Холодное лето 1402-го. Том 2

Глава 3 Прогулка

Дижон, после полудня

(11 апреля 1402 года, тот же день)

От взятого и даже немного пограбленного нами замка Бирьё на бресских болотах до Дижона, было не больше 150–160 км. Но это по прямой, конечно. С сухопутным путешествием в родной город и плаванием — сначала по величественной Соне, а потом и по куда более скромному Ушу — получилось, естественно, больше. И хотя запомнил я далеко не всю дорогу, но обещанные приятелем 350–400 метров до места, где тот твердо пообещал накормить отличным обедом, уж точно не могли меня испугать.

Не смотря на почти откровенное «принуждение и шантаж», на прогулку я выбрался в приподнятом настроении и, наверное, даже с энтузиазмом. Двое суток в закрытом помещении со скудной диетой — это все-таки не самый привлекательный образ жизни, даже с учетом приятных нюансов «заключения».

Ну и едва покинув гостеприимный особняк, тут же начал перебирать, что сохранилось в памяти из событий трехдневной давности, да и вообще — что знаю о местной географии. Получилось не так уж мало.

Например, Дирк знал, что в узком канале рядом с жильем мага протекает Сюзон.

Это была и в самом деле небольшая речушка, рождающаяся где-то неподалеку, чтобы прямо через город скатиться в один из притоков Соны и уже вместе с ее водами попасть сначала в Рону, а потом и в Средиземное море.

К каналу мы подошли в первую очередь, конечно же, просто потому, что это было по пути. Но Вовка тут же принялся выдавать что знал. Тем более я был не против задержаться в Дижоне, поэтому разговор был действительно полезен.

По словам приятеля между так называемой «дижонской» гаванью, которую я хоть немного, но запомнил и, собственно, городом, был почти десяток километров. Правда, фермы, сады и укрепленные поместья местной знати шли так плотно, что издалека это не разберешь.

— Здешняя гавань — это на самом деле всего лишь небольшой речной разлив реки Уш — эдакое удачно приспособленное «озерцо» что ли, — хмыкнул Вальдемар. — Сама река берет начало в расположенном на западе и северо-западе от Дижона плато Лангр, и впадает в твою родную Сону. Вот местные и использовали этот факт, чтоб поступающие в город товары дальше в Италию, или Испанию могли отправляться морем. Ну и наоборот… Точно не скажу, но транспортировка водой раз в десять дешевле, чем сухопутными караванами. И может быть даже еще выгоднее…

— Надо же, мне казалось, я точно видел купола вашего кафедрального собора, — задумчиво пробормотал я, засмотревшись на поток и, как-то неожиданно для себя попытавшись попасть плевком в проплывающую мимо дохлую крысу. — Блин…

Расхохотавшись по поводу моего смущенного вида, Вовка залихватски подмигнул, и — тоже плевком — легко попал в проплывающий мимо пучок мусора. Тот был похож на плот, и даже с матросами-муравьями на борту. Но порадоваться снайперской меткости товарища не получилось.

— Здравствуйте, Вальдемар, примите наши поздравления с приемом в Академию и заслуженным высоким званием! — неожиданно раздавшийся за спиной строгий женский голос заставил мага замереть с настолько растерянно-глупым видом, что только чудом мне удалось подавить в себе оскорбительный хохот.

— Мессир Лаубен, — поприветствовал его кто-то мелодичным голосом.

Второй голос тоже был женским, но куда более юным, и просто переполненным едва сдерживаемым смехом. Очевидно, обе дамы хорошо рассмотрели харкающего в канал, словно беспризорник какой-то, магистра.

Выпрямившись, Вальдемар удрученно закатил глаза, изобразив что-то похожее на «ну вот откуда они взялись тут, етить их колотить…» и лишь после этого с выражением живейшего почтения на лице обернулся к горожанкам.

