Готика Белого Отребья

* * *

Усталость сопровождала его вместе с тревогой, он бежал вверх по лестнице в свой номер.

Нет, нет, нет и ещё раз нет, — думал он. — Слишком много странных вещей здесь происходит и всё как-то слишком быстро. У меня нет времени проанализировать происходящее! И-и… Я слишком стар, блядь!

Вернувшись в номер, он переоделся и сразу лёг на кровать. Просто вздремну, посплю немного. Тогда, может быть, я смогу пересмотреть свои взгляды.

Сон сразу же овладел им только для того, чтобы отправить его в водоворот особенно болезненного кошмара, в котором главные участники были не кто иные, как братья Ларкинс.

Место действия этого кошмара происходило в просторном амбаре с деревянным полом, к которому был привинчен любопытный металлический стул, явно ручной работы, сделанный при этом каким-то странным образом. В данном кресле сидела довольно тощая голая женщина с длинными взъерошенными тёмными волосами. Она была надежно пристёгнута кожаными ремнями, а также цепями, которые перекрещивались через её плечи и были привинчены к кольцам в полу.

— Чем вы тут занимаетесь, парни? — cпросил розовощекий мужчина лет шестидесяти, с серым ежиком на голове, торчащим пузом из-под белой рубашки на пуговицах с коротким рукавом. Из его нагрудного кармана торчало несколько сигар. — Выглядит интересно.

— О, это действительно интересно, мистер мэр, — сказал один из братьев. — Это Клайд придумал, и он же сделал кресло, а мы помогли ему установить специальную петлю. Мы назвали это “Длинношей”.

- “Длинношей”, да? — сказал со скрещенными руками мэр. — Кажется, я начинаю понимать, как оно работает. Собственно, а кто эта пизда?

— Она одна из тех сучек, что пытались сбежать из метамфетаминовой лачуги, которую мы нашли за Губернаторским Mостом.

Один из братьев усмехнулся, следом и оставшиеся братья последовали его примеру.

— Клайд вышиб входную дверь, а потом они вшестером-всемером ломанулись через заднюю дверь, но кто их считал? Мы поджидали их там с “помповухами”. Парни замешкались, и мы расколошматили их картечью, а в одном из них проделали дырку размером с сиську Клэр Марсон! Эта девка была последняя, так что мы поймали её без особого труда.

— Да, так оно и было, и что-то говорит мне, что она “метовая” шлюха, порющаяся за халявные “кристаллы”. — Вмешался в разговор один из братьев.

— Даже не сомневаюсь, — согласился мэр. — Это же явно видно по ней. Ребята, вы же сожгли то место, верно?

— Да, мистер мэр. Дом воспламенился, как тюк сена, а потом взорвался, просто загляденье!

— Как в кино бахнуло! — cказал другой брат.

Зачем пытаться отличить их друг от друга?

Мэр подошёл к девушке, прикованной к креслу. Кстати, ей заткнули рот кляпом.

— Вытащи кляп, Хорейс. И возьми зажигалку, — cказал мэр и потянул вниз молнию ширинки.

— Отпустите меня, пожалуйста, я ничего не сделала! — закричала девушка, как только кляп был извлечён. — Я умоляю вас!!!

— А теперь помолчи, милая. Пришло время расплатиться за твои ошибки. Единственное, чего мы здесь не терпим, так это наркотики, — мэр извлёк свой пенис. — А теперь слушай. Ты будешь держать рот широко открытым и позволишь мне поссать в него, и для тебя же будет лучше проглотить всё до последней капли! Иначе…

Хорейс схватил её за волосы, щелкнул зажигалкой и поднёс пламя к мочке уха. Естественно, девушка взбрыкнула в кресле, как будто её ударило током, и она принялась кричать.

Да, и она открыла рот так широко, как могла.

Мэр начал мочиться ей в промежность.

— Лучше чуть-чуть помыть эту дырку, чтобы сбить вонь, — затем он медленно направил струю ей в рот.

