, говорит Алексей. — Мы лучше подождём и позволим завершиться твоим интригам.
С этими словами он направляется к выходу. Я закрываю за ним дверь, и мы с Юрием остаёмся в комнате отдыха вдвоём. Он смотрит на меня, как на лютого врага. Берёт со стола бутылку виски и наливает себе. Совсем немного, на донышко бокала. Но бутылка, тем не менее, пуста уже на четверть.
— Твоё место в коридоре, бастард, — замечает он.
Не обращая внимания, спокойно направлюсь к буфету. Я не прочь выпить кофе.
— Эй, бастард. Не испытывай моё терпение.
Молча беру чашку, ставлю на кофемашину и жму кнопку. Пока мелятся зёрна, поворачиваюсь к Юрию. Тот продолжает сверлить меня взглядом, покручивая в руке бокал с виски.
— Мне любопытно, дядя. Почему вы меня так ненавидите? Только потому, что я незаконнорождённый?
— А что, нужен другой повод? — усмехается тот.
— Вот я и хочу это понять.
— Мне насрать, что ты хочешь, понял? — Юрий делает глоток. — Забирай свой кофе и вали отсюда.
Зёрна заканчивают молоться. Кофемашина негромко гудит, и напиток с журчанием льётся чашку, наполняя комнату свежим бодрящим ароматом.
Дожидаюсь, когда последняя капля упадёт в чашку, и забираю напиток. Подхожу к Юрию и сажусь в кресло напротив него.
Он скалится и хрипло выдыхает:
— Б**дь. Всё-таки придётся выставить тебя силой, да?
— Я имею право здесь находится.
— Ни хрена ты не имеешь, ты изгой!
— Официально да, благодаря вам. Но я же только что говорил с князем, забыли? — вдохнув запах кофе, делаю глоток. — И он сказал, что прекрасно помнит семейный совет. И что он голосовал за нас.
— Правда? — тёмные глаза Юрия хищно блестят. — Я бы не был так уверен в словах старика, который еле выбрался с того света.
— Вы всё-таки намерены признать его недееспособным?
— Тебя это е**ть не должно. Скажи, бастард, чего ты хочешь вообще⁈
Залпом выпив виски, Юрий резко наклоняется ко мне. Будто коршун, неожиданно пикирующий на добычу. Но я спокойно сижу как сидел, и делаю ещё один глоток кофе.
Дядя скалится и снова спрашивает:
— Чего ты хочешь? Откуда ты, сука, взялся? Ты где-то там жил шестнадцать лет, не лез в наши дела, какого хрена тебе сейчас понадобилось?
— Хочу взять то, что моё по праву. Только и всего.
— По какому праву? Ты бастард. Сын х*й знает кого.
— Я сын своей матери и внук князя. Этого достаточно. И я был официально признан членом рода давным-давно.
— Только всем было на это плевать, пока ты не явился на день рождения князя, урод, — рычит Юрий. — По факту ты и так был изгоем. Зачем решил поднять башку?
— Я ведь уже сказал, — спокойно отвечаю я, пропуская оскорбления мимо ушей.
— На что ты рассчитываешь? На долю в Династии?
— В том числе. Вы поэтому так беситесь? Не хотите делиться?
— Не хочу, — медленно качая головой, отвечает Юрий. Блеск в его глазах становится сумасшедшим. — Тем более с тобой.
— Ну, это не вам решать.
— Ты правда думаешь, что если старик тебя признает, то всё станет хорошо? Даже если мне вдруг станет на тебя плевать, то все остальные радостно примут тебя?
— Меня это не слишком волнует. Я намерен взять своё, а что подумают другие — неважно.
— Ой, зря, — вновь качает головой дядя. — Ты не представляешь, во что вмешиваешься. Или ты думаешь, что Алексей будет вечно тебя поддерживать? Сегодня ему это выгодно, а завтра он размажет тебя по асфальту.
— В этой семье все друг другу враги. Меня уже просветили, спасибо. И я смог лично в этом убедиться.
— Молодец. Только мне кажется, ты не до конца врубаешься, что это значит.
— С каждой секундой врубаюсь всё лучше, дядя.
— Хватит меня так называть. Бесит.