— Мадам Бове, милейшая Мадлен, как же я рад вас видеть…

Дальнейший разговор по уровню приторности, подозреваю, мог бы заклеить задницу даже какому-нибудь мифическому дракону. А уж мелкоте вроде виденной на болотах виверны, уже через пару минут гарантировалась пожизненная анальная непроходимость. При этом меня никто поучаствовать в разговоре не приглашал. Это было немного обидно, зато я мог, совершенно не скрываясь, глазеть на Вовкиных собеседниц.

Старшая, судя по следам былой красоты и особенностям экстерьера, приходилась смешливой мадмуазель матерью. Лет сорока, может чуть старше, практически ровесница. Со мной земным… Каким-то образом она умудрялась совмещать на лице одновременно брезгливое и вполне уважительное выражение. Без помощи магии такое, безусловно, не провернешь. Ну, мне — так точно не справиться бы. А вот дочь была — само очарование!

Уже с первого взгляда становилось очевидно, что дело тут было не в миленьком личике, довольно обыденных вторичных половых признак или в каких-нибудь других чисто внешних особенностях. Шатенкам ведь вообще непросто приходится, если они собрались выглядеть ярко. Секрет крылся в какой-то особой внутренней притягательности…

Просто вот эта манера вскидывать голову и проникновенно смотреть в глаза собеседнику, когда она изображает обиду или удивление; умение как-то особенно умилительно опускать взгляд и, кажется даже капельку краснеть, если нужно изобразить смущение — все это отчего-то рождало в сердце любого мужчины уверенность в получении какого-то тайного и очень приятного обещания.

«…Вот ведь, чертовка! Работает по площадям, но ведь попадает же…» — пробормотал я, почувствовав, как и сам смущаюсь от вот такого, случайно доставшегося мне шального выстрела.

В это время от поздравлений, разговор как-то очень быстро перешел к совсем нешуточному допросу на животрепещущую тему: почему это уважаемый Вальдемар никак не соберется жениться. Судя по всему, происходило такое не впервые.

Лишь минут через двадцать мадам Бове наконец-то позволила Вовке убедить себя, что тот сам мечтает об этом, и только строгость какого-то дядюшки мешает прямо вот сейчас посвататься, например, к очаровательной Мадлен.

Когда дамы скрылись в соседнем доме, а облегченные поклоны приятеля стали случаться чуточку пореже, решил подать хотя бы одну за последние полчаса реплику:

— Слушай, вот она тебя прижучила, просто приятно посмотреть, — мстительно сообщил я. — Кстати, а чего ты сопротивляешься? Дочка у нее такая…прямо — ух! Я бы может даже отдался в эти тонкие ручки…

— Э-эх, стыдно тебе должно быть! Стоял тут, хрюкал да хихикал… Нет чтобы покончить с собой, можно даже не взаправду. Я бы кинулся тебя спасать, и смог бы на законных основаниях наконец-то прервать эту сатанинскую пытку! А еще друг называется…

Шутил приятель и в самом деле как-то устало, поэтому я решил сменить тему.

— Кстати, а чего это ты меня не представил? Я бы может и впрямь приударил за малюткой Мадлен. Ну, хотя бы чуть отвлек мамашу…

— А в качестве кого ты бы хотел? — немного замешкался Вальдемар. — Понимаешь, в Бургундии твоего здешнего отца…не любили. Герцогу пофиг, он руководствуется интересами власти и смотрит, полезен ты ему или наоборот. А вот многих других все это, скажем так, потревожит. К чему нам сейчас лишние проблемы?

Удивленный, если не сказать больше, я просто не нашел что ответить, но вот это Вовкино «нам», отметил.

«…Интересно, хоть кто-нибудь кроме меня здесь есть, чтоб был абсолютно не в курсе дела о чем речь? Одному просто как-то неловко уже…»

Не знаю почему, но мне очень не хотелось признаваться в своих проблемах с памятью. Даже Вовке, которого я знал, считай всю жизнь. Да, друзья нужны чтобы иногда обсудить с ними вообще что угодно, и даже по-трезвому, но все равно оставался какой-то внутренний стопор.

