Хозяйка волшебного дома. Книга 1

Глава 29

Настя

Главная грымза отдела кадров громко клацнула зубами при виде меня, как будто хотела перекусить пополам шариковую ручку, которую крутила перед лицом.

— Анастасия?! — взвыло чудовище, достойное быть увековеченным в легендах. В офисных точно.

— Именно я!

— Что с вами?!

— Перетрудилась, — обласкала я рукой свой стройный живот, — Мутит все время. Видения. Мушки перед глазами порхают. Последнее время они стали так похожи на чаек. Размерами, я имею в виду.

— Отпуск не дам.

— Как я вас понимаю, — хлопнула я глазами, — вытяжки в цеху для экспериментов и опытов совсем нет. Работники дохнут, как мухи.

— Ну что вы… Только болеют. Погода, весна, климат у нас не очень. Ингаляции лекарственных трав на бесплатной основе — это полезно. И для здоровья, и для бюджета.

— Что есть лекарство в малой дозе, то яд в большой, — процитировала я слова древнего лекаря, — Я хочу уволиться, чтобы не портить статистику. Вы должны понять меня как женщина.

— Почему?

— Я не вижу солнца. Прихожу затемно, ухожу после заката, целый день в темноте.

— Освещение по ГОСТу!

— Дело не в этом. Мне кажется, у меня развился гастрит. Живот растет уже несколько месяцев, тошнит по утрам. Реснички завились. Сплю плохо. Не знаете, с чем это может быть связано?

— Прогноз погоды плохой, магнитные бури. Так вы решили уволиться по собственному желанию?

— Если можно?

— Две недели все равно придется отработать на благо нашей компании. Вы же понимаете, что каждый работник — часть единого целого. И найти замену вам будет не так-то легко. Мы возлагали большие надежды…

А как же очередь за забором? — ухмыльнулась про себя я.

— Мне дурно, — плюхнулась я попой на стол местной достопримечательности. Кофе легендарной грымзы пролился на ноутбук. Ну хоть так отомстила.

— Что вы себе….

— Врача! Это производственная травма, я уверена. Вчера я вдохнула ландыш.

— Целиком?

— Почти.

— Он дорого стоит. Краснокнижный. Вы это напрасно.

— Умираю. И садовые гномы так и пляшут у вас над головой. Вместо нимба. Меня опять мутит. Как думаете, какие будут декретные?

— У кого? — позеленели кадровика.

— У меня. Вдруг это беременность? Она ещё только настала, а я уже совсем не могу работать.

— Никакие. Пишите заявление!

— И без отработки?

— Так уж и быть!

— Это вам! От всей души! К чаю. Одноклассник привез из Мали. На весь отдел хватит. Чистая экзотика! Вывоз запрещен. Контрабанда. От чистого сердца отрываю, — поставила я на стол полный пакет эльфийских яблок. Нет, ну а что? Должна же я отомстить за все "летние" отпуска в начале зимы? И за переработки. И за все остальное.

— Спасибо, — улыбнулось чудовище, принимая подарок, — Сразу бы так. Глядишь, и жилось бы вам проще. В отпуск бы летом ходили вместе со всеми. Добрее надо быть к людям.

— Вам, конечно, знать об этом лучше.

— Безусловно, — ухмыльнулась мне женщина. Посмотрим, что она скажет завтра, когда увидит себя в зеркало. Хорошо, что эффект от яблочек сходит довольно быстро. Скорая, точно, не успеет доехать, чтобы увидеть настоящее лицо нашей милейшей кадровички.

— Бытует легенда, там на Мальте, что эти плоды способны обнажить всего на пару часов самую суть человека. Уверена, утром вы проснетесь прекрасной, как ангел.

— На Мали, вы хотели сказать?

— Именно.

— Благодарю. Пишите по форме. Так уж и быть, сделаю вам перерасчёт неотгулянного отпуска. Уговорили.

— Спасибо огромное!

