Грани будущего (*30 иллюстраций)

Глава 23 Контейнер

Ольха возникла в дверях купе мрачная, поникшая. Вошла без стука, сразу села напротив, перехватив взгляд завхоза. Смирнова была на дежурстве, Андрейка нагуливал аппетит, бродя по свободным вагонам, так что в купе Зёма был один. Валялся, пытаясь собраться с мыслями после беглой зарядки. Силы возвращались не так быстро, как хотелось бы. Бессилен был и костюм «Саламандра».

— Ну чего случилось, медицина? — Зёма приподнялся.

Подспудное ощущение чего-то холодного, неприятного сжало изнутри. Натянутая через боль в щеке улыбка пропала сама собой.

Ольха опустила голову в ладони, буркнула приглушенно:

— Добрыня облучился.

— В смысле? Как облучился? Где⁈

Самонареченный доктор медицины подняла взгляд:

— Наверное, его костюм порвало ещё в Уссурийске. Гвоздем, арматуриной… да чем угодно. Какая-нибудь небольшая дырочка в районе ноги — и всё, пиши пропало. Костюмы теперь уже не проверить. Может, вовсе бракованный попался.

— Ты чего мелешь? Радиационная безопасность — это едва ли не единственная отрасль в России до войны, к которой относились серьёзно ещё после Чернобыля. Брак невозможен по определению!

Ольха отклонилась, прислонившись спиной к стенке.

— Может, и так, а может, пока костюмы химзащиты валялись на складах, мышь прогрызла. Маленькая такая подлая мышь. — Она замолчала, ожидая реакции.

Зёма промолчал.

— Говорю же, что при том уровне радиации в Уссурийске, что вы описывали, хватало и дырки размером с монету, чтобы отправить человека на тот свет. Да что человека? Стадо слонов. Не все такие радиационно-устойчивые, как убитый Таранов.

Значит, вскоре экспедиция потеряет ещё одного человека.

— Мрачное дело. А как Ряжин?

— Очнулся. Учится обходиться без руки.

— Что Бессмертных?

— Тоже приходит в себя. Кабурова ему костыль строгает. Скоро доделает.

— Ещё облученные есть помимо Добрыни?

— Возможно, но конкретно досталось только Добрыне. Остальные — узнаем со временем. Пока отмечают только немного увеличенные щитовидки. Раздала йодные таблетки.

— Не говори никому.

— Знать, что смерть близко — не лучшая из новостей. Одно осознание, что в твоём внешне здоровом теле уже происходят дестабилизирующие процессы, — сильный стресс. Стресс и страх. А от него бунт и паника по всему составу. Я не дура, Зём.

Ольха привстала, но тут же снова присела, продолжив шепотом:

— Вот знаю, что у Добрыни рак, но ничего не могу поделать. Симптомы у него, вообще-то, начали проявляться почти сразу. Облученный рабочий не вылезал из сортира, а когда приполз ко мне среди ночи, ткани уже начали отмирать. Сейчас в относительно изолированном лазарете лежит просто заживо гниющее тело. И что я могу ему предложить? Нет даже обезболивающего. Дала спирта. Больше никак не могу облегчить его муки. Я долбанный доктор лишь по названию! — Ольха придвинулась, в бессильной злости зажимая кулаки. — Я прошу тебя, Зёма, надо как-то облегчить его муки. Он сначала стонал, потом кричал, перебудив под утро весь вагон. Сейчас же эти мольбы об убийстве слушать невозможно. Прояви гуманизм, шеф. Я сама готова нажать на курок. Народ притих по купе и молча слушает. Но я не могу — команда твоя. СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ — ИЛИ Я САМА!

Зёма вздохнул и потянулся к рюкзаку под столиком. Там лежал старый Макаров Брусова. Свободный от любой радиации пистолет с почти вековой историей. Адмирал не брал его наружу.

— Сама, говоришь? Нет, это — моя работа, — твердо ответил парень, тиская рифленую рукоятку.

— Да не всё так просто, — вздохнула доктор.

— Что ещё?

— Иван Столбов, — почти по буквам произнесла Ольха. — Он и сейчас должен быть на смене, но Салават его подменяет.

— Ясно… друг, — протянул Зёма.

Появилось стойкое желание дать Фортуне по лицу, будь она хоть как-то олицетворена в живых образах.