Думаю, это был отзвук каких-то детских травм юного Дирка-Теодориха, и меня одолевала мысль, что не совсем правильно топтаться по ним вот так, с налета. Было в этом что-то и в самом деле не совсем верное. Так что вместо откровенного разговора о наболевшем мы все-таки пересекли канал, и зашагали в центральную часть города.

Народу здесь стало попадаться куда больше, а начавший приходить в себя после вероломной атаки семьи Бове Вовка вернулся к теме географии. Правда, плотная городская застройка не позволяла рассмотреть хоть что-то из того, о чем он рассказывал, поэтому приятелю приходилось стараться и многословно живописать, вместо того, чтоб просто ткнуть пальцем.

В какой-то момент он не выдержал и предложил прогуляться, заверив, что это нас задержит не больше чем не так уж надолго…

Минут пятнадцать мы петляли по каким-то узким переулкам совсем не в ту сторону, куда шли изначально, и вот стоим у огромного храма.

Недолгие переговоры с монахом у неприметной двери в стороне от главного входа, и еще через пару минут пролет за пролетом мы бредем вверх. Думаю, несколько серебряных монет из кармана приятеля, исчезнувшие в складках рясы привратника, вряд ли решили бы этот вопрос. Просто Вовку здесь знали.

«…Вполне возможно раньше этот хмырь водил сюда девиц, а теперь испортит репутацию мне. При том худшим из всех возможных способом…» — думал я еще минут через пять, пытаясь хотя бы с помощью насмешек взбодрить тело, совершенно не желающее всех этих трудностей.

Идти было и впрямь утомительно, но вот мы и наверху.

Столица герцогства открылась мне как-то сразу и вдруг. И естественно, по провинциальной постсоветской «привычке» я тут же решил влюбиться в этот город.

Нет, из-за случая с женой возможность возвращения в наш «прошлый» мир всерьез даже не рассматривалась. Разве что время от времени мечтательно обдумывал короткий визит с трупами и даже немного пытками в сюжете… Дело было в другом.

За время своего короткого карьерного процветания я почему-то так и не побывал хоть где-то кроме Египта и Турции, поэтому в глубине души все еще «страдал» от невозможности чуточку сморщиться, и так — пренебрежительно устало — сказать кому-нибудь из бывших знакомых.

Мол «…знаешь, больше не поедем в Италию. Пиццу и кислое вино мы может и дома пить, а вот Дижон — я просто влюбился в этой поездке! Там такой потрясающий…» — ну и ввернуть что-нибудь про особый вид, или еще какую-нибудь чушь.

Неважно чего там «потрясает», главное чтобы «дорого-богато» и на слуху! В общем, мысль эта была уже из моего зеленоградского прошлого и ничего кроме улыбки она сейчас не вызывала, но со смотровой площадки и впрямь открывался потрясающий вид.

С высоты почти в сотню метров* можно было рассмотреть все семь церковных приходов процветающего города, некоторую часть из почти сотни колоколен и все двенадцать главных ворот столицы Бургундии. До герцогской резиденции и вовсе казалось, что можно рукой дотянуться. Я словно бы парил над этим городом, с его толстыми и надежными стенами, домами, лавками и людьми.

Привыкнув к откровенной убогости средневековой жизни, следующий час я смотрел, что называется «во все глаза».

По словам Вальдемара в столице сейчас было не больше 8–8,5 тыс. постоянных жителей. Не бог весть какое многолюдство, но на фоне родины Дирка — самый настоящий мегаполис.

В городе на Соне изначально не жило и тысячи человек, а после недавнего нападения и вовсе осталось семь, может быть, восемь сотен.

Правда, говоря о дижонском многолюдстве, Вальдемар имел в виду, конечно же, не только собственно горожан (3). В эту цифру были включены и все те обитатели, как ремесленных пригородов, так и небольших селений в его окрестностях, чьи жители имели право в случае нужды скрыться внутри городских стен.