Наскоро набросала заявление. Тут же мне на нем угнездили все необходимые подписи и печати. Даже бумагу о том, что я не намерена отрабатывать, и ту подписали. Фантастика! Вот, что значит, везёт.

Посомневавшись немного, я все же решила забрать вещи из стола. Обычно я на работе почти ничего не храню. Но и бросать все вот так не хотелось. Хоть кружку пристрою в хорошие руки.

Там у стола меня и застукала Аня. Мы с ней вместе учились в институте. Хорошая девушка, добрая и очень открытая.

— Насть, зря ты так. Тебе бы декретные заплатили.

— Нет ничего.

— Я-то вижу. Бледная вся, круги под глазами. Может, тебе чем помочь?

— Зачем? Хочешь кружку?

— Тебе не нужна?

— Забирай. С черепашками, все как ты любишь.

— Тебя в другую фирму позвали? А если не сложится?

— Все хорошо, правда. Вот, держи, степлер, тоже теперь твой. И дырокол. Нет, пачку салфеток я заберу, мне у них коробочка нравится. Очень удобная.

— Настя, ты подумай, как следует. Что ты одна будешь делать с ребенком?

— Да что вы все заладили, а? Не беременная я. Просто неудачно сходила к косметологу. Реснички хотела завить, масочку сделать. Немного перестарались.

— Ну, как знаешь. Я тебе потом позвоню, хорошо?

— Звони обязательно, только не факт, что я буду на связи.

— Настя, неужели ты хочешь прыгнуть с крыши? — округлила глаза девица.

— Даже не подумаю. И травиться тоже не собираюсь. У меня совершенно другие планы. Пока! — ускользнула я за дверь. Только богам известно, что могут сотворить одни чупокабр и мой жених, запертые в волшебном доме.

По пути к дому забежала на секунду в магазин посуды. Скупила около сотни разномастных банок для специй. Для мыла они, может быть, и не подойдут. А вот для шампуней, экстрактов, лосьонов — самое то. Нести только неудобно, они стеклянные и весят довольно много.

Но с другой стороны, продавать свои зелья в пластиковых бутылках как-то несерьёзно, да и сам пластик в том мире изобретут очень не скоро, если вообще, конечно изобретут. Интересно, сколько там может стоить такая посуда? Ведь если представить хоть на секунду, что все эти флакончики выдувал стеклодув, а крышечки к ним подгонял и шлифовал мастер, сумма выходит невероятная. Но, может быть, удастся все спихнуть на заезжего колдуна? Это он мне помог превратить, скажем, груду осколков в изящные банки? Или просто объясню, что мне все это богатство подарили. Нет, думаю, не поверят. Надо заглянуть к Лоре и спросить, как лучше сделать, чтоб не попасться на иномирной контрабанде.

Прошлась взглядом по витрине магазинчика тканей. Столько всего! И расцветки красивые. Зайти? Выбрать что-то в подарок соседке? Под ее крылышком так уютно, с детства не чувствовала такой заботы. Только нянечка в доме малютки надо мной так хлопотала как Лора. Нет, я понимаю, что у соседки есть свой интерес ко мне. И специи, и сода, и куча других мелочей ее притягивают словно магнитом. Но все же заботится она обо мне почти искренне. Анджея чуть не прибила сковородой, за меня по-настоящему испугалась. Или за то, что может остаться без соды? Не знаю, да и знать, наверное, ни к чему. Мне приятна такая забота, мелочи притащить не сложно, они почти ничего не стоят. О соседской корысти думать не буду, просто потому, что не хочу. Лучше представлю, что у меня наконец-то появилась настоящая, ну пусть не мама, а, скажем, тетя. Они ведь тоже бывают корыстны, и тем не менее их все равно любят за доброту.

За эту мысль я и уцепилась, когда выбрала несколько отрезков хорошего в меру яркого ситца. Не слишком дорого и смотрится очень красиво. Захочет — сошьет себе платье у нашей портной Аннеке.