— Сидит рядом и рвёт волосы, глядя на агонизирующего товарища. Но его мольбы о смерти всячески отвергает, — добавила совсем тихо Ольха.

Зёма застыл, обдумывая услышанное. Да, надо облегчить муки, раз ничего другого сделать не мог. Ещё несколько дней назад это был крепкий, здоровый мужик в самом расцветет сил. А сегодня — пулю ему в лоб, как какой-то скотине. А всё почему? Потому что не повезло парню? Это лживое, подлое слово — «везение».

— Проехали посёлок Ласточка, — сообщил тем временем по рации машинист.

Состав ехал, завтрак варился, Пий кидал дрова в топку один, наверняка задавая вопрос, где его напарник. Жизнь шла своим чередом. А разнорабочий Столбов, здоровенный детина, теперь был нетрудоспособен.

«Надо сделать то, что требуется. Гуманизм в том и заключается, что стоит переступить через себя и позволить чему-то свершиться вне зависимости от твоего эгоистичного „спасения собственной души“», — пришло в голову оправдание очередному убийству.

— Надо, — только и обронил Зёма вслух, выходя в коридор.

— Надо, — повторила как под гипнозом Ольха, встав за спиной.

Вдвоём пошли в коричневый мужской вагон. Ноги были как деревянные, руки дрожали. Завхоз едва не выронил пистолет по пути. Ольха за спиной шла, качаясь, как бычок из сказки.

Все купе, едва завидев шефа с пистолетом, погрузились в могильную тишину. Застыли, прислушиваясь к каждому шороху в коридоре. Ощущение, что живых не было вообще.

Зёма отодвинул дверь лазарета, и увиденная картина больно ударила по глазам. Добрыня превратился в тухлого гниющего урода: вздувшееся обезображенное лицо большими кровоточащими губами кусало края одеяла. Кровь шла из дёсен, что уже лишились зубов. Человек стонал, чудовищной силой воли не позволяя себе кричать. Лишь ещё живые глаза отчетливо говорили, сколько в нем скопилось внутри боли. Он осознано плавал между двумя мирами, почти перестав понимать, почему его все еще держат в этом мире. Почему не дают уйти в лучший, освободить от боли?

Богатырь Столбов уставился на Зёму ненавидящим взором. То на него, то на пистолет в его руке.

— Шеф, — протянул Добрыня умоляюще.

Это длилось какие-то секунды. Столбов подался навстречу, попытавшись помешать, но завхоз первым сорвался в действие.

— Какого хрена ты сидишь здесь? Я дежурства не отменял! — Почти не понимая, что творит, Зёма схватил Столбова за шиворот рубашки и отбросил в коридор, добавляя пинка для разбега. — Живо на кочегарню! Иначе без завтрака и обеда останешься!

— Шеф, не надо! — запоздало закричал тот из коридора, поднимаясь с пола.

Но Ольха и прибежавший Демон уже повисли у него на плечах, заламывая руки и мешая подняться. Он мог их скинуть, но в следующий момент на Столбова в коридоре навалились всей толпой, окончательно похоронив его попытки подняться.

Крепкий от природы, Столбов обладал недюжинной силой, но против коллектива не попрёшь.

Зёма закрыл дверь купе. Перевел взгляд на Добрыню.

— Прости, мужик. Ты был хорошим рабочим. Передай адмиралу по ту сторону, что мы постараемся прожить немного дольше.

Больной моргнул, не в силах даже ответить. Это была уже лишь тонкая оболочка, из которой на волю просилась измученная душа.

Зёма поднял пистолет, подхватил соседнюю подушку и приставил её к лицу Добрыни. Палец дёрнул курок. Приглушенный выстрел, тем не менее, оглушил. Не уши, а что-то внутри. В самом разуме вдруг всё затихло, глядя, как по подушке расползается кровавое пятно…

Очнулся на соседней полке в лазарете долгие минуты спустя. Пришел в себя с ясными мыслями о том, что, подобно сожжённому в Средневековье за «еретические» взгляды учёному, предводитель экспедиции так же стойко должен держаться своей правды. Что бы ни случилось, этот внутренний стержень — ощущение своей правоты — должен быть. Обязан быть! Иначе всё рухнет. Вообще всё. Весь проклятый мир вокруг перестанет иметь значение.

