И исходит дьявол

В ПЯТИУГОЛЬНИКЕ

В то время как Рекс сладко и безмятежно посапывал перед затухающим камином в гостиной «Гордости павлинов», Ричард, Мэри Лу, герцог и Саймон находились в ожидании, расположившись на полу библиотеки в Кардиналз Фолли.

Они лежали головами к центру круга, а ногами к периметру, образовав таким образом крест из человеческих тел. Однако, хотя они и не разговаривали уже долгое время с того момента, как улеглись, никто из них так и не уснул.

Лежанка из чистых простынь и одеял под ними была вполне подходящей штукой для непродолжительного отдыха, но не для долгого лежания. Поэтому жесткость пола под этой импровизированной постелью вскоре стала вызывать у них чувство дискомфорта. Яркие огоньки пламени горящих свечей и постоянный свет электроламп прорывались сквозь закрытые веки розовыми кругами, не давая расслабиться, и постоянно поддерживали их в напряженном ожидании.

Мэри Лу чувствовала себя совершенно разбитой. Только привязанность и уважение к Саймону и герцогу давали ей надежду, что участие в этой процедуре Ричарда и ее самой сможет принести какую-то пользу. Однако твердая вера в сверхъестественную силу так напрягла ее нервную систему, что сводила на нет все попытки заснуть. Каждый незначительный звук, появлявшийся в мрачной тишине — будь то отдаленный бой часов или легкий шелест листьев от ветерка за окном, заставляли вздрагивать, широко открывать глаза, а мышцы каменели от напряжения.

Ричард и не пытался уснуть. Он лежал и мысленно разрешал всякие проблемы. Через пару недель будет день рождения Флер. С ребенком — все просто, а вот подарок для Мэри Лу — это трудная задачка. Это должно быть что-то желанное и в то же время — сюрприз. Непростое дело, когда у нее уже есть все; любая драгоценность здесь будет банальностью и абсурдом, потому что, продай она хоть самый малый камень из тех сокровищ Шулимова, которые они вывезли из России, ей хватило бы на все развлечения до конца жизни. Подумалось — а не купить ли ей верховую лошадь? Сам он не был наездником, но знал, как она любит лошадей, и ей, наверное, будет приятно изредка прогуляться верхом.

Перевернувшись на живот, он отвлекся от этой проблемы и стал думать о Саймоне и всей этой проклятой неразберихе, в которую тот себя вовлек. И чем больше он об этом думал, тем меньше подписывался под утверждением герцога. Да, он знал, что эта так называемая Черная Магия все еще практиковалась в континентальных столицах и во многих крупных городах Америки. Он даже сам несколько лет тому назад встречал человека, который рассказал ему, что присутствовал однажды на Черной Мессе в лондонском районе Эрлз-Корт, и все же его никак не покидало убеждение, что это элементарное желание интеллектуальных декадентов собраться в кучу для грязных попоек и сексуальных оргий. Саймон не был таким развратным, да и дураком тоже не был. Поэтому было весьма странно, что он оказался среди подобных мракобесов.

Ричард снова перевернулся, зевнул, посмотрел на своего друга, который, как он решил, никогда еще не выглядел более нормально, как сейчас, и задался вопросом: а надо ли ему принимать участие в этом тенденциозном фарсе до самого утра?

Те очистительные ритуалы, которые де Ришло произвел над Саймоном в предыдущую ночь в Стоунхендже, безусловно, пошли на пользу, да к тому же он хорошо поспал после обеда. И теперь мозг его был-ясный и живой, как в старые добрые времена, и, несмотря на то, что угрозы Мокаты были направлены именно против него, он изо всей компании чувствовал себя веселее всех. Несмотря на пережитое недавно, его врожденный юмор так и клокотал, и приходилось сдерживаться, чтобы не расхохотаться при мысли о том, что им всем приходится вот так лежать на твердом полу и что он позволил сделать из себя идиота. Особенно его забавляло то, что Ричарду, этому любителю комфорта, тоже приходится валяться рядом в той же идиотской позе. Тем не менее он осознавал, что желание рассмеяться скорее всего шло от нервного напряжения, и принимал с полным пониманием необходимость этих чрезвычайных предосторожностей. Затем его юмор перешел в легкое раздражение от того, что он вовлек своих друзей во все эти неприятности и что, возможно, на этом дело не кончится. С намерением отвлечься от мыслей о Мокате он уткнулся в свою не очень комфортабельную постель, призвав себя к философскому терпению.

По внешним признакам де Ришло спал. Он, вытянувшись, спокойно лежал на спине, дыша ровно, почти незаметно. Но это было не так. Вот и сейчас он просто восстанавливал свои силы способом, которым не владели его друзья. Это мягкое ритмическое дыхание, выработанное долгой практикой, было одним из способов Раджа-Йоги, которому он выучился еще молодым. И с каждым вдохом он представлял и себя, и других, и всю комнату в синем-синем цвете, волны которого приносили любовь, сострадание и духовную стойкость. Но в то же время под контролем его сознания находилось любое, даже незначительное движение остальных, нежное дыхание ветерка в саду и случайное потрескивание полена в камине. Более двух часов кряду тело его находилось почти в полной неподвижности, но сознание оставалось внимательным и настороженным.

