Империя храмов

Глава 23

— Хлеба? — заинтересовался Карл.

— Зрелищ? — подозрительно уточнил я.

— Лучше бухла и девиц, — не отступал от своего плана Герман.

Монах уставился на Семёна, ожидая его комментариев, но парень успел задремать и дернулся, отреагировав на наступившую тишину и открывая глаза:

— А? Да, конечно.

Со стороны забора началось какое-то оживление и наставник обернулся, поморщившись.

— Сначала у вас смотрины будут, как у девиц, — сообщил он и махнул нам подниматься.

То ли он сделал это не слишком настойчиво, то ли нам всё равно было, но никто не поднялся, только все дружно головы повернули в ту сторону.

Перескакивая на цыпочках лужи и разбросанный мусор, к нам приближался мужчина. Он балансировал в этом царстве грязи, держа высоко над головой ярко-красный зонт. Во второй руке был сжат белоснежный платок, который он то и дело прикладывал к носу, страдающие закатывая глаза.

Движения, жесты, костюм с иголочки, небрежно накинутый на одно плечо плащ и всё ещё до блеска начищенные ботинки выдавали в нём особого представителя аристократии. Брезгливо-манерного, но исключительно вежливого.

— Господа, — мучительно выдохнул он, с трудом добравшись до нашей компании. — Это вам я буду благодарен за доблестную очистку моего имущества от злобных исчадий тьмы?

От постановки вопроса Герман невоспитанно хрюкнул и тут же закивал, прикрывая рот. Меня это «буду» тоже смутило, но похоже в лексиконе хлыща слова «должен» в принципе не существовало.

Мужчина с искренним ужасом посмотрел на пятнышко на своем рукаве, нервно протер платком, тут же выбросил его на землю и извлек из кармана такой же. Надушенный платок занял своё место у носа, а хозяин этой клоаки представился:

— Граф Дмитрий Алексеевич Демидов.

Герб мы его заметили, но пришлось всё же подниматься. Пусть антураж не очень соответствовал, но этикет требуется соблюдать даже рядом с горящими демонами.

— Ваше сиятельство, — по очереди кивнули мы.

Граф мельком задержался на наших нашивках, но так как мы не все были признанные, решил не выделять титулы и снова повторился:

— Господа. Тогда выражаю вам благодарность и мои заверения, что ваша отвага не останется незамеченной, — важно пообещал Демидов. — Мы с радостью воспользуемся вашими услугами в будущем, — он задумался на секунду и замахал на нас платком. — Только, безусловно, отмойтесь сначала.

Кто это «мы» и какие им услуги могут потребоваться, я уточнять не стал. Глеб всё так же болезненно морщился от каждого жеста и слова графа, остальные довольно равнодушно внимали. Даже Карл не стушевался и слегка нахмурился, взирая на франта сверху вниз.

Его сиятельство впихнул каждому в нагрудный карман по визитке, после чего тщательно вытер руки, опять сменил платок и удалился. Я наблюдал, как он виртуозно скачет обратно, и поинтересовался у наставника:

— И что это за повелитель помойки такой?

— Зря смеешься, Илья, — монах тоже с любопытством глядел вслед графу. — Демидову принадлежат почти все прибрежные территории. То, что ты называешь помойкой, в скором времени превратится в новые торговые кварталы. Его сиятельство намерен стать конкурентом ганзейцам, благо средства у него на это есть. Несмотря на это, — он спародировал жеманное размахивание платком, — хватка у него железная, да и дела вести умеет.

Ладно, пусть мне не совсем была понятна суть подработки мордой у таких вот людей, но как вариант почему бы и нет. О такой возможности засветиться и отметиться мечтали почти все непризнанные. Да что уж, и некоторые признанные с законниками, кто был не из самого богатого и известного рода.

Платили хорошо, но самое главное тут было именно в том, чтобы примелькаться среди знати и заработать себе репутацию. Церковь не то что не запрещала такие халтуры, а наоборот поощряла, сама выписывая отличившихся служителей аристократам.

Те же охотнее поставляли отпрысков, а отпрыски могли сами увидеть, какой их ждет карьерный рост. В общем, одно от другого зависело, делало вид что не зависит, но система работала.