Юрий вновь наливает в бокал виски и откидывается на диване. Оценивающе осматривает меня с ног до головы и усмехается.
— Давай так, бастард. Тебе ведь деньги нужны, да? Хочешь кусок от Династии, хочешь примазаться к славному роду Грозиных.
— Вы что, предлагаете мне взятку?
— Я предлагаю тебе состояние. Сколько ты хочешь, чтобы я больше никогда о тебе не услышал?
— Такой суммы нет.
— Сто пятьдесят миллионов рублей, — дядя хлопает ладонью по спинке дивана. — В любой валюте. Сегодня же. Если грамотно распорядишься, сможешь до конца жизни не работать.
Допиваю кофе и с усмешкой ставлю чашку на столик.
— Кто вам сказал, что я не хочу работать?
— Хочешь — работай, мне без разницы. С этими деньгами сможешь открыть своё дело.
— У меня уже есть своё дело.
— Да сука! — вскрикивает Юрий. — Не зли меня, ублюдок. Я предлагаю тебе большие бабки, чтобы ты отсюда свалил. Забери свою мамашу и езжай куда-нибудь в Сибирь, а лучше в Австралию! Там тепло и ёб**ые кенгуру, тебе понравится.
— Всегда мечтал увидеть диких кенгуру. Их больше шестидесяти видов, вы знали?
— Хватит испытывать мои нервы. Клянусь, они на пределе.
Испытующе смотрю Юрию в глаза, делая вид, что раздумываю над его предложением. А на самом деле пытаюсь понять, почему он так сильно хочет от меня избавиться? Даже готов заплатить.
Просто не хочет делить Династию с ещё одним Грозиным? Нет, вряд ли всё так просто. У корпорации полно акционеров даже без членов семьи. К тому же акционер в такой компании не равно управленец. Это не Цитата. Без высокой должности ты не будешь принимать никаких решений, структура совсем другая.
Тогда в чём же дело?
— Я готов подумать над вашим предложением, — доверительно произношу. — Но при одном условии.
— Ты не можешь ставить мне условия. Отвечай просто: да или нет?
— Объясните мне, в чём причина вашей ненависти. Скажу честно: сейчас вы мне кажетесь неуравновешенным грубияном, который непонятно как может занимать должность управляющего директора Династии.
Глаза дяди снова вспыхивают гневом, но я продолжаю:
— Только я уверен, что это не так. Иначе вы бы не смогли руководить огромной компанией. Вы ведёте себя так именно со мной, и я хочу понять, почему.
Юрий смотрит на меня своим пылающим, как адское пламя, взглядом. Вдруг рассмеявшись, он поднимает бокал:
— Ладно, признаю! Какие-то черты Грозиных в тебе есть. Какой же ты упёртый, это просто пи***ц.
Невозмутимо пожимаю плечами и молчу. Кажется, дядя всё-таки намерен что-то мне объяснить.
Помедлив, он говорит:
— Понимаешь, бастард, ты раздражаешь меня самим своим существованием. Меня бесит, что ты есть, понимаешь? Бесит, что тебя признали вместо того, чтобы прикончить или отправить куда-нибудь в глушь и забыть. Бесит, что моей младшей сестрёнке опять простили её косяк вместо того, чтобы как следует наказать!
С последними словами он срывается на крик и швыряет бокал с недопитым виски в стену. Он с треском разлетается, но я даже не оборачиваюсь. Я весь сосредоточен на Юрии, лицо которого сейчас напоминает звериную морду.
— Ты никогда не будешь Грозиным, понял? — рычит он, вперившись в меня безумными глазами. — Ты не понимаешь, что это значит. Ты не прошёл через то, через что прошли я, мой брат и мой сын! Ты — никто. Мусор, на который князь по своей милости прицепил бирку с нашей фамилией. Ты недостоин быть одним из нас. И тем более ты недостоин части нашего богатства. Я лично — никогда тебя не приму! И не допущу, что тебя приняли в семью.
Ярость вызывает искренность. Выкладывая мне всё это, Юрий говорит гораздо больше, чем он может подумать. Теперь я действительно начинаю понимать, почему он так меня ненавидит.