(3) В нашем мире к началу XIV века в Дижоне было около 10–12 тыс. жителей. Спустя более двух десятков лет (в 1376 году) после самой страшной волны эпидемии чумы (называемой часто Великой чумой), горожан насчитывалось лишь 8–8,5 тысяч. И только уже к концу XV в. численность городского населения незначительно превысила уровень двухвековой давности, достигнув 12,4 тыс. человек. В этом мире порядок цифр сложился почти такой же за счет массы беглецов из ближайших анклавов, поэтому прямо сейчас в Дижоне не более 9 тыс. жителей и гостей.

При этом большую часть своей жизни такие люди проводили снаружи, попадая внутрь только чтобы продать плоды тяжелого каждодневного труда. Ну, или ради такой же нечастой возможности потратить отложенное серебро, когда городская стража не брала с приходящих пешими платы. Это послабление по традиции полагалось несколько раз в году во время главных церковных праздников.

Когда Вовка наконец предложил все-таки пойти и поесть, от одной мысли о спуске я пришел в искренний ужас и предложил сбросить меня вниз.

— Какая разница, отчего помирать? — признаться, в этот момент я думал о смерти действительно почти с облегчением.

Товарищ меня успокоил, заверив, что дальше все будет хорошо, мне надо только спуститься.

— Но главное, чтобы живым! — выдвинул он при этом нереалистичное условие, однако что делать, пришлось пытаться.

Тысячу раз прокляв собственный авантюризм, через некоторое неопределенное время я все-таки «выполз» к первому этажу.

Чисто на морально-волевых, но без обмороков и прилюдных истерик, за что и был вознагражден. Внизу нас ждал обещанный сюрприз: двухместный паланкин с дюжиной крепких носильщиков в неизвестных мне дворянских цветах. Выглядело все это как прямое божье вмешательство.

— Если хочешь, я даже не стану спрашивать, чье это богатство… — прохрипел я, забираясь в наше транспортное средство.

— О, с этим как раз никаких проблем, — отмахнулся маг. — Я в дружеских отношениях с виночерпием герцога. У его светлости жена некоторое время крепко недужила ногами, вот он и завели такую роскошь. Вроде как уже не надо, но… Их дом тут, неподалеку, вот перед тем как мы отправились наверх, я как раз и послал служку с просьбой. Было понятно, что тебе придется нелегко. Да чего там, я вроде как не был ранен, но тоже чертовски вымотался…

Остальная часть пути прошла в тишине и радости. Болтать совершенно не тянуло, и мы просто наслаждались мягким покачиванием паланкина, и самим ощущением, что толпа народу несет тебя на руках.

Четверо из носильщиков, работали в упряжке сменными «колесами». Только менялись куда чаще и, не дожидаясь каких-нибудь травм или ранений. При этом все это происходило прямо на ходу, короче — лепота!

В пути мы еще раз отклонились от маршрута, завернув к шикарному особняку в глубине небольшой улочки, с точно такими же — очень небедными соседями.

Вальдемар назвал это место «отель Обрио»* и заверил, что без моего участия тут, к сожалению, не обойтись. Внутри нас ждали несколько слуг в одинаковых ливреях во главе с очень пожилым горожанином, чей наряд просто кричал о богатстве.

— Милейший Гюго, — сердечно поздоровался с ним приятель.

— Ваша милость, — раскланялся тот и принялся так улыбаться, будто получил самую радостную новость в своей длинной жизни.

Слава Богу, на этом церемонии закончились и уже минут через десять мы увозили с собой 263 флорина золотом, плюс — небольшой кошель с серебром. Это еще почти на 70 ливров*.

Оказалось, что все это богатство — моя доля добычи из замка Бирьё.

Все остальные приключения принесли мне наличными лишь около 50 флоринов (тоже, кстати, не мало), а вот победа на болотах, получается, прямо таки изрядно обогатила нашу компанию. Вальдемар, правда, тут же посоветовал сильно не транжирить золото, потому что оказывается, не меньше 100–120 флоринов мне придется отдать за изготовление новой брони.

Перед отъездом дядюшка Жан решил загрузить на корабль половину пластин добытых с королевы «земляных драконов» и ее сердце. На мой удивленный вопрос, а почему только половину? Вовка успокоил, заверив, что вот потолстею с возрастом, попаду во всякие переделки, и буду благодарен наставнику за сохраненную часть такой редкой добычи.