— Высший свет мы видели, — встрял Герман, — Давайте уже посмотрим полусвет.

— Да откуда в вас, ваша светлость, такое берется? — усмехнулся наставник, осуждающе качая головой.

Оказалось, что наш граф Ермолай нахватался манер и образа жизни, прохлаждаясь целый год в салонах Парижа. Оттуда появилось и имя Герман, взамен труднопроизносимого иностранцами настоящего.

В чём он и признался, причем только сейчас, чем вызвал больше доверия к своей персоне. Слишком уж много разнообразных хвастунов тут было. Но парень просто пожал плечами и вновь поинтересовался развлекательной программой.

— Ладно, — неожиданно согласился монах. — Первый боевой выезд можно и отметить. Будет вам полусвет, молодежь. Но сначала в обитель, сдавать снаряжение и приводить себя в порядок. Выправлю вам выезд в город.

Полусвет в столице отдыхал под боком у высшего и неподалеку от обители, Ганзы, старинного делового квартала и более простых жилых. Можно сказать на удобном расстоянии ото всех слоев общества, сплавом которых и являлся.

Целая улица ресторанов и салонов каждый вечер принимала самых разнообразных гостей. Едва услышав Рубинштейна, я уже понимал, что нас ждет. Композитор и тут отметился, дав имя одному из самых известных мест Питера.

Здесь мирно соседствовали их светлости и сиятельства с авантюристами и купцами. Ну, в основном мирно. По словам Глеба, который вводил нас кратко в курс дела, пока вёз после ужина на место. Он посоветовал в темные переулки не соваться, так как там не посмотрят князь ты или служитель, могут и по башке дать.

Местной тусовке такие переулки приносили ещё больше острых ощущений, поэтому с такой обратной стороной особо не боролись. В общем, тут правил гедонизм и высмеивание вместе в восхищением высшим обществом.

Аристократы отправлялись сюда расслабиться, при этом придерживаясь своеобразного этикета. Представители купечества сорили деньгами, финансово поддерживая этот карнавал. Обычные люди или небогатые дворяне приходили приобщиться к чему-то недостижимому. Ну а иностранцы пользовались всеми, шпионя и заводя нужные связи.

— Время у вас до полуночи, — напутствовал монах, сверив часы, когда мы добрались до самого сердца полусвета, салона Павловой.

Большой четырехэтажный дом с парковкой во внутреннем дворе, что было очень кстати с учетом отсутствия свободных мест на улице. Вечер уже наступил, загорелись фонари и по количеству припаркованных автомобилей и их уровню было понятно — высший и не очень свет гулять изволят.

Мне было гораздо интереснее пройтись по улицам, изучая местных и их жизнь. Вечерний город способен показать многое. Но навлекать на себя неприятности, которые мне монах наверняка устроил бы, пока не хотелось.

Вроде комендантский час в обители скоро должны были отменить, тогда и начну свои личные исследования. А пока, здравствуй, вертеп.

Убранство внутри осталось вполне классическое — паркет, арки, лепнина, ниши со статуями и шикарные люстры. Пусть они и не сияли, а еле светили, создавая интимную обстановку. Переходы между залами закрывали тяжелые бархатные шторы, везде стояли диваны, кушетки, кресла и столики.

Запах сигар, женского парфюма и алкоголя обволок, едва мы переступили порог. И тут же к нам подскочила распорядительница.

Хостес была одета вполне прилично, не считая практически полностью обнаженных ног. Наглухо застегнутый пиджак с воротником-стойкой напоминал генеральский мундир. А вот снизу были шорты, ну по-крайней мере больше похоже на шорты, чем на трусы. Она умело балансировала на высоченных шпильках и улыбалась так, что Герман сразу поплыл.

— Господа у нас впервые? — проворковала девица, быстрым оценивающим взглядом окинув нас всех.

— Они — да, — тут же сдал нас Глеб, усмехаясь.

И моментально испарился. Только я отвлекся, мысленно прикидывая длину девичьих ног, как наставник улизнул. Девушка уже увлекала нас вглубь мерно гудящего салона, показывая владения.