Ночь, казалось, не кончится никогда. За стенами дома прошумел порыв ветра, и дождь с назойливым постоянством застучал по камням террасы. Ричарда этот жесткий пол раздражал все более и более. К этому моменту ему надоело и порядком наскучило это, по его мнению, бессмысленное целомудрие. Он подумал о времени. Сейчас, должно быть, половина второго, а дневной свет, который освободит их из добровольного заключения, не придет раньше половины шестого, а то и шести. Это означает еще четыре часа теперь уже поднадоевшего дурацкого бдения. Как только эта мысль улеглась в его голове, она тотчас же начала генерировать все возрастающее недовольство всем этим глупым и бесполезным предприятием. Было так очевидно, что де Ришло оказался жертвой банды умных мошенников, а его широкая начитанность по предметам оккультизма взбудоражила воображение и сыграла с ним злую шутку. Подыгрывать такому розыгрышу и дальше становилось уже просто неприлично. С этими мыслями Ричард резко приподнялся и сел.

— Послушайте, — сказал он. — Я устал от всего этого. Шутки шутками, но мы не обедали и не ужинали тоже, и за весь день я ни капли не выпил. Кто-то из нас зашел слишком далеко в своих фантазиях, и мы все теперь разыгрываем из себя вполне законченных идиотов. Нам лучше пойти наверх. Если вы действительно боитесь, будто что-то может случиться с Саймоном, мы без особого труда можем из четырех кроватей составить одну и спать, держа за руки друг друга. И тогда никто до него не доберется. В самом деле, в настоящий момент, я думаю, мы ведем себя как сборище лунатиков.

Де Ришло резко поднялся и строго посмотрел на него из-под седых бровей.

«Что-то начинает происходить, — спокойно сказал он сам себе. — Они воздействуют на Ричарда, потому что он более всего скептик среди нас, и пытаются заставить его выйти за границу пятиугольника». А вслух он спокойно сказал:

— Значит, ты все еще не убежден, что Саймон в серьезной опасности, Ричард?

— Да, не убежден. — Голос Ричарда зазвучал на сердитой, агрессивной ноте, совершенно для него не свойственной. — Я полагаю, что все это дело с Черной Магией — глупейший нонсенс. Если ты сможешь мне назвать хотя бы один случай, когда так называемые маги продемонстрировали свое колдовство перед честными людьми, тогда другое дело. Но они все шарлатаны — все до одного. Взять того же Калиостро — считалось, что он умеет делать золото, но никто не видел и крупицы этого золота, а когда Инквизиция добралась до него, они заперли его в подземелье, где он и умер от голода. Его Черная Магия не смогла сотворить для него и куска хлеба. А Екатерина Медичи? Уж она-то была ведьмой из ведьм — построила специальную башню для Козимо Ручери, итальянского колдуна. Они похищали детей и совершали ночь за ночью всякого рода заклинания, чтобы ускорить смерть Генри Наваррского, а у ее сыновей рождались дети. Но это не помогло и на йоту. Все четверо умерли бездетными в конце концов, несмотря на ручей крови невинных младенцев. Дом Валуа вымер, а ненавистный беарнец Генри стал королем Франции. Давай подойдем поближе, если хочешь. Возьми этого несусветного недоумка Илифаса Леви, который претендовал на титул Верховного Жреца «Вселенной» в Викторианские времена, приходилось ли тебе читать его книгу «Доктрина и Ритуал Магии»? В предисловии он профессорски излагает свое намерение рассказать всем об этой игре и что он написал настоящее практическое руководство, с помощью которого любой, кто ни пожелает, может назвать дьявола и показывать всякие обезьяньи трюки. На сотне страниц он разглагольствует об огненных мечах и тетраграммах и разных ужасах, но что из этого всего можно понять? Да ничего! В конце он выкручивается тем, что говорит, будто такие тайны слишком ужасны и опасны в руках профана. Мистическая тарабарщина, мой друг. Я сейчас собираюсь пропустить на ночь хороший стаканчик и пойду спать.

Мэри Лу смотрела на него с нескрываемым изумлением. Никогда раньше ей не приходилось слышать, как Ричард говорил о чем-нибудь с такой страстью. В повседневной жизни он выказывал чрезвычайно открытый и мягкий характер и, если в чем-то сомневался, обычно употреблял хотя и циничные, но добрые, неоскорбительные выражения. Было что-то экстраординарное в том, что он вдруг забыл о своей манере держаться и был неоправданно груб с одним из своих лучших друзей.

Де Ришло изучал его лицо со спокойным пониманием, и как только Ричард поднялся, он тоже встал и положил руку на плечо своего молодого друга.

— Ричард, — сказал он, — ты считаешь меня суеверным болваном, так?

