Из глубин

Глава 16 ЗИЛАНТ

Субтеррина лежала на дне провала, похожего на воронку от мощного взрыва. Над провалом возвышалась гора с оползшими склонами. В склонах виднелось несколько темных углублений. Пещеры? Гроты? Норы? Разрушенные подземные ходы? Непонятно…

На горе громоздились развалины то ли церковного комплекса, то ли монастыря, некогда обнесенного невысокой оградкой, а ныне — открытого обзору и ветрам. Полуразвалившиеся здания с облупившейся штукатуркой, потускневшие дырявые купола, погнутые кресты… Чудом уцелевшая звонница, на которой, вроде бы, даже висел колокол.

Запустение, царившее в храме, создавало гнетущую атмосферу. Стас передернул плечами: жутковато все-таки на это смотреть. Даже если смотришь особым зрением.

Впрочем, сейчас наружу смотрел не он один.

— Вижу церковь на горе, — докладывал по внутренней связи Киря. — Под церковью какие-то норы.

Из смотровых триплексов боевого отсека сейчас, наверное, тоже открывается неплохой обзор. Выдвинутые из открытой амбразуры спаренные пулеметные стволы на турели были направлены на гору.

Но Гришко больше интересовал доклад другого наблюдателя.

— Стас, что там? — спросил полковник.

Храмовый комплекс казался необитаемым и от этого — особенно зловещим. А вот странные пещеры под ним…

Стас всматривался в темные дыры на обвалившемся склоне. В одном из углублений, кажется, что-то копошилось во мраке. Приближалось к выходу. Что-то или кто-то. Пока трудно разглядеть. Все-таки особое зрение более эффективно под землей, а не на поверхности. Да и вообще, нора слишком далеко, слишком высоко, слишком глубоко. Но одно можно сказать точно. Стас и сказал:

— Там кто-то есть. В норах.

— Кто? — Не дожидаясь ответа, Гришко щелкнул выключателем внутренней связи: — Киря, держи на прицеле норы.

— Есть, — отозвался напряженный голос начохра. Пулеметы «Боевого крота» чуть опустились.

— Движется к нам, — продолжал Стас.

— Кто, Стас? Кто движется?

— Выходит…

— Да кто, мать твою?!

Человек. Из норы вышел обычный человек. В защитном костюме с капюшоном, в респираторе и темных очках. Без оружия.

— Человек, — озадаченно произнес Киря. — Вижу человека. Оружия не вижу.

В динамиках слышалось чье-то напряженное дыхание. Экипаж, затаив дыхание, слушал переговоры полковника и Кири.

— Не стрелять. — Гришко облизнул пересохшие губы. — Пока не стрелять.

Незнакомец махнул рукой.

— Машет, — доложил Киря. — Он нам машет.

— Он один?

— Вроде, да. — Киря ошибочно принял вопрос на свой счет.

— Стас? — Гришко повернулся к более компетентному наблюдателю.

Стас снова всмотрелся в темноту пещер. Покачал головой:

— Нет, не один.

В норах были еще люди. И у этих людей оружие было. Но эти наружу пока не выходили. Прятались.

— Парламентер, что ли? — пробормотал Гришко.

Чужак ловко спустился по склону. Остановился на дне провала под горой, однако ближе к субтеррине подходить не стал. Снова помахал руками. Словно…

— Кажется, он зовет нас, — сообщил Киря. — Приглашает, типа.

— Точно переговорщик. — Гришко насупился. — Кому-то придется выйти.

Кому? Стас покосился на полковника. Тот размышлял недолго.

— Катя, — Гришко снова склонился к микрофону внутренней связи, — на выход.

— Почему она? — вскинулся Стас.

— Почему я? — испуганно спросила Катя.

Ни ему, ни ей Гришко отвечать не стал. Не дело полковника отчитываться перед подчиненными. Да и так ведь все понятно. Террасонар не работает, а от акустика без акустической аппаратуры на борту пользы мало, поэтому Катей можно рискнуть. Такова безжалостная логика полковника. Сейчас Катя стала наименее ценным членом экипажа. Тем более, что и акустика, и акустику с лихвой заменяют особые способности Стаса.

— Пойдешь одна, — распорядился Гришко. — Возьми противогаз, «химзу» и рацию. Оружие не бери.

— Но я…

— Не волнуйся, — полковник не дал ей сказать. — Киря прикроет. Просто передашь рацию этому типу и можешь возвращаться. А мы уж с ним дальше как-нибудь сами перетрем.

Под широким, с двумя большими фильтрами на скулах респиратором, огромными очками с зеркальной поверхностью и туго затянутым капюшоном лица собеседника видно не было. Даже глаз за стеклами не разглядеть. А глаза у человека, особенно незнакомого, — это главное. Если вместо чужих глаз видишь собственное отражение, закрадывается сомнение: а человек ли это вообще?

В своем противогазе с незатемненными окулярами Катя чувствовала себя почти голой.

— Салам, — обратился к ней местный со странным приветствием, в котором Кате послышалась насмешка. Потом добавил: — Привет, что ли?

Голос у незнакомца глухой, низкий и сиплый. Может быть, от природы такой, но скорее — из-за респиратора.

— Здрасьте, — растерянно отозвалась Катя, нервно сжимая рацию.

— Баба?! — удивился незнакомец.

Наверное, по голосу ее пол оказалось распознать легче, чем по мешковатой «химзе». Катя снова почувствовала себя голой.

— Вот, — она протянула рацию. — Командир велел передать.

— Угу, — незнакомец не спешил брать рацию, и Кате было неловко стоять вот так, с протянутой рукой. А еще ей было страшно. Страшно до боли в затылке.

