Искра

Глава 22

Очнулся я от того, что мне в лицо кто-то лил регенерирующее зелье. В рот тоже что-то попадало, но очень мало, основная часть почему-то приходилась на глаза. Я поднял руку и помотал ей, показывая, что пришел в себя и больше меня поливать не надо. В руку тут же ткнулась бутылочка, не открывая глаз, я отхлебнул зелье.

Чувствовал себя я ужасно. В жилах бушевал самый настоящий огонь, который утихал, но очень уж медленно и, как мне показалось, совершенно независимо от зелья регенерации. Происходило это волнами: он то усиливался, то ослабевал.

— Зачем в глаза лили? — спросил я, не рискуя их пока открывать.

— Через слизистую быстрее впитывается, — тявкнул Валерон. — Ты зубы сомкнул намертво, поэтому я Мите скомандовал лить туда. Ты как?

— Хреново, — честно ответил я. — Можете воды принести, чтобы глаза промыть?

— Это зелье для глаз безобидно, — возразил Валерон, в то время как Митя куда-то загрохотал. — Можно не смывать.

— Щиплет, — пояснил я.

Вскоре Митя ткнул мне в руку кружку с водой. Воды там было максимум половина, но мне хватило, чтобы вымыть остатки зелья из глаз, после чего я их открыл и обнаружил, что моя одежда местами прогорела, а сам я лежу в луже куда более обширной, чем казалось раньше. Одним бутыльком зелья столько не выльешь.

— Что со мной было?

Голос вырывался с хрипами, как будто ему приходилось пробиваться через баррикады в горле.

— Похоже, зря ты этот кристалл использовал. Ты немного загорелся, — тявкнул Валерон. — Мы тебя обливали, но это не сильно помогло.

Я поднял руку к голове и обнаружил проплешины и там. Ресницы вроде остались целыми, и то хорошо. А вот стригся я однозначно напрасно — сейчас придется все сбривать, чтобы не выглядеть зараженным лишаем. Я с трудом приподнялся и сел, облокотившись о стену. В голове будто набат забил.

— К целителю бы тебе, — обеспокоенно тявкнул Валерон.

— Не дойду, — покрутил я головой.

— А если Митю с запиской отправить? Я проконтролирую.

— Не напишу. Горит всё.

Я поднял руку, на кончике пальца вспыхнул огонек. Записку я только выжечь могу, и то не факт, что получится что-то понятное — руки дрожали как у запойного пьяницы.

— Ага. Ты горячий как печка и кое-где дымишься, — поддержал меня Валерон как мог. — Пол под тобой местами обуглился, но не загорелся нигде. Мы с Митей бдим, тушим сразу. Может, на улицу? Там холоднее.

Предложение показалось дельным. Встать я смог только на четвереньки, да и на них двигался пошатываясь, но до крыльца дополз. Там с трудом сел. Огонь внутри периодически то ослабевал, то усиливался. Но улучшений не было, временами я сваливался в полузабытье, отчаянно боясь, что не удержу огонь в себе и спалю собственное жилище. Митя и Валерон вокруг меня суетились, но помочь ничем не могли.

Повезло, что в одно из просветлений ко мне заявился Прохоров.

— Петр, че с тобой? — заорал он с улицы.

Валерон благоразумно испарился, а Митю я отправил открыть калитку. Он справился, хоть и не с первого раза — засов был не из легких.

— Петь, че с тобой? — повторил Прохоров, тронул меня за руку, тут же отдернул и затряс своей.

— Целитель нужен, — прохрипел я еле слышно. — Второе сродство к Огню принял сдуру.

Прохоров сбросил рядом с крыльцом гору вещей, с которыми почему-то пришел, и рысью рванул на улицу. Надеюсь, за целителем, а не от меня подальше.

Отключился я после его ухода почти сразу, а включился от ощущения прохладного потока, смывающего жар с измученного тела. Приоткрыв глаза, я увидел перед собой целителя — одного из тех, кто был на ужине у Куликова. Я даже имя вспомнил — Тимофей Иванович. В этот раз лицо целителя казалось не столь благодушным, как на ужине. Сурово сведенные брови намекали, что мой случай не такой уж и простой. Увидев, что я открыл глаза, целитель сказал:

— Прохоров мне сообщил, что вы использовали сродство к Огню, хотя у вас одно уже было. Неужели это правда?