— Нет. — Ричард растерянно пожал плечами. — Но ты прошел через нелегкие переживания, и, честно говоря, твои фантазии немного разыгрались в данный момент.

Герцог улыбнулся.

— Хорошо, возможно, ты прав, но до сих пор мы так долго были друзьями, что все это сегодняшнее дело не разрушит нашей дружбы, я надеюсь?

— Конечно, нет. Ты это знаешь.

— Тогда, если я попрошу тебя сделать что-нибудь лично для меня во имя этой дружбы, ты сделаешь это?

— Конечно, сделаю. — неуверенность Ричарда уже была едва заметна, и герцог, моментально поняв это, поймал его на слове.

— Прекрасно! Тогда согласимся на том, что Черная Магия не что иное, как детские предрассудки. Однако так случилось, что я сейчас боюсь ее, поэтому я прошу тебя, моего друга, который этим страхам не подвержен, остаться со мной эту ночь и не выходить за пределы этого пятиугольника.

Ричард снова пожал плечами и затем кисло улыбнулся…

— Ты хорошо зацепил меня. После таких слов я не могу отказать тебе.

— Спасибо, — проговорил тихо де Ришло в то время, как они оба снова сели, а про себя подумал: «Это для меня только первое испытание в этой игре».

Они снова погрузились в молчаливое ожидание, но каким-то странным образом атмосфера уже изменилась. Из камина исходил красноватый свет живого огня, не мигая горели свечи во всех пяти концах звезды, и электролампы над карнизами освещали мягким рассеянным светом каждый уголок комнаты, но все четверо не делали уже никаких попыток уснуть. Наоборот, они сдвинулись плотнее и уселись спиной друг к другу.

Мэри Лу была слегка подавлена неожиданным взрывом Ричарда, де Ришло напрягся для новой неожиданности, поскольку чувствовал теперь, что определенные физические силы явно начали действовать внутри комнаты. По-воровски — невидимые, но могущественные. Он знал, что они прощупывают сейчас каждый сантиметр пятиугольника, выискивая любую щелку в «барьере», который он воздвиг, так же, как водовороты мощного течения пытаются ворваться в лагуну.

Саймон сидел, притянув колени к груди и обхватив их руками, уставившись пустым взглядом на длинные ряды книг. Казалось, что он к чему-то внимательно прислушивается, и герцог наблюдал за ним с особым вниманием, зная, что тот был слабым местом в их обороне.

Вдруг хрипловатым голосом Саймон проговорил:

— Я страшно хочу пить. Мне бы чего-то попить.

Де Ришло печально улыбнулся. Другое из низших проявлений — теперь дьявол колдует над Саймоном еще одним из своих грубых и тупых способов. Значит, все было сделано правильно, что они запаслись водой. И тот факт, что Саймон забыл о ее существовании, говорил сам за себя.

— Вот, пожалуйста, дружище, — сказал герцог, наполняя стакан. — Это уменьшит жажду.

Саймон отпил немного и отставил воду в сторону, замотав головой.

— Что за воду вы пьете, Ричард? — спросил он с издевкой. — Меня чуть не вырвало — она же затхлая.

«Ага! — подумал де Ришло. — Так вот в какую сторону они повернули! Хорошо, с этим мы справимся», — и взяв стакан Саймона, он вылил содержимое обратно в кувшин.

Затем он взял бутылочку со святой водой. Там уже оставалось совсем немного, но вполне достаточно для задуманного, и он подлил несколько капель в графин.

А Ричард в это время инстинктивно оправдывался, уверяя Саймона, что именно эту воду они всегда используют для питья. Герцог снова наполнил стакан и протянул его Саймону.

— Ну, попробуй теперь.

Саймон отпил из стакана раз, другой и одобрительно закивал головой.

— Хм, это другое дело. Думаю, что в прошлый раз мне просто показалось. — И он допил остальное.

И снова воцарилось длительное молчание. И только бесцеремонное шебуршание мыши за панелью обшивки невероятно громко врезалось в нависшую тишину. Эта раздражающая навязчивость так действовала на нервы, что Мэри Лу уже готова была закричать, но вскоре прекратилось и это, и тишина стала тяжелой, давящей, вся пропитанная подозрениями. Прекратились даже мягкие удары капель по оконному стеклу, поскольку дождь, видимо, перестал. Те звуки хоть как-то связывали их с реальной жизнью, а потрескивание полена в широком камине возбужденным сознанием уже не воспринималось.

Казалось, что они пробыли здесь уже не одну ночь. Ричард снова лег и попытался заснуть. По-прежнему насторожен был только герцог. Он знал, что эта затянувшаяся пауза со стороны враждебных сил предпринята специально, чтобы усыпить их бдительность перед новой атакой. Наконец он решил немного переменить позу, и в этот момент взгляд его упал на потолок. Ему вдруг показалось, что освещение стало не таким ярким. Возможно, это было только его воображение, но чувство, что потолок уже не так ярко освещен, как прежде, не проходило, и он обратился к остальным.

