Истинные (не) изменяют в марте (СИ)

Глава 53

Наш милый соседушка Кейндагель, конечно же, подозревает неладное, когда получает приглашение явиться в приют. Особенно потому, что передает его не Джади, а ветеринар.

– Ну и что он сказал? – спрашиваю я, отвлекаясь от перетаскивания котов на кухню как в самое отдаленное, безопасное место, да и к тому же с едой.

– Придет, куда денется, – поправляет очки в золотой оправе ветеринар. – Спросил только, почему с записками бегаю я, а не Джади. Я объяснил, что тот занят срочными делами.

Ага, как же. Джадиус срочно сидит в подвале, связанный и с амулетом, блокирующим магическое воздействие. Если, конечно, уже очнулся после удара по голове. Как выяснилось, ветеринар прекрасно глушит всяких там саботажников из-за дивана, пока я заговариваю им зубы. А Лиска связывает, как будто всегда этим занималась. Может, у них с папой тоже бывают проблемы, когда надо кого-то связывать? Кого, неудавшихся зомби?

Ветеринар настолько успешен как почтальон, что соседушка стучит в дверь приюта на сорок минут раньше назначенного времени. Ладно, в общем-то, мы уже почти все успели – ну, разве что Лиска замирает у дверей кухни с зомби-Персиком на руках. Остальные коты уже там, поэтому я просто мотаю головой, и дочь некроманта отходит от двери.

Плохо, что она не успела спрятаться. Киваю ей на дверь в гостиную, но нет, не слушает, только улыбается. Ой, чувствую, получит Лисса втык от папочки, как пить дать получит.

– Чего хотели? – вопрошает тем временем сосед.

Тон его далек от дружелюбного. Видимо, его и наши приготовления пугают, и сама ситуация кажется подозрительной.

– Вопрос один. Кто вы такой, господин Кейндагель? Или нет, что вы такое?

Соседушка мерзко смеется.

– Что за любовь к театральщине? Уверен, вы уже сами все разнюхали! Иначе не стали бы звать меня идиотскими записками, как в дамских романах!

Аналогия, конечно, прекрасна. Будь я в женском романе, у меня бы точно возникла куча вопросов к автору. Где, например, моя любовная линия с каким-нибудь прекрасным драконом?

Как же. Вместо дракона у меня сомнительный Кор Кейндагель с наклеенными бровями. Без любовной линии, к счастью.

– Я знаю, что вы – лич, мертвый некромант. Я заподозрила неладное, когда вы назвали нашего кота дохлятиной.

Дело в том, что соседушка не мог знать, что Персик погиб. Лиска рассказывала, что когда кота сбили, карета даже не затормозила. Господин Летификус с соседом тоже не общался, да и вообще рассказал про Персика только мне – я потом специально уточнила. Информацию об остановке в приюте Кейндагель получал от бестолкового Джади, а тот не знал, что Персичек – зомби.

Соседушка ничего не отрицает, только бросает на Лиску презрительный взгляд. Вернее, не на нее, а на Персика:

– Для профессионального некроманта Летификус слишком сентиментален. Отдать год жизни, чтобы спасти кусок меха! Это глупо.

– Правда? А, по-моему, глупо – это с наклеенными усами ходить! И с бровями!

Кстати, усы и брови Кейндагеля тоже навели меня на мысль о том, что соседушка связан с некромантией. Летификус-то у нас лысый. Может, у них это профессиональное?

А потом я пошла к мэру уточнять и выяснила, что да, они-де с Гейденом наводили справки и проверяли личность этого типа, когда он только появился с закладной. Выяснили, что Кор Кейндагель – действительно некромант из Берена.

На мой резонный вопрос, а нельзя было сказать мне об этом раньше, я получила удивленный взгляд и вопрос: а какая разница, кто он? Некроманты – это такие же граждане, как и все остальные. Налоги, вон, платят, в гильдиях состоят. Документы Кейндагеля тоже они проверяли, наводили справки и выясняли, что там нет никакого подлога. Им даже пришел ответ на запрос из Берена: да, мол, есть такой некромант. Все описания совпадают.

Потом я вернулась в суд к Гейдену Аурусу – это и был тот самый визит, когда я попросила его больше не лезть в мою жизнь – и он сказал, что тоже ничего особенного в отваливающихся усах и бровях не увидел. Для некромантов проблемы с волосами нормальны.

Вот только мне показалось странным, что Кейндагель так не хотел связываться с законом. К тому моменту я еще не успела поговорить с Джади и выяснить, что за юридическое сопровождение авантюры у них отвечал покойный игроман Джет.