Ему просто обидно. Он старший сын рода. Наследник, прошедший суровую школу княжеского воспитания. Он действительно видел многое из того, о чём я могу только догадываться. С младенчества он жил в этом мире огромных денег и жестоких интриг.
С его точки зрения, я — всё равно что бездомный сирота, который вдруг припёрся в главный офис Династии и потребовал долю.
— К тому же князь хочет принять тебя не по доброте душевной. Он просто пытается очистить совесть перед смертью.
Что он имеет в виду? Не знаю, и вряд ли Юрий собирается объяснять.
— Я понятно объяснил, бастард⁈ — рявкает он напоследок.
— Вполне, — спокойно говорю я. — Спасибо.
Он фыркает, хватает бутылку и делает большой глоток. Поморщившись, опять откидывается на диване и бросает:
— Пожалуйста. Теперь хорошо подумай, стоит ли тебе стремиться в семью. Потому что я не стану этого терпеть.
— Попытаетесь меня убить?
— Если я захочу тебя убить, то сделаю это вот так, — Юрий щёлкает пальцами. — Но нет, я поступлю иначе. Уничтожу тебя.
Не уверен, что именно кроется за этими словами. Ясно только то, что ничего хорошего.
Но на кону помимо богатства, стоит и кое-что ещё. Моя честь. Моё достоинство. Если отступлю сейчас, то буду считать себя ничтожеством до конца жизни. А если вдруг снова повезёт переродиться — то и до конца всех прочих жизней. Если же эта жизнь последняя, то будет ещё хуже.
Так что я готов сразиться. Несмотря на угрозу, которую нельзя недооценивать.
В конце концов, награда тоже стоит риска.
— Звучит сурово, — говорю я. — Но я готов бороться.
— Лучше сразу готовься проиграть, — Юрий с грохотом ставит бутылку на стол. — Моё предложение ещё в силе. Возьми деньги и свали. Сука, да любой нормальный человек на твоём месте согласился бы! Зачем сражаться, если можно сразу забрать приз и жить спокойно?
— Мои амбиции выше этого приза, дядя. Оставьте сто пятьдесят миллионов себе. Я предпочту сто пятьдесят миллиардов, — говорю я, имея в виду положенные нам с мамой доли в Династии.
«И возможно, что не только их», — добавляю про себя.
Игра может сложиться невероятным образом. Как знать, возможно, в будущем я и правда захочу потягаться за трон Династии.
Да и слова, которые я говорил Максу, были не пустыми. Я хочу сделать так, чтобы в роду Грозиных все стали друг другу друзьями, а не врагами.
Хотя занять пост гендиректора глобальной компании кажется задачей проще, чем примирить всех этих людей.
— Ты сделал свой выбор, — холодно произносит Юрий. — Теперь пеняй на себя.
В то же время, в палате князя
— Здравствуй, брат, — Алексей обозначает поклон и садится рядом с койкой. — Дай свою руку. Как ты?
— Жив, как видишь, — Григорий пожимает руку младшего брата. — Ты как будто постарел за эти дни. Сколько я провёл без сознания? Почти неделю, верно?
— Да. Может, я и правда постарел, это были тяжёлые дни, — Алексей улыбается. — Но ты всё равно постарел сильнее.
— Так я и старше тебя на семь лет. А ещё я перенёс чёртов инфаркт, — князь забирает руку и потирает грудь. — Не могу поверить, что кто-то вскрывал мою грудную клетку и ковырялся в сердце. Если бы не шрам, то и не поверил бы.
— Благодаря этому ты жив.
— Говорю это только тебе, Лёша, — Григорий внимательно смотрит в глаза. — Пока ты шёл сюда, я на пару мгновений пожалел, что не умер.
— Не смей так говорить! — возмущается Алексей, но потом осторожно спрашивает: — Почему, позволь узнать?
— Потому что понял, как сильно я провалился, как глава рода. Я построил огромный конгломерат и основал сильнейший клан в Российской империи…
— Надеюсь, моя помощь была не лишней, — бурчит Алексей.
— Конечно, — слабо улыбается князь. — Прости. Мы вместе начинали. И ты делал не меньше меня, пока с головой не ушёл в политику.