Саймон подтвердил его подозрения. Затем все уставились на карниз, над которым по периметру проходили лампы.

Действие происходило очень медленно, так что, каждый думал, глаза его обманывают, однако внутренний голос говорил им, что это было правдой. Появились тени там, где их прежде не было. И по мере того как они не переставая наблюдали за лампами, их свет становился все слабее и слабее.

В комнате происходило что-то странное и пугающее. Внешне все оставалось на своих местах, перед ними не появлялись привидения, но продолжался необъяснимый феномен — свет в защищенных матовыми абажурами лампах несомненно умирал.

Тени от книжных полок удлинились. В центре потолка появилось серое пятно. Все увереннее и увереннее комната погружалась в темноту. Они наблюдали за всем этим уже затаив дыхание. Бесшумно и по-предательски коварно темное пятно на потолке увеличивалось в размере, и корешки книг стали плохо различимы там, где ранее они были хорошо освещены. Из всего освещения остались только узкая полоска поверх книжных полок, пять свечей по концам пентаграммы да умирающий огонь камина.

Ричард вдруг передернул плечами.

— Боже мой! Холодно! — воскликнул он, привлекая к себе Мэри Лу. Герцог молча понимающе кивнул. Он и сам почувствовал на шее и затылке холодящий ветерок и резко повернулся ему навстречу. В поле зрения ничего не было — только слабые очертания книжных шкафов, которые тянулись вверх от пола к плафонам с совсем уже слабым светом. Пламя свечей теперь горело под углом, как бы придавленное все увеличивающимся невидимым холодным воздушным потоком.

Де Ришло начал читать молитву. Ветер прекратился так же внезапно, как и начался, но секунду спустя снова возобновил свою игру с ними — в этот раз с другого направления.

Де Ришло возобновил молитву — ветер исчез, а затем рванулся с новой силой из другого угла. Он повернулся к нему лицом, но поток снова оказался сзади.

Слабый низкий завывающий звук появился, когда нечистая сила принялась ходить вокруг пятиугольника. Круг за кругом она увеличивала свою силу и неистовство. От теней исходили внезапными импульсами всплески леденящего холода. Было такое впечатление, что они стоят в самом центре циклона. Свечи отчаянно замигали — и погасли.

Скептицизм Ричарда заметно ослабел. Он быстро отстранил Мэри Лу и вынул спички. Он зажег ближайшую от него свечу, но как только повернулся к другой, порывом леденящего ветра задуло и только что зажженную свечу, и спичку в его руках.

Он попытался зажечь другую свечу, но она гасла сразу же, как он убирал спичку. Он обошел все свечи — они не загорались.

На мгновение он взглянул на лицо Саймона. Оно побелело, глазные яблоки неестественно выпучились. Он стоял на коленях, уставившись в тени. Затем весь центр комнаты погрузился в темноту.

— Мы должны взяться за руки, — прошептал герцог. — Быстро, это усилит нашу сопротивляемость, — ив наступившей темноте они стали отыскивать пальцы друг друга и наконец, уже все на ногах, сумели образовать круг, взявшись за руки, спиной друг к другу и к центру пентаграммы.

Бешенство вихрей внезапно прекратилось. Неестественное спокойствие снова воцарилось в комнате. И тут Мэри Лу сильно затрясло.

— Ничего, ничего, дорогая, — тихо сказал Ричард, покрепче сжимая ее руку, — сейчас все будет нормально. — Он думал, что она дрожит от холода, который проникал к ним под тонкие пижамы. Но Мэри Лу дрожала от страха и едва сумела произнести:

— Но посмотри — огонь.

Саймон стоял к ней спиной, но герцог и Ричард были у нее по сторонам. Они повернули головы к камину и увидели, что вызвало у нее такой ужас. Кучка догорающих поленьев вспыхнула вдруг свежим пламенем, как будто их раздували мощными мехами, но тут же красные языки стали быстро оседать, ушли совсем, оставив ярко-красные угли, а затем и они прямо на глазах почернели. Казалось, их накрыла огромная невидимая ладонь с такой решительной неотвратимостью, что почти моментально в обширном камине не осталось ни одной живой искры.

— Молитесь, — напомнил герцог, — ради бога, молитесь.

Немного погодя их глаза привыкли к новой темноте. Электролампы еще выказывали слабую жизнь. Они слабо мерцали, и казалось, что этот дрожащий свет умрет уже в следующую секунду, но, видимо, сила, воздействующая на него, не была еще достаточно сильна, и временами он слегка усиливался. От этой отчаянной борьбы тени то увеличивались, то сжимались. Четверо друзей наблюдали за этой борьбой света и тьмы с гулко бьющимися сердцами.

И так, молча, они стояли, не ощущая времени, с единственной молитвой, чтобы не покинул их последний лучик света. И, тут разрывая тишину, как ружейные выстрелы, раздался громкий стук в оконное стекло.

— Кто там? — встрепенулся Ричард.