— Да бредил он, — уверенно бросил Прохоров. — Я ж вам так сразу и сказал, что бредит и чушь всякую несет. Где это видано, чтобы второе сродство нашлось? Я ни разу не слышал.

— Мало ли чего вы не слышали, Григорий, — заметил целитель. — Такое случается, хоть и очень редко. Так как, Петр Аркадьевич, правда ли, что вы использовали кристалл со сродством к стихии, которая у вас уже была?

— Правда.

Мой голос был тихим и хриплым, но теперь скорее из-за того, что ужасно хотелось пить. А еще я начал ощущать уличную прохладу. Ветер бодряще задувал в недавно прожженные вентиляционные отверстия моего облачения.

— Тимофей Иванович, а не зайти ли нам в д-дом.

— Что, холодно стало? — ехидно спросил он. — Эх, Петр Аркадьевич, дурья ваша голова. К чему такой риск? Нельзя использовать второе сродство, если хотя бы одно заклинание из его группы не достигло пятидесятого уровня. У вас достигло?

Я зачем-то решил глянуть на Искру, как самое высокоуровневое заклинание. Ее уровень у меня не изменился. Зато Модифицированная удача хапнула сразу два и стала девятого уровня. Похоже, я чуть не загнулся. Сродство к Огню стало теперь усиленным, но проверять заклинания не тянуло — Огонь внутри только начал успокаиваться, и любое его использование может привести к срыву.

— Нет, — честно ответил я.

— И к чему было так рисковать?

— Чтобы кристалл не пропал, господин Бочаров, — сказал Прохоров. — Не видно ж, что там, пока не используешь, а там уж вариантов два: либо слить как мелкий, либо рискнуть. Я бы рискнул.

— Ну-ну, — хмыкнул целитель. — Рискнул бы он. Смотрю, здесь клуб самоубийц намечается. Петр Аркадьевич только чудом не умер до моего прихода. Я его еле вытащил. И он чудом дом не сжег.

— Меня Митя поливал.

— Митя?

— Механический п-паук, — по телу прошел озноб, и я клацнул зубами.

— В дом его надо, а то простынет еще, — заявил Прохоров.

Слово у него с делом не расходилось: он поднял меня, как будто я ничего не весил, а поскольку я двигался с трудом, так он еще и дотащил до кровати.

— Чай поставить? Для сугрева надо бы, — сказал он и, не дожидаясь моего ответа, двинулся к чайнику.

Мое «Ставь» было совершенно формальным и служило скорее для сохранения лица, чем для разрешения.

Целитель прошел за нами, встал надо мной и провел диагностику, пока Прохоров гремел чайником, заварником и жестянкой с чаем.

— У м-меня малина в клети есть. Ее бы тоже добавить, Гриш, а?

— Тимофей Иванович, — повернулся он к целителю. — Малину Петру можно?

— Нужно, — решил Бочаров. — Вроде бы успокоилось, — пробурчал он себе под нос. — Посижу еще с полчаса, погляжу на динамику, но кажется, кризис преодолен. И запомните, Петр Аркадьевич, вы только чудом не сгорели вместе с домом. — Он кивнул на грязную лужу, где вода смешалась с сажей. — Тоже Митя поливал?

— М-митя, — подтвердил я, чувствуя теперь себя замерзшим. Жар, который уничтожал меня изнутри, сменился весьма неуютным холодом.

Прохоров, который как раз подошел, понятливо кивнул и укрыл меня одеялом, из-под меня же и вытащенным. После чего потопал в клеть искать малину. Валерон сейчас, наверное, злится от невозможности проконтролировать. А может, и контролирует, только в бесплотном виде, кто его знает.

— Какой полезный Митя, — с интересом посмотрел на паука целитель. — И сколько такой будет стоить под заказ?

Под кроватью раздалось воодушевленное шебуршение. И это точно был не Митя — Валерон решил не тратить пока энергию и поиграть в прятки традиционным способом. Целитель на шум внимания не обратил и смотрел на меня, ожидая ответа. А я задумался над ценой. С одной стороны, металл для меня ничего не стоит, а с другой — я своей жизнью рискую, его выбивая. И вообще, свою работу обесценивать нельзя. Вон за одежду для зоны какие цены ломят или за зелья, а последние делаются вообще быстро. Если, конечно, есть сродство к алхимии. Тогда да: бросил щепотку нужных травок на пару литров, пробормотал нужные фразы, заправил магией — и разлил по флаконам.

