Игра 2059. Книга 4

Глава 9

По договору с майором, мы, как команда сборщиков, имели право на первоочередное потребление наноботов. По нашему джентльменскому соглашению, мы из добытого, вне очереди, могли забирать половину своей дневной нормы. После этого остальные добытые наноботы должны были делиться поровну между нами и хранилищами наноботов, при заполнении которых, мы могли делать с оставшейся частью, что захотим. Сегодня, мы не набрали даже своей половины, зато уже скоро полночь, мы в безопасной зоне, и всё что нам досталось, а это почти двести пятьдесят единиц наноботов на брата принадлежат нам. И в этот раз их можно потратить не на экстренные нужды, а на своё развитие. Бредя по тёмным коридорам бомбоубежища, я просматривал обширный список того, что можно было бы развить и сразу же отбросил половину списка, где предлагали учиться управлять различными предметами. Взаимодействие с калашом у меня на ста процентах, развивать это направление дальше было бы слишком расточительно, даже если бы сейчас у меня была такая возможность. Дроны — тоже на ста процентах — это умение не раз спасло нам жизнь, да к тому же помогало управляться с Тузиком, пока его статус из наземного дрона не перешёл в новый, более высокий. Сейчас можно было бы поднять владение потрошителем, но в этом наноботы могли помочь мало. Индивидуальное развитие именно этого умения они обеспечить не могли, могли лишь развить общее сопряжение с артефактами. Сразу со всеми, зато на микроскопическую долю процента. И чтобы это сказалось на отдельно взятом потрошителе, надо было потратить сотни тысяч наноботов.

Так что я пока остановился на саморазвитии.

Первым делом подумал о ментальный защите, но один пункт улучшения сейчас стоил двести единиц наноботов, и оставшегося полтинника ни на что нужного не хватало. Поэтому остановился на телосложении. Принцип здесь был тот же, что и с артефактами, на микроскопический процент усиливались сразу тысячи параметров тела, начиная от более совершенной работы клеток, и до таких ощутимых параметров как: прочность костей и связок, гибкость суставов, плотность мышц, правильная работа желёз внутренней секреции, кровеносной системы и головного мозга. И ещё сотни и сотни параметров, однако в отличие от артефактов, подавляющим большинством которых я никогда не воспользуюсь и, скорее всего, даже не увижу, всё, что связано с моим телом я использую ежедневно, ежесекундно.

На данном уровне моего развития первое улучшение стоило сто двадцать единиц, второе сто двадцать пять, что сейчас меня вполне устраивало. Заглотив серебристую лужицу, я подтвердил использование и, удовлетворённый началом процесса развития, вслед за Зубром ввалился в нашу комнату. Там всё так же горел тусклый свет которого, впрочем, хватило, чтобы увидеть, что моя кровать занята. Хотя стоило нам войти, как лежащая там сероглазая девушка тут же поднялась и обойдя Зубра, будто это был фонарный столб, подошла ко мне:

— Ты где был так долго? Я тебя заждалась.

Забрала из моих рук ком сырой одежды, положила на табурет, присела на корточки, начав расстёгивать пряжку ремня.

— Все сырое, снимай скорее.

— Кхем, — закашлялся Зубр, — пожалуй я к Ленке схожу на чаёк, она вчера звала.

— Будь добр, Булаве передай, — я протянул ему хранилище с оставшимися наноботами, — и проследи, чтобы он их принял до полуночи. Так, а ты подожди, — я перехватил руки Анны, уже расстегнувшей ремень и взявшейся за пуговицы, вынуждая её подняться, — поговорить надо.

— Поговорить? А я думала, что это только бабам разговоры перед сексом нужны.

— В обычное время может быть и да, — не стал вилять я, — вот только сейчас время необычное. За эту неделю от рук людей я мог умереть не меньшее количество раз, чем от бесчисленных толп чудовищ, и я видел слишком много жестоких необязательных смертей от рук, кажется, нормальных людей. А то, что происходит между нами, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я начинаю подозревать, что это или у меня крыша поехала, или что-то здесь не так.

— Ты совсем сдурел? Да тут каждый первый левую руку бы отдал, чтобы с ним тоже самое было, что у нас с тобой вчера.

— Ну, если бы всё ограничилось только левой рукой, я может быть и согласился, вот только вдруг ты этим не удовлетворишься? Может ты вознамерилась из меня душу высосать или кровушки моей испить, пока я сплю? Мне хотелось бы узнать, что ты тут делаешь? Здесь, в этой комнате.

— А что если я скажу, что при первой нашей встрече была так поражена твоей мужественной красотой, что аж потекла вся и прибежала при первой возможности?

