Холодные деньки

Глава 21

В вестибюле мы обнаружили швейцара, который сидел на полу, морщась от боли. Рядом с ним был патрульный с аптечкой первой помощи. Когда мы проходили мимо, я заметил несколько длинных порезов на задней части ноги швейцара, идущих от пятки до верха голени. Его брюки и носки были располосованы вдоль на ровные параллельные ленточки. Ранения были очень болезненными и кровоточащими, но жизни не угрожали.

Поскольку оба мужчины были слишком заняты, чтобы обратить внимание на нас троих, мы без помех покинули здание.

Я слегка поморщился, когда мы проходили мимо. Чёрт возьми. Я не хотел, чтобы Кот Ситх проявил хоть малейшее внимание к любому из дружественных мне жителей Чикаго, но не сформулировал свой приказ достаточно точно. Тем не менее, лезть из-за этого в бутылку я не собирался, поскольку опыт научил меня, что против сверхъестественных лиц суд не выиграешь. Такого просто не бывает. Мне не хотелось даже думать о том, что Ситх мог сотворить, если бы я не запретил ему действовать на поражение.

Может, это был малковский способ предупредить меня о последствиях, если я продолжу отдавать ему приказы, как обычному слуге. Или может, его представление о доброте. В конце концов, он не порвал копа и каждого прохожего. Насколько я понял, он считал себя совершеннейшим джентльменом.

Пока Томас и я ждали, Молли, скрывшись под завесой, осмотрела парковку. Когда она объявила её свободной от злодеев, мы забрались в БМП моего брата и уехали.

В Чикаго невозможно взмахнуть котом, не попав в ирландский паб (и не разозлив кота), но заведение МакЭнелли выделяется на общем фоне. Это любимая наливочная для сверхъестественных обитателей Чикаго. Как правило, обычные люди туда не заходят, хотя иногда попадаются и туристы. Они редко задерживаются.

Утренний транспортный поток был в самом разгаре, и хотя бар Мака был недалеко, потребовалось некоторое время, чтобы туда добраться. Толстые серые облака проглотили рассвет. Шёл лёгкий дождь. Время от времени я видел вспышки далёких молний, просвечивающие через облака над головой, или слышал тихое рычание близкого грома.

— И ведь обещали хорошую погоду, — пробормотала Молли.

Я слегка улыбнулся, но ничего не сказал.

Томас втиснулся на парковочное место рядом с баром, остановив Хаммер рядом со старым гоночным Транс Эм белого цвета. Выжав ручник, он нахмурился.

— Я думал, Мак обычно открывается в полдень, — сказал он.

— В одиннадцать, — поправил я. Мой старый офис был недалеко. Я обедал у Мака много раз. — Наверное, сегодня пришёл пораньше.

— Это удобно, — сказал Томас.

— Откуда пошло это выражение? — спросил я.

— Это? — удивился Томас. — Удобно?

Я моргнул на ходу:

— Ну, да, это тоже, но я думал о выражении: «Нельзя махнуть котом, не задев чего-то поблизости».

Томас в упор посмотрел на меня:

— Разве тебе не нужно думать сейчас о более важных вещах?

Я пожал плечами:

— Я и так думаю о них. Жизнь продолжается, чувак. Если я прекращу думать о чём-то только из-за того, что какой-то псих или шайка психов хотят меня прикончить, я никогда не смогу ни о чём думать, верно?

Томас наклонил голову, соглашаясь с моей точкой зрения.

В тридцати футах от двери Молли резко замерла, как вкопанная, и сказала:

— Гарри.

Я замолчал и оглянулся на неё.

Её глаза расширились.

— Я чувствую… — начала она.

Я прищурился:

— Скажи это. Я знаю, ты хочешь это сказать.

— Это не возмущение в Силе, — слегка раздражённо ответила она. — Здесь… Что-то есть. Что-то могущественное. Я чувствовала это в Чичен-Ице.

— Хорошо, — кивнул я. — Он здесь. Серьёзно, никто из вас, ребята, не знает, откуда взялось это выражение? Вот чёрт.

Я ненавижу непонятные штуки. Этого достаточно, чтобы пробудить желание пользоваться Интернетом.

