Искра

Глава 30

Поскольку я честно предупредил Прохорова обо всех рисках и он их принял, причин отказывать человеку у меня не осталось, хотя зол я был на Валерона здорово. Кой черт он решает что-то за меня? Для меня любой посвященный человек сейчас — лишний груз. Можно сказать, гиря на ногах, которая меня замедляет. И это странное обещание, которое Прохоров с меня вытребовал, с личным дворянством. Оно тоже на мне повисло, давая некую неудовлетворенность.

Хотя Прохоров оказался не только наглым в своих желаниях, но и деятельным и полезным. Унитаз мы с ним заменили довольно быстро, причем вместе со снятием разбитого, для демонтажа которого потребовался раствор, растворяющий герметизирующую субстанцию. Он и банка герметизирующей пасты входила в комплект, купленный Прохоровым. Болты там тоже нашлись, и это хорошо, потому что старые проржавели, и, хотя мне удалось их выкрутить, не сломав, повторного использования они, скорее всего, не выдержали бы.

Валерон вертелся рядом и давал советы, пустые и глупые, но с видом сантехника с высшим сантехническим образованием и огромным опытом работы. Я терпел, хотя был уже на грани. Понимал: сорвусь — и меня понесет, могу в запале сказать то, чего Прохорову знать вообще не нужно. Он и так чересчур глубоко влез в мои секреты.

Полюбовавшись на новую фаянсовую посудину, демонтированную Прохоров решил оттащить старьевщику и спросил, не против ли я.

— Я-то не против, но старьевщику битый унитаз зачем?

— Не знаю зачем, но нам он точно не нужон. А он кудысь продаст, зуб даю. Посудина-то красивая. Под вазон пойдет. Опять же навоз внутрях уже перепревший. Несу? Или сам в сад выставишь?

Навоз «внутрях», если это был он, был не перепревший, а уже закаменевший. Вряд ли он принесет хоть какую-то пользу посаженным растениям.

— Ага, под хризантемы, — хохотнул я. — Неси.

— Тогда завтрева оттащу. Седня поздно уже людей беспокоить-то. Пока гляну, у нас в саду твари разложились или нет, так что не пугайся, ежели кого в окно увидишь.

— Да там никого уже не увидишь.

Прохоров ушел в сад, а я наконец отвел душу так громко и выразительно, что Валерон прижал уши и боялся что-то вякнуть в ответ.

— Такие вещи не решаются единолично! — орал я на Валерона, когда уже немного успокоился и стал способен выдавать связные фразы, а не только ругань и междометия.

— Да, нам не нужен четвертый, — вторил мне Митя. — Нам и втроем было хорошо.

— Чего хорошего? — начал оттявкиваться Валерон, не желая сдавать позиции Мите. — Кто-то должен заниматься бытом, пока ты спасаешь мир. Митя — силовая поддержка, я — мозговая. А кто будет следить за остальным? А так все в плюсе. И даже Прохоров. Он вон сколько ништяков с тебя уже получил, а получит еще больше. А за это с него требуется всего лишь вспомогательные функции.

— Для вспомогательных функций можно было бы кого-нибудь нанять, — разозлился я. — Для этого совершенно необязательно выдавать наши секреты первому встречному.

— Да какой же он первый встречный? — развел в удивлении лапы Валерон, отчего чуть не шмякнулся. — Я к нему присматривался долго. В Дугарске он нам лучше всего подходит. А поскольку ты этого никак не хотел понимать, то пришлось немного подтолкнуть события.

— В следующий раз советуйся со мной перед подталкиванием. Иначе я посчитаю это нарушением нашего договора. Каждый лишний человек в нашей команде — лишний.

— Почему это? — надулся песик.

— «Was wissen zwei, wisst Schwein» — что знают двое, то знает и свинья. У нас секретная миссия.

— Мы же про нее конкретно не рассказали. А Прохоров о чем-то и сам догадывается. Лучше предотвратить утечку информации клятвой, чем потом хвататься за голову.

— Валерон, я все сказал. Еще один такой выверт — и пойдет вопрос о расторжении договора.

— Ты без меня реликвию не соберешь, — не впечатлился моей угрозой Валерон.

— Уверен? Я примерно понял, как ты изменил заклинание. Его можно изменить и дальше. Поэкспериментирую на чем-то, чего не жалко, найду рабочий вариант.

Валерон сложил голову на лапы и страдальчески на меня посмотрел.

— Я же хотел как лучше…

— Благими намерениями дорога в ад вымощена.

— Валерон плохой, — резюмировал Митя. — Валерон не думает, хотя у него есть мозги. Может, в них нужно что-то улучшить?

