Истинные (не) изменяют в марте (СИ)

Глава 42

Чтобы успеть на суд вовремя, выходить приходится на час раньше обычного – все дороги занесены снегом. Там, говорят, какие-то городские службы его убирают, но я никого ни разу не видела. У нас основная служба это Джади с лопатой, освобожденный по этому случаю от обязанности с лотками, но заставить его чистить несколько километров от суда, да еще и мимо кладбища, как-то нереально.

К счастью, снегопад заканчивается вчера вечером, и что-то уже успевают расчистить. К несчастью – ударивший ночью мороз кусает щеки и забирается под дубленку.

На главной городской площади все почищено, аккуратно и красиво, но мне некогда разглядывать красоты – быстрее забегаю в храм правосудия, записываюсь в журнале, бросаю дубленку в гардеробе и бегу наверх.

Снова второй этаж… и снова толпа народу, почти как в первый раз. Почтенные моривилльцы собрались в коридоре у зала заседания: я вижу мэра, следователя Петрикора Дагеля, матушку Эрмину, несколько богатых бездельников из тех, для кого суд что поход в театр, пару обожающих сплетни вдов… и моего безусого соседушку, Кейдагаля.

А этот товарищ, интересно, что тут забыл? Решил учесть ошибки прошлого раза, когда узнал про суд спустя несколько дней? Впрочем, даже если бы и знал, я все равно не разбежалась бы просто так отдавать ему кошачий приют.

Или, наоборот, решил оказать мне моральную поддержку? Ну, он же вроде пытается за мной ухаживать? Если это можно так назвать.

Но что-то физиономия Кендагеля мне не нравится. Без усов она, конечно, стала симпатичнее, но подозрительности это ей не убавило. Не в первый раз задумываюсь о профессии этого типа – но совсем мимолетно. Не до этого, у меня же суд на носу и с каждой секундой я все больше и больше нервничаю.

Щелкает замок, дверь зала заседания приоткрывается, оттуда высовывается нос седого секретаря Гейдена Ауруса.

Секретарь без особых восторгов осматривает собравшуюся толпу, и, хмыкнув, останавливает взгляд на мне:

– Госпожа Марианна Одари, прошу в зал.

Заходя в зал, я слышу, как соседушку останавливает мэр:

– Вы Кор Кейндагель? На два слова…

Они остаются где-то там, за дверью, но мне уже и дела до этого нет – передо мной клетка для подсудимых. Прохожу внутрь, стараясь держаться спокойно и не нервничать, и жду секретаря с документами. Там опять заполнять кучу всего. Кажется, скоро я уже начну узнавать и запоминать эти бланки, или, того гляди, в суде работать начну.

На этот раз, кажется, не так страшно, но все же. Что, если что-то все же пойдет не так, и я окажусь в каталажке? Вроде бы Гейден Аурус не был настроен меня закрывать, но волей-неволей вспоминаются слова Дагеля про «лишь бы ничего не сорвалось». Ну и что там может сорваться? Если вспомнить Уголовный Кодекс – да, вчера я весь день его изучала – то судья может продлить срок предварительного следствия либо отказать в продлении и решить рассмотреть дело по имеющимся доказательствам. Но рассматривать по существу Гейден Аурус не сможет – это должен делать королевский судья.

А что он может, так это заменить мне меру пресечения с подписки о невыезде на что-нибудь другое: например, на домашний арест или на заключение под стражу. Залог Анонима тогда отправится в казну Моривилля, а меня закроют в каталажку. Но для этого, конечно, у судьи должны быть какие-то основания: например, если я не являюсь по повесткам, мешаю следствию или планирую скрыться. Теоретически определение суда о замене меры пресечения можно обжаловать в столичный суд, но пока дело будет ходить туда-сюда, я так и буду сидеть под арестом.

От мрачных мыслей меня отвлекает хлынувшая в зал толпа народу. Судья в мантии заходит последним, и не из коридора, а через вторую дверь.