Ольха пощёлкала пальцами перед глазами, возвращая в действительность.

— Зём, ты в порядке?

— Всё отлично! — сгоряча ляпнул завхоз, поднимаясь. — Где Столбов и Добрыня?

— Столбов намотал сопли на кулак и пошёл дежурить, как ты и сказал. А тело Добрыни мужики отнесли в розовый вагон. При ближайшей остановке похороним. Ты бы шёл спать к себе в купе — мне продезинфицировать весь лазарет надо. Тело Добрыни, конечно, создает не тот уровень радиации, чтобы могилу плитами накрывать, но всё же я пока запретила народу появляться без необходимости в розовом вагоне, где он лежит. Нам надо захоронить тела, а не устраивать молельные дома.

Зёма снова присел на место. Радиация, смерть, смерть, радиация. Почему мир — такое Чистилище? Куда столько проблем на горстку выживших людей? Отвечать за поступки нескольких идиотов, позволивших ИИ развязать Войну из-за нелепых амбиций человечества, переставшего думать своей головой и доверившего эту работу компьютерам, было тяжело.

Ольха без дальнейших разговоров подхватила под плечо и вывела в коридор.

— Ты если хочешь когда-то получить звание «бати», вспомни, что тебе ещё детей строгать. Вот и береги яйца смолоду. Вот будешь дедом — сиди тут сколько хочешь! А пока пошёл вон с подвластного мне клочка территории! Здесь надо всё обеззараживать!

Мужики в коридоре отвели взгляд, опустили глаза, сделав вид, что заняты интересной беседой.

«Осуждают? Вряд ли. Каждый, подумав какое-то время, придёт к такому же выводу — обойма не зря лишилась патрона. И жестко со Столбовым я поступил лишь потому, что так надо. В работе отвлечется. Мы все должны работать и не забывать об обязанностях. Иначе всё перестанет иметь смысл. Пусть хоть снова по небу летят ракеты, но завтрак должен вариться, печка топиться, а состав мчаться по рельсам, оставляя за собой километры пути. Это единственный ориентир, который говорит нам всем, что мы движемся вперёд. Закрыться в купе и плакать в подушку разрешено только ночью. Таковы правила, привитые экспедицией».

Зёма отцепил с пояса рацию.

— Кузьмич, что там следующее по трассе?

— Подъезжаем к Лучегорску.

— Делаем остановку… Салават, приготовь группу с лопатами. Нужна будет глубо-о-окая яма. Мерзлую землю долбить придется долго. Разведите над ней костер. Алфёров, твоя группа пилит лес. Ленка, распределить охрану равномерно… Завтрак переносится на более поздние часы. Мы устроим похороны. Предадим тела земле. Так надо, так положено. Это единственное, что можно сделать по-человечески.

Споров не возникло.

Миновали поселок Игнатьевка. Это на старой карте он был поселком. Теперь Зёма не разглядел ничего, наблюдая за округой с передней пулемётной турели. Это место затерло время. Один лес, куда ни глянь.

Греться на солнышке на дежурстве — то, что надо после душного купе. Процесс реабилитации заметно ускорялся. Неудивительно, что капитанша поддержала инициативу с дежурством в светлое время суток.

После захоронения радиоактивного тела в отдельной могиле и прочих тел в братской могиле экспедиция проехала несколько безлюдных станций. Повсюду были видны следы пребывания ботов-«муравьев», валялись тела людей, словно изъеденные изнутри. Похоже, ИИ активно собирал ДНК. И начал он это делать совсем недавно, так как тела на вид были довольно свежие. Возможно, среди этих людей были и торговцы-сталкеры. Остановиться бы и посмотреть, но разум подсказывал, что не стоит. Хотелось протянуть без остановки как можно дольше. Время в простое убегает, а таинственный Хабаровск ближе не становится.

«Пока люди прятались в закрытых анклавах, зондируя окружающий мир слабыми радиосигналами, новая нечеловеческая раса активно осваивала поверхность. Поселения мутантов и искателей нового типа чем-то напоминали поселения древних людей. Как успели разведать рейдеры во время сбора дров, чёрные „муравьи“ селились большими группами-племенами, отделенными друг от друга довольно значительными расстояниями. Как и у древних людей, у них было развито рабовладение. Вернее, производство мяса, если, конечно, человеческое существо можно было считать „мясным“ видом. Но разводил же человек раньше коров на убой. Кто сказал, что прочие виды не могут так же использовать людей?» — размышлял Зёма.