Паб Мака был почти пуст. Это было место, которое выглядит достаточно просторным, когда здесь нет посетителей, но всё же достаточно маленькое, чтобы чувствовать себя уютно, когда нахлынут завсегдатаи. Эксперимент преднамеренной асимметрии. На полу вразнобой стояло тринадцать столов разного размера и высоты. Потолок в кажущейся случайности подпирало тринадцать колонн, их поверхность была покрыта резьбой — сценами из старых детских сказок. Вдоль изогнутой барной стойки выстроились тринадцать табуретов. Почти всё, включая обшитые панелями стены, потолок и перекрытия, было сделано из дерева. С потолка свисало тринадцать припотолочных вентиляторов, на вид достаточно древние штуки, которые продолжали работать под присмотром Мака, несмотря на частое присутствие в этом месте магических сил.

Обстановка — своего рода фэн-шуй, или, по крайней мере, что-то близкое к нему. Весь этот дисбаланс предназначен, чтобы рассеять случайные вспышки магической энергии, что бывает проблемой для практиков. Это, судя по всему, работает. Электрические вентиляторы и телефон почти никогда не ломаются.

За стойкой стоял Мак, худощавый мужчина с ростом выше среднего и блестящей лысиной. Я покровительствовал его заведению большую часть своей взрослой жизни, а он внешне ничуть не изменился с момента нашего знакомства — в целом опрятен, чёрные штаны, белая рубашка и старый белый фартук, который своим видом оправдывал свой возраст, но никогда не был достаточно грязным. Облокотившись о стойку, Мак слушал одного из посетителей.

Говорившим был мужчина ростом выше шести футов, косая сажень в плечах и скрытая мощь наводили на мысль о пловце на длинные дистанции. Он носил тёмно-серую пиджачную пару, безупречный европейский крой говорил о пошиве на заказ. Его волосы были цвета стали с серебром, острый подбородок и скулы были украшены короткой серебристо-белой бородой. Человек носил чёрную глазную повязку из шёлка, которая, даже несмотря на костюм, создавала хозяину пиратскую ауру.

Человек в глазной повязке закончил что-то рассказывать, и Мак, откинув голову назад, коротко, но громко рассмеялся. Это длилось всего секунду, затем на лице Мака замерло привычное спокойное и приветливое выражение, а вот на лице человека в костюме появилось выражение удовольствия, он был явно доволен вызванной реакцией.

— Это исходит от него, — сказала Молли. — Кто это?

— Донар Ваддерунг, — сообщил я.

— Ничего себе, — охнул Томас.

Молли нахмурилась:

— Э… мужик из охранного агентства?

— Генеральный директор Монок Секьюритиз, — кивая, подтвердил я.

— Голод мне в глотку, Дрезден, — сказал Томас. — И ты потребовал, чтобы он явился сюда с тобой переговорить?

— А это плохо? — спросила его Молли.

— Это… блиииин, — сказал Томас. — Подумай, поступить так с Дональдом Трампом или Джорджем Соросом.

Молли поморщилась.

— Я… не уверена, что смогу.

Томас впился в меня взглядом:

— Ты подал на блюдечке его парням команду наблюдения Лары?

Я улыбнулся.

— Яйца, — сказал Томас. — Она отрежет мне яйца.

— Скажешь, что это не твоя вина. Что ты не мог меня остановить. Она проглотит, — успокоил я. — Вы, ребятки, садитесь, перекусите что ли. Встреча не займёт много времени.

Молли моргнула, затем повернулась к Томасу и сказала:

— Погоди минутку… Мы — его шестёрки.

— Ты, может, и шестёрка, — ответил Томас, глумясь. — А я — его головорез. Моё положение выше.

— Да ты под кайфом, если думаешь, что я подчиняюсь твоим приказам, — едко отрезала Молли.

Бодро препираясь между собой, они ушли и сели за дальним столом, пройдя мимо скромной деревянной таблички, на которой простым шрифтом были выжжены слова: УСТАНОВЛЕННАЯ НЕЙТРАЛЬНАЯ ТЕРРИТОРИЯ — что было настоящей причиной того, что мы здесь появились.

