И исходит дьявол

РЕКС ВАН РИН ТЕРПИТ ПОРАЖЕНИЕ

Несколько мгновений оба молчали. Река плавно проносила мимо свои воды.

Пламя в глазах Танифь постепенно угасло, и она откинулась обратно на подушки. Рекс по-прежнему не сводил с нее неверящего взгляда. Невозможно, чтобы страшное пророчество имело под собой действительные основания. Но откуда тогда такая фатальная неизбежность в ее голосе?

— Это неправда! — Рекс схватил руку девушки и сжал ее, как будто его собственная энергия могла вдохнуть в ее тело новую жизнь. — Да вас как минимум на пятьдесят лет хватит. Я знаю — эту дребедень вбил вам в голову Моката, чтобы осуществить свои коварные замыслы.

— Какой вы милый дурачок, право! — Танифь взяла вторую руку Рекса и пожала ее. Казалось, она вот-вот расплачется. — Сложись моя жизнь по-иному, я бы оценила вас по достоинству, но дело в том, что отпущенный мне богом срок я высчитала задолго до встречи с Мокатой. Ничего нельзя сделать, чтобы продлить его хотя бы на час.

— Покажите-ка вашу руку, — неожиданно потребовал Рекс. Это было единственное, имеющее отношение к оккультным наукам, в чем он немного разбирался. Год тому назад, преследуя по скалам гризли, Рекс подвернул щиколотку и целую неделю провалялся в номере крошечной горной гостиницы, вся библиотека которой состояла из десятка основательно зачитанных томов. Настоящей удачей оказалась книжка по хиромантии, и за ее изучением он провел немало увлекательных часов вынужденного безделья.

Взглянув на руку Танифь, Рекс сразу же понял, что перед ним необычная, психически сильная личность. Узкая и вытянутая хрупкая ладонь, изящное маленькое запястье, длинные и тонкие пальцы, оканчивающиеся продолговатыми миндалевидными ногтями, нежная кожа. Длина первого, второго и третьего пальцев превышала длину ладони почти на дюйм, что делало ее с виду красивой, но практически мало для чего пригодной. Верхняя фаланга большого пальца была слабой и как бы заостренной, и это еще раз свидетельствовало об отсутствии желания связываться с материальными вещами.

— Ну что, убедились? — сказала она, держа ладонь кверху. — Арабы говорят, что судьба человека высечена у него на лбу. Моя же — начертана здесь, читайте, кто может.

Довольно ограниченные познания Рекса позволяли ему считывать с ладони лишь некоторые общие черты характера и типичные склонности, но даже и он был поражен необычными знаками на узкой руке.

В основании ладони сильно выделялся твердый Холм Луны, он простирался довольно далеко и, казалось, доминировал над всем остальным — несомненный признак чрезвычайно развитого воображения, тонкой души и любви к прекрасному; но в данном случае он сочетался с тем редким символом — Линией Интуиции, который на такой руке придавал ее обладательнице незаурядные психические возможности и предрасположенность к мистицизму самого опасного рода. Маленькая звезда, расположенная пониже второго пальца на Холме Сатурна, вызвала у Рекса дополнительное беспокойство, и напрасно он пытался найти квадраты, указывающие на защиту в критический период. Но хуже всего обстояло дело с Линией Жизни. Выраженная гораздо четче, чем Рекс предполагал, она с пугающей внезапностью прерывалась, пройдя немногим более трети обычного пути, где сливалась с Линией Головы.

Рекс молчал под впечатлением увиденного, не зная, что возразить на такие мрачные предзнаменования. Танифь улыбнулась и убрала руку.

— Пожалуйста, не принимайте этого близко к сердцу. Приговор звезд обжалованию не подлежит. Теперь-то вы понимаете, почему будущее для меня ничего не значит? Замужество, дети, семейный очаг — пустой звук для моей души.

— Значит, вот в чем причина. Вот почему вы согласились на дьявольские козни.