— На это я скажу, что при нашей первой встрече был похож на труп бомжа и пах соответственно. У тебя еще одна попытка, последняя.

В этот раз девушка замолчала надолго, задумчиво глядя мне в глаза. На ее бесстрастном лице бродили тени обуревающих ее мыслей и чувств. Наконец она решилась:

— Ты слышал когда-нибудь про сенсов?

— Да так, Булава упоминал мельком, расскажи.

Девушка еще несколько секунд помолчала, собираясь с мыслями, а потом начала свой рассказ:

— Помнишь в тридцать шестом чуть не началась четвёртая мировая, и чтобы её предотвратить, одной из сторон были уничтожены все космические спутники? Уничтожены ядерными взрывами. Это не доказано, но многие связывают именно это событие с рождением через некоторое время после этого множества сенсов. Почему-то это были исключительно девочки. Они не могли читать мысли, не могли проникать в чужие мозги, ничего такого сверхъестественного, поэтому многие исследования на эту тему были быстро свёрнуты. И правда, что такого, что девочки просто чуть более остро ощущают чувства других людей? Наверняка спецслужбы и военные занимались этим более плотно, я этого не знаю. Знаю только то, что, когда девочки стали подрастать, окружающие их люди заметили, что тревоги и страхи рядом с ними тают и становятся не такими острыми. К бедным девочкам десяти-одиннадцати лет от роду стали выстраиваться очереди из страждущих, приставали к ним на улицах, не давали проходу, выливая на них все свои беды и горести. Затем стало понятно, что тактильный контакт с ними в несколько раз усиливает имеющийся положительный эффект. Дошло до того, что нескольких девочек буквально чуть не разорвали на улице невменяемые страждущие. Было жутко, но это были ещё только цветочки.

Девушка надолго замолчала, обдумывая дальнейшие слова.

— А потом девочки начали пропадать. Сначала немного, а затем массово. Началась настоящая родительская истерика, заставившая шевелиться не только тех, кому заниматься этим положено по службе, но и правительства многих стран.

Девочек начали находить, в рабстве у главарей банд и просто очень богатых людей, у чиновников высших рангов и в элитных борделях. Обремененные большой властью мужчины снимают стресс не только выпивкой и наркотиками, но и разговорами, сексом, или сочетанием всего этого. И было множество деградантов, которых не останавливало, что объект их больной похоти — маленькие девочки. Главное, что их прогнившие души получали временное успокоение. Мне повезло, хозяин со мной только разговаривал. Выливал всё подряд, начиная от жалоб на своих многочисленных любовниц и болей в коленях и до того, как его терзает предчувствие расплаты за свои многочисленные преступления.

Он не трогал меня даже пальцем, и в моей золотой клетке было всё, что необходимо и даже сверх того. Однако мне было очень страшно, я ещё мало что понимала, но, видимо, ощущала — после того, что я узнала, живой мне оттуда не выбраться. Мне повезло ещё раз: меня нашли и смогли освободить. Помню, как плакали от счастья родители, но радовались они недолго. Те же люди, что привезли меня домой, объяснили им, что спрос на людском рынке на таких девочек как я лишь повысился и доходит до миллиона золотых за любую из нас и что здесь дома они не смогут обеспечить мне достаточную охрану, чтобы гарантировано предотвратить повторное похищение. Тогда же родителями предложили забрать меня в интернат к таким же девочкам как и я, где нам дадут хорошее образование и достойно оплачиваемую профессию, связанную с моим даром. Интернат достаточно закрытый, однако по выходным была возможность встречаться с родителями и те, перепуганные моим похищением, согласились.

Не скажу ничего плохого про интернат, там о нас по-настоящему заботились, но всё же это не дом…

Анна опять замолчала.

— Помнишь я тебе говорила, что мы обеспечиваем связь? Так вот там в интернате я попала в экспериментальную группу, где изучались наши возможности, чтобы использовать способности для обеспечения связи для военных, что стало особенно востребовано после вывода из строя спутников. Связь, которую не могли бы перехватить враги нашего государства. Не буду вдаваться в лишние подробности, но нас учили синхронизироваться друг с другом так, чтобы мы могли ощущать чувства друг друга на расстоянии в сотни, если не в тысячи километров. А затем молниеносно меняя, например, страх на радость и наоборот этим двоичным кодом передавать сообщения. Ты себе представить не можешь, как это трудно. Первые три года у меня просто голова разрывалась, а затем, как будто по щелчку, всё стало получаться автоматом, и теперь я могу передавать сообщения таким способом со скоростью быстро говорящего человека. Вернее могла. Пока не началось всё это.