— Стой спокойно, — прошипел герцог.

Вдруг снаружи раздался голос. Он был узнаваем безошибочно. Каждый признал в нем голос Рекса.

— Эй, я же видел, у вас свет горел. Откройте, впустите меня. С легким вздохом облегчения Ричард отпустил руку Мэри Лу и сделал шаг вперед. Но герцог схватил его за плечо и отдернул назад:

— Не глупи, — резко, хотя и шепотом, сказал он. — Это же трюк.

— Ну, что там? Что за задержка? — неистовствовал голос. — Здесь страшный холод. Впустите же скорей.

Только один Ричард оставался теперь в сомнении. Остальные моментально поняли — это за своей гнусной работой сверхъестественные силы. И от такой точной имитации голоса Рекса каждого передернуло. Понятна стала и цель — заставить их покинуть крепость.

— Ричард. — Голос объявился снова, теперь уже сердитый. — Это Рекс, я говорю тебе — Рекс. Хватит дурачиться, откройте дверь. — Но четверо друзей в пятиугольнике снова напряглись и стояли молча, не отвечая.

Голос больше не появлялся, и опять воцарилась тишина.

Де Ришло опасался, что нечистая сила собирается сейчас для прямого удара, и только одно это, помимо всего прочего, наполняло его отвращением.

У него были все основания не сомневаться, что его влияние поможет ему предотвратить выход любого из друзей за защитную черту при любой новой атаке, но серьезно беспокоило то обстоятельство, что ему-таки не удалось достать накануне святую печать Причастия. Она одна могла дать надежную защиту в темноте ночи. Все остальные аксессуары — и святая вода, и подковы, и чеснок — имели достаточную силу только при свете, которого сейчас не было.

— Что это?! — воскликнул Саймон, и все повернулись навстречу новой опасности. В одном углу комнаты тени сжались до густой темноты. Там было какое-то движение.

Тусклый фосфоресцирующий шар начал светиться в темноте, разрастаясь прямо на глазах до размеров большого бугра, обретая не совсем еще ясные очертания. Оно не напоминало ни человека, ни животное, но покоилось на полу как гигантский живой мешок. У него не было ни глаз, ни лица, но оно излучало ужасающую зловещность.

Внезапно это Нечто перестало походить на привидение. Существо приобрело белесоватую прыщеватую кожу и стало походить на огромного серебристого слизня. Через его бесхребетное тело прокатывались волны, то сжимая, то растягивая его, как свежее тесто. Отвратительный запах чего-то гниющего и разлагающегося заполнил комнату. Очевидно, исходил он от маслянистой на вид жидкости, которая проступала сквозь кожу и струйками стекала на отполированный пол. Это была огромная, ужасающе реальная, живая вещь. Они могли даже различать, длинные редкие, золотистого цвета волосы, щетинисто торчавшие из складок кожи, которые то поднимались, то опускались, когда эти складки перемещались по желеобразному телу. Существо вдруг вздохнуло и разразилось низким захлебывающимся отвратительным хохотом.

Мэри Лу прижалась к Ричарду, прикрыв рот тыльной стороной ладони, и даже прикусила ее, чтобы не закричать.

Ричард наблюдал эту картину, обливаясь холодным потом.

Де Ришло знал, что это была манифестация дьявольской силы одного из самых могущественных и опасных видов. Он до боли сжал кулаки, наблюдая за этой гниющей, отвратительной до тошноты серебристо-белой массой дерьма.

Внезапно масса задвигалась с живостью кошки, и все услышали хлюпающий звук по мере того, как она перемещалась по полу, оставляя за собой мокрый лоснящийся след, который отравлял воздух почище целого облака зловонных газов.

Друзья повернулись к массе лицом, и существо вновь захохотало, издеваясь над ними этим спокойным дьявольским карканьем с явным намерением вывести их из себя.

Какое-то время оно полежало около окна, пульсируя, словно огромное живое сердце, затем снова поползло туда, где находилось прежде.

Содрогаясь от мысли, что оно может находиться за их спинами, все молниеносно повернулись, но увидели его уже лежащим и изрыгающим злорадное веселье.

— О, боже! — вырвался у Ричарда сдавленный вопль. Замаскированная дверь, которая вела в детскую, медленно открывалась. В проеме щели появилась белая полоска высотою от пола фута в три. Дверь раскрывалась все шире и шире и, наконец, распахнулась полностью, и Мэри Лу издала крик ужаса.

— Это Флер!

Мужчины так же моментально повернулись и увидели маленькое тело в белой ночной рубашке, слабо очерченное в темноте, однако лицо, обрамленное ореолом темных кудрей, узнавалось хорошо.

Существо было только в двух ярдах от ребенка. С очевидной радостью оно крякнуло и зашлепало вперед, сократив расстояние наполовину.

Одним мягким движением де Ришло обхватил Мэри Лу за шею, притянул ее к себе и спрятал ее подбородок у себя под локтем.

— Это не Флер, — закричал он отчаянно. — Это что-то ужасное приняло ее форму, чтобы обмануть тебя.