— Да. Так как жить мне осталось совсем недолго, обычные эмоции меня не волнуют. Я смотрю на жизнь как бы с большого расстояния, мне абсолютно все равно, что происходит и произойдет с моим физическим телом. Десять месяцев назад я начала серьезно развивать свой психический дар, под настоящим умелым руководством, и те путешествия, которые мне сейчас удаются, — в необъятную безмерность пустоты, единственное, что пока еще заставляет трепетать мое сердце.

— Но ради всего святого, чем вас так привлекла Черная Магия? Почему бы не заняться Белой?

— Разве я уже не сказала? Адепты Тропы Правой Руки интересуются только Великим делом; слиянием и взаимопроникновением Микрокосма и Макрокосма; неясная философская сущность без определенных ощутимых результатов. Те же, кто стоит на Тропе Левой Руки, оттачивают свое искусство на человеческом материале и могут действительно видеть, как действуют их чары.

— Все равно я не могу позволить вам ехать на сегодняшний сатанинский фестиваль.

— Но это же будет что-то потрясающее.

— У любого нормального человека волосы встают дыбом, если ему рассказать, что там творится.

— Ну что ж, как вам будет угодно. Признаюсь, что вообще-то я немного боюсь, но это только потому, что участвую впервые. Отдавая себя, я буду всего-навсего страдать или наслаждаться, как и большинство других женщин в определенный период их жизни, просто у них это происходит немного при других обстоятельствах.

— Немного другие обстоятельства! — воскликнул Рекс, вновь отмечая про себя внезапное изменение выражения ее глаз и интонаций голоса, как будто внутри девушки сидела какая-то вторая, невидимая, потусторонняя личность, оживавшая всякий раз при упоминании предстоящего зловещего таинства и лишавшая ее естественную земную оболочку привычной искренности и очарования. — Но это все равно что небо и земля! Вас даже близко нельзя уподобить женщине, выбирающей мужчину не по душе или отдающейся ему из меркантильных соображений.

— Вы не правы. В Древнем Египте каждая женщина перед замужеством служила в храме, где отдавалась мужчинам для того, чтобы обрести добродетель. Священная проституция, а мы сейчас говорим именно о ней, практикуется во многих частях нашей планеты и поныне. Если рассматривать ее с личностной точки зрения, то — да, она отвратительна и безбожна. Я бы никогда не смогла пойти на это, если б думала подобным образом. Но я приучила себя думать о ней иначе, как о ритуале, через который я должна пройти, чтобы получить свежие силы.

— Нормальный человек не может так думать, хотя, как мне кажется, определенные аспекты некоторых явлений человеческий мозг просто отбрасывает и не принимает, — Рекс сделал паузу и наморщил лоб, — тем не менее я больше имел в виду ту страшную опасность, которой вы себя подвергаете, соглашаясь пойти в услужение… э… Дьяволу, если хотите.

— Дьявол — это пугало, придуманное ранней церковью для устрашения дураков, — улыбнулась Танифь.

— Хорошо, давайте назовем это — в услужение силам Тьмы.

— Вы подразумеваете, что это произойдет через обращение в новую веру?

— Да уже само ваше появление на Шабаше — это не что иное, как уступка Сатане. Честно говоря, судя по вашему имени, я думал, что вас уже переокрестили.

— Нет. Имя Танифь было выбрано при крещении моей матерью.

Рекс резко выпрямился и подался вперед:

— Так, значит, вы еще не полностью… подчинили себя этому?

— Да нет же, я вам говорю. Это произойдет сегодня ночью. И если де Ришло обладает хотя бы одной десятой того, что вы ему приписываете, он сразу поймет грозящую мне опасность и немедленно меня отпустит. Не забудьте — вы обещали не перечить ему.

— Но послушайте, — Рекс снова умоляюще схватил ее за руку, — хватит с вас и того, что вы вообще собирались принять участие в этом противном увеселении. Зачем же сейчас, когда есть возможность вовремя отступить, опять рваться туда?