Зайти в мясной отдел сил уже не хватило. Просто купила к чаю пирог. Если что, потом ещё раз сбегаю в магазин. И даже не здесь. В каком-нибудь другом мире, где потеплее климат и лужи не пытаются хлынуть в ботинок со всей щедростью, на какую только способны. Вот уж точно Зазеркалье. Прав Анджей. Не весна, а пародия на лучшую пору года.

Как крейсер доплыла до своего дома. Определенно пора покупать болотные сапоги. Такие, чтобы по шею и завязочки сбоку.

Подъезд встретил суровым молчанием. Середина дня, соседи все на работе, дети в школе, и только я теперь свободна как птичка, не считая мелких проблем, вроде смерти канцлера. Надеюсь, меня не обвинят в причастности к ней? Откуплюсь, если что, или ударюсь в бега с чупокабром под мышкой. Будем грабить торговые корабли или дилижансы, я ещё не решила. Все равно это лучше, чем вставать на работу каждый день и слушать бесконечные выговоры. Почему подопытная цикута все ещё не расцвела? Вас ждёт! Только вас, многонеуважаемый начальник. Боится, что не успеет расцвести как следует, чтоб отравить наверняка, вдруг вы опять исчезнете на Мальдивах?

Лифт героически дополз до моего этажа, с лязгом распахнулись дверцы, напомнив мне вечно голодную пасть чупокабра.

— Настя? — Сашка. Стоит под дверью, меня ждёт. Весь бледный, глаза горят нехорошим блеском.

— Саш, прости, что так получилось, но твоя мать сама виновата. Зачем вы вломились ко мне в квартиру?

— Я не за этим пришел. У тебя все хорошо? — в глазах бывшего мужа засияла невиданная забота.

Неужели, и вправду, переживает? За меня? Искренне? Быть такого не может. Никто никогда обо мне не переживал, тем более, Сашка. Или я проглядела за ворохом дел его любовь и заботу. Брр. Хватит с меня прошлого.

— Более чем. Саш, прости, но мы развелись, если ты помнишь.

— Помню, — выкатилось тяжёлое слово, — Может, зря? Без тебя все стало слишком просто.

— Зато со мной сложно.

— И то верно.

Ещё незабытый, родной запах мужского тела, его ловкие руки, пронзительный взгляд. Нет, нельзя. Не хочу. Что было, то было. И все же так хочется потереться щекой, почувствовать себя вновь любимой. Глупость. Увязнет коготок, всей птичке пропасть. В комплект к Сашке идёт его шебарахнутая мама. Опять станет совать нос во все мои дела. Это раньше в моей жизни не было тайн. Теперь же я просто не могу позволить этому тайфуну вмешаться в мою жизнь.

— Пока, Саш. Удачи тебе, — открываю я узкую щёлочку в двери и проскальзываю в квартиру. Надо скорей поменять замки. Или пригласить дворфа, пусть зачарует.

— Настя, ты звони, если захочешь.

— Пошел вон! — бурчу я, расстегивая кроссовки. У меня новая жизнь. Жених, чупокабр, любимое дело, удивительный дом. Нет в этой жизни места для Сашки. Жаль, но нет. Или даже не жаль.

На столе в спальне давно расставлены ингредиенты для будущих зелий. Наступает мое время, время колдовства. Вынута из ящика старая тетрадь. Ворох рецептов, смелые, подчас дикие, странные. Ставлю на плиту сразу же несколько чугунных кастрюль. Сегодня, как и всегда, впрочем, они заменят мне ведовские котлы. Взлетают в воздух сухие листья, коренья, основы шампуней, лихо льется в пробирки глицерин. Пищевые красители, куда же без них? Отдельные веточки, укладываются на дно, чтобы красиво смотрелось. Вся квартира заполнена духовитым паром. Крапива, душица, перец, сотни трав и добавок.

Вот только теперь над котлом взлетают снопы искр, каждый раз, когда я читаю заговор по бумажке. Синие, зелёные, переливчатые. И нет в этом мире места другому счастью, кроме счастья истинного зельевара.