Белые твари в поле зрения в дневное время суток не попадались.

Состав двигался в направлении Лучегорска, потом, судя по карте, должна была быть станция Бурлит-Волочаевский. Но до неё без остановки экспедиция уже не дотягивала. Столбов с Пием и так уже превратились в пару терминаторов. Бревна из листвяка, сырые, промёрзшие, топором не рубились категорически. Приходилось пилить, пилить, и снова пилить. Топке паровоза постоянно требовалось топливо. Не успевали подбрасывать. Сначала хитрили, разбавляя дрова остатками угля, да и тяги раскалённой печи хватало, но когда не смогли больше наскрести и половину лопаты, «Варяг» стал вращать колесами заметно неохотнее.

«На одних дровах далеко не уедешь. Дерево не дает такой жар, как уголь. Неплохо бы мазута найти. Но нефтепродукты — это миф в мире, где давно не качали нефть», — раздумывал завхоз.

Тендер-вагон превратился в царство дровосеков. Отсеки с досками, когда-то огораживающие центральный проход от угля, убрали. Один вовсе распилили на дрова, доски второго побросали на пол до лучших времен. День и ночь по составу разносились стук топора и скрежет пил. Пока рабочие не были заняты своими прямыми обязанностями, они посменно заступали на вахту под предводительство официального кочегара и его массивного помощника.

Дементий ходил по крыше поезда и вздыхал — брёвен, которыми запасались полдня, почти не осталось. Нужно снова идти в лес. И там бродить в опасной близости от «муравьев». А остановка означала холодную печку — то есть экспедиции требовалось после простоя хоть немного угля, мазута или любого топлива, чтобы вновь растопить нормально печь. Иначе придётся помучиться. Но топливо было припасено только для генератора. Дефицитные бочки на вес золота. Без топлива для антирадиационной комнаты никак не закончить экспедицию. Потому что ещё возвращаться через Уссурийск обратно.

Ветерок подул в лицо Зёме, тёплый, приятный. «Варяг» замедлил скорость. На горизонте появился Лучегорск. До Войны, по слухам, здесь находился топливно-энергетический комплекс с водохранилищем. Оставалось надеяться, что обилие воды не разрушило железнодорожные пути. В любом случае, рация сообщила, что топить печь больше нечем. Поезд замер на рельсовых путях при въезде в город.

— Ребят, собираемся на прогулку. Все, кто может. Раненым и машинисту спать. Алиса, с тебя ужин. Демон, раздай оружие все желающим.

— Хорошо, но я тоже пойду, — заверил рыжий друг.

— Ещё бы, кто-то же должен добычу на месте пересчитывать, — хмыкнул Зёма.

Через пятнадцать минут все, кто был способен нормально стоять на ногах, не падая вперёд под весом оружия, выстроились перед составом. Двадцать человек из тридцати. Добрыня умер, Андрейка вошёл в группу.

«Ничего вроде как не изменилось, нас по-прежнему — тридцать», — подумал Зёма, но вслух этого не сказал.

Плюнут в рожу.

— Так, Кабурова, бери пару человек в разведку, и выступайте вперед. Ленка, далеко не разбредаемся, ищем что-нибудь полезное по периметру. Демон, бродим у леса, присматриваем удобное место для лесопилки. На обратном пути все идем в лес за дровишками. Кстати, кто найдет угля — свобода от дежурств на неделю! — Зёма задрал голову, повысив голос так, чтобы было слышно на второй пулеметной турели. — Богдан, возьми на вторую турель Вики!

Глаза личного состава посветлели, загораясь поисковым задором. Соревновательный азарт взял верх. Все устремились вперёд едва ли не быстрее разведчиков.

Сам Зиновий остался в тылу. Силы ещё не восстановились, брёл последним, лениво посматривая по сторонам. Демон, заметив, что лидер отстал, сам замедлил ход, поравнявшись плечо в плечо. Пошли молча. Вроде много чего можно сказать, но говорить-то особо и не о чем. Прорывались дорогой жизни через мир, населенный новой расой, и в любой момент эту попытку могли оборвать недружественные силы. Вот и все слова.