— Для этого времени ты парень высокий, конечно, но не Илья Муромец, так что расслабься, даже привезенного хватит с избытком! Еще может и останется немного…

Немного остудив мои восторги, приятель неожиданно принялся хвастаться. Это было настолько не похоже на него, что я поначалу даже растерялся. И лишь сообразив, к чему он клонит, начал догадываться, что это меня так обрабатывают.

Оказывается, не успев стать магистром у себя в Академии, Вовка урвал крупный, и довольно денежный заказ от герцога. Где-то в Шампани — на севере от нас — пала одна из вассальных крепостей Бургундии, и теперь понадобился штатный маг в новую, которая будет прикрыть это направление.

— Контракт на год, пока заново укрепят границу, но потом его можно будет продлить. И все это время я без особого риска стану зарабатывать сумму сопоставимую с той, что ты везешь сейчас к себе в кубышку, — вещал маг.

— Ну, я искренне рад за тебя! — заверил я приятеля. — На лицо мое не смотри, просто и в самом деле ужасно устал за время нашей «короткой» прогулки, — не удержался я от подкола, и моя провокация удалась: маг наконец-то решил объяснить, к чему именно ведет.

— Понимаешь, в крепости работу можешь получить и ты! — сообщил он и, не дождавшись от меня реплики, продолжил. — Есть место третьего лейтенанта, нужно возглавить роту наемных стрелков. Платить будут, конечно, не так много, как мне, но сейчас это для тебя действительно отличный вариант! Я даже не ожидал, что предложат, едва упомяну о твоих заслугах. Так что думаешь?

Усталость давила на мозги, и я не торопился с ответом, а тут мы еще и прибыли к трактиру, где наш разговор прервался сам собой. Да еще и выяснилось, что пока мы любовались красотами, Вовку все это время дожидался какой-то срочный вестник из гильдии.

По крайней мере сова на его тунике была точно такая же, как и у Вальдемара.

Глянув внутрь, приятель тут же узнал посланца, очень удивился и, отправив меня внутрь в сопровождении здешнего хозяина, задержался, чтобы выяснить, в чем же дело.

После не очень долгих переговоров он вернулся с изрядно потемневшим и, скорее даже — растерянным лицом. Незадолго до этого как раз успели принести заказ, и я только-только успел «запустить руки» в блюдо с аппетитно дымящей бараниной.

Немного понаблюдав за мною, метающим мясо, словно не в себя, Вовка сообщил:

— Я передумал уговаривать тебя принимать это предложение. Самому мне уже не отыграть назад. Контракт-то принят, и без потери вообще всего достигнутого в Дижоне мне ситуацию не изменить. Но тебе ввязывать не стоит и лучше попробовать остаться в стороне от всей этой фигни…

Поникший маг сейчас олицетворял собой вселенскую печаль, однако ребра были настолько вкусные, что неловко признаться, с момента как принесли и все время ожидания возвращения, да и пока Вовка решался говорить или нет, я увлеченно и методично работал челюстями.

— А чего такое? — просипел я, с трудом прожевавшись.

— Ну, возможно бежать мне придется, может даже, бросая имущество. Если захочу расторгнуть контракт… — уныло уточнил он.

— Не, это-то я понял! Имею в виду: чего там случилось-то, чего ты впал в такой пессимизм? — переспросил я, и потянул к себе здоровый кусок грудинки уже с Вовкиной стороны блюда (к которому маг, кстати, все еще даже не прикоснулся).

Поймав осуждающий и, по-моему, даже намного обиженный взгляд приятеля, я ответил подчеркнуто виноватой улыбкой, но пытаться завладеть мясом не прекратил. Только пояснил:

— Извини, очень есть хочется, а баранина и впрямь просто песня! Такая чудесная! И не слишком жирная, и нежная, и в меру просолена, и чеснока прям вот в достатке… Очень рекомендую! Так что там?