— Я сам тебя сейчас как улучшу, железяка! — ощерился Валерон, разом перестав напоминать несчастного забитого домашнего песика. — Сам про меня проболтался Прохорову, а потом что-то вякаешь о моих мозгах. Свои улучши.

— Я учусь. Ты — нет.

— Ой, все, — обиженно всхлипнул Валерон. — Так и знал, что зря договор заключал. Лучше вернуться в свой мир пустым, чем быть в услужении у тирана, которого поддерживает бездушная железяка.

Если он хотел меня пристыдить, то просчитался.

— Предлагаешь расторгнуть договор? Не могу противиться твоему желанию. Конфеты опять же сэкономлю.

— Конфеты не трожь! — сурово насупился Валерон. — Это святое. Ладно, пристыдили, уговорили. Больше такого не будет. Но Прохоров нам был нужен, да он и сам бы не отвязался.

Стукнула входная дверь, и мы затихли, потому что обсуждать при Прохорове, как мы с ним лопухнулись, было несколько опрометчиво.

— Ну че, — жизнерадостно сказал Прохоров, — под листьями уже все разложилось. Эх и зацветет в следующем году этот сад, ежели зона до него не доберется.

— Зона либо не доберется, либо мне на это будет абсолютно по фиг, — философски ответил я.

Пока мы разговаривали, я использовал заклинание колокольчика, собираясь довести его до следующего уровня, а то дом большой — фиг услышишь тихий звук. Да и мерное однообразное действие способствовало успокоению нервов, взбудораженных скандалом с Валероном. На него вообще никаких нервов не хватает. Вообразил себя главным и ставит меня перед фактом, причем хитро так, подводит исподтишка. Так, успокоиться, вдох-выдох — и новый колокольчик.

— Нужно сделать так, чтобы не было по фиг, — заявил Прохоров.

— Так-то у меня в планах смерти нет, только сдвиг зоны к прежней границе.

— Серьезно? — опешил он. — И как?

— Веду подготовительные работы, — уклончиво ответил я. — Остальные будут вестись в самой зоне зимой.

— Почему зимой?

— Потому что нужно будет лезть очень глубоко, — пояснил я. — А к зиме устойчивость к зоне натренирую, навыки повышу, да и тварей зимой поменьше.

— Меньше-то меньше, но они куды серьезней, — ответил Прохоров. — Думаешь, зимой мало ходят, потому как добычи нет? Зимой мало ходят, потому как сам добычей легко станешь.

— Я ж не за добычей пойду, всех на пути выносить не планирую. Мне нужно будет дойти до определенной точки. После этого зона должна откатиться.

— Уверен? Как-то слишком просто выглядит…

— Не уверен, и может, и выглядит просто, но на деле куда сложнее выйдет. Мне еще очень много придется сделать.

— Так, а мне че делать?

— Даже не знаю… — задумался я. — Запирающий артефакт для тебя пока слишком сложный, тебе для начала что попроще надо. Может, кровать для себя сколотишь, чтобы не спать на полу? Негоже моему помощнику где попало спать.

— Сколотить смогу, — обрадоваллся Прохоров. — И получше, чем та, что у тебя. Мне ваще нравится что-то создавать. Может, полок те для книг наколотить или ваще книжный шкаф? И двери нужны.

— Пока с отоплением не разберемся — не нужны, — не согласился я. — Иначе не прогреется дом. А с отоплением надо решать. И если сам артефакт я соберу по схеме из справочника, то уровень моего заклинания не позволит дать хороший нагрев. Жаль, что из тварей ничего похожего не выбивается.

Особенностью схем, выбиваемых из тварей, было то, что в них не использовались заклинания. Они строились на точном и правильном подборе ингредиентов, поэтому гарантировали результат даже для самого слабого мага. Такие схемы были мало распространены, а те, кто стал счастливым обладателем хотя бы одной, обычно держал ее в тайне, ни с кем не делясь. Поэтому предложение Ганчукова было по-настоящему наглым.

Схемы же, которые приводились в учебниках и справочниках и на которых нас учил Коломейко, как раз зависели от доступного артефактору уровня заклинания. Отсюда и требования минимального уровня в десять — потому что ниже этого уровня артефакты были очень уж слабенькие. Да и десять, если честно, тоже было маловато — я даже не представлял, какой должен быть уровень заклинания, чтобы можно было развести на весь дом. Разве что в каждой комнате ставить по несколько? Так замучишься их заполнять. Дом хороший, но большой. И что обидно: артефакт демонтировали основной, а разводка осталась. Может, и правда, имеет смысл Коломейко попросить? Хотя он, конечно, заломит за свои услуги. К Ганчукову точно обращаться не буду.

— Ну смотри, — сказал Прохоров. — Я без дела сидеть не люблю. Когда руки заняты — и голова лучше работает. Токмо дерево нужно хорошее, правильно просушенное, иначе перекосит его скоро. Такое фиг подберешь. Но я гляну утром на рынке.