— Моката не позволит, даже имей я такое желание. Мне очень жаль, что вас это так сильно беспокоит. Да, ритуал сатанинского крещения — это устаревшее безобразное варварство, но после него я буду иметь настоящее положение среди адептов и ничто не сможет причинить мне вреда, пока я, не отклоняясь, следую по Тропе вместе со всеми членами Ордена.

— Вы — сто, вы — тысячу раз не правы, — смело наступал Рекс, — слава богу, что де Ришло мне вчера объяснил подлинный ужас происходящего. Их обещания дать вам силу и власть — не более чем грязная ловушка. При первом крещении ваши крестные мать и отец отреклись от Дьявола и его деяний. И как только вы добровольно откажетесь от этой защиты, вами завладеет некая страшная сила и заставит исполнять свою волю, Околоземный Дух или Элементал, как-то так.

Танифь пожала плечами:

— Но с Элементалами вполне можно ладить.

— Черт побери! Как же мне вас заставить понять? — Рекс в отчаянии вскинул руки. — Все кажется так легко и просто, пока они не потребовали от вас какое-нибудь настоящее жестокое изуверство. Они кое-что продемонстрировали, увлекли, поощряют ваши манипуляции с ясновидящим шаром, но будьте уверены, как только вы станете полноправным членом, а тогда вам пойти на попятную будет страшнее, эти штуки вцепятся в вас мертвой хваткой. Не то что страшно — невозможно будет отказаться.

— Извините, но я вам не верю. Это я буду их использовать, а не наоборот. Мне совершенно ясно, что вы в этом не разбираетесь.

— Ничего, зато герцог разбирается, — сказал Рекс, — он говорит, что вы еще можете освободиться, покуда не состоялось крещение. Но после него святые заступники от вас отвернутся. Зачем же еще, вы думаете, мы ворвались на вашу вчерашнюю вечеринку, как не для спасения Саймона от этой же самой заразы?

Глаза у Танифь странно засветились:

— Тем не менее Моката своей волей вернул его и Саймон в конце концов получит сегодня дьявольский псевдоним.

— Не зарекайтесь. Мне все-таки сдается, что нам удастся спасти его, — Рекс сказал это с уверенностью, которой вовсе не чувствовал.

— И с чего же вы намерены начать? — у Танифь появилась слабая надежда использовать благие намерения Рекса в своих целях и сбежать от него.

— О-о, в этом-то вся и проблема, — сознался он, — буду с вами откровенен, видите ли, мы полагали, что вы знаете, где Саймон. Именно поэтому я приехал в «Клариджес». У меня было задание герцога заполучить вас и привезти сюда, а уж он вас сам поспрашивает. Но честно признаюсь, что я бы все равно вас разыскал — правда, совсем по другой причине. И вот оказывается, что о возвращении Саймона к Мокате вы ничего не знали, пока не переговорили по телефону с мадам Д'Юрфэ. Отсюда вывод — вы и впрямь не знаете, где он. Хотя, пожалуй, вы бы могли нас навести на след Мокаты — если б захотели.

— Но у меня вчера было полное впечатление, что все происходило в доме Мокаты.

— Нет. Этот особняк принадлежит Саймону. Хотя, как нам кажется, там сейчас прочно обосновался Моката. Но в любом случае, должен же этот мошенник иметь и другое убежище. Его-то мы и разыскиваем.

— О повседневной жизни Мокаты мне ничего не известно. Да и вряд ли бы я вам что-то захотела сказать, если б знала. А почему вы так суетитесь из-за этого мистера Арона? Теперь ясно, что ваши поиски Талисмана — это ложь.

— Он — один из моих самых лучших друзей. Более того, он рисковал жизнью ради меня. Несколько лет назад, это было в Советской России, я попал в тюрьму за то, что сунул свой нос на «Запретную Территорию», и он не задумываясь пришел мне на помощь. Герцог тоже там был, для него Саймон — ближе родного сына.