— А что случилось, твои способности пропали?

— Нет не пропали. Усилились. Гораздо.

— Э-э, а в чём же тогда дело?

— В чём дело? Ты когда-нибудь видел фильмы про воров медвежатников, которые пользуюсь своим тонким слухом, вскрывали сейфы, ориентируясь лишь на тональность доносившихся изнутри тихих щелчков?

Я утвердительно кивнул.

— А вот теперь представь, что ему приходится работать, когда вокруг него играет большой симфонический оркестр. Играет плохо, в разнобой, но громко, очень громко. Какой у него шанс, тем более, когда барабанщик закрепил ему на голове пару тарелок и лупит по ним каждую секунду?

— Думаю немного. А что, вокруг тебя и сейчас постоянно играет этот оркестр?

Анна горько усмехнулась:

— Да… когда рядом нет тебя.

— Что?

— Когда ты в первый раз подошел, я думала, что рехнулась. Я вдруг перестала ощущать весь мир и стала слышать только тебя. От тебя тоже веяло тревогой и болью, но тихо, боже как же тихо. Я тогда даже не выдержала, побежала за тобой, как собачонка, лишь бы оставаться рядом, и не представляешь, как больно было от тебя уходить.

— Такой эффект только от меня? Я поэтому был тебе нужен?

— А ты, наверное, думал, что я какая-то чокнутая, которая только и ищет кому бы отсосать? Я делала это для себя. Убрала твою боль, чтобы тихий гул превратился в полную тишину. Всё что угодно, лишь бы хоть на несколько мгновений заглушить этот ужас, этот хаос, который обрушивается на меня со всех сторон. Я вчера в первый раз спала за последнюю неделю, до этого несколько раз просто впадала в кому от полного истощения сил, а затем все начиналось по новой.

— Ничего себе.

— Вот так. Да, кстати, как увидишь, передай от меня благодарность своему другу. Последнее время Ленка совсем стала сдавать. А сейчас хотя она с утра еле ходила, после того, что с ней сотворил твой Зубр ночью, зато теперь её взгляд повеселел, да и за весь день ни разу не слышала от неё, что она хочет повеситься.

— Повеситься? Серьёзно?

— Более чем, у нас две девочки после суток этой пытки так и поступили. Одна вены себе вскрыла, а другая в петлю полезла. Обоих не спасли.

— Капец, неужели всё настолько плохо?

— Не то слово. Раньше чужие чувства ощущались как мягкий фон, в котором в равной степени были перемешаны и злые и нейтральные, и добрые чувства, а сейчас же это волны накатывающие на тебя со всех сторон, и это волны не мягкого тропического моря, это сокрушающие волны ледяного океана, где преобладают ужас, боль, страх и ненависть. Положительных эмоций почти нет.

— А рядом со мной этого нет.

— Нет. Когда находишься так близко к тебе, ты будто экранируешь эти волны, а если ты ещё при этом не будешь переполнен болью, как был, когда только здесь появился… Это такой кайф, очутиться в мягкой тишине, ты просто себе представить не можешь.

— Полную тишину не обещаю, со мной сегодня столько всего гадостного произошло…

— Я чувствую. Я, если не заметил, с этого и хотела начать.

— Слушай, не то чтобы я был против, но тебе обязательно именно так, как ты вчера стресс снимать?

— Вообще нет, достаточно просто к коже прикоснуться рукой, и выслушать.

— Да, а почему же тогда…

— Если ты не заметил, я баба, просто захотелось попробовать… не все же сосут только за новую тачку или навороченную накладку.

— А так, по-простому попробовать не хотелось?

— Нет, — отрезала она, — ну так что, снимать сырое будешь или простатит будем зарабатывать?

Я сдался. Черт этих девушек поймешь, может, как в том анекдоте, или девушка кофе не любит или сегодня чашка не бритая, в любом случае за сегодняшний день я устал просто жутко. Ни чего-либо делать, ни думать, ни даже воспринимать какую-либо новую информацию уже не мог. В любом случае, тяжело спорить с девушкой, стоящей перед тобой на коленях и стягивающей с тебя штаны.

— О, я гляжу, пациент полностью готов к лечению. Ложитесь, рассказывайте, на что жалуетесь?