— Значит, твой командир посылает на переговоры женщин? — затянутая в капюшон голова незнакомца чуть качнулась. — Вай-вай, как нехорошо!

Нехорошо, кто бы спорил. И кто бы втолковал это полковнику?

— Вы поговорите с ним. — Катя подняла рацию чуть ли не к зеркальным очкам собеседника.

— Поговорим-поговорим… — а он словно и не замечал прямоугольной коробочки с толстой упругой антенной. — Только сначала — с тобой.

Стало ясно: все будет не так просто. Катя обреченно опустила уставшую руку. Долго держать на весу рацию и тяжелый рукав «химзы» было утомительно.

Человек, стоявший напротив, наверняка скалился сейчас под своей респираторной маской. Катя, конечно, не видела этого. Но знала: он улыбается, он смеется, он потешается над ней и ее страхом.

— Вы… вы здесь живете? — спросила она. Просто потому, что нужно было хотя бы что-то спросить. Так ей казалось.

— Ну, как тебе сказать? — под респиратором перхнуло. — Некоторые считают, что здесь жить невозможно. Что здесь люди умирают… Но на самом деле здесь удобно и жить, и быть мертвым. Здесь хорошая защита. Слава Аллаху и Святой Троице, у нас тут все в порядке.

В руке Кати ожила рация.

— Спроси, что это за город, — прохрипел голос Гришко. — Спроси, это Казань?

До чего же она сейчас его ненавидела, этот голос и этого человека, выгнавшего ее из-под защиты титановой брони. Ненавидела, но послушно спросила. Попыталась спросить, вернее.

— Это… — начала она.

Ее перебили:

— Да, это Казань. То, что от нее осталось. Там, — незнакомец в респираторе указал на гору, — то, что осталось от Зилантова монастыря. Или Успенского, если тебе это о чем-то говорит. А эта воронка, — казанец обвел руками котловину, в которой они находились, — и наши лазы, — он, не оглядываясь, махнул назад, где в склонах зияли темные пещеры, — то, что осталось от старых подземелий.

«Значит, все-таки не пещеры, — подумала Катя. — Ходы какие-то. Туннели, может быть».

— Здесь был многоярусный бункер, — добавил собеседник. — Теперь его нет. Прямое попадание…

Он хмыкнул, увидев, как дернулась Катя:

— Не боись, заряд не атомный. Вакуумный. С радиацией все более-менее в порядке.

— Это Казань, — сказала Катя в рацию, нажав тангетку.

Рация молчала. Катя тоже не говорила ни слова.

— А что? — хмыкнул казанец. — Думали, у нас только мечети и минареты? Нет, у нас тут всего хватает. Хватало…

И снова Катя не знала, что сказать.

— Ладно, давай, — казанец взял, наконец, рацию. — Хватит играть в испорченный телефон.

Катя с радостью избавилась от прибора, который, казалось, жег ладонь через резиновую перчатку.

— Ну… я пойду. А вы тут сами… без меня. Да? — она повернулась, едва сдерживаясь от желания сорваться с места и побежать к субтеррине.

— Нет, — на резиновое плечо «химзы» легла резиновая перчатка. — Не спеши. Останься пока.

Внутри у Кати все опало. Она с тоской глянула на «крота». Потрепанная исцарапанная махина была недалеко, но резиновые пальцы держали крепко. Да и голос у казанца был такой…

«Не отпустит», — поняла Катя. И еще поняла кое-что. Этому, в респираторе, сейчас нужен не столько переговорщик, сколько заложник. Заложница, каковой, по всей видимости, ей и предстоит стать.

— Слышь, ты, который телок на переговоры посылает, теперь давай с тобой полялякаем, — предложил местный в рацию.

— Сначала отпусти девчонку! — грозно прохрипел голосом Гришко маленький динамик.

Катя поморщилась. Конечно, хорошо полковнику сейчас быть грозным там, за титановой обшивкой. Она бы тоже так смогла.

— Хочешь получить девку обратно? — серьезно, даже очень серьезно поинтересовался чужак. — Действительно хочешь?

— Отпусти ее.

— Отпущу. Если договоримся.

— О чем мне с тобой договариваться?

— Об обмене. Я тебе верну твою девку, а ты… Что ты можешь дать взамен?

Рация молчала. Зато спаренные пулеметы «крота» красноречиво опустились, целя уже не по норам, а в переговорщика. Кате стало не по себе: стволы ведь были направлены и на нее тоже. Казанец будто ничего и не заметил.

— Знаешь, мне понравилась ваша машинка. Нам такая пригодится. Ну что? Махнемся? Я тебе девку, ты мне свою землеройку? А? Жизнь гарантирую. Вы мне нужны живыми. Кто-то ведь должен научить моих ребят управлять этой подземной тачкой.

«Пока будем учить — будем нужны, — мысленно уточнила Катя. — Потом нужда в нас, скорее всего, пропадет».

Вообще-то делать подобные заявления со стороны безоружного человека, стоявшего перед титановой махиной с пулеметами, было верхом идиотизма. Однако что-то подсказывало Кате: идиотом парламентер не был.

— И ты всерьез рассчитываешь, что я соглашусь? — судя по голосу Гришко, он даже не злился. Он удивлялся.

— А чё? — пожал резиновыми плечами казанец. — Некоторые согласились бы.

— Я не некоторые, — отрезал полковник. — Хватит девчонку пугать. Она рацию отдала, пусть возвращается. А мы побазарим, если хочешь. Катя, уходи.