— Но это не дает вам права вмешиваться в его личную жизнь. Не забывайте, что он, как и я, добровольно посвятил себя оккультизму.

— Если б все выглядело действительно безобидно, то, может быть, я бы с вами и согласился. Но де Ришло говорит, что игра, в которую вы играете, — это самое опасное занятие из всех когда-либо известных человечеству. И после того, что я видел собственными глазами вчера ночью, я не могу ему не верить.

— Саймон Арон мне показался далеко не дураком. Он наверняка отдает себе отчет в том, чем рискует, и, несмотря ни на что, идет на это.

— Сомневаюсь. Да и вы, по-моему, тоже. В данный момент он нам кажется человеком немного не в себе, и ничто не может остановить герцога, и меня вместе с ним, и отказаться от намеченного плана — спасти Саймона от себя самого.

Танифь почувствовала, что подошло время показать приманку. Она наклонилась вперед и медленно произнесла:

— Если вы и в самом деле спятили и хотите помериться силами с Мокатой, то я думаю, что могу вас с ним свести.

— Вы серьезно? — Рекс даже подскочил на сиденье и вода по бокам лодки заколыхалась.

— Да. Я не знаю, есть ли у него где-нибудь свой дом или квартира, но мне достоверно известно, где он будет сегодня ночью. И ваш друг Саймон обязательно будет с ним.

— Вы имеете в виду Шабаш? И вы скажете, где они собираются?

— О, нет, — девушка встряхнула головой, и солнце заиграло в ее волосах, — но позволю вам доставить меня на это место. При условии, что там вы меня отпустите.

— Ну уж дудки, — моментально отреагировал Рекс.

— Вот видите, — улыбнулась Танифь, — Мокаты вы все-таки боитесь. Я так и знала. У него есть масса способов нейтрализовать любые ваши усилия. Вот почему, и я это чувствую, он бы скорее предпочел, чтобы я выдала место проведения Шабаша, чем продолжала оставаться здесь с вами. Главное — сохранять его в тайне до поры до времени, а потом — не имеет значения. Как видите, я с вами вполне откровенна. Но вы, как мне кажется, в своих силах не совсем уверены. А может, просто Саймон вам не настолько дорог, как я думала.

Рекс быстро соображал. Он подчинялся указаниям герцога, а де Ришло ничего не говорил о том, чтобы отпускать от себя Танифь куда бы то ни было. Однако, получи он такой приказ, Рекс бы ее не задерживал, тем более, что в грозящей девушке от рук Мокаты расплате в случае ее неявки на Шабаш он не сомневался. Ну а с другой стороны — ему сейчас представлялась реальная возможность выйти на Саймона.

— То есть вы требуете, чтобы я вас в прямом смысле передал с рук на руки Мокате? — спросил он наконец.

— Нет, зачем же. Вы просто доставите меня до места. Но не связывая и не затыкая рот.

Рекс обдумывал ситуацию снова и снова и никак не мог решиться. Следует ли ему рискнуть и отвезти Танифь туда, где она попадет под влияние Мокаты? Но тогда он бы хотел, чтобы рядом был герцог, а уж вдвоем-то они придумают, как ее не пустить на эту церемонию. Упускать такой шанс на спасение Саймона не хотелось.

— Хорошо, но я не обещаю, что разрешу вам участвовать в их мероприятии, — твердо сказал он.

— Ну это мы посмотрим.

— Что же касается остального… я принимаю ваше предложение на вышеупомянутых условиях.

Танифь облегченно кивнула. Она была уверена, что, как только они приедут к цели, Моката сумеет снять с нее любые путы.

— Это отсюда милях в семидесяти, — сказала она, — мне нужно быть там к заходу солнца, а для этого мы должны выехать самое позднее в шесть.

— Может быть, чуть-чуть попозже? — Рекс озабоченно прикусил губу. — По правде говоря, то, что сообщил Макс — ерунда. Это я все выдумал. Я и не рассчитывал, что де Ришло приедет раньше указанного вами времени, а выезжать без него — как-то не по себе.