— Всё в порядке. Ты хочешь сказать, что не состоялся, как глава рода?
— Я потерпел ужасающий крах. Мой сын плетёт интриги против меня и других членов семьи. Да и другие… У каждого из них свои интересы. Никто не думает о том, чтобы помочь родному. Только представится шанс, каждый из Грозиных пройдёт по головам других, — Григорий запрокидывает лицо и смотрит в потолок. — Я в этом виноват. Я научил их этому своим примером.
Голос князя становится всё тише с каждой фразой, и последние слова он произносит еле слышно. Прикрыв глаза, он снова осторожно потирает грудь.
— Ты говоришь о том, как мы поступили с Ярославом? — спрашивает Алексей.
— Да, — хрипло отвечает Григорий.
— Никто в семье не знает об этом. Я имею в виду, не знает правды.
— Но слухи они наверняка слышали. Вот, погляди — теперь один изгоняет другого. Делает то же, что я.
— Ярослав заслужил изгнание.
— Может быть, — произносит князь. — Но я не должен был делать это так. Я не просто изгнал брата, я тем самым убил отца.
— Ты сделал это не один. Я был на твоей стороне. И я повторяю — Ярослав это заслужил! — восклицает Алексей. — Что до отца… мы не могли знать, что так получится.
— И всё же мы виноваты. Я получил титул, изгнав старшего брата из рода и убив отца. Как я могу удивляться, что мой наследник поступает схожим образом?
— Прошу тебя, давай не будем о прошлом. Полагаю, ты хотел поговорить о настоящем.
— Да.
Григорий медленно сглатывает, морщась от боли. Он несколько дней провёл на аппарате искусственной вентиляции лёгких. В горле до сих пор будто чувствуется трубка.
— Значит, Юрий хотел присвоить титул?
— Увы, брат, — кивает Алексей. — Он подал прошение на следующий день после операции. Уже когда было точно известно, что ты выживешь.
— А когда он изгнал Александра и Анну?
— Как только мы приехали в больницу. Скажи, как ты проголосовал на семейном совете? Тогда тебя услышали только Юра и Саша.
— Я сказал «за».
— Понятно, — хмуро говорит Алексей. — Я так и думал, конечно, но… Понимаешь, Юра дал слово чести, что ты голосовал против.
Князь переводит взгляд на брата. Тот лишь виновато разводит руками.
— Кто это слышал?
— Только я, Виталий и Александр. Но я не могу ручаться, что не узнал кто-нибудь ещё.
— Надеюсь, что хотя бы за пределы семьи это не вышло, — Григорий закрывает глаза ладонью. — Какой позор. Мой наследник оказался бесчестным лжецом и махинатором.
— Умение плести интриги не чуждо всем Грозиным, — Алексей позволяет себе улыбку.
— К сожалению. Но теперь я должен решить, что с этим делать.
— Юрий в шаге от того, чтобы стать полноправным князем. Мы с Александром придумали способ, как этого избежать. Тебе нужно выступить публично, и это можно сделать прямо сейчас, — Алексей достаёт телефон. — Выйдем в прямой эфир в Цифровом Царстве. Заяви, что ты в здравом уме и трезвой памяти, и что способен выполнять свои обязанности.
— И как это поможет?
— Юрий пытается продавить идею, что ты недееспособен. Докажи, что это не так, и у него не останется шансов.
— Хорошо, — князь кивает. — Только освободи меня от всех этих трубок, и… Давай-ка, снимай пиджак и рубашку. Я должен выглядеть подобающе.
— Не проблема, — Алексей откладывает телефон и с улыбкой скидывает пиджак. — Заодно покажешь мне свой шрам.
— Ничего приятного там нет, — морщится Григорий.
— Всё равно хочу посмотреть. Помнишь, как в детстве ты хвалился своим шрамом на запястье после того, как упал с дерева?
— Помню, — бурчит князь. — Поверь, шрамом от шунтирования я хвалится не буду.
Алексей усмехается, а затем становится серьёзным.
— Что будешь делать? — спрашивает он. — После эфира?
— Позвоню всем Грозиным, — решительно говорит Григорий. — Нам предстоит новое семейное собрание, немедленно. И на этот раз я доведу его до конца.