А медленно потому, что в запасе её было много. Бедная девушка сделала всё возможное, чтобы проглотить всё до последней капли, и все решили, что это не слишком трудная задача, учитывая, что карьера наркоманки научила её глотать. Затем мэр стряхнул последние капли и застегнул молнию.

— О, Боже, — простонала она, истекая слюной и мочой. — Я сделала, что вы хотели, теперь развяжите меня. Я проглотила её, так что вы меня отпустите теперь, да?

Мэр проигнорировал ее вопрос и подошёл к верстаку за пивом. Ответил один из братьев, возможно, Пузо:

— Мы непременно отпустим тебя, дорогая, но проблема в том, что не совсем так, как тебе бы того хотелось…

И затем он подмигнул другому брату — это был Хорейс? — который раскачивал петлю из толстой верёвки, которая поднималась к шкиву-колесу в потолке и спускалась к железному стержню, вмонтированному в пол. Он накинул петлю ей на шею. Рядом со стержнем находился храповик, через который был продет конец веревки.

— Мы тебя сейчас "отдлинношеим", тупая задница. — cообщил ей Пузо.

— Чего?

Один из братьев начал медленно опускать храповик. Примерно на один зубец в десять секунд, с каждым щелчком (это само собой разумеется) веревка натягивалась всё туже и туже.

— Видишь ли, эта хрень очень медленно вытягивает шею, пока не сломается позвоночник, но мы не останавливаемся на этом, нет, сэр! Мы придумали, как продлить “мучильню”, понимаешь? Если всё сделать правильно, то шея будет и дальше вытягиваться. Примерно в фут[36], а один раз получилось даже в два фута![37] И ты всё это время будешь жива, даже со сломанной шеей, веревка будет держать кровь в твоём мозгу, так что и ты сможешь всё увидеть!

— Увидеть что, блядь! — закричала она, в то время как снова щёлкнул храповик. — В этом же нет никакого смысла! О чем ты вообще говоришь, жирный пидор?

— Вот не нужно обзываться, милая, — сказал Пузо, — знаешь ли, слова причиняют боль, понимаешь? Они могут задеть чувства, да и вообще это нехорошо…

Все загоготали, как…

щёлк!

… снова щёлкнул храповик.

Другой брат подкатил длинное зеркало на колёсиках, и поставил его прямо перед несчастной женщиной. Теперь она могла наблюдать за собственным убийством.

И притом, какое же это было необыкновенное убийство!

Веревка натянула шею до анатомического предела. Её лицо распухло и покраснело из-за сужения кровеносных сосудов. Oна сумела выпалить:

— Боже, мой пристрели меня! Почему вы так со мной поступаете?

Пузо, или Хорейс, или кто-то ещё из братьев просто пожал плечами и сказал:

— Ну, собственно, это круто и весело…

После очередного щелчка женщина больше не могла отвечать. Ее руки и ноги конвульсировали. Её рот искривился в неистовой, но безмолвной гримасе. И шея у нее действительно…

щёлк!

…становилась длиннее на дюйм[38] за раз.

— Зырь, за раз становится длиннее на дюйм.

— Круто видеть девку с вытянутой шеей на пару футов.

— Мы проделали это несколько раз, и теперь нам придется это прекратить. Видишь ли, если медленно растягивать шею, то шейные мышцы не рвутся. Дайте им немного времени между каждым рывком, и она будет удлиняться. Думаю, ты никогда такого не видела, а? Что ж, продолжай смотреть в зеркало — и увидишь!

Снова все зашлись смехом.

— А-a, мистер мэр, — сказал один из братьев. — Я вот смотрю на это и чувствую себя питбулем, глазеющим на мясной фургон. Я это к тому, что пока мы её везли сюда, я помял ее маленькие сиськи немножко, и у меня от этого такой стояк, что мне не помещало бы… ну вы понимаете… А ещё когда я вижу, как ее маленькие сисечки дергаются, а она вся в конвульсиях и все такое… Я, бля, готов слить "груз", размером с обед, прямо сейчас! Да, сэр.