Внутренне Танифь торжествовала. Ей определенно повезло. Предыдущей ночью она видела герцога буквально считанные секунды, но его тонкое интеллигентное лицо и серые проницательные глаза произвели на нее неизгладимое впечатление. Она чувствовала, что с ним справиться будет несравнимо труднее, чем с этим молодым загорелым атлетом. И если ей все-таки удастся выбраться отсюда, так и не повстречавшись с де Ришло, — это будет настоящая удача. Сделав скорбную мину, Танифь продолжала плести свои сети.

— Извините, но участие в сегодняшнем собрании требует некоторых приготовлений. А они начнутся с заходом солнца. То есть я хочу сказать, что нам надо быть на месте в четверть девятого. Если я опоздаю, то потеряю право на участие в ритуале, и тогда мне придется вообще отказаться.

— Ну что ж, располагайте мною, как хотите. А теперь, раз уж мы все выяснили, давайте вернемся в дом. — Рекс отвязал катер, завел мотор, и вскоре они уже подплывали к сходням.

Первым делом он попытался дозвониться до Британского музея и оповестить герцога о достигнутом уговоре. В результате новых просьб и увещеваний служащие музея сходили в зал, где работал де Ришло, но его там уже не оказалось. Тогда Рекс немедленно позвонил на квартиру на Керзон-стрит. Прислуга герцога пребывала в полном неведении. Приходилось рассчитывать только на свои силы.

Он погулял с Танифь по лужайке, сводил ее в сад, еще раз вспомнил их мимолетные встречи на разных континентах, все время пытаясь вернуть ту атмосферу непосредственности и раскованности, что царила между ними по пути из Лондона.

Макс накрыл к чаю на веранде, после чая они послушали граммофон, но и это не избавило Рекса от усиливающейся тревоги. Герцога все не было.

Тени деревьев на траве начали вытягиваться. Танифь пошла наверх, чтобы привести себя в порядок, а спустившись, потребовала дорожную карту. Рекс дал ей целую пачку, она выбрала две и молча занялась их изучением. Пять минут спустя она их свернула и спокойно сказала:

— Я, конечно, мало знакома с английской провинцией, но сейчас дорогу я найду. Скоро выезжаем.

Пробило шесть. Рекс принялся взбивать последний коктейль в надежде выиграть еще несколько минут. Он позвонил, чтобы принесли льда, и с деланной небрежностью заметил:

— У нас уйма времени. В восемь пятнадцать будем на месте.

— Даю вам пять минут — и не больше.

— Хорошо, я понял. А если де Ришло не успеет? Об этом мы не договаривались. Можете ли вы хотя бы намекнуть, дать какой-нибудь ориентир, а я бы ему оставил записку.

Танифь на минуту задумалась.

— Когда отъедем на пять миль, я вам дам название деревни. Но при одном условии.

— Выкладывайте ваше условие.

— По прибытии на место ни один из вас никоим образом, не попытается меня задержать.

— Нет, только не это.

— Тогда никакой информации для вашего друга вы не получите. Пусть сам все разузнает, если сможет.

— Ничего, я найду, как сообщить, не волнуйтесь.

— Этим самим вы мне развязываете руки. В таком случае я буду делать все, что смогу, чтобы не дать вам с ним связаться.

Пока Рекс допивал коктейль, Танифь снова взглянула на часы.

— Уже десять минут. Если вы не передумали, то пора ехать.

Утешая себя мыслью, что даже де Ришло не смог бы вытянуть из девушки больше сведений, Рекс прошел с ней за ворота и усадил в автомобиль. Перед тем как включить зажигание, он еще раз внимательно прислушался, не раздастся ли где-нибудь вдалеке глухое мощное урчание приближающегося хиспано, извещающее о появлении герцога и разрешении многих проблем, но ничто не нарушало спокойную тишину наступающего вечера. Рекс нехотя сел за руль и завел двигатель. Когда, развернувшись, они поехали вниз по вымощенной гравием дорожке, Танифь негромко сказала:

— В Ньюбери, пожалуйста.