Крадётся тяжёлой поступью где-то у меня за спиной чупокабр. Его цель — холодильник.

— Все хорошо?

— Если ты про Анджея, то он жив и это уже неплохо. Всего два раза получил от дворника по хребтине. Я спасал твоего полезного жениха как мог. Если про запасы провизии, то они подходят к концу и это трагично. Если про гнома, то он вот-вот будет пойман.

— Угу.

— Хозяйка, колбаса закончилась!

— Вон же она, на полке, — оборачиваюсь я.

— Где? — округляет глаза чупокабр, в то время как его язык уже оплетает все содержимое полки.

— Брысь! Сегодня пойдем в столицу. Там тебя покормлю.

— В какую именно?

— В ту, где жил Канцлер. Пойдем на разведку.

— Может, не стоит? Нам и тут хорошо.

— Ну уж нет, я хочу узнать, объявили меня убийцей или волноваться не о чем.

— Так Канцлера грохнула всё-таки ты? — с нескрываемым восхищением шепнул Чупокабр и подавился сосиской. Фыркнул и запил подсолнечным маслом, — Просклизнула на самое дно моего желудочка.

— Тебе плохо не будет?

— Масло очень полезно для шерсти, — нравоучительно произнес зверь и тряхнул всей своей шкурой. А ведь, и вправду, оброс. Может, масло тоже продать оборотням? Пускай не подсолнечное, а скажем, оливковое. Если за него тоже заплатят золотом, то я так скоро и квартиру эту смогу купить. Нет, начну все же с продажи шампуней.

— Так Канцлера ты…?!

— Не знаю. Подай мне воронку, а, впрочем, не надо. Так перелью. Корзину принеси только.

— Зельеварка! Яду свари. Он пользуется большим спросом. На носу смотр невест, самое время великих свершений и величайших в истории пакостей.

— Я травить никого не стану!

— Травить и не нужно, зачем? Так по мелочи. Слабительное, валериана, снотворное посильнее, или наоборот что-то бодрящее. Главное же не убить, а избавиться от конкуренции. Ты подумай, за это всегда хорошо платили. Карл часто брал такие заказы. Только он сам ничего не готовил, покупал в аптечной лавке. Зелёнка вообще пользовалась огромнейшим спросом…

— Брысь! — не выдержала я.

Двадцать непохожих друг на дружку флаконов, так и не скажешь, что это были банки для специй. Все укупорены с особой тщательностью, горлышки перетянуты лентами. Их содержимое яркое. Тот флакон, в который я добавила экстракт апельсина и щепотку блёсток выглядит сокровищем. Наверное, можно идти? Только вот страшно немного, будто я предчувствую судьбоносную встречу. Ту, что способна круто повернуть мою жизнь.

Лео

Судно вошло в порт, опять скрипят старые мачты. В кладовой удивительно пусто. Берсерк исчез ещё утром. Пытается вымолить у капитана разрешение ступить на берег. Выйдет ли это у воина? Берсерки не способны молить. Хитрые лисы, бесстрашные, яростные. Посмотрим, как выйдет. Не хочу терять последнюю надежду. В душе таится предвкушение чего-то несбыточного, того, во что я уже и не верю. Мечтаю вернуть все, чтоб было как раньше. Чтоб мой увалень брат ходил из угла в угол по нашему замку, костеря на чем свет стоит торговцев и поставщиков, чтоб шуршали подолами платьев служанки, и золотистая пыль кружилась по моему кабинету в лучах расцветающего восходом несомненно счастливого дня.

Так уже точно не будет. И скорблю я сейчас вовсе не о себе, а о прошлом, к которому нельзя прикоснуться.

Не стоит подобным гневить всесильных богов, отвернутся, запрут в сундуках грядущее счастье, что может достаться мне. Каким оно будет, я пока что не знаю, но точно верю в то, что оно придёт в мои руки.