И на меня он даже не смотрит. Просто оглядывает собравшихся моривилльцев тяжелым холодным взглядом и объявляет:

– Прошу всех встать. Объявляется открытым заседание по вопросу продления предварительного следствия в деле по обвинению госпожи Марианны Одари в совершении преступления, предусмотренного…

Сначала судья зачитывает суть обвинения, долго и нудно, потом вызывает Петрикора Дагеля. Следователь ходатайствует о продлении всех полагающихся сроков, упоминает, что по делу есть постановление о розыске возможного свидетеля, говорит, что предельный срок производства не превышен, и все остальное, что там положено по порядку.

Потом поднимается вопрос об изменении меры пресечения.

Царящее в зале напряжение достигает максимума, когда Гейден Аурус холодно спрашивает у Дагеля, не усматриваются ли препятствия для сохранения имеющейся меры в виде подписки о невыезде.

– Не усматриваются, уважаемый суд! – звонко отвечает Дагель. – Следствие просит сохранить имеющуюся меру пресечения.

Напряжение спадает. После очередного предусмотренного законом обмена репликами судья удаляется в совещательную комнату, и я наконец-то позволяю себя выдохнуть. Оборачиваюсь, рассматривая присутствующих сквозь прутья клетки: непроницаемое лицо Дагеля, ласковая улыбка на губах матушки Эрмины, скучающие зеваки на скамейках. Если они пришли сюда в расчете на шоу, то, очевидно, уже успели об этом пожалеть.

Пока я рассматриваю почтенных моривилльцев, судья возвращается из совещательной комнаты и снова велит всем встать:

– Оглашается определение суда…

Гейден Аурус зачитывает с листа, спокойно и холодно: в соответствии с такой-то статьей Уголовного кодекса моривилльский суд решил продлить срок предварительного следствия по моему делу. До июня или июля, я плохо расслышала.

– … и сохранить меру пресече…

– Господин судья!

Двери распахиваются, в зал влетает мой безусый соседушка Кор Кейндагель. Его лицо позеленело от злости, в глазах горит фанатичный огонь. Видимо, беседа с моривилльским мэром зашла куда-то не туда.

– Господин судья, я требую!..

– Сядьте! – одергивает его Гейден Аурус, не поднимая глаз от текста. – …и сохранить меру пресечения в виде…

Но Кейндагель – что, интересно, на него нашло, только что платьишки же мне посылал – не желает угомониться. Он проходит к скамьям для слушателей, садится, но через секунду вскакивает и продолжает:

– Я требую отправить госпожу Марианну Одари…

От этих слов меня начинает трясти. Что, если сосед начнет публично припоминать мне эпизод с кражей песка? Там, конечно, мы разобрались, что я имела полное право брать песок для кошачьих лотков, но с Кейндагеля станется начать публично тыкать этим эпизодом судье, обвиняя того в пристрастности. После нашего танца на балу сделать это несложно. А если судья решит пресечь слухи и отправить меня в каталажку просто на всякий случай?

Поднимаю голову, чтобы взглянуть на него, и вижу, как Гейден Аурус опускает лист и награждает Кейндагеля ледяным взглядом:

– Немедленно прекратите нарушать порядок в зале судебного заседания!

Кажется, соседушка немного теряется. Но не затыкается, просто на полтона понижает голос:

– Но…

– Еще одно слово, и вас отсюда выведут, – резко говорит судья, после чего снова возвращается к листу. – Суд определил сохранить госпоже Марианны Одари меру пресечения в виде подписки о невыезде. Заседание объявляется закрытым. Определение может быть обжаловано…

Следующую минуту Гейден Аурус долго и нудно разъясняет, кто и в какой срок может подать жалобу на его определение. Я позволяю себе выдохнуть: обошлось. Не важно, что там хотел вякнуть Кейндагель, он в любом случае в круг лиц, которые могут подать жалобу, не попадает.

Судья уходит, и почтенные моривилльцы тоже начинают расходиться. Соседушка, кстати, уходит одним из первых.

А вот господин Дагель задерживается и говорит мне:

– Госпожа Марианна, я прошу вас заглянуть ко мне в Управление через час.