— Катя, останься!

Казанец держал ее все так же крепко, прикрываясь заложницей, как щитом.

— Хочешь умереть? — поинтересовалась рация.

— А ты? — хмыкнул под респиратором парламентер.

Он поднял руку. Откуда-то из нор-ходов послышался долгий заунывный звук. Труба, что ли? Наверное, это был сигнал: из пещер выскочило десятка полтора человек, вооруженных противотанковыми гранатометами и луками.

«Странное сочетание», — удивилась Катя.

Пулеметы «крота» снова поднялись к норам.

— Рискнешь проверить крепость своей брони? — спросил в рацию казанец. — Или все-таки просто отдашь машину?

Вот для чего затеяны все эти переговоры. Местным приглянулся «крот», и они намерены его отобрать. Или расстрелять. Всех вражеских гранатометчиков не сможет уложить сразу даже Киря. Кто-нибудь да успеет шарахнуть гранатой.

— А может, мне перепахать ваши норы? — спросила в ответ рация. — Если ты надеешься только на своих гранатометчиков…

— Не только, — перебил казанец.

Похоже, Гришко что-то отвлекло. Вернее, кто-то.

— Что, Стас? — едва разобрала Катя раздраженный голос полковника. Рация отключилась.

Казанец смотрел на Катю зеркальными очками.

— Кто такой Стас?

— Что-то вроде советника, — пробормотала она. — Псих, который видит немного больше, чем другие.

— Значит, он должен заметить и это, — казанец махнул рукой на разрушенный монастырь.

Катя глянула туда же. Обомлела. Монастырская колокольня — вот что привлекло ее внимание. Вернее, не сама колокольня, а то, что по ней поднималось.

— Что это? — прохрипела Катя.

Из земли словно вырастала новая звонница. Росла, обвивая старую. По островерхой башне ползла гибкая черная тварь, покрытая крупной чешуей и запеленутая в огромные перепончатые крылья. Уродливая змеиная башка, покрытая шипами, стреляла длиннющим языком, словно пробуя на вкус обшарпанные стены. Кате показалось, будто колокольня покачивалась под тяжестью массивного тела.

Пулеметы «крота» дернулись к мутанту, потом снова опустились к гранатометчикам. И опять нацелились на гору. Киря никак не мог выбрать приоритетную цель.

Змееподобная тварь тем временем обвила колокольню, как ветку дерева. Расправила одно крыло, второе: у звонницы словно выросли паруса. Потом опять сложила крылья. Но на этот раз они не обняли тело, как раньше, а обвисли до земли, готовые в любой момент раскинуться вновь. Монстр задел шипастой головой верхнюю площадку.

«Бум-м-м-м!» — ударил колокол. Да, там все еще висел колокол.

«Ум-м-м-м!» — разнесся по окрестностям протяжный звук — гулкий и вибрирующий. Башка твари покачивалась под колокольный звон над проломленной крышей. С такого наблюдательного насеста монстр мог видеть все вокруг. И мог атаковать в любой момент.

Рация в руке казанца снова ожила.

— Что за тварь? — Гришко старался говорить спокойно. Катя понимала: сам он видеть чудовище не может, но Стас, наверное, уже описал все в красках. Да и Киря, небось, доложился: из боевого отсека колокольню хорошо видно.

— Зилант-змей, — так же спокойно ответил парламентер. — Наш защитник. Это вообще-то его гора. И его город. Его даже не гербе Казани рисовали — знаешь? нет? Зилант жил здесь раньше. Еще до людей. А теперь вот вернулся. После людей. Так что вы, ребята, вторглись в его владения.

— А вы не вторглись?

— А мы с Зилантом хорошо уживаемся. Мы — змеиные люди. Ведем себя тихо, не отсвечиваем. Не шумим. Приносим Зиланту жертвы.

— Какие жертвы? — не удержалась Катя. Ей стало совсем нехорошо.

— Мутантов, в основном. Но Зилант не отказывается и от человечинки, — казанец смотрел на Катю темными зеркальными очками.

— Это вы его позвали? — спросил по рации Гришко.

— Да. Наш трубач трубил ему. Нас-то самих Зилант не трогает, если его не злить. Наоборот, оберегает наши подземелья.

«Приручили! — ужаснулась Катя. — Они смогли приручить мутанта. Или на самом деле это Зилант приручил своих змеиных людей?»

— Раньше в земляных норах прятались змеи, а не люди, — заметил Гришко.

— Теперь мы как змеи, — ответил казанец. — А змеи как люди. Все в этом мире пошло кувырком, да? — Он фыркнул в респиратор. Затем продолжил другим тоном — сухим и деловым: — Я, собственно, к чему. Шуметь вам не рекомендую. Зилант этого сильно не любит: нападает сразу.

«Как камнегрызы, — подумала Катя. — Они ведь тоже реагируют на звук». И еще стало понятно, зачем казанские змеиные люди носят луки. Бесшумное оружие. Чтобы лишний раз не нервировать змеюку.

— Начнете стрелять — Зилант атакует, — продолжал казанец. — Мы-то дадим залп из гранатометов и разбежимся по норам. А вот вы… Не думаю, что вы успеете зарыться под землю. И на броню свою не очень надейся. Она у вас и так уже потрепанная, а Зилант охотится на таких тварей, по сравнению с которыми ваша машина ему — как орешек. Он и бетон пробьет, если захочет, и сталь порвет. Я лично видел, как Зилант мял БТРы и разбивал танки. И, кстати, пулеметы его не остановят. Чешую Зиланта возьмет только кумулятивка.

— Блефуешь?