Я бродил за компанией, внимательно всё рассматривая и стараясь при этом не сильно пялиться на гостей. Неприлично в таких местах смотреть в открытую. А явно было на кого, судя по периодическим приветственным кивкам Строганова.

Нам показали разнообразные гостиные, бары, литературные, музыкальные и игральные комнаты. Вереница помещений уводила всё глубже, опьяняя запахами, смехом и призывными взглядами.

Я отстал через какое-то время, увидев запасной выход, а рядом уютный бар. Хотелось просто посидеть в относительной тишине и покое. Тут был камин и горел самый настоящий огонь. Несколько столиков с глубокими креслами, изогнутая барная стойка и высокие окна, выходящие на балкон.

Всего несколько человек, пара мужчин тихо беседовали в дальнем углу, ещё один сидел в одиночестве с газетой и пил кофе. Я сел на лучшее место в барах — на высокий барный стул у дальнего края стойки. Так, чтобы видеть всех присутствующих и вход.

И достал карточку, зажав её двумя пальцами. Мне её выдали через пару дней после награждения. Самый главный банк тут тоже принадлежал церкви, где и открывали счета служителям. Абсолютно черная, с золотым тиснением в виде треугольников, без каких либо других символов.

Украсть и воспользоваться картой было невозможно, при выдаче она привязывалась печатью к владельцу. И работала только в его руках, что делало её и своеобразным удостоверением.

Такие выдавались только служителям, что вызывало отдельную зависть у прочих аристократов, обладателей золотых именных карт. Ведь не все пробужденные становились храмовниками.

— Что желаете? — бармен плавно перетек ко мне.

Я растерянно глянул за его спину, где на полках стояли десятки разнообразных бутылок, графинов и прочих тар разнообразных форм и размеров. И вспомнил одно из любимых местечек моего города и улыбнулся:

— На ваш вкус, не сладкое и побольше льда.

Бармен, оправдав мои ожидания, уверенно кивнул и ушел колдовать. Через минуту передо мной появился хрустальный низкий стакан с чем-то янтарным, среди поблескивающих острыми гранями кубиков льда. Небольшой глоток, удовлетворенная улыбка и растекающееся по горлу приятное тепло. Вот теперь хорошо…

Напряжение потихоньку отпускало мышцы, в камине убаюкивающе потрескивало и хотелось так и сидеть, даже не двигаясь. Все эти дни в бесконечном движении и обучении как-то разом навалились и отпустили после ещё одного глотка.

Через распахнутые двери иногда доносились смех и разговоры прогуливающихся гостей, но долгое время никто не заходил внутрь и не нарушал покой этого места. Я уже было взялся за телефон, хотел внимательнее изучить столичные фамилии, а точнее узнать побольше про Демидова, как заметил движение.

Комнату целеустремленно пересекла нифма. Как прелестницы способны порхать на таких каблуках, до сих пор было для меня тайной. Но я каждый раз не забывал вознести мысленную благодарность всевозможным высшим силам за зрелище. Девушка, стройная, смуглая и черноволосая, в коротком черном платье, подлетела к стойке и махнула бармену:

— Водочки дай мне.

Она лихо хлопнула поданную запотевшую рюмку, велела повторить, выпила её и попросила эспрессо, наконец присев и оглядевшись. Её взгляд остановился на мне, в глазах промелькнул профессиональный интерес, затем она заметила нашивку и немного смущенно произнесла:

— Ох, извините, брат.

Симпатичная девчушка, только блудница поди. Я улыбнулся в ответ, подняв свой стакан и слегка им покачал. Чего она пристыдилась, я не понял. Не в таком месте и не после всего того, что я видел.

— Можно вопрос? — нерешительно и тихо спросила она.

— Конечно, — сделал я приглашающий жест.

Девушка шустро пересела ко мне, покрутила в руках кофейную чашку, отставила её и хитро улыбнулась:

— А вам совсем ничего нельзя?

Я чуть не поперхнулся божественным напитком. Похоже она тут впервые, как и я. И явилась из настоящего монастыря. Нельзя, как же. Только что трое таких братьев отправились явно не стихи слушать. А Герман перечислял требования к внешности точно не чтеца.