— Нет, это Флер — она ходит во сне! — Ричард рванулся к ребенку, но де Ришло схватил его за руку и отдернул назад.

— Да нет же! — настаивал герцог возбужденным шепотом. — Ричард, я умоляю тебя! Ну, поверь же мне! Посмотри на ее лицо — оно синее! О боже, спаси нас!

Этот призыв о помощи, вырвавшийся в пространство со страстной мольбой в момент пика эмоций, вероятно, возымел свое действие, и мертвенно-синее детское лицо стало тускнеть, закачалось и зарябило. Существо засмеялось, но на этот раз уже с выражением сожаления, злости и бессильного бешенства. Затем оба видения — и ребенка, и существа — стали таять и исчезли. Молчание тяжелой темноты, не нарушаемое ни звуком, ни движением, вновь навалилось на них.

Со вздохом облегчения герцог выпустил своих пленников.

— Теперь вы мне верите? — хрипло проговорил он, но ответить они не успели. Началась новая атака.

В середине круга корчился Саймон. Мэри Лу чувствовала, как его тело сотрясалось рядом с ее ногой. Она положила руку ему на плечо и обнаружила, что его колотит, как в припадке эпилепсии.

Он начал что-то невнятно бормотать. Сильные конвульсии прошли по всему телу, и он разразился душераздирающими рыданиями.

— Что с тобой, Саймон? — Она быстро наклонилась к несчастному, но тот не замечал ее, скрючившись на четвереньках, как собака, а затем резко откинулся назад и начал бормотать:

— Я не буду — я не хочу, я сказал — не буду. Вы, слышите — вы не должны превращать меня — нет — нет — нет! — Затем неуверенно, словно пьяный, Саймон на четвереньках пополз в направлении окна, но Мэри Лу быстро отреагировала на это и обеими руками схватила его за шею.

— Саймон, дорогой Саймон, — умоляла она. — Ты не должен оставлять нас.

На мгновение он замер, а затем забился в еще более сильных и странных конвульсиях. Каждый его член выписывал совершенно непонятные движения, как бы сам по себе. Было впечатление, что нечеловеческая сторонняя сила управляет каждым органом в отдельности по своему усмотрению. От мягкой добродушной улыбки на лице не осталось и следа. И в очень слабом свете, который еще сочился от карниза, они увидели совсем другую личность. Рот его раскрылся в страшном зверином оскале, глаза горели огнем ярости и ненависти, по подбородку стекала струйка слюны.

— Быстро, Ричард, — закричал герцог. — Они теперь добрались до него — ради бога, надо скрутить его!

Ричард насмотрелся уже достаточно, чтобы скептицизм улетучился. Вместе с де Ришло они навалились на Саймона, и, борясь, все трое упали на пол.

— О боже, — рыдала Мэри Лу. — О боже, милостивый боже! Саймон дышал так порывисто и так глубоко, что, казалось, его грудь разорвется. Он сопротивлялся как маньяк, но Ричард, уже в отчаянии, со всей силой прижал его к полу, упершись коленом в живот. Вместе они смогли прижать и ноги с руками. Предвидя и такой возможный поворот событий, де Ришло имел наготове шнуры, которыми они связали запястья и колени Саймона.

Ричард поднялся и, откинув назад волосы, хрипло сказал герцогу:

— Я все беру назад. Извини, что я был излишне недоверчив.

Де Ришло мягко сжал его локоть. Сейчас было не до извинений. Он внимательно осматривал углы, где копошились тени, один за другим, пытаясь понять, что нечистая сила предпримет в этот раз.

Сейчас уже втроем они взялись за руки, и каждый смотрел по сторонам в нервном ожидании. Саймон, скрючившись, лежал у их ног. Долго им ждать не пришлось. Сначала невнятно, а через минуту вполне определенно в темноте у двери началось какое-то движение. Из теней, зависших там, формировался какой-то новый ужас — как раз на уровне их голов.

Они плотнее прижались друг к другу в безотчетном стремлении обрести новый прилив стойкости. Широко раскрытыми глазами Мэри Лу наблюдала, как новое привидение постепенно обретало форму и увеличивалось в размерах.

Кожу на ее голове стало покалывать. Явление превращалось в длинное, темное лицо какого-то зверя. Появились две небольшие светящиеся точки как раз на уровне ее глаз. Она чувствовала, как короткие волосы на затылке поднимаются, как у ощетинившейся собаки.

Светящиеся точки увеличились в размере и стали ярче. Это были глаза. Круглые, горящие дрожащим красным спетом, они впились в ее глаза с ужасающим постоянством и неотвратимостью.

В отчаянии она хотела вырваться и убежать, но ноги ослабели в коленях и не слушались. От головы Чудовища вырастали могучие плечи, а из теней внизу появились сильные толстые ноги.

— Это лошадь! — выдавил из себя Ричард. — Конь без всадника.