— Не-а. Я за свои слова отвечаю. Так что не нужно искушать судьбу. Жалко будет, если ваша машина сломается. Лучше просто отдайте ее нам.

— …Лучше просто отдайте ее нам, — прохрипела рация на пульте управления Гришко.

«Лучше просто отдайте», — Стас покосился на полковника. Не просто это будет, совсем не просто. И не лучше. Да и не отдаст, конечно, полковник «крота». Пожертвует Катей, рискнет всем экипажем, но не отдаст. Без «крота» им верная смерть. Это прекрасно понимали и Стас, и Гришко. И оказавшаяся в заложниках Катя тоже, разумеется, все понимает.

Отключив внешнюю связь, полковник склонился к микрофону внутренней:

— Киря, без моей команды не стрелять. Михеич, приготовиться к старту.

— Да готов я, — буркнул Михеич, — давно готов.

— А как же Катя? — Стас попытался заглянуть в лицо Гришко. Это нелегко, когда к тебе обращен затылок.

— Катя остается, — бросил полковник через плечо. — Сам видишь: ничего сделать нельзя.

Вообще-то кое-что еще можно.

Стас протянул руку к кнопке внешней связи. К той самой, которой пользовался во время переговоров Гришко. Вдавил кнопку в пульт.

— Ты что?! — Гришко попытался перехватить его руку.

Поздно.

— Катя, беги! — проорал Стас. — Быстро!

И сам бросился из отсека управления.

— Куда?! — проорал вдогонку Гришко.

Стас бежал к выходному шлюзу.

Коридор. Переборчатая дверь. Еще одна. Еще…

Стас бежал и видел особым зрением, как…

Катя услышала его. Катя поняла. Саданула кулаком по очкам казанца, рванулась.

Чужак держал заложницу крепко, но резина все же выскользнула из руки.

Вот только дожидаться Катю, похоже, никто не собирался.

— Михеич! Шасси! — послышался из коридорного динамика голос Гришко.

— Есть шасси! — и ответ Михеича.

«Боевой крот» вздрогнул, выдвигая гусеницы. Перекличка по внутренней связи продолжалась:

— Двигатели!

— Есть двигатели!

— Бур!

— Есть бур!

— Шнек!

— Есть шнек!

— Домкраты!

— Есть домкраты!

Стас был уже возле выходного шлюза. Катя тоже почти добежала до субтеррины. Но почти — это только почти. Особым зрением Стас видел, как в Катино левое плечо впилась стрела. Казанцы начинали бой бесшумным оружием.

Девушка упала, но тут же поднялась снова. Держась за плечо и пошатываясь, она все-таки добралась до «крота». Полезла к закрытому люку.

— Старт! — донесся из динамиков внутренней связи приказ Гришко.

«Боевой крот» тронулся с места. Тяжело переваливаясь на гусеницах, подталкиваемая сзади комовыми домкратами, субтеррина ползла к земляной стене с зияющими норами.

На монастырской звоннице заволновалась змееподобная тварь. Раскинула крылья, захлопала по воздуху. Снова загудел колокол.

Стас открыл шлюзовой люк. Высунулся наружу — без защитной одежды и противогаза. Плевать! Если ненадолго — можно.

Катя висела снаружи, прямо над лязгающими гусеницами. Сорвется — и конец: упадет под траки.

Стас не дал ей сорваться. Схватил, втащил в люк, обломав о металлический край торчащую из плеча стрелу. Катя потеряла сознание и обессиленно рухнула на пол.

В шлюз влетела еще одна стрела. Звякнула о металл, отскочила. Не страшно. Если бы залетела граната, было бы хуже. Но гранатометчики то ли только готовились к залпу, то ли пока не решались стрелять.

Стас захлопнул люк.

— Киря, огонь! — скомандовал Гришко. Здесь, в шлюзе, тоже имелся динамик внутренней связи. — Сними гранатометчиков!

Загрохотали пулеметы. На склонах горы взбухли земляные фонтанчики. Очередь хлестнула по казанцам. Но кто-то из гранатометчиков все-таки успел выстрелить.

Две гранаты ударили по «кроту». Стас поморщился. Сейчас, в особом состоянии, все воспринимается острее. И это тоже. Словно попали в него самого.

Кумулятивные струи прожгли броню в районе отсека связи, но не остановили «крота». Машина двигалась дальше. Увы, не так быстро, как хотелось бы.

А змей? Как его там… Зилант?

Мутант уже поднялся с колокольни. Взмыл в небо…

Казанцы прекратили обстрел. Змеиные люди спешили укрыться в ходах-пещерах. Парламентер карабкался по осыпающемуся склону к ближайшей норе.

Спаренные пулеметы «Боевого крота» уже нацелились на тварь.

Благодаря особому зрению, Стас видел, что летающая змеюка избрала тактику хищных птиц. Взмыв под облака, Зилант камнем рухнул вниз. Огромная туша, сложив крылья, падала на субтеррину, словно бомба.

Да, так, наверное, можно пробить стыки между титановыми пластинами наружной брони.

Киря встретил тварь градом свинца. Но то ли начохр не мог попасть в движущуюся мишень, то ли пулеметные очереди не могли нащупать на ней уязвимое место, то ли чешуя монстра действительно хорошо защищала от пуль.

Летающий змей, похоже, вообще не чувствовал боли. Он ни на миг не отвлекался от атаки. Секунда и — ба-бах! — живая бомба рухнула на боевой отсек.

Мощный удар сотряс всю подземлодку и чуть не проломил корпус.

Пулеметы захлебнулись. Слетевшие с выдвижных турелей стволы закувыркались в воздухе.