Неписаное Соглашение за последние несколько бурных десятилетий поддерживалось различными сверхъестественными политическими организациями. Оно представляло собой свод законов, которые были чётко сформулированы и, по большому счёту, предназначались для уменьшения числа конфликтов между различными народами. Оно определяло права тех лордов, которым принадлежали территории, а также ответственность за возможные правонарушения, совершённые в их отношении другими лордами. Его можно считать некой жуткой разновидностью Женевской Конвенции. Смысл почти тот же самый.

Мак каким-то образом умудрился добиться, чтобы его бар объявили нейтральной территорией. Это означало, что всякий раз, когда любой, подписавший Соглашение, входил сюда, он был обязан быть добропорядочным гостем, то есть не чинить никакого вреда или насилия над любым другим подписавшимся и не учинять хулиганских действий, могущих повредить окружающим. Бар был местом для ведения переговоров, где, крайней мере, можно было надеяться поесть, не будучи убитым кем-то, кто, в противном случае, мог оказаться смертельным врагом.

Ваддерунг проследил, как Молли и Томас усаживаются, а затем переключил внимание на меня. Его единственный глаз сверкал голубым льдом, вызывая тревогу. Приближаясь к нему, я инстинктивно почувствовал, что он может разглядеть во мне куда больше, чем я в нём.

— Так, так, так, — сказал он. — Слухи о твоей смерти, и так далее.

Я пожал плечами:

— Уверен, что это не столь уж редкая игра для чародеев.

Что-то новое сверкнуло в его глазу — весёлая мысль, исчезнувшая прежде, чем я смог понять её.

— Тех, кто пытался такое провернуть, много меньше, чем ты бы мог подумать, — сказал он.

— Я не пытался. Это просто случилось.

Ваддерунг лениво потянулся за чашкой кофе. Сделал глоток, не сводя с меня взгляда. И слегка наклонившись вперед, медленно произнёс:

— Ничего, столь значительного, не происходит само по себе, Дрезден.

Я покосился на него. Пожал плечами. Затем окликнул:

— Maк, можно мне пива?

Мак отошёл на приличное расстояние вглубь бара. Он взглянул на меня, а потом на медленно тикающие часы на стене.

— У меня целую жизнь не было выпивки, — сказал я ему. — Если я подсяду на послеобеденный чай с шоколадными орешками из-за этого, можешь записать меня в Любительский Спортивный Союз мальчиков-баскетболистов.

Maк фыркнул. Затем выставил для меня бутылку эля его собственной мини-пивоварни. Это настоящий нектар и амброзия, вместе взятые. Он открыл её и протянул мне бутылку (так как знал, что я редко пью пиво из бокала), и я признательно склонил её в его сторону прежде, чем отпить.

— Не рановато? — спросил Ваддерунг.

— Да я отсюда могу унюхать запах виски в вашем кофе, — сказал я и поднял свою бутылку.

Он улыбнулся, поднял чашку кофе в подобии салюта и сделал большой глоток, пока я наслаждался очередной порцией эля. Затем мы оба отставили напитки.

— Чего ты хочешь? — спросил Ваддерунг.

— Совет, — сказал я. — Если цена подойдёт.

— И какой, по-твоему, должна быть подходящая цена?

— Люси берёт пятак.

— Ах, — вздохнул Ваддерунг. — Но Люси психиатр. Ты понимаешь, что только что выставил себя в роли Чарли Брауна.

— Туше, — признал я.

Ваддерунг усмехнулся:

— Тебе пришлось одиноко там, где бы это «там» ни было, как я погляжу.

— С чего вы так решили?

— Стёб. Пустой трёп. Ненужные спутники. Многие бы сказали, что сейчас самое время для быстрых, решительных действий. Но ты потратил это драгоценное время, восстанавливая прежние связи, — он склонил немного голову. — Поэтому, если у тебя возникла такая непреодолимая потребность, я могу логически предположить, что в последнее время ты был лишён подобных компаний. Достаточно ли разумным тебе кажется это рассуждение?

— Арктис-Тор не лучшее место для отдыха, — признал я.

— Неужели? А для чего же лучшее?

Я сузил глаза:

— Погодите. Вы решили поиграть в психиатра?

Он отхлебнул кофе:

— Почему ты решил задать такой вопрос?