Де Ришло простонал. Это и в самом деле конь. Огромный черный жеребец, и на нем не было всадника, они это хорошо видели, но он-то знал ужасное значение этого. Моката пришел в полное отчаяние от провала своих попыток выманить Саймона и теперь в состоянии дикой мстительности посылает к ним Ангела Смерти.

Ричард с любопытством смотрел на морду чудовища, но по его лицу струился холодный пот ужаса. Широкие ноздри жеребца трепетали, губы откидывались, оголяя два ряда желтых зубов. Конь жевал удила, и хлопья пены, белые, совершенно реальные, падали из открытой пасти.

Он остервенело фыркнул, и горячее дыхание вырвалось как две струи пара. Итон слышал, как де Ришло непрестанно молился, и попытался повторять следом.

Жеребец тихо заржал и попятился назад к книжным полкам, повинуясь невидимой руке. Мощные копыта громко стучали по плиткам паркета. Затем, будто от вонзившихся острых шпор, он рванулся на друзей.

Мэри Лу вскрикнула и попыталась вырвать свою руку из цепкой ладони Де Ришло, но его тонкие пальцы были как стальной браслет. Он стоял прямой и несгибаемый, лицом к огромному чудовищу, которое, казалось, всех троих в следующее мгновение сомнет копытами.

Когда оно двинулось вперед, единственная мысль, которая пронеслась в мозгу Ричарда, была защитить Мэри Лу. И вместо того, чтобы отступить назад, он выпрыгнул вперед, выхватил револьвер и нажал курок.

Грохот выстрела прозвучал как раскат грома в этом замкнутом пространстве. Снова — снова — снова, он стрелял, пока вспышки выстрелов освещали комнату как молнии. В течение нескольких победных секунд вся библиотека была освещена как днем, а ряды книг были видны настолько отчетливо, что де Ришло мог различать даже некоторые названия на корешках как раз через то пространство, где только что было видение громадного коня.

Тишина, опустившаяся следом за тем, как Ричард прекратил стрелять, была такой напряженной, что они слышали дыхание друг друга, и через пару секунд комната снова погрузилась в темноту, еще более густую. Они опять сдвинулись в круг, но пока не могли различить и своих пальцев.

На секунду Ричард подумал, что гром пальбы поднял на ноги всех слуг. Если они войдут сюда, то, возможно, прекратится вся эта дьявольская свистопляска. Но проходили минуты. Никакие звуки не нарушали тишину, в которую они снова были запечатаны. Влажными от пота руками он ощупал револьвер — магазин пуст.

Охваченный ужасом, он выпустил всю обойму.

Как долго они оставались в таком состоянии, с тревогой вглядываясь в ужасные тени, никто не знал. Однако внезапно каждый из них осознал, — Ангел Тьмы, посланный с того света, чтобы расправиться с ними, стал восстанавливать свою форму.

Красные глаза начали светиться на длинной темной морде. Вытянулось тело. Подковы жеребца стучали по полу, когда он в нетерпении переминался с нога на ногу. В комнате стоял запах конюшни. Отчетливо была видна сбруя. Поводья уходили вверх от блестящих удил и удерживались кем-то невидимым, сидящим в седле. Черное чудовище попятилось, вздыбилось, и людям вновь пришлось пережить потрясающий ужас броска.

Герцог почувствовал, как Мэри Лу навалилась на него, слабыми руками ухватилась за плечо и соскользнула на пол. Напряжение оказалось слишком большим, и она упала в обморок. Он не мог ничего сделать для нее — зверь был почти над ним.

Он задержался на самой границе пятиугольника, передние копыта скользили по полу, а задние ноги топтались на месте, как будто натолкнулись на невидимый барьер.

С выражением испуга и боли зверь резко дернул мощную голову вверх, как бы спасаясь от раскаленного докрасна прута. Он попятился, пофыркивая и издавая тихое ржание, пока не уперся задом в книжные полки.

Ричард наклонился приподнять обмякшее тело Мэри Лу. В своем страхе они бессознательно отступили от центра к самой черте круга. Нечаянным движением ноги Итон опрокинул одну из чашек со святой водой. Вода растеклась по полу.

Моментально комнату заполнило триумфальное дикое рычание, вырывающееся откуда-то прямо из-под ног. За пределами круга вновь появилось беспозвоночное мешкообразное существо. Его тело вибрировало с бешеной частотой. Оно изрыгало звуки торжествующей радости. С бешеной скоростью невидимый наездник направил жеребца в образовавшуюся в защитном барьере брешь. Черное чудовище рванулось, сокрушая свечи и остальные защитные средства. Оно нависло над друзьями огромным темным брюхом почти на уровне голов. Огромные копыта застыли в пространстве, готовые размозжить их черепа.

Ричард в этот самый момент пытался распрямиться, крепко обхватив руками и прижав к себе бесчувственную Мэри Лу. Де Ришло один возвышался над ними, обливаясь холодным потом, который буквально струями стекал по худому лицу.