— Хана пулеметам! — заорал из динамика Киря. — Не могу вести огонь!

— Закрывайся! — отозвался Гришко. — Входим в грунт!

Искореженные турели задвинулись в боевые ниши. На амбразуры и прицелы опустились изолирующие бронещитки. Бур и шнек ввинтились в земляную стену. Дрыгнулись напоследок кормовые домкратные рычаги. Субтеррина скрылась в облаке пыли.

Просевший склон горы завалил входы в подземелья змеиных людей.

Поднявшийся для новой атаки Зилант разочарованно шикнул сверху и опустился под монастырскую колокольню. Свернулся кольцом, злобно шипя и зализывая простреленные крылья. Прочная чешуя защитила тело летающего монстра от пуль, а дырки в перепончатых крыльях зарастали под длинным раздвоенным языком и вязкой слюной твари быстрее, чем затягивается пробитая камнем болотная ряска.

Полковник хотел побыть перед ДУК-камерой один. И его оставили наедине с мертвым телом.

Ускользнувший от Зиланта «крот» зарылся глубоко в землю и вновь остановился, обратившись в неподвижный титановый склеп. Машина отдыхала, выключенные двигатели не работали, отсек управления был пуст. Как и отсек связи. Экипаж ждал командира, не смея его потревожить.

За открытым тяжелым люком ДУК-камеры как в крематорной печи лежала Вера. Гришко прощался со своей женщиной.

Два кумулятивных заряда, попавшие в отсек связи, стоили ей жизни. Скачок температуры и резкий перепад давления, расплавленные брызги, мелкие осколки… Выжить она никак не могла.

Полковник подумал о том, что отсек связи находится как раз над отсеком управления. Если бы его там не было, от кумулятивных зарядов погиб бы сам Гришко.

— Эх, Вера, Вера!

Они провели вместе слишком много лет и слишком сильно привязались друг к другу, чтобы сейчас просто закрыть ДУК-камеру, просто нажать рычаг с красным набалдашником и просто забыть. Тихая, неприметная Вера, как оказалось, многое значила в его жизни. Даже больше, чем он думал. Только по-настоящему полковник прочувствовал это, когда ее не стало.

Да, Вера всегда старалась быть незаметной, она старалась не мешать ему в его важных полковничьих делах, и, может быть, поэтому он не уделял ей должного внимания, а порой откровенно игнорировал, как игнорируют привычную вещь, которая никогда и никуда не денется. Но даже вещи, случается, пропадают. А что уж говорить о людях?

— Прости, — прошептали губы.

Насколько помнил себя полковник, никогда и ни у кого он прощения не просил. Во всяком случае, после Последней Войны — точно. Никогда. Ни у кого. Но сейчас он был виноват. Вера погибла и по его вине тоже. Он привел субтеррину в Казань, и он не успел вовремя увести подземлодку. Поэтому сейчас надо было сказать то, чего Гришко не говорил…

— Прости, — повторил он.

Он сказал. Но будет, ли прощен?

Зрение стало каким-то размытым. Четкий округлый срез люка поплыл. Показалось, будто тело в камере чуть шевельнулось. По щеке потекла капля. Полковник стер ее пальцем, удивленно посмотрел на поблескивающую влагу. Когда он плакал в последний раз? Наверное, в детстве. В очень раннем. Пока не усвоил, что слезы — это слабость.

Хорошо, что подчиненные не видят сейчас его слабости. Плохо, что он видит ее сам.

«Стоп! — щелкнуло в мозгу на эту жидкую текучую слабость. — Хватит! Не раскисать!»

В самом деле — нельзя. Это сейчас непозволительная роскошь.

Он тряхнул головой. Шумно и глубоко вдохнул. Выдохнул. Сжал и разжал кулаки. Снова сжал.

Полковник Гришко взял себя в руки. Вера мертва, и ее не вернуть. Жаль, безумно, дико жаль, что так получилось. Но — получилось, но — не вернуть.

Он всего лишь хотел осуществить свою давнюю мечту. У него была простая и ясная цель. Отправляясь в это путешествие, Гришко надеялся найти такое убежище, в котором можно навсегда укрыться от зараженной поверхности и от обитающих на ней тварей. Да и от людей тоже. И как-то само собой предполагалось, что вместе с ним будет Вера. Он никогда не думал об этом. Это просто предполагалось. Само собой.

Но теперь Вера мертва. А он жив. Она не добралась, а ему придется продолжить путь одному.

Значит, надо разделить живое и мертвое. Надо провести черту. Захлопнуть люк и отрезать тот кусок жизни, который был с Верой, от того, который придется прожить без нее. Не забыть — нет, забыть не получится, да и не нужно забывать. Отрезать — это другое. Отрезают то, что не должно мешать.

Вера после своей смерти не должна и не будет мешать ему, Гришко. Так же, как она не мешала, когда была жива. Так будет правильно, так будет хорошо и для него, и для нее. Немного тоски — и все пройдет. Должно пройти. Он заставит все пройти.

Вера любила его. Она поймет. Она не станет являться к нему, как приходит к Стасу призрак Колдуна.

— Прости, — еще раз сказал Гришко. Добавил: — Прощай.

И с грохотом захлопнул люк. Положил руку на рычаг с красной головкой. Помедлил еще секунду.

— Покойся с миром, Верочка.

Нажал.

Кажется, полковнику Гришко стало легче. Значит, со временем будет еще легче.

После недолгой остановки подземлодка продолжила движение.