— Потому что вы продолжаете задавать вопросы. Запишем эту шутку на ваш счёт, Люси. Но пятака у меня нет, — я перевёл взгляд на свою бутылку. — У меня есть время для подначек. Но не для игр.

Ваддерунг поставил кофе на стол и развёл руками:

— Бесплатно я не работаю.

— Да я за всю свою жизнь не заработал столько денег, чтобы хватило вам на гонорар, — ответил я. — Но вам ведь не нужно ещё больше денег.

Он ждал.

— Я буду вам должен, — сказал я.

Это, казалось, чертовски его позабавило. В уголках его глаз появилась сеть морщинок.

— Учитывая твой огромный талант наживать себе врагов, надеюсь, ты понимаешь, что я не считаю твоё предложение ценным в долговременной перспективе.

Я улыбнулся и отхлебнул пива:

— Но оно стоит нескольких минут вашего времени… или вы вообще бы сюда не пришли.

Это заставило его блеснуть весёлой улыбкой:

— Я согласен на гонорар в виде одной услуги… и одного пятака.

— Я же сказал. Нет у меня пятака.

Он серьёзно кивнул:

— А что у тебя есть?

Я порылся в карманах и нашел запонки с драгоценными камнями, которые остались от смокинга. Я показал их ему.

— Это не пятак, они даже не из никеля, — рассудительно ответил он. Он снова подался вперёд и вкрадчиво повторил:

— Что у тебя есть?

Секунду я тупо пялился на него, потом сказал:

— Друзья.

Он откинулся назад, его голубой глаз сверкал так ярко, что чуть ли не искрился.

— Томас, — позвал я, — мне нужен пятак.

— Что? — спросил Томас. — Наличными?

— Да.

Томас выудил из кармана пачку пластиковых карточек. Он развернул их веером и показал мне:

— Не подойдёт?

— Это не пятаки, — сказал я.

— О, да ради всего святого! — ахнула Молли. Она полезла в карман и выудила из него нечто, похожее на старый дамский кошелёк. А потом щелчком бросила мне пятак.

Я поймал его:

— Спасибо. Повышаю тебя до лакея.

Она закатила глаза:

— Слава тебе, тиран.

Я подтолкнул монетку, и она проскользила по барной стойке прямо к Ваддерунгу:

— Вот.

— Ну что ж, поговорим, — изрёк он, кивнув в мою сторону.

— Хорошо, — сказал я. — Ммм. Речь идёт о времени.

— Нет, речь пойдёт о твоём острове, — заявил он.

Я настороженно посмотрел на него:

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, — произнёс он, — только то, что я знаю о твоём острове: что под ним, что он делает, даже откуда он взялся.

— Ну… Эммм… — смог выговорить я.

— Мне известно, как важно, чтобы за островом был надёжный присмотр. И большинство из людей, что подоспели тебе на подмогу в Мексике, знают это.

Под людьми он подразумевал Серый Совет. Ваддерунг был его частью. Это была группа лиц, в основном чародеев из Белого Совета, которые объединились, потому как казалось, что Белый Совет близок к краху, а они хотели сохранить его. Но из-за крыс повсюду в наших стенах, единственным способом сделать это тайно была работа в изолированных ячейках. Я не был уверен, кто ещё, собственно, в клубе, за исключением моего деда и Ваддерунга. Он пришёл вместе с остальным, в основном анонимным, большинством Серого Совета, когда я явился забирать свою дочь у Красной Коллегии, и смотрелся среди них на своём месте.

Разумеется, я был уверен, что он не был чародеем. Я был чертовски уверен, что он был много большим, чем это.

Так что я выложил ему всё, стараясь говорить как можно тише. Я рассказал ему об атаке, нацеленной на остров сквозь время. Его лицо ожесточилось, когда я закончил.

— Идиоты, — выдохнул он. — Даже если бы они смогли преодолеть губительное пламя…

— Стоп, — сказал я. — Губительное пламя?

— Самоуничтожение. Предосторожность на случай нарушения безопасности, — пояснил Ваддерунг. — Пожар, показанный тебе островом.

— Точно. Это убьёт всё удерживаемое там, но не позволит им бежать, верно?

— Это единственный способ, — сказал Ваддерунг. — Если только кто-либо сумеет освободить существ в Колодце…

— Похоже, это было бы погано, — сказал я.