Стоит ли разбивать девичьи мечты или я могу спасти эту грешную душу? Но тут мой взгляд упал на её коленки и святости слегка поубавилось. Я задумчиво поглядел в свой стакан, покручивая его в руках и вспоминая хоть что-то подобающее из кодекса.

Тем более, что девушка достала утопленный в декольте кулон с символом всеблагих и сжала его в ладошках.

— Все мы в руках всеблагих, — ляпнул я невпопад.

Да что я несу? Но начинающая жрица любви фразу про руки интерпретировала по-своему и положила свою руку мне на колено, медленно поднимая вверх. Тут же окатило жаром и ударило в голову. Так, надо освежиться.

Я остановил эти поползновения, мягко положив свою руку сверху, улыбнулся как мог более дружелюбно и встал:

— Прошу меня простить, скоро вернусь.

Блудница захлопала ресницами и закивала, а я направился к запримеченному запасному выходу. Нужно немного остудить голову и охладить молодое и горячее тело. В башке совсем дурные мысли плавали. Что минет по случайности я уже получил, а теперь могу за отпущение грехов.

Выход вел во внутренний двор. Безлюдный, тихий, небольшой и с проездом на боковую улицу. Тут стояли крупные мусорные контейнеры и пара простых автомобилей. Скорее служебный, чем используемый гостями.

Я прогулялся до улочки, осмотрелся, надышался свежим после дождя воздухом и развернулся идти обратно. Сделал я всего лишь пару шагов. Дверь распахнулась и оттуда вылетел человек, запнулся, перекатился пару раз и замер. Но стон дал понять, что живой.

За ним в светлом проеме появились фигуры. Одна, вторая, третья и ещё одна, пониже. Света тут почти не было, только с улочки попадало немного от тусклых фонарей. Но разглядеть, что вышедшие не задохлики, я смог. Да и двигались они очень уж уверенно.

Компания собралась у лежавшего, окружив со всех сторон. Фигуры задвигались, раздались звуки ударов и стоны. Кого-то довольно слабо, но настойчиво отпинывали ногами. Меня они явно заметили, я торчал здоровенным истуканом посреди прохода. Но внимания не обратили.

Ладно, не моё это дело… Меня блудницы ждут.

Рокот мотоцикла взорвал тишину и, отражаясь от стен, усилился, оглушая. Через минуту со спины полыхнуло фарами и высветило всю сцену детально. На земле лежал парень, белая рубашка уже перепачкана в крови и грязи, он держался за голову, неумело её прикрывая.

Его обидчики были все как на подбор — крепкие спортивные ребята в немаркой и удобной одежде. А вот четвертый уже больше смахивал на аристократа, по крайне мере на его пиджаке был герб. Щит я заметить не успел.

Я обернулся, прикрывая глаза. Мотоцикл остановился на въезде, с него слезла очень знакомая фигурка… Да неужели? Пока я всматривался, девушка сняла шлем и сначала обратила внимание на меня.

— Ты? — удивилась моя спасительница и добавила с откровенным разочарованием: — Тут? Ну конечно…

Объясняться с ней о причинах присутствия в таком месте я и не хотел, и не успел. Девушка заметила тех, кто был за моей спиной и бросилась туда:

— Оставьте его в покое сейчас же!

Парень на земле на её крик активно зашевелился и простонал:

— Ну куда ты опять лезешь, сестренка?

— Сестренка, вот как? — тут же оживился низкий. — Так может она за тебя расплатится, ваша светлость? Так уж и быть, проценты за такую малышку мы тебе простим.

Девчонку перехватили на подлете двое и приподняли в воздух. Сопротивлялась она отчаянно, тут же врезав одному ногой в колено. Его подкосило, но второй обхватил её сзади, придушивая и выдавливая жалобный писк.

Третий повернулся ко мне и прищурился, пытаясь рассмотреть:

— Ну а ты чего уставился? Вали отсюда, пока цел.

Я посмотрел вверх, ловя лицом мелкие капли вновь припустившего дождика. Ну и нахрен мне это нужно? Тяжело вздохнул и начал закатывать рукава.