— Зависит от комплектации, Тимофей Иванович, — наконец ответил я. — Минимальная — сто пятьдесят рублей.

— Минимальная — это?

— Как Митя, но без оружия на передних лапах.

— А максимальная ограничивается оружием? — насмешливо спросил целитель.

— Нет, не ограничивается. Митя еще умеет плевать расплавленным металлом. На остальные улучшения у меня пока нехватка деталей. То есть они запланированы, но не проверены. Поэтому говорить о них не стоит.

Было видно, что целителя заинтересовал механический помощник, который оказался заботливым и понятливым. О направляющей роли притаившегося Валерона знать Бочаров, разумеется, не мог. Но это и не страшно: железный паук — существо самообучающееся. Не думаю, что целитель справится с этим делом хуже, чем Валерон.

— Если я решусь заказать, то как долго вы будете делать, Петр Аркадьевич?

— Сроки точно сказать не могу, потому что на третьего паука у меня деталей нет, а как скоро выбьются — это непредсказуемо. Но я бы на вашем месте с заказом не торопился. У меня сейчас разводка алхимическим зельем, а должна быть проволокой из металла механизмусов, иначе придется постоянно восстанавливать. Вот выбью Кузнечное дело — и изделие будет вечным.

— Кузнечное дело? Да вы оптимист, молодой человек, — рассмеялся Бочаров. — Вы знаете, с какой вероятностью падают большие кристаллы? А с какой вероятностью из них может выпасть Кузнечное дело? Да вам всей жизни не хватит.

— Проверим. Я каждый день хожу и пытаюсь выбить.

— Он упорный, он выбьет, — уверенно поддержал меня Прохоров. — Совсем как я.

Бочаров посмотрел на него, потом на меня, покрутил головой и заявил:

— Петр Аркадьевич, категорически не рекомендую вам в ближайшую неделю ходить в зону и использовать заклинания стихии Огня. Иначе последствия будут весьма плачевны — останетесь без магии. Лучше вообще магию в ближайшую неделю не практиковать. Во избежание.

Он поднял палец, акцентируя важность момента. Прохоров счел это намеком на чай и вручил ему одну из двух чашек, которые принес. Вторую протянул мне. Пить лежа я не стал, со второй попытки сел, дрожащими руками ухватился за чашку и наконец смог утолить жажду. Кажется, одной чашки мне будет мало.

Прохоров наполнил мою чашку еще раз. С каждым глотком мне становилось лучше и лучше.

— Петр Аркадьевич, — серьезно сказал целитель, — надеюсь, вы внемлите моему предупреждению, иначе останетесь без магии. Жизни вашей больше ничего не угрожает, а вот магия ваша — под ударом. Малейшее перенапряжение — и вы с ней расстанетесь навсегда. Вам это понятно?

— Понятно, — кивнул я, соглашаясь. — В зону не ходить, магию не использовать.

— Коломейка же вернется, — всполошился Прохоров. — У нас занятия по артефакторике.

— Сколько там вы используете магии? Крохи, — махнул рукой целитель. — Немного можно, но без напряжения. И не раньше чем через два дня.

— Коломейка раньше и не приедет, — пробурчал Прохоров, причем на его лице появилось сомнение в том, что Коломейко приедет в принципе.

— Я оставлю вам зелье. Будете принимать дважды в день по глотку. Перед сном и после оного.

— Благодарю вас, Тимофей Иванович, за спасение моей жизни. Сколько я вам должен за визит и зелье?

Я приготовился просить отсрочку платежа и весьма удивился, услышав:

— Ничего не должны. Вы входите в список князя. Лица, в нем находящиеся, получают исцеление полностью за счет казны.

— Но у меня не совсем страховой случай, Тимофей Иванович, — напомнил я. — Я влип по собственной глупости. Нет чтобы подумать и почитать учебник.

— Да уж, будьте любезны подумать в следующий раз, — насмешливо сказал целитель. — И не переживайте, в вашем возрасте глупость — тоже страховой случай. Пожалуй, я пойду, но если что…

— Я за вами сразу же прибегу, — сообщил Прохоров.

Честно говоря, меня его сообщение скорее напрягло, чем обрадовало, поскольку из него следовало, что Прохоров собирается задержаться у меня надолго.

— Я могу Митю отправить, — предложил я. — Тимофей Иванович его не боится.