И я пошла к Летификусу и спросила, известно ли ему что-то насчет Кейндагеля и зачем некроманту может понадобиться приют. Папа Лиски ничего не знал, но сидевшая у него в гостях матушка-настоятельница…

«Мари, я думаю, это лич. Мертвый некромант, поднявший сам себя. Я много раз сражалась с такими. Личами обычно становятся трусы, боящиеся смерти».

«А зачем ему может понадобиться приют?»

«Понятия не имею. Мари, мне никогда не попадались личи в своем уме – только безумные чудовища. Пока они могут соображать, они скрываются».

В фиалковых глазах господина Летификуса – скорбь. Он кивком подтверждает, что лич в своем уме – это редкость. И что Кейндагель действительно может быть личем на начальной, так сказать, стадии.

«Они, конечно, вне закона, но если что, вашему соседу даже не нужно было подделывать документы. Просто скрыть факт собственной смерти и спокойно ездить по старому паспорту».

А потом папа Лиски добавляет, что если Кейндагель смог поднять самого себя, то гораздо сильнее Летификуса как некромант.

Но…

Он смотрит на матушку Эрмину – и та смущенно опускает глаза.

– Господин Кейндагель, Джади нам все рассказал. Поэтому мы и вызвали вас сюда. Я, Лиска, господин Горан Летификус и госпожа Эрмина Эрбо.

Летификус и матушка-настоятельница выходят из гостиной. Матушка взъерошена и поправляет оранжевое платье, у папы Лиски блестят глаза.

– Мы знаем, что вы убили предыдущего хозяина приюта. Час назад наш штатный ветеринар развеял его дух, и последним желанием призрака было то, чтобы приют не достался вам и вашей шайке мошенников. Так что…

– Жалкие создания, вы думаете справиться с личем?

– Справимся, еще как, – заставляю себя презрительно фыркнуть, чтобы не было заметно, как мне страшно. – Более того, нам за это ничего не будет. Видите ли, я консультировалась с юристами и выяснила, что личи в Моривилле, да и в целом в нашем королевстве, вне закона.

Это правда. Они не преследуются по закону, просто считаются мертвыми. Не субъектом права, а вещью, как зомби. Такая вот юридическая коллизия. За убийство лича даже не осудят, потому что они и без того мертвы. Разве что дадут штраф за надругательство над захоронениями. Я уже все выяснила.

– Вы для этого притащили сюда храмовницу? – продолжает психовать соседушка. – Я чувствую, как от нее смердит ладаном!

– Это новые духи, – с улыбкой отвечает матушка Эрмина. – Не всем нравятся, конечно. Мертвые плохо реагируют. Знаете, когда настала мода договариваться со злом, я ушла работать с сиротами. С ними, знаете, проще, – щебечет матушка-настоятельница. – Не нужно закрывать глаза на то, что не нравится. Но иногда приходится тряхнуть стариной, правда-правда?

Ладан. Кусочек мела в руке. Платье настоятельницы взмывает в такт ее шагов.

Глаза Лиски и ее папы одинаково круглые – кажется, они не ждали, что безобидная Эрмина сразу бросится в бой. Сходу.

Персик мяукает у дочки некроманта в руках.

– Не плачь, котик, тебя никто не тронет, – ласково говорит матушка. – Ты никому не угрожаешь.

А кто угрожает? Кто? Даже мне тут немного не по себе.

Крест. Круг, нарисованный в воздухе. Соль. Ладан. Молитва на губах матушки.

И зеленеющий лич, загнанный в угол.

– Вы всерьез хотите убить меня, а? Вас же посадят! Уедете на каторгу! Ха!

– Не убить, – серьезно поправляет матушка-настоятельница. – Ты уже мертвый. Ты просто отправишься куда следует.

Она вскидывает руку – и мы понимаем, что все. Или почти все.

– Кейндагель, поклянись своим прахом, что оставишь в покое приют и Марианну, – быстро предлагает Летификус. – Тогда мы попросим Эрмину закрыть глаза на зло еще раз.

– Я согласен, – не раздумывая, скрипит лич. – Найду другой источник силы! Возитесь сами с вашим дурацким приютом!

– Так, подождите, у меня тут совершенно случайно есть текст клятвы... – влезаю я, размахивая листочком.

Текст, между прочим, составлял Петрикор Дагель. Сначала я думала к судье обратиться – это было еще до того, как я наговорила ему всякого – но проблема в том, что участие, с которым господин моривилльский судья внезапно относится к моим делам, тут не совсем на пользу. Гейден Аурус точно начал бы выяснять, что стряслось, еще поучаствовать бы захотел, а нам этого не надо. У нас тут и так все на грани законности.