Верну себе имя, верну замок и земли. Вновь оседлаю коня. Выведу в море свою бригантину, может быть, куплю надел Глории. Будущее прекрасно, надо только лишь надёжно запереть за собой прошлое, чтобы оно не выманивало счастье грядущего.

И все же надежда тает, устало прикрываю тяжёлые веки. Тело ломит. Сколько на мне синяков? Ребро треснуло, на спине следы от тяжёлой плети. Пожалуй, мне и в бою с пиратским судном так не досталось. Ещё и магия заперта. Нет той силы, что способна быстро восстановить тело, унять ненадолго боль. Устал.

Скрипнули доски подгнившего трапа. Неужели берсерк спускается вниз? Так и есть. Вглядываюсь в его лицо, надеясь предсказать свое, нет, наше будущее. Только обо мне он бы хлопотать не стал, свою выгоду ищет. Хочет выжить, получить свободу и место при моем родовом замке. Получит. Выберемся отсюда вдвоем.

— Поднимайся! Потом полежишь, — нарочито грубый окрик не соответствует делу. Бережно он помогает мне встать, сует в руки корзину. Шепчет в ухо, — Поддавайся. Молчи и держись на ногах. Понял?

— Да.

— Свой гордый нрав показать сможешь позже, если нам удастся выбраться с корабля.

— Это не корабль, это дырявый таз со шваброй и вместо мачт!

— Теперь и сам знаю. Идём, — и уже куда громче, — Шевели ногами, хватит придуриваться.

Толкает в спину, ухватив за рубашку. Вроде и держит, по крайней мере, не позволяет упасть.

Вместе мы выходим на палубу. Команда вся в сборе. На меня смотрят с ненавистью. Ещё бы. Я же "украл" бочки их солонины. Не совсем понятно зачем, да и не сознался, но разве матросам объяснишь хоть что-то?

Я запинаюсь о доску, почти падаю. Хватка берсерка мгновенно слабеет. Он толкает меня к сундукам нашего груза, разворачивает к себе лицом и звереет. Глаза из зелёных становятся ярко-желтыми, надуваются все желваки на лице, губы искривляет оскал. Зверь. Та самая легендарная ярость берсерков. Та, о которой слагают легенды. Та, которую никто не смог описать. Ибо с яростью сурового воина лицом к лицу можно столкнуться только единственный раз в жизни. В последний.

На мое горло опускается рука недавнего друга. Отбиваться, скорей всего, бесполезно. Вижу, как напряжено все его тело. Но горло мое свободно? Пальцы он вдавил только в мышцы. Ни трахею, ни сосуды не тронул.

— Разнять их! — громогласно кричит капитан. Матросы не решаются подойти. Лицо друга искажено такой истовой злобой, что замерло маской.

Свистит плеть. Нас разнимают грубые руки. Точнее, берсерка оттаскивают от меня.

— Взбесился! Мы с таким в море не выйдем! А этот еле живой! — ревёт толпа.

— Стоять на ногах можешь? — подходит капитан ближе.

— Могу, — мне довольно легко удается подняться с тех сундуков, на которые я был опрокинут.

— На берег обоих. Продать!

— Но как же? — выцепляю я голос мага и внутренне холодею.

— Один ущерб чего стоит! И это мы ещё не отошли от берега! За солонину вам и так нечем платить. Я должен покрыть свой ущерб. Продать обоих и точка.

Словно во сне я спускаюсь по трапу. Берсерк идёт рядом, ему, похоже, тоже досталось.

— Спасибо.

— Ты смелый. Мало кто способен взглянуть в лицо подобных мне без страха.

Упоительная твердь берега, теплый воздух, благоухание цветов. Город, что распахивает объятия всем, кто вернулся из моря. Идти тяжело. Но только в груди все больше разгорается пламя надежды. Ослепительной, яркой. Впереди меня определенно ждёт счастье.

— Повезет, если нас купит кто-то из горожан. Обратно в море я не намерен вернуться. Опусти голову. Нам нужно добраться до рынка. Там, может, выкупит лавочник.