В этот раз девушка устроилась у меня в ногах, в процессе лечения то и дело поглядывая мне в глаза, вот только в этот раз я сдался гораздо быстрее, дойдя только до инцидента в подземном переходе. Девушка, к тому времени, тоже удачно справилась со своей задачей, не отпуская моего дружка, пока я не перестал содрогаться, потом помучила еще немного и нырнула под бочок, засыпая едва успев пробормотать:

— Спок ночь…

Её пожелание сбылось лишь частично. Большую часть ночи я провел, покачиваясь на волнах нирваны, однако к утру сквозь них пробилось ледяное паучье сознание, наполнившее мой сон плотным потоком чуждых мыслеобразов. Видимо, краткая связь с его сознанием оставила в моей голове более глубокий след, чем мне казалось.

В конце концов я не выдержал и проснулся. Рядом тихо сопела девушка, согревая прихватизированную руку тёплым дыханием. Хм… Вечером она отчётливо донесла мысль, что любые поползновения в её сторону будут жёстко караться, но сейчас с утра, пока она сонная, можно попробовать слегка расширить границы допустимого. Конечно, сразу запускать руку ей в трусы не стоит, но если вернуться к ней и так естественно положить ладонь ей на бедро… Пусть на ней не кружевные трусики, а шорты цвета хаки, на скорую руку переделанные из брюк и такая же футболка, слегка пощупать разнообразные выпуклости мне это не помешает.

Я немедленно приступил к выполнению данного плана и даже удачно завершил его первую фазу, с тихим зевком повернувшись на бок, но тут оказалось, что моя щупательная рука не пустует.

Я слегка удивился этому факту, раздумывая, кто бы это мог прокрасться сюда ночью, чтобы положить мне в руку неизвестную фиговину. Зубр, Булава, неугомонный майор? Или это сама девушка что-то положила?

Пришлось продрать глаза и посмотреть, что это зажато у меня в руке. Сначала спросонья я не смог понять, что это такое, а потом оказалось, что я не могу понять, что это, даже полностью проснувшись. Вещица по форме напоминала круто изогнутый клык, только состояла она из серого металла, две трети которого было отполировано, а одна часть была шершавой, состоящий из мелких кристалликов металла будто это был скол. И действительно, непонятная хреновина была похожа на отколовшийся кусочек чего-то большего. Похожий металл я совсем недавно где-то видел, но где, вспомнить так и не смог.

Отложив решение этой загадки вместе с непонятным куском на тумбочку, я вернулся было к выполнению прерванного плана, протянув руку к манящему бедру и был вынужден продолжить движение дальше закидывая за голову, делая вид, что зеваю, так как девушка уже проснулась, и теперь буравила меня ледяным взглядом своих серых глаз:

— Утречка. Ты чего так рано проснулся? Можно же ещё полчасика поспать.

— Да кошмары замучили, не спится.

— Кошмары? Странно, а я не почувствовала. Или это такой незатейливый развод на быстрый утренний перепихон?

— Нет, это были скорее не кошмары, а так, последствия неприятного жизненного опыта. И это… сам не верю, что это говорю, если тебе для спокойного сна необходимо моё лежащее рядом туловище, то я не против. Не знаю часто ли мы здесь будем, в основном работать собираемся в полях, но, когда будем возвращаться, приходи без спроса и не обязательно каждый раз ради этого меня ублажать.

— Ну вот, — горестно поцокала языком девушка, — а мне так понравилось, как же я теперь буду засыпать без твоего члена во рту?

Твою мать и как это понимать? Судя по действиям, да, не может, а вот судя по словам… Чёрт его знает.

Оставив проблему: «Что подразумевают женщины, говоря при этом нечто иное?» будущим поколениям мужчин, я перевёл разговор на другую тему.

— Это не ты мне в руку положила? Что это, символ большой, но чистой любви?

— Не знаю, в первый раз вижу. Ты где это взял?

— В руке было когда проснулся. Видимо, кто-то из пацанов заходил, оставил. Теперь надо только понять для чего. Может напоминание о том, что сегодня обещанные артефакты надо получить? Точно, из такого металла паучьи артефакты сделаны. Надо идти разбираться, что тут у вас в загашнике есть.

— А может полежим ещё? Хочешь я тебе массаж сделаю. Так не хочется обратно в этот шумный мир возвращаться.

— Если так будет продолжаться, ты меня скоро к батарее цепями прикуёшь, чтобы я от тебя ни на шаг не отходил. Это не дело. Надо находить способы чтобы самостоятельно гасить этот гвалт.

— Только этим и занимаюсь, с того самого момента как всё началось. Ничего не получается, ну если не считать того, что тебя захомутала. Хоть ночью теперь спокойно сплю.

— Может тебе твой дар надо развивать, чтобы получилось сопротивляться. Думаю, тебе одно моё в этом помогает, ментальная защита называется. Тебе надо такое тоже заполучить, хотя я думаю твой дар и это умение имеют одну суть, вот если их развить…

— Нет. А вдруг шум станет ещё сильнее? Ведь я стану к нему более чувствительна. Тогда я точно рехнусь, или как те наши, вены себе вскрою.