— Не боюсь, — подтвердил целитель, — и, пожалуй, не прочь завести такого питомца и себе. Я посмотрю, какие у вас будут еще улучшения. Плевки металлом мне не слишком нужны, а при моей работе могут быть и опасны. Да и цена, признаться, высоковата…

Это явно было намеком, но я не успел ничего сказать, как вмешался Прохоров:

— С чего вдруг цена высоковата, господин Бочаров? Механизм сложный, работа тонкая. Это вам Петр из уважения цену назвал, так-то за такую штуковину никак меньше двухсот брать нельзя. Это ж не просто игрушка, а боевой товарищ и помощник, правда, Петя?

— Правда, — согласился я.

— Я подумаю, Петр Аркадьевич. Все равно вы в ближайшее время в зону не пойдете, так что и выполнить заказ не сможете, — решил целитель.

Глаза у него заинтересованно поблескивали, а уж когда я отправил Митю его проводить и закрыть калитку, стало понятно — целитель хочет такое устройство себе. Собственно, если бы не Прохоров, мы бы условились на цену пониже — для человека, спасшего мою жизнь и спасающего постоянно чужие, мне скидку сделать не жалко. Думаю, без посторонних мы быстро договоримся.

— Гриш, спасибо от всей души. Если бы ты не привел Бочарова, я бы умер.

— Ну дык привел же, — смущенно ответил он. — Одному жить-то плохо. Вишь, даже некому за целителем сбегать в случае чего. Во, держи. — Он протянул мне новую кружку с чаем и продолжил: — Так что не переживай. Я у тебя поживу, присмотрю, если что.

Я аж поперхнулся от его последней фразы.

— Спасибо, Григорий, но не стоит идти на такое самопожертвование.

— Да какое пожертвование? Меня все равно со съемной комнаты выставили. Я к тебе че пришел-то? Хотел узнать, не пустишь ли ты меня пожить. А тут такая удача.

— Не назвал бы это удачей, — заметил я. — И нет, не пущу пожить. Сам посмотри: у меня места в доме вообще лишнего нет. Ты видишь здесь вторую кровать? Вот именно. Ее нет и ставить ее некуда.

— Ты не переживай, у меня спальник с собой, я его на полу разверну и высплюсь, — жизнерадостно сказал Прохоров.

Я почувствовал, что мне стало намного лучше — настолько лучше, что появились силы и желание спорить. Правда, сил и желания выставить незваного гостя у меня пока не было.

— Григорий, я сказал — нет. Я тебе очень признателен за помощь, но мой дом неприкосновенен.

— Петь, ты пойми, у меня ситуевина ваще безвыходная, — жалобно сказал он. — И по твоей вине.

— С чего вдруг? — удивился я.

— Ну дык. Ежели б не ты, я бы сродство не получил к артефакторике-то. А если бы не получил сродство, меня бы из съемной комнаты хозяин не выставил. Заявил, падла, что артефактору не сдаст ни угла своего дома. Причем сразу, как я с зоны пришел, так и выставил с вещами-то. Я потыкался, да никто не сдает артефакторам-то.

— А как же Уваров с Никитиным?

— У Уварова с артелью свое жилье, там они свои порядки устанавливают. Никитину с хозяином повезло: хоть деньгу с него дополнительную дерут, но из комнаты не выставляют. Но комната та — одно название, раза в четыре меньше твоей. Спальник бросить некуда.

— У меня тоже некуда. Я против того, чтобы у меня кто-то жил. Так что прости, Григорий, но тебе придется уйти.

— Дык поздно уже. Куда я на ночь глядя-то пойду, — заявил Прохоров. — Против так против, понял, принял. Завтра уйду, сразу утром искать дальше, — он тяжело вздохнул. — Но седня ночевать мне на улице, если ты не сжалишься. Я ж по твоим делам бегал, времени сколько потратил. Никак не успею седня угол найти.

Он скривил жалобную рожу, которая у него вышла так себе. И все же он действительно бегал по моим делам, отчего упустил возможность найти другое место для ночевки, поэтому скрепя сердце, я разрешил ему перекантоваться эту ночь у меня, но с условием, что завтра утром он уйдет.

— Я и ужин могу сварганить, — щедро предложил он.

— Варгань, — махнул я рукой, понимая, что сейчас он беспокоится больше о себе, чем обо мне. — Из всего, что найдешь в погребе.