В медицинском отсеке было светло, чисто, тихо и страшно. Катя лежала без сознания. Пристегнутая к кушетке на случай болтанки и непроизвольных судорог, она казалась мертвой. Собственно, она почти была такой: Катя умирала.

Совсем не обязательно быть медиком, чтобы понять это. Правое плечо девушки разбухло. Из-под широкой повязки проступала пугающая чернота. Уже почернела шея. Чернота перекинулась на прикрытую простыней грудь девушки. И хотя обломок стрелы был извлечен из раны, это уже ничего не решало.

Над Катей хлопотала Таня в белом медицинском халате. Медик что-то вкалывала раненой, ставила капельницы, но Стас чувствовал: Таня не верит в выздоровление пациентки. Это легко читалось по выражению ее лица и суетливым движениям рук.

Кроме них в медотсеке был еще Киря. Начохр исподлобья смотрел то на Стаса, то на Катю. Главным образом — на Стаса. Видимо, боялся оставлять с ним наедине свою Таню. И Таня боялась оставаться с ним. Это тоже угадывалось без труда.

Они молчали. В отсеке слышался только привычный гул двигателей.

Гришко и Михеич вели «крота» на пару. Порода была податливой, и никаких опасностей под землей пока не было, так что, в принципе, субтерриной сейчас мог бы управлять и один человек. Но вдвоем все-таки проще. Михеич помогал и страховал полковника. После смерти Веры тот находился в подавленном состоянии, хотя и старался не показывать этого.

Катя тоже скоро отправится за Верой. Это вопрос времени. Возможно, только поэтому полковник ненадолго отпустил Стаса в медотсек.

— И что, совсем ничего нельзя сделать? — спросил Стас. — Никак нельзя ей помочь?

— Я не могу, — честно призналась Таня. — Я даже не знаю, каким ядом была смазана стрела.

Стас посмотрел на нее. Таня отвела взгляд.

— Я попытаюсь снять боль. Возможно, удастся привести Катю в чувство.

Стас молчал и смотрел.

— Больше ничего не смогу. Сейчас на поверхности ядов туева хуча, — она словно оправдывалась перед ним или перед Катей. — Я понятия не имею, у какой твари его взяли казанцы или из какого растения добыли. Я ничего не знаю об этом яде и его свойствах. Знаю только, что он убивает. Яд очень сильный. Противоядия нет. Кате осталось недолго.

— Сколько? — спросил Стас.

— День-два, — не очень уверенно ответила медик. И, словно в утешение, добавила: — Может, три. Если сильно повезет.

— Если повезет? — Стасу трудно было совладать с мышцами собственного лица. Он чувствовал, что гримасничает, как сумасшедший, но ничего не мог с собой поделать. — Это ты называешь везением? Три дня жизни, а потом сдохнуть?

— Эй, — негромко окликнул его Киря. — Ты бы лучше вышел отсюда, а? Ты ее пугаешь.

— Катя без сознания, — отмахнулся Стас. — Она уже ничего не боится.

— Я говорю о Тане.

Побледневшая Таня, отступив за кушетку, испуганно смотрела на Стаса. Киря тоже выглядел напуганным.

— Говоришь о Тане, а думаешь о себе? — процедил Стас.

Киря поджал губы. И снова разжал их:

— Да, черт подери! Ты пугаешь и меня тоже, етить твою! Это ты хотел услышать? Ну так слушай! Ты всех здесь пугаешь, Хвостопад! Потому что чем дальше, тем меньше мы тебя понимаем! Зачем ты без противогаза и «химзы» полез за Катькой, когда приказано было стартовать? Зачем подставлял башку под отравленные стрелы? Чего нам ждать от тебя в следующий раз?

С кушетки донесся слабый стон. Стас повернулся.

Катя пришла в себя. И смотрит на него. Но как она на него смотрит! В расширенных глазах нет ничего, кроме страха.

Катя замотала головой, забилась в ремнях. Тихонько заскулила на одной ноте:

— Уйди-уйди-уйди-уйди…

Тоже боится. Господи, как же она его боится!

— Тебе придется уйти, Стас, — тихо сказала Таня. — Она не хочет тебя видеть, а ее состояние…

— Уйди-уйди-уйди-уйди…

Да что же это такое?! Стас выскочил из отсека, захлопнув за собой дверь.

«Бум!» — грохнул металл.

«Бум-м!» — покатилось эхо по пустому коридору.

Впрочем, уже не пустому. Перед Стасом снова стоял Колдун, задумчиво поглаживающий колотушкой бубен.

— Что это такое, Колдун? — повторил Стас свой вопрос вслух. — Что это?!

Илья пожал плечами:

— Обычное дело. А чего ты ждал от Катерины?

— Я же ее… Я ей помог… А она…

— Думаешь, она помнит, кто ее спас? Ты уверен, что ей было до того?

Стас непонимающе смотрел на мертвеца.

— Станислав, Катю ранили отравленной стрелой. Она была вне себя от боли и ужаса и в «крота» влезла на чистом адреналине. По большому счету она отключилась еще до того, как ты втащил ее в шлюз. Она ничего не видела и не понимала тогда и теперь ничего не помнит. А если даже и помнит… Думаешь, сейчас она будет благодарна тебе за то, что ты не дал ей упасть под гусеницы и умереть быстро? Думаешь, Катя скажет «спасибо» за то, что ты обрек ее на страдания без надежды на выздоровление? — Илья покачал головой. — Ты совсем не знаешь психологии умирающих.

«Умирающих! Умирающих! Умирающих!» — мерно отзывалось в голове.

— А ты знаешь? Психолог, мать твою!