— Ошибаешься, — возразил Ваддерунг. — Это было бы концом.

— Ого, — сказал я. — Полезно знать. Остров не упомянул эту часть.

— Остров не может принять это как возможность, — рассеянно ответил Ваддерунг.

— Ему, вероятно, следует покрепче затянуть свои макси-панталоны, раз уж так, — заметил я. — Как я понял, уже может быть слишком поздно, что либо исправлять. То есть, насколько я знаю, некто мог создать это заклинание сотни лет назад. Или через сотни лет в будущем.

Ваддерунг отмахнулся:

— Ерунда. Существуют законы, которые регулируют ход времени по отношению к пространству, как и для всего остального.

— И что они гласят?

— Они гласят, что величина эха от временного события пропорционально больше промежутка времени, который это событие занимает, — пояснил он. — Если атака была предпринята сто лет назад, то, следовательно, ее отголоски должны были проявиться гораздо раньше всего этого события — столетия назад. Но отголоски появились только в последние несколько дней. Можно предположить, что между началом атаки и фактическим временем, когда наступит катастрофа, промежуток лишь где-то в несколько часов.

— То есть завтра, — догадался я. — Итак, это происходит когда-то сегодня или когда-то завтра.

— Скорее всего, не завтра, — уточнил Ваддерунг. — Изменение прошлого более, чем затруднительно, мягко говоря.

— Вещь вроде парадокса? — спросил я. — Как если бы я вернулся назад и убил своего деда, то, как бы я тогда вообще появился на свет, чтобы провернуть этот фокус?

— Угрозу парадокса переоценивают. Существует… особенность схожая с действием инерции. После того, как событие произошло, существует довольно устойчивая тенденция к тому, что это событие состоится. Чем больше, значительнее, или интенсивнее событие, тем сильнее оно стремится остаться в первоначальном виде, невзирая на какие-либо помехи.

Я нахмурился:

— Существует… закон сохранения истории?

Ваддерунг усмехнулся: — Я никогда не слышал его именно в такой формулировке, но подмечено довольно точно. Так или иначе, преодоление подобной инерции потребует огромной энергии, воли и доли простой удачи. Если кто-либо желает изменить ход истории, то гораздо легче попытаться сформировать будущее.

Я хмыкнул:

— То есть, если я вернусь назад во времени и убью своего деда, то, что же в итоге произойдёт?

— Подозреваю, он распылит тебя в ничто, — глядя на меня в упор, сказал Ваддерунг.

О, Боже. Ваддерунг знал об Эбинизере. Это означало, что либо он был выше меня в кругу доверия старика, либо имел доступ к поразительно пугающему бассейну информации.

— Вы поняли, о чем я. Что с парадоксом? Вселенная сделает пуфф?

— Если это работает таким образом, то я никогда его не видел, что подтверждает тот факт, что… — Он развел руками. — Мы все еще здесь. Предположу, что произойдут различные формы апокалипсиса.

Я нахмурился:

— Какие, например?

— Вселенные-близнецы, — сказал Ваддерунг. — Новые параллельные реальности, идентичные за исключением этого события. Одна, в которой тебя никогда не существовало, и другая, в которой ты не смог убить своего деда.

Я поджал губы:

— Это… для меня в любом случае закончится плачевно.

— Отличная причина, чтобы не вмешиваться в естественный ход времени, не считаешь? Вмешательство во время это нерациональный, возмутительный, катастрофически опасный и дорогостоящий бизнес. Советую тебе избегать этого любой ценой.

— Вы и Белый Совет, — согласился я. — Итак, это произойдёт когда-нибудь сегодня или сегодня вечером.

Ваддерунг кивнул:

— И поблизости.

— Почему?

— Потому что потребуется астрономическое количество энергии, — сказал он. — Преодоление временного разрыва любой длины — уже нечто совершенно вне возможностей любого смертного практика, действующего в одиночку. Совершать такие вещи и при этом пытаться проецировать заклинание на расстоянии, а? Сложность этого будет непомерно велика. И не забывай, как много воды окружает остров, которая будет ослаблять воздействие любых энергий, посланных к нему. Это также — одна из причин, по которой Колодец был построен именно здесь.