— Только завтрак не забудь поставить, — тявкнул Валерон и выразительно облизнулся.

— Твой магический помощник разговаривает? — удивился Прохоров, уставившись на Валерона.

— Чего? — повернулся ко мне помощник. — Посторонние не должны меня понимать.

— Он не посторонний, — заметил Митя. — Он клятву Петру дал, значит, он в нашей команде, а в команде все друг друга должны понимать.

Валерон смерил его недовольным видом и спросил:

— Тебе Петр, пока меня не было, дополнительный модуль с мозгами поставил?

— Он мне сразу поставил качественные мозги, не то что у некоторых.

— Твою ж мать, — сказал Прохоров. — Как ты это выдерживаешь?

— Обычно они сосуществуют мирно, — пожал я плечами. — Но из-за отношения Валерона к уборке, их дружба немного треснула.

— Если мы команда, — пояснил Митя, — то работать должны все.

Его размеренная манера речи очень контрастировала с эмоциональными выплесками Валерона. Последний к тому же обладал выразительной мимикой.

— Я тоже работал, — ощерился Валерон. — Отчитаться не успел. Отчитываться буду Петру наедине. Ты у меня из доверия вышел.

— Пойду-ка я спать, — решил Прохоров. — Вы тут без меня ругайтесь. А то вдруг опять ночью искажение рядом откроется, а я и не отдохнул толком, и голова болит. Терпеть не могу, когда рядом собачатся.

— Я тоже, — заявил Митя, решив, что речь идет исключительно о Валероне.

— Пропустим, если не на нашем участке, — быстро сказал я, пока Валерон надувался от злости.

— Да ты че? — возмутился Прохоров. — Это ж куча денег за плевую работенку.

— На которую князь наложил лапу. Будем наглеть — выпрут. А у меня в княжестве недвижимость и документ от Коломейко не получен.

Это я еще молчу про кусок реликвии, который нужно забрать у младшей княжны. И если меня выпрут, а она засядет в Дугарске — задача перейдет в разряд невыполнимых. Метка от клятвы уже начинала чувствоваться, но пока не сильно.

— Думаешь, удастся выбить?

— Князь мне пообещал, что Коломейко не уедет, пока нам не выдаст документ. Хотя могут быть и варианты. Коломейко — ушлый тип. Решит, что оставшиеся вещи не стоят риска за ними возвращаться.

— С Ганчуковым договоримся. Он похуже, по слухам, но документ выбьем.

Прохоров хищно ухмыльнулся, как будто собрался выбивать в прямом смысле этого слова.

— У меня не выйдет.

Я сообщил Прохорову о своих сложностях с данным артефактором, чтобы пояснить, почему я к нему не пойду доучиваться. Лучше уж самоучкой, чем к этому надутому индюку, который постарается самоутвердиться за мой счет.

— Тады Коломейку притащим. Нас четверо, за шкирку возьмем и притащим. Зря мы, что ли, деньги платили. Думать будем потом. — Он широко зевнул. — Все, я спать. Митя, ты же нас ночью покараулишь?

— Покараулю, — согласился паук. — Чужой не пройдет.

И он сразу же пустился в обход первого этажа, заглядывая по дороге во все окна. Разошлись и мы. Валерон грустно потащился со мной.

— Петь, ну прости, не подумал, — заныл он, когда мы оказались в комнате. Причем шепотом заныл, чтобы другим слышно не было.

— Ты собирался отчитываться, — сурово напомнил я.

— Вот, — Валерон выплюнул увесистую жестянку. — У Михайлова под полом была. Пахнет в точности, как в том месте, где у нас что-то сперли. Протереть бы чем — хранить в себе противно.

Жестянка была обмазана чем-то жирным с налипшими на поверхность частицами земли — скорее всего, оно и пахло. Запах был не сильным, но довольно неприятным. Жестянку я открыл со всеми предосторожностями. Внутри оказались именные векселя на Астафьева и паспорт, выписанный на него же. Причем выписан был недавно, и приметы в нем указывались Михайлова, а никак не Астафьева.

— Обналичим? — скромно уточнил Валерон.

— Риск высокий. Если Михайлов такое проворачивает не впервые, то у него могут быть подельники в банке, тогда я прямиком загремлю под арест. И на описание в паспорте я не похож.

— Выбросить туда же? — похоронным голосом спросил Валерон. — В княжеский сортир?

Я еще раз пересмотрел все бумаги. Неименных не нашлось, как не нашлось ни одной банкноты. И все-таки выбросить такую улику против Михайлова не поднималась рука.

— А если оттащить компромат к князю?