А вот следователь спокойно составил текст клятвы, когда я обрисовала «гипотетическую» ситуацию, и только просил быть осторожной и при любой опасности обратиться к нему.

Кейндагель хватает лист и шарит по карманам. Автоматическую ручку ищет. Он вроде и мертвый, но жест такой простой, человеческий. Не тянет он, в общем, на зло.

А, может, в этой истории и нет абсолютного зла? Но убийца-то есть! Хотя он и клянется, что колдовал лишь на то, чтобы хозяин приюта уехал. Не думал, что старик окажется таким хилым.

Налюбовавшись на малосимпатичное лицо лича, перевожу взгляд на остальных.

Матушка Эрмина – теперь я знаю, что она была одной из высших иерархов ордена храмовников – стоит с крестом наготове, но молчит. Летификус хмуро наблюдает за личем, отслеживая… что-то там. Что у них, некромантов, положено. Лиска стоит, вцепившись в Персика так, словно боится, что тот тоже может чем-то покляться за компанию с личем.

– Спасибо за клятву, – нежно говорю я. – Но она, знаете, не сказать что находится в правовом поле. Вот еще листочек, пишите расписку, что не имеете претензий к приюту, его наследникам, и что считаете договор залога ничтожным. Так, написали? А теперь еще минуточку, заберите вашего сообщника из подвала.

Еще какое-то время занимает торжественное извлечение из подвала связанного и недовольно зыркающего на нас Джади и вручение его Кейндагелю.

– Если бы вы с Джетом не засветились в уголовном деле Джадиуса как свидетели – кстати, ваш Джет мог бы придумать и более простой способ внедрения в приют! – я, может, вас еще долго не могла бы вычислить!

Кейндагаль дает Джади по шее и бурчит, что этого трусливого идиота в тот раз пришлось три часа уговаривать сунуть руку в карман старому хозяину приюта. Стояли, контролировали, вот и попали в свидетели кражи. Зато ныл Джади, что голодает, чтобы старик взял его на поруки, великолепно.

– Понятно. Ну что ж, надеюсь больше вас не увидеть.

– Взаимно, – скрипит Кейндагель, и они с прячущим глаза Джади покидают приют.

И стоит им оказаться на улице, как матушка-настоятельница закрывает лицо руками и шепчет:

– Надо было убить его.

– И эта женщина воспитывает сирот! – доносится из-за двери голос Кейндагеля. – Что? Я не подписывал, что буду молчать!

– В самом деле, – бормочу я. – Упущение, однако. Господин Кейндагель, вам бы с психологом поработать! С людьми научиться общаться! И еще соблазнять меня пытались! Я даже не знаю, кто может на вас клюнуть!

На предложении «поработать с психологом» сосед, очевидно, решает, что с него хватит, и ретируется.

Но мне почему-то невесело. Грустно как-то, мрачно. Казалось, мы что-то упустили, забыли, потеряли. Или это от расставания с Джади? Но нет, мы хоть и привыкли к нему, несмотря на всю бестолковость, и я для очистки совести предложила ему остаться в приюте, я что-то не расстроена, что он отказался.

Матушка-настоятельница отнимает руки от лица, и я вижу, что у нее на ресницах дрожат соленые капли. А с ней-то что? Насколько тяжело быть готовой убить разумное, мыслящее, чувствующее существо? А удержать карающую руку, зная, что перед тобой не какой-то рядовой «профессиональный некромант», исправный налогоплательщик и примерный семьянин, а мертвый лич с недобрыми намерениями?

Но чем я могу ее утешить? Я ведь ничего не знаю про ее жизнь и работу в ордене. Только про сиротский приют.

– Матушка, ты… – подхожу, чтобы обнять, и неловко подбираю слова. – Спасибо, что помогла…

Господин Летификус деликатно отодвигает меня плечом, походя гладит по голове дочь и обнимает матушку-настоятельницу сам:

– Эрмина, у тебя прекрасные духи! Не слушай этого идиота-лича, у него совершенно нет вкуса!

– Да! – неожиданно поддерживает Лиска. – Видела бы ты его пижонские усики! Когда Мари их оторвала, ему стало гораздо лучше!

Летификус понижает голос и шепчет что-то Эрмине на ушко. Достаточно долго и экспрессивно, но тихо. Не знаю, что там, но понимаю, что это срабатывает – я вижу, как матушка улыбается.