Я кивнул. С учётом всего, что я знал о магии, это было логично. Люди всегда считают, что магия априори бесплатный проезд, но это не так. Вы не можете получить энергию из ниоткуда, и существуют законы, определяющие ее поведение.

— Так эта… бомба замедленного действия. Как близко она должна находиться? — спросил я.

— Берег озера, я полагаю, — ответил Ваддерунг. — Сам остров был бы идеальным местом, но вряд ли он будет в восторге от подобных действий.

— Да уж, едва ли, — согласился я. — И не получится просто нацарапать мелом круг и сотворить заклинание просто из ничего. Потребуется источник энергии. Мощный.

— Правильно, — сказал Ваддерунг.

— А такие вещи имеют тенденцию быть заметными.

— Верно, — улыбнулся он.

— И если те, кто пытается это сделать, знакомы с играми со временем, то они должны понимать, что из-за эха их действия не останутся незамеченными. В этом случае они должны быть готовы встретить тех, кто может им помешать.

— Они, безусловно, подготовятся к попыткам помешать им, — произнёс он, допив свой кофе.

Я сделал правильный звонок. Советы Ваддерунга изменили проблему с чего-то огромного, необъяснимого на то, что было очень трудно, опасно и, вероятно, могло меня убить.

— Хм, — сказал я. — Не поймите неправильно, но… ставки в игре очень высокие.

— Самые высокие, — согласился он.

— Я думаю, что кто-то более опытный и в лучшем положении, чем я, может справиться с этим. Кто-то вроде вас.

Он покачал головой:

— Нецелесообразно.

Я удивился:

— Нецелесообразно?

— Это должен быть ты.

— Почему я?

— Это твой остров, — ответил Ваддерунг.

— Но это бессмысленно.

Он наклонил голову, посмотрел на меня и произнёс:

— Чародей… ты был мёртв и вернулся. Это оставило на тебе след. Это открыло двери и пути, о существовании которых ты даже не подозреваешь. И привлекло внимание существ, которые раньше даже не взглянули бы на твою жалкую персону.

— Что это значит? — спросил я.

На его лице не было и тени юмора:

— Это значит, что сейчас ты как никогда можешь справиться с этой задачей. Это значит, что твоя жизнь вскоре станет очень и очень интересной.

— Я не понимаю, — сказал я.

Ваддерунг слегка подался вперёд.

— Исправь это…

Затем он посмотрел на часы и встал:

— Боюсь, у меня закончилось время.

Я покачал головой, тоже поднимаясь, задерживая его.

— Подождите, я сыт этим по горло, и если вы не заметили, я едва компетентен для того, чтобы оставаться живым, а уж тем более для превращения темницы Аркхэма в новый Тунгусский взрыв.

Ваддерунг посмотрел мне в глаза и прорычал:

— Уйди с дороги.

Я подвинулся.

А еще я отвернулся. Я уже видел слишком много своим Зрением. И у меня было плохое предчуствие, что обмен взглядами в душу с Ваддерунгом не улучшит мою работоспособность на ближайший день или около того.

Я спросил:

— Где Хугин и Мунин?

— Я оставил их в офисе, боюсь, ты им не очень нравишься.

— Птичьи мозги, — пробормотал я.

Он улыбнулся, кивнул Маку и направился к двери.

— Я справлюсь? — спросил я его спину.

— Ты сможешь.

Я раздражённо спросил:

— Откуда ты знаешь?

Один обернулся, посмотрел на меня своим сверкнувшим глазом, его зубы растянулись в волчьей улыбке, шрам на другом его глазу блеснул серебром:

— Возможно, ты уже это сделал.

Затем он открыл дверь и вышел.

Я нахмурился ему вслед и затем поплёлся обратно к барному стулу, взял своё пиво, допил и поставил бутылку на стойку немного громче, чем хотел.

Мак вернулся к плите, готовя свои знаменитые бутерброды со стейком для Томаса и Молли. Я махнул ему, но прежде чем я успел что-то сказать, он добавил другой стейк к двум другим. Мой желудок зарычал, когда я встал и пошел к столу, где сидели Томас и Молли.

Возможно, ты уже это сделал.

Какого чёрта он имел в виду?