Зёма замер, недоверчиво поглядывая на лес. Демон тоже застыл, не переставая моргать и щурить глаза, как будто смотрел на призрака. Оба увидели одно и то же — над лесом стелился дымок!

— Не туман, не пожар — дымок! — огласил мысли вслух Демон.

— Для пожаров время пока не наступило. Всё вокруг ещё с месяц будет сырое. Молний не наблюдалось, значит — рукотворный, — добавил Зёма, делая анализ на основании фильмов о весне на поверхности.

— Мутанты огнём не пользовались, насколько мы заметили. Значит — человеческий.

Зёма спешно подцепил рацию, вызывая Ленку.

— В лесу замечены признаки жизни. Верни нам с Демоном часть людей для прикрытия. Осторожнее там тоже.

Салават с Ленкой примчались быстрее всех. Вчетвером пошли к лесу. Едва спустились с рельсовых путей, как попали в грязь и лужи. Все тут же пожалели, что вместо ботинок не надели сапоги. Снег на путях растаял под солнцем, но в лесу лежал вперемешку с грязью. Как западня: под небольшим на вид клочком ноги проваливались глубоко в жижу.

Извозившись по колено в грязи, Зёма пришёл к выводу, что живи в лесу люди — оставались бы глубокие следы. Анклавовцы тоже хороши. Привыкли бродить по городам, совсем забыли, что такое лес и отпечатки.

Дымок привёл к землянке на возвышенности. Её определенно строили уже после того, как запустел город. Хилая растительность вечной зимы отвоевывала территорию там, где некогда были протянуты во все стороны линии электропередач, кабели с которых, как и сами опоры, посрезали на нужды постапокалиптической металлургии.

Демон первым обнаружил возле землянки следы. Она была явно обитаема. Периодически сверяясь со счётчиками радиации и всякой раз обнаруживая приемлемый уровень группа столпились у деревянной двери.

Почти не струганная землянка выглядела неказистой, кривой, но из-за краев торчали элементы утепления, и походило на то, что дверь неплохо держала тепло внутри помещения. Осторожно приоткрыв дверь, Салават первым шагнул внутрь. Следом юркнули Демон и Ленка. Затем вошел завхоз.

Пахнуло теплом и немытыми телами. Затхлый запах смешивался с запахом пота и чего-то кислого. Внутри был полумрак. Свет от теплушки едва освещал стол, широкую кровать и табуретку. Всё самодельное. На кровати лежал человек, а на стуле сидел без движения ребёнок, держа в ладонях руку пожилого человека. Отец? Мать?

Зёма пристальнее присмотрелся к силуэтам тени… Седая старушка. Волосы из-под старого покрывала торчали абсолютно белые, кожа на лице была сморщена, как печёное яблоко. Грудь не двигалась. Не дышала. По виду — скелет и кожа.

Мертва.

Пацан сидел на стуле без движения, обращая на вошедших людей столько же внимания, сколько на догорающие угли в приоткрытой теплушке или тьму, что становилась в землянке все ощутимее. Ему было лет двенадцать-тринадцать. Чуть старше Андрейки. Бледный, вымазанное в саже лицо, длинные засаленные волосы, поношенная одежда. Тощий, как… Таранов.

Неприятная догадка кольнула в грудь.

— Пацан, это твоя бабушка? — задал вопрос Зёма и ощутил, как громко прозвучал голос в создавшейся тишине.

Мальчик вздрогнул и повернулся на звук. На лице виднелись две высохшие дорожки от слез.

«Сколько он здесь сидит-то? Тело старушки начинает разлагаться».

— Парень, ты как? — Демон приблизился и положил руку на плечо парнишке.

— Отойди от него, — предостерег Зёма.

Пацан снова вздрогнул, но ничего не сказал.

Ленка протянула шефу снайперку и склонилась над пареньком.

— Как тебя зовут?

Он не по возрасту пристально посмотрел ей в глаза.

— Игнат.

Она кивнула и подалась к нему. Материнский инстинкт — штука серьезная.

Зёма едва успел схватить ее за шиворот, отдернуть.