— Ньюбери? Но это ж не более двадцати миль.

— А там я скажу, куда дальше. — Танифь улыбнулась. Некоторое время они молча ехали по притихшим проселочным дорогам и в районе Тиля выехали на шоссе, ведущее в Бат. В Ньюбери она дала новые указания.

— Сейчас в Хангерфорд. — И быстрый приземистый «роллс-ройс», оставив город позади, вылетел на широкую автостраду и подмял под себя еще десять миль в западном направлении.

— Дальше куда? — спросил Рекс, разглядывая небольшие домики торгового городка и мысленно отмечая про себя самую роскошную, если можно так выразиться, гостиницу для приезжих — «Медведь». Миновало семь. Еще несколько миль, и считай, что половина пути пройдена. В городе он остановиться не рискнул, боялся подвоха с ее стороны. Она запросто могла нанять другую машину или отправиться на поезд. Но как только дорога снова вышла на деревенский простор, он начал искать, откуда бы позвонить герцогу. Тот, должно быть, уже в Пангбурне, и ему нужно срочно сообщить, чтобы ехал в Хангерфорд. А там пусть ждет следующей информации от Рекса в «Медведе».

Танифь изучала карту.

— Отсюда есть два пути, — сказала она, — но я думаю, лучше следовать по главной дороге до Мальборо.

За Хангерфордом местность становилась все более и более безлюдной, изредка попадались отдельные фермерские постройки. Природа мирно и безмятежно погружалась в сумерки. Вскоре жилья вообще не стало и они въехали в длинную полосу северной оконечности лесов Сэвернейк Форист.

Оба молчали, погруженные в размышления о надвигающейся ночи и предстоящей борьбе умов. Рекс сбавил скорость и внимательно следил по сторонам. Наконец, на пустынном крутом повороте, там, где дорога резко кидалась на юго-восток, он увидел то, что хотел — телефонную будку.

Съехав с проезжей части, он остановился и с изумлением заметил, что они находились на одной из красивейших сельских авеню, которые он когда-либо видел. Докуда хватало глаз, она четко разрезала лесной массив на две равные части. Огромные ветви вековых деревьев величественно сходились в вышине, и их тяжелый купол сумрачно заслонял темнеющий небосклон. Казалось, они очутились посредине гигантского, покинутого людьми, собора. Однако восхищаться времени не было. Выходя из машины, Рекс сказал не оборачиваясь: — Всего одна минута. Позвоню и все.

Девушка усмехнулась. На ее лице опять появилось странное, загадочное выражение.

— Хотите меня обдурить и сообщить де Ришло, куда мы едем?

— Я бы это так не назвал, — запротестовал он. — Для того, чтобы связаться с Саймоном, я согласился доставить вас, куда вам будет угодно. Но я оставил за собой право активных действий и мне сейчас требуется помощь герцога.

— А я согласилась, потому что это был единственный способ выбраться из Пангбурна. Но я оставила за собой право делать все, что в моих силах, чтобы попасть на нашу встречу, — Танифь пожала плечами, — хотя, конечно, мне вас не удержать.

— Благодарю. — Рекс вошел в будку, вызвал телефонистку и, опустив необходимое количество монет, набрал номер. В следующую секунду он уже разговаривал с де Ришло: — Привет, это Рекс. Девушка со мной, и она согласилась… о, черт!

Он швырнул трубку на рычаг и как ужаленный бросился к автомобилю. Пока он находился к Ней спиной, Танифь перелезла на место водителя. Двигатель зарычал, и «роллс-ройс» тронулся. Рекс бросился вперед, но успел ухватиться только за бампер, однако пальцы его, не удержавшись, соскользнули, и американец плашмя растянулся на обочине. Он поднялся на ноги и, проклиная собственную глупость, отряхнулся. А длинная голубая машина, вздымая пыль, устремилась вдаль по сказочной авеню и вскоре растворилась на горизонте.