— Я в его дом не могу попасть, — напомнил Валерон.

— Можно на крыльцо положить с запиской «Князю» и в дверь постучать, чтобы попало точно по назначению.

— Еще за бомбу примут…

— А Козырев на что? Пусть проверяет.

Рядом загремел Митя, заглянул к нам в комнату, увидел жестянку и спросил:

— Наше?

— Наше-то наше, — согласился Валерон, — но пустышка.

— А компенсация?

— Да что ты заладил, — надулся Валерон. — Там все ценное лежит так, что не подобраться. А если вот это передать князю, то и не подберемся, потому что всю компенсацию захапает князь.

— Зато они будут заняты: и Куликов, и Козырев, и Михайлов.

— А еще получат наши деньги, — похоронным голосом сказал Валерон. — Может, ты сам отнесешь. Скажешь, что нашел среди вещей, тогда тебе что-то выплатят.

— Нашел вместе с паспортом Астафьева? Недавно выписанным? На меня все и повесят, — хмыкнул я. — Нет, тащи все князю. Даже если Михайлова не привлекут, то нервы потреплют. Это тоже важно. Михайлову не до нас будет.

— Он за этим и приходил, — сказал Митя.

— Действительно, — обрадовался Валерон. — Здесь же целое состояние. К чему ему всякая алхимическая лабуда. Ее продавать долго и геморройно. Он за этой коробкой и охотился.

— Он и алхимическую лабуду заберет за милую душу, — возразил я. — Она дорогая.

— Вот именно что дорогая, а ты не хочешь получать сродство к алхимии.

Я написал на листе печатными буквами «Князю» и пришлепнул к коробке.

— Просто отнеси это к дому и постучи в дверь.

Валерон наконец сдался и с тяжелым вздохом отправил жестянку во внутреннее хранилище.

— Теперь о компенсации, — важно сказал он.

— Ты же говорил: не подобраться?

— К основному не подобраться. Но кое-что удалось найти.

Он выплюнул тот самый мешочек, которым спалился перед Прохоровым. Обычный холщовый мешочек. Забитый большими кристаллами. Да уж, Михайлов на мелочь не разменивался…

Я высыпал все на кровать и начал просматривать, сразу отправляя просмотренный обратно в мешочек:

— Не определяется. Кузнечный молот «Радость Сварога» — половина рецепта. Не определяется… Не определяется… Треть навыка «Артефактная алхимия». Не определяется… Божественный взор.

— Прекрасно, — обрадовался Валерон. — Можно брать сразу после Кузнечного дела. Хотя еще Земля и Вода… Как подумаю, сколько ты теряешь потенциальных навыков… А это дополнительная прокачка. Думать надо.

Остальные кристаллы не определились, но теперь это меня не расстраивало, потому что я понимал: внутри что-то ценное. Даже ценнее, чем то, что открылось.

— Кто молодец? — счастливо спросил Валерон.

— Ты молодец, — сообщил Митя.

Валерон посмотрел выжидающе на меня, пришлось согласиться:

— Большой молодец. Но был бы еще большим молодцом, не повесь ты на меня Прохорова.

Валерон обиженно насупился и сказал:

— Я еще пустые дома продолжил обследовать и кое-что нашел.

В этот раз мешок был тяжелее, звяканье громче, а внутри оказались арбалетные болты, преимущественно разрывные, но были и с параличом, и с ядом, и с замедлением.

— Там раньше еще что-то стояло, но осталось только это. И они тяжелые. С ними двигаться сложно. И энергии много тратится. Но не мог же я это оставить?

— Не мог, — согласился я. — Вот арбалет сделаю и все использую. Спасибо.

— Валерон — молодец, — подтвердил Митя. — Зря я на него бочку катил.

— Вот то-то! — довольно сказал песик, прыгнул на подушки и раскинулся на ней, явно собираясь спать.

— Стоп, — забеспокоился я, — жестянку сначала отнеси. Отдых потом.

— Но я устал, мне нужно восстанавливать энергию, — возмутился он.

— Вот отнесешь и будешь восстанавливаться.

Валерон укоризненно на меня посмотрел и исчез. Отправился относить посылку. А я растянулся на кровати, чувствуя неимоверную усталость. Хорошо было бы помыться, но это нынче представляло собой некую проблему. Либо топить баню, на что требовалось время, либо греть воду в чайнике и мыться в тазике.

А ведь помещение, где стоит унитаз, большое, туда и ванна влезет. При этом проблема с горячей водой не исчезнет. Нужно раскачивать бытовые заклинания. На этих размышлениях меня вырубило. И хотя я сквозь сон слышал, как вернулся Валерон и завертелся, устраиваясь поудобнее на второй подушке, окончательно я не проснулся и опять провалился в глубокий сон.