Проводим долгим взглядом уползающий кусок но не сделав даже попытки прекратить это беззаконие, Вовка задумчиво взял со своей тарелки ребро, и осторожно — будто и впрямь в первый раз пришел сюда — оторвал от кости приличного размера кусок и принялся тщательно жевать.

Я уже догадался, что это будет месть, поэтому попытался изобразить полное отсутствие интереса.

Эта сравнительно безмолвная битва желудков и характеров не продолжилась и пяти минут. Надломленный новостями маг, решил сдаться куда раньше:

— Герцог сегодня после мессы отправился осмотреть новую крепость на северной границе. С ним была часть гвардии. По земным меркам ерунда, меньше трехсот воинов плюс примерно столько же всевозможных слуг, но по здешним стандартам — да некоторые воины выигрывались, куда меньшими силами!

— Надеюсь, жив? — догадался я, впрочем, без особого трепета.

И потянул, конечно же, еще один кусок с почти опустевшего блюда. Правда, уже чисто от жадности, ну или — в запас.

— Верно мыслишь! На герцога напали всего в двенадцати милях от Дижона, и это при том, что почти на двое суток пути в любую сторону, наверное, и нет незащищенных мест… В любом уголке — не замок, так село при церкви. Не городок, так какой-нибудь монастырь. Колоколами перекрыта огромная территория, и вообще, чем ближе к столице, тем плотнее люди живут. Поэтому никто просто не представляет, как они умудрились провести две сотни орочьих стрелков и тролля… Ну и несколько десятков отборных зеленокожих бойцов в прикрытие…

— А это много?

— Для хорошей засады? Так может и вдвое меньше бы хватило, — отмахнулся Вовка. — Люди, это же не безмозглые зомби. Даже процентов десять отряда перестреляй, и это уже потери почти не приемлемые. О сопротивлении стали бы думать только единицы.

— И все-таки, как он вывернулся?

— По-моему, просто чудом Но кое-кто теперь, конечно же, всех за… замучает «балладами» о собственной прозорливости. Придворный маг не должен был, а проверил дорогу впереди. Непонятно вообще, чего он попер с дозором, но теперь можно только радоваться. Сейчас бы герцогские сыновья показали нам, что такое борьба за трон в отдельно взятом владении…

— Гм…

— Вот я дурень, обрадовался, расхвастался… Посмотрите, мне как взрослому магистру дали первый настоящий контракт!

— О, дружище, давай ты не будешь себя так гнобить… — попытался я вставить свои «пять копеек».

— Да не успокаивай, ведь и правда, облажался же. Ну, или как минимум, не просчитал все последствия…

— Извини, — привлек я внимание мага, немного манерно поднятым вверх пальцем. — Ты не понял. Имел в виду: не надо гнобить себя, для этого же у тебя есть я!

На лицо впавшего в пессимизм товарища наконец-то вернулась улыбка. Пусть и не очень веселая, но это было куда лучше, чем вся эта бездна самоуничижения и жалоб.

* Самое высокое здание в современном Дижоне — кафедральный собор высотой 93 метра. Первоначально это была монастырская церковь при аббатстве Сен-Бенин. Она была разрушена сначала во время сильнейшего пожара, уничтожившего город в 1137 году (здание папа Евген III освятил в 1147 году), потом — в 1272-ом новые башни церкви рухнули, полностью разрушив верхнюю часть постройки. Строительство новой готической церкви началось в 1281 году, но в 1300-ом инициативный аббат умер, и строительство замедлилось. Почти готовый храм смогли закончить лишь через 25 лет. Во время Французской революции церковь передали сначала епископу, а в 2002-ом — архиепископу Дижона.

* Отель Обрио — сохранившееся здание XIII века, которое действительно использовалось в эти годы для обменных операций и хранения ценностей.

* Общая стоимость полученного — превышает 700 ливров серебром, огромная сумма. Более подробно с краткими основами денежной системы начала XV века в Западной Европе (и ее особенностями в Мире дважды рожденных) при желании вы можете ознакомиться в Приложении 1.