Казалось, что пришел конец. И тогда герцог использовал свой последний резерв и сделал то, что не должно использоваться никогда, кроме единственного случая, когда разрушение грозит самой душе. Четким твердым голосом он произнес последние две строчки из укрепляющего дух Ритуала Суссаммы.

Вокруг тела жеребца на секунду образовалось кольцо из полоски света, и, словно ударенный гигантским кнутом, он откинулся назад. Видение моментально рассыпалось на маленькие комочки тускнеющего света. Конь растворился в молчаливые тени.

Таинственные и непобедимые силы Князей Света и Вечности ответили на призыв и спасли четыре маленьких затухающих огонька, которые едва тлели в почти неподвижных человеческих телах.

Абсолютная тишина опустилась на комнату. Было настолько тихо, что де Ришло слышал отчаянно бьющееся сердце Ричарда. Однако он знал, что этой чрезвычайной мерой они вынесены из своих тел на пятый астральный план. Меркнущее сознание говорило ему о невозможности возвращения назад. Чтобы обратиться к самой сути света, необходимо иметь почти сверхчеловеческую смелость, поскольку Прана обладает энергией и силой, совершенно недоступной пониманию человеческим сознанием. Она разрубает темноту мощным лучом света силой в миллионы свечей, который вбирает в себя все более слабые очаги света, не говоря уже о маленьких огоньках душ людей.

На какое-то мгновение друзьям показалось, что чья-то могучая рука вырвала их вверх из комнаты и они уже смотрят на нее откуда-то с высоты. Пятиугольник превратился в пылающую звезду, а их тела стали темными тенями посредине. Покой и тишина смерти проходили над ними огромными, всепоглощающими волнами. Они находились над домом. Кардиналз Фолли уносился все дальше и дальше назад, пока не превратился в черную точку на горизонте. Затем все исчезло.

Время остановилось и замерло. Их души пронзили тысячи и тысячи лет. Превратившись в мириады сияющих атомов, они кружились в бесконечной, неизмеримой пустоте, опускались, взмывали вверх и снова кружились в безмолвной стратосфере, лишенные каких-либо чувств и ощущений. Повинуясь неуловимому, легкому импульсу, они стремительно проносились на глубине многих саженей по бурлящим скрытым течениям не обозначенного на картах моря.

Но вечность вернулась в земное время, и далеко-далеко внизу они вновь увидели дом… темную комнату… лежащие в пятиугольнике собственные тела. В сверхъестественной тишине медленно оседала пыль веков…

…Она падала мягко, неосязаемо и неощутимо, подобно крошечным частичкам лебяжьего пуха, и все вокруг, и их тела, и пол комнаты, покрывалось тончайшим слоем серой пудры.

Де Ришло поднял голову. Он чувствовал себя так, как будто вернулся из длительного путешествия и проспал подряд много суток. Герцог провел рукой по глазам и увидел знакомые книжные полки пол у затемненной библиотеки. Плафоны над карнизом замигали и вспыхнули полным светом.

Мэри Лу пришла в себя и с трудом поднялась на колени. Ричард дрожащими руками ласкал ее и тихо приговаривал:

— Мы в безопасности, родная, все позади.

В глазах Саймона уже не было больше страшной одержимости маньяка. Герцог не помнил, чтобы он его развязывал, но Саймон стоял перед ними на коленях и выглядел таким же нормальным, каким был в самом начале этой ужасной безоружной схватки.

— Да, мы спасены — а с Мокатой покончено. — Де Ришло провел рукой по глазам, как если бы они все еще были затуманены. — Сегодня ночью против нас был послан Ангел Смерти, но ему не удалось уничтожить нас, а он никогда не возвращается в свое Царство тьмы с пустыми руками. Моката вызвал его — Моката и должен расплачиваться.

— А а ты уверен в этом? — Саймон так и замер с открытым ртом.

— Абсолютно! Древний закон возмездия не дает осечек. Он должен быть мертв еще до утра.

— Но-но, — возразил Саймон, запинаясь. — А ты не забыл, что Моката никогда не делает такие вещи сам? Он вводит других людей в гипнотический транс и творит через них свои дьявольские дела. Один из таких проводников, которые в его власти, может расплатиться за сегодняшнюю работу.

Едва он закончил говорить, как раздался звук бегущих ног по каменному настилу террасы. Сокрушительный удар тяжелого ботинка пришелся прямо по середине нижней, деревянной части французского окна.

Створки распахнулись, и в проеме появился не кто иной, как Рекс. Осунувшийся, взъерошенный с ввалившимися глазами, с мертвенно-бледной маской страха и ярости на лице.

Он постоял там какое-то время, уставившись на них как на привидения. На руках он держал тело женщины — ее вьющиеся волосы перекинулись через правую руку, а длинные ноги в шелковых чулках свободно свешивались с левой.

Внезапно две большие слезы выкатились у него из глаз и медленно потекли по небритым щекам. Затем он нежно положил тело на пол, и они увидели, что это была Танифь, и поняли по ее странной, неестественной неподвижности, что она мертва.