— Я Колдун, Фрейда тебе в задницу! — Илья говорил так, будто обиделся, но спокойным и совсем не обиженным тоном. — И — да, теперь я знаю много больше, чем знал раньше.

— А что за яд был на стреле — знаешь?

— Яд змея. Яд Зиланта.

— Как его нейтрализовать, знаешь?

— Знаю. Никак.

Стас сплюнул.

— Станислав, Зилант-змей — не та тварь, которую можно сбить из пулемета, и его яд — не тот яд, против которого можно найти противоядие. Я говорил тебе: ад выталкивает на поверхность то, что варится в его котлах.

«Ад… яд… яд… ад…» — теперь в мозгах застряла дурацкая рифма.

— Зилант тоже вышел оттуда, — продолжал Колдун. — И оттуда же вынес свою отраву. От этого не вылечиться. Если такой яд попадает в человека, человек умирает. И если человек умирает от такого яда, внизу всегда найдутся охотники до его души. Опасность заключается в том, что они вместе с ней могут забрать и души других. Катя умирает, и желающие прибрать ее к рукам уже рядом. Скоро начнутся проблемы. Тебе нужно вернуться к полковнику и помочь ему вести лодку.

— Полковник потерял жену.

— Но он справился с этим. Он смирился. Тебе тоже нужно справиться и смириться, Стас. И лучше — еще до того, как ты потеряешь. Тогда легче будет терять.

Стас промолчал. «Легче» и «терять» — это два несовместимые друг с другом понятия, если речь идет о человеке, которого… к которому небезразличен.

— В конце концов, какое тебе дело до Кати, если она тебя боится и ненавидит? — продолжал Колдун. — Кто она тебе? Что она тебе?

— Она Катя, — ответил сквозь зубы Стас.

Гришко даже не обернулся, когда он вошел в отсек управления. Только спросил:

— Ты, Стас?

Голос у полковника был негромкий и уставший.

— Я, — ответил Стас.

— Что с Катей?

— Скоро умрет. Через один, два или три дня.

Гришко кивнул:

— Люди умирают. Вера, вот, тоже…

Молчание. А что тут скажешь: да, люди умирают, да, Вера тоже.

— Что-нибудь еще? — спросил полковник.

— Колдун сказал, что скоро будут проблемы.

Еще один кивок.

— Я думаю, они уже начались, — вздохнул Гришко. — «Крот» идет слишком тяжело. Посмотри, что снаружи.

Снаружи было нагромождение огромных черных валунов, покрытых налетом и скрепленных таким же черным раствором. Кое-где между камнями зияли узкие проемы и трещины, напоминавшие амбразуры и бойницы. Налет на глыбах был похож на ржавчину, только черную. Подземный мир жил по своим необъяснимым законам.

Бур «крота» с трудом пробивал дорогу.

«Странная порода», — подумал Стас.

— Это не порода. Это стена, — раздался в голове голос Ильи. Ну, конечно, куда им сейчас без него — без мертвого советчика и проводника по земным недрам.

«Какая стена?» — мысленно спросил Стас.

— Стена из черного железа и черной грязи. Это дворец Эрлик-хана.

«Какого хана?»

— Повелителя мертвых. Его владения нужно пройти быстро. Иначе в них можно застрять навсегда.

— Ну? И куда мы попали на этот раз? — вяло поинтересовался Гришко.

— Там железная стена, — ответил Стас. — Колдун считает, что это дворец повелителя мертвых.

— Мертвых? Кто бы сомневался! — процедил полковник с невеселой улыбкой.

— Колдун советует пройти это место поскорее.

— Ну, раз Колдун советует… — Гришко склонился к микрофону на пульте. — Михеич, бур — на максимум!

Черная стена не выдержала. Развалилась под натиском субтеррины. «Боевой крот» оказался в просторных пустотах, наполовину заполненных жирной грязью. Нижняя часть подземлодки погрузилась в густую черную жижу.

Бур взбивал и поднимал в воздух грязевой гейзер. Грязь вокруг струилась, как живая, охватывая машину и стараясь ее задержать. Скрежеща титановым брюхом о невидимый пол и подталкиваемый задними домкратными лапами, «крот» скользил по грязевым потокам.

Машина проползла по дворцовой зале. Уткнулась буром в новую стену. Пробила и ее.

Так они и двигались дальше: стена, грязь, стена, грязь, стена…

Полужидкая грязь устремлялась в пробитые субтерриной проломы, но не вытекала из них, а залепляла дыры в стенах, как смола.

В одной из пустот-зал грязевой поток вдруг взорвался, извергнув из себя целую ораву каких-то визжащих и орущих тварей, Стас даже не успел разглядеть нападавших. Сами похожие на комья грязи, стремительные и свирепые, они обрушились на «крота» со всех сторон сразу.

Подземлодка словно попала под обвал. По титановой броне загрохотало так, что даже Гришко втянул голову в плечи. Полковник, впрочем, не проронил ни слова и не стал ни о чем расспрашивать. А уже через пару секунд все закончилось: неведомые существа, так и не сумев пробиться сквозь обшивку, попрыгали обратно в грязь и будто растворились в ней.

— Эрлики. — Стас снова услышал голос Колдуна. — Духи-приспешники Эрлик-хана. Это еще не страшно.

«А что тогда страшно?» — подумал Стас. Но на этот раз не получил ответа.

«Крот» пробил очередную стену.