— Тогда путь один, свершать геройские поступки, надеясь получить нужное умение, а затем развивать его всеми доступными способами. Интересно, насколько далеко действует моё собственное умение?

— Начинает ощущаться метров с двух, — ответила Аня, — становится слегка тише, а лучше всего вот так, как сейчас.

— С моей расплющенной рукой под головой?

— Ага.

— Понятно, ладно надо вставать. Если не хочешь сразу нырять в мир гнилых зомби и демонов, идём со мной. Я заскочу к майору, а потом на склад, посмотрим какой мутагенчик или эликсир нам принять на завтрак. Сутки как раз скоро истекут, время пичкать организм новой химией.

Оказалось, что у майора нас никто не ждал и, несмотря на ранний час, он уже отсутствовал. Зато стоило нам в этом убедиться, как в общий коридор вывалился Тощий и довольно бодро пошаркал в сторону склада. В глазах его при этом горел возбуждённый огонёк, какой бывает у игроманов, дорвавшихся до новой части своей любимой игрушки. Видно, что человек нашёл свою работу мечты, пожалуй, надо осчастливить его ещё больше:

— Утречка доброго. Ну что, мой самый главный помощник начальника склада. Как ты, справился ли ты с заданием государственной важности, выданным тебе твоим непосредственным начальником?

— Что-то начальников развелось, посредственных, а работать некому.

Не дождавшись от меня никакой реакции на эту предьяву, кроме скептического взгляда, добавил:

— Большую часть сделал. Всё скоропортящееся точно разобрал. На сегодня отдельный ящик выделил, того, что скоро испортится, ещё один есть такой на завтра. Вот видишь, пораньше сегодня вышел, из-за этого, есть там один эликсир интересный, для себя оставил, через пятнадцать минут срок действия у него закончится, надо успеть.

— Надеюсь, этот интересный эликсир на повышение интеллекта, а не на увеличение вдвое полового члена. Он тебе сейчас гораздо важнее. Острым умом и девушку можно привлечь и догадаться нужный эликсир с собой взять, чтобы не пришлось в половине шестого утра бежать за ним через всё бомбоубежище.

— Правда что ли, а то я не догадался. Майор запретил что-либо оттуда выносить. Принимать все препараты на месте под роспись.

Ясно, господин Фингер значит решил пойти по бюрократическому пути. Хотя может он и прав, некоторая упорядоченность не помешает. Коллектив хоть не больно большой, но, если все начнут делать что хотят, скоро здесь воцариться настоящая анархия.

— Ладно, тогда вот тебе новая задача со звёздочкой, будешь разбирать артефакты, компонуй из них сразу в комплекты подходящих друг к другу предметов. Например, если ты там найдёшь магический гранатомет, то щит к нему будет практически бесполезен. Такому человеку лучше подобрать усиленную нательную броню, а вот к тому же потрошителю, щит подойдёт идеально. Мы такую связку опробовали много раз, и она работает. Собирай комплектов тридцать-сорок, если предметов хватит, и не забывай, первый выбор за нами, нам скоро на передовую идти.

— Я помню.

— Вот и отлично, а теперь ещё один вопрос. Помнишь мы когда только здесь появились, ты нас в базу вносил, чтобы там, в коридоре смерти, нас в фарш не превратило. Подскажи, как в такую систему внести не индивидуального человека, а сразу всех живых людей разом?

— А это тебе зачем, — подозрительно воззрился на меня тощий.

— Да есть у нас тут один товарищ, Тузик зовут, мы его из робота разминирования в передвижную огневую точку превратили. Так вот я замучаюсь каждого из здешних жителей по отдельности в его базу вносить. Тем более если вдруг в вылазках на кого-нибудь живого нарвёмся, не хотелось бы, чтобы его пристрелили без моего приказа.

— А, ну так это легко. Если у тебя есть административный доступ, зайди в настройках в исключения и введи общий параметр присущий живым людям. Лучше всего выбрать работу мозга. У заражённых она совершенно другая, да и у тех монстров, что нам тут встречались, этот параметр тоже другой. После того, как мы остановили первый натиск, пулемётные спарки по всей части поставили, и они отлично справлялись, пока эти гадские подземные черви не приползли и не сожрали их вместе с боеприпасами и куском асфальта, к которому они были прибиты. И не забудь внести исключение, что стрелять по людям можно только по твоему прямому приказу и всё.

— Понял, давай, тащи свою коробку, посмотрим, что тут у тебя есть интересного.