— Назад! Совсем мозги растеряла? «Муравьи» рядом. Бабка сдохла от худобы! Демон, проверь его грудь.

Ботаник осторожно приблизился к пацану. Парня крупно затрясло.

— Не-е-ет, — заревел пацан, отскочив.

Глаза не по-детски загорелись угрозой. Оскалился, как маленький волчонок.

— Осторожно! Он — контейнер! — закричал Зёма.

— Пацан, покажи грудь. Если ты не заражен, мы не сделаем тебе ничего плохого, — как можно спокойнее постаралась сказать Лена.

Но пленника как прорвало. Слёзы, что, казалось бы, давно выплаканы, потекли крупные, жгучие. Так гадко стало снайперше от того, что придётся спустить курок.

— Ольха ничего не сможет сделать? — только и спросила Ленка посуровевшим голосом.

— Нет, — твердо ответил Зёма, прекрасно понимая, что вскрой он хоть сам пацану грудь без наркоза, — и реанимации не будет.

Да и если бы был наркоз, это не спасло бы. Кто-то должен дышать за парня. Нет оборудования.

Ленка обреченно отцепила от пояса пистолет и навела на парня.

Салават опередил, резанув короткой очередью наискось раньше капитана.

— Прости, пацан. Я… тебя похороню.

— «Похороню». Да, верная мысль. Только как хоронить? Земля промерзшая — лопатами долбить половину дня. А закладывать камнями, как на рельсах — камни надо таскать от железнодорожных путей. Именно таскать, потому что, по взгляду на ветхую старушку, — её тело не перенесет транспортировки. Да и неизвестно, что за процессы уже бродят внутри неё и внутри пацана. Только Ольха в составе может установить причину смерти. Так что проще сжечь здесь всё, — расставил всё по полкам безжалостный аналитик Зиновий.

Демон, вздохнув, склонился над пацаном и распахнул старую куртку. Грудь парня неестественно выпятилась, как будто на неё давило что-то изнутри.

— Шеф прав. Заражен. Устроим погребальный костёр?

Салават подошёл к столу, посмотрел на деревянные ложки, старую кружку, грязную миску, ковш. В углу стояли ржавый топор и метла, несколько ведер.

— Не прикасайся к этому. Мало ли какая здесь зараза, — напомнил Демон.

«Господи, они действительно здесь жили. А последнее время, когда бабка слегла… Неужели пацан сам ходил по лесу, собирал дрова? Доставал еду, воду. Не вижу счетчиков радиации. Жрали всё, что могли найти? Или личинка в бабке ждала, пока та истощит свой ресурс, чтобы перебраться в новое тело? Значит, „муравьи“ где-то рядом. Надо поторопиться с дровами».

Почти с четверть часа группа обкладывала кровать всем, что могло гореть. В ход пошли столик, табуретка, дверь, хворост, наломанный с высохших деревьев. Наконец, Салават подцепил тарелкой угля с печки-теплушки и положил на край одеяла.

— Покойтесь с миром, — проронил Демон и подул на угли.

Искра упала в благодатную почву сухого покрывала, и огонь принялся отвоевывать территорию.

Все вышли из землянки, когда оттуда повалил густой черный дым — так чадило покрывало. Затем он стал белым — сказывалась сырость. В огне старушка с пацаненком не обратятся в прах — слишком мало жара — но это всё, что группа могла для них сделать.

Через лес навстречу уже мчался один из технарей. Руки разведчиков привычно схватили оружие. Но этот гонец нес благую весть.

— Шеф! Уголь! В кочегарне под снегом на ГРЭС. Целая куча. Тележек десять точно уже оттаяло. Алфёров говорит, здесь раньше угольный разрез был неподалеку, там уголь добывали даже когда весь мир на альтернативную энергетику перешел. Ему отец рассказывал. Брешут, да?

«Десять. Минус грязь и лед. Что ж, на день хватит. Но лучше, чем ничего».

— Молодчина… э-э-э…

— Олег.

— Что ж… Молодчина, Олег. Будешь разведчиком. Жалую тебе звание ефрейтора. Бери народ, тележки, лопаты — и везите все к тендеру. А альтернативные источники энергии действительно были, но не успели войти в полную силу.

Зёма повернулся к Демону:

— Проследи за безопасностью.

Подземный друг кивнул.

— Вперёд!