Теперь Стас ждал нападения и, наверное, поэтому успевал разглядеть нападавших тварей. Из грязи на броню кидались какие-то жуткие уродцы. Однорукие, одноногие, одноглазые, двух-, трех-, пяти-, девятиголовые, змее- и лягушкоподобные, бородатые, взлохмаченные, пупырчатые, покрытые шерстью и коростой. То ли демоны, то ли мутанты, то ли демоны-мутанты, то ли мутанты-демоны…

— Эрлики, чотгор-терены, шулмасы, мангусы… — перечислял Колдун.

Да уж, нечисти здесь хватало. А вскоре объявился и сам хозяин подземного дворца.

Он поднялся из чавкающей пузырящейся жижи в самой большой зале. Огромной, больше «аидовского» ангара, в котором ждал своего часа «БК-7».

Это был настоящий великан. Рогатая башка, три глаза, перемазанная красным пасть, длинные черные усы, заброшенные за уши, грязные взлохмаченные волосы. На шее — ожерелье из человеческих черепов. В руках — веревка. Вернее, целый канат с петлей на конце.

Аркан.

— Эрлик-хан! — напряженно произнес Колдун в голове Стаса. — Не попадитесь в его петлю!

Повелитель мертвых бросил аркан.

— Направо! — крикнул Стас Гришко.

«Крот» резко изменил направление.

Тяжелая петля перелетела через залу и упала рядом, подняв грязевые брызги и лишь скользнув по борту. Колыхнувшаяся жижа отбросила субтеррину в сторону. Очень удачно отбросила, кстати, — работающим буром в стену.

Пока Эрлик-хан подтягивал аркан к себе и пока раскручивал его в воздухе снова, стена развалилась. Дворцовые залы, наконец, закончились. «Крот» выскользнул в пролом и…

Субтеррина застряла, балансируя на узкой скользкой кромке, похожей на мост без перил. Слева текла широкая река, столь же прозрачная и чистая, сколь и безжизненная. Справа куда-то вниз низвергался грязевой водопад.

Что-то держало подземлодку сзади и не давало двигаться дальше. Нет, не просто держало — втягивало обратно через пролом в дворцовой стене.

Аркан! Эрлик-хан все-таки успел набросить петлю на ускользающую добычу. Веревка зацепила кормовые домкраты.

«Поймал! — отчетливо осознал Стас. — Нас поймал хан мертвецов!»

«Боевой крот» бессильно дергался на привязи и скользил титановым брюхом по узкому мостику между грязевой и водной стихией. Домкратные толкачи скрежетали по гладкой поверхности.

— Почему мы движемся назад? — Гришко поднял голову над панелью управления. — Стас?

— Сворачивай, — раздался в голове взволнованный шепот Ильи. — Если лодка упадет, может быть, аркан порвется!

Похоже, Колдуну тоже не хотелось попадать во власть хана.

«Влево?» — Сползающий куда-то в темную бездну грязевой сель пугал Стаса. Прозрачная река все-таки более предпочтительный вариант. Меньшее из двух зол. Наверное. Он уже открыл рот, чтобы крикнуть Гришко.

— Нет, не туда! — Колдун в его голове закричал чуть раньше. — Не влево. Вправо — в грязь.

«Почему?» Грязь справа казалась опасной и отвратительной, а прозрачная вода слева — такой манящей и чистой.

— Это не вода, Стас! Это река из слез. В ней потонет все.

«„Крот“ может двигаться на воде и под водой», — напомнил Стас.

— Я же сказал: в слезах потонет все! И ваша лодка — тоже.

«Но грязь… Куда она нас вынесет?»

— Под дворец. Ниже. Эрлик-хан там уже не властен.

«А кто властен там?»

Колдун только вздохнул в ответ.

— Стас! — поторопил Гришко. — Нас затягивает назад!

Да, затягивает. И скоро затянет. Времени для споров и раздумий не оставалось.

— Вправо! — решился Стас. — Надо повернуть вправо.

Гришко повернул субтеррину.

— Еще сильнее! Еще!

Подземлодка дернулась. Соскользнула с обрывистой кромки в густую селевую массу.

Стаса бросило на панель управления. Рядом в страховочных ремнях повис на кресле полковник.

Несколько мгновений «крот» болтался на аркане Эрлик-хана вниз буром, разбрызгивая грязь вращающимися фрезерными головками и прокручиваясь в текучем черном месиве. Но вес субтеррины и вес давившего сверху грязевого потока оказался слишком велик даже для веревки повелителя мертвых.

Петля то ли порвалась, то ли соскользнула с кормовых толкачей.

Крот полетел вниз в плотном водопаде грязи. В грязепаде…

Как долго длилось свободное падение, Стас не знал. Все закончилось быстрее, чем он ожидал, но продолжалось, пожалуй, дольше, чем хотелось бы. К счастью, вязкая грязь смягчила удар. «Крот» нырнул куда-то в бездонные глубины черной жижи, а затем всплыл, как гигантский поплавок.

При падении вроде бы никто не пострадал.

Колдун успокоился и замолчал. В голове у Стаса было пусто и тихо. Только звенело в ушах после падения: он все-таки сильно приложился к панели управления.

— Где мы теперь? — Гришко снова смотрел на Стаса.

«В дерьме», — подумал Стас.

— В грязи. Здесь много жидкой грязи. Очень много.

— Что ж, это не самое страшное, — сделал выводы полковник. Или попытался убедить себя.

Гришко отдал несколько приказов. На пару с Михеичем они выровняли субтеррину.

Черная жижа вокруг была гораздо плотнее воды, но не столь твердой, как порода. И все же по ней можно было передвигаться.

— Выдвинуть гребной винт, — распорядился полковник. — Шнек — на полную. Кормовые толкачи — во вспомогательный режим. Пошли помалу!