— Так что тебя останавливает, сынок? — oтветил мэр. — Не спрашивай у меня разрешения, чтобы передёрнуть, чёрт возьми. Это естественный поступок, на который имеет право любой здоровый мужик; занимайся этим, когда захочешь. По правде говоря, меня даже бросает в дрожь мысль о том, что девчoнка получит молофью, в то время пока она кривляется в петле. Так медленно и причудливо…

— Ну же, Такер! — зааплодировал один из братьев. А, так его зовут Такер. — Накачай ее кончой!

— Да, покорми суку напоследок! — выкрикнул другой брат.

— Ох, боюсь, у меня много скопилось, ребята, — сказал Такер. — И мне нравится идея, что последнее, что она попробует перед смертью, будет моя конча!

Правая рука Такера взялась за дело, в то время как остальные три брата дали друг другу “пять”. Мэр, по-видимому, человек предусмотрительный, достал отвертку и открыл ею рот девушки, так как к этому времени напряжение петли заставило ее челюсти сомкнуться.

— Вот так, сынок. Так будет лучше…

Такер пыхтел и пыхтел… поскольку описывать этот акт во всех подробностях было бы снисходительной повествовательной безответственностью, будет сказано только, что момент кульминации был достигнут, и после точного и довольно комичного позиционирования близнец успешно эякулировал с более чем превосходной точностью в рот женщины.

Мэр вытащил отвёртку, челюсти женщины захлопнулись, и…

щёлк!

…ее шея вытянулась еще на дюйм.

Ее руки и ноги продолжали конвульсировать, а лицо стало ярко-красным. Глаза закатились, и на лбу выступили голубые вены. Всё происходящее напоминало завороженную семью, наблюдающую за высадкой на луну, собравшись вечером возле телевизора. Ещё после двух щелчков прозвучал омерзительный треск, который проинформировал, что череп жертвы был официально отделен от позвоночника, скорее всего, выражаясь медицинским языком, в позвонке, обозначенном “Atlas C-1”.

Но смерть ещё не забрала её, так как спинной мозг ещё не был перерезан. Теперь напряжение пыталось затянуть мозг вниз через отверстие в основании черепа, называемое “Foramen Magnum”.

Теперь её шея и вправду была в фут длиной.

Дальнейшее удлинение будет оказывать такое неестественное давление в мозге, что будут происходить массивные инсульты, и в конечном итоге мозговая функция прекратится. Наблюдатели с радостью заметили, что она всё ещё жива, находится в сознании и смотрит на своё отражение в зеркале.

Ее лицо посинело, щёки надулись, а белки выпученных глаз стали пунцовыми. Вам, наверно, интересно, что произошло после ещё двух щелчков? Массивные конвульсии сотрясли тело, девушка опорожнила свой кишечник, затем последовало ещё несколько щелчков, и ее шея вытянулась ещё на несколько дюймов.

— Охуеть! — vдивился один из братьев. — Это лучший “Длинношей”, который у нас когда-либо был!

— Да, Клайд, так и есть.

Мэр по-прежнему стоял, скрестив руки на груди во властной позе, он посоветовал братьям:

— Почему вы, ребята, говорите так, будто все кончено? Оставьте ее в покое на час, затем сделайте еще несколько рывков, и так ещё через час, и потом еще несколько рывков. Когда вы, парни, будете в моем возрасте, то поймете, что терпение приносит удовлетворение. Однажды, когда я был ребенком, я нашел старую коробку с фотографиями моего прапрадеда. Он служил в Гражданскую войну вместе с генералом Кодиллом. Они схватили пару медсестер-янки, раздели их, трахнули и вздернули в два счета. И он сделал фото всего этого, видите ли, мой прапрадедушка был военным фотографом, и это было чертовски давно, тогда делать фотографию было чем-то новым. Тогда не было этих причудливых сотовых телефонов и ци-фра-вых камер.

— Это очень круто, мистер мэр, — сказал Пузо, или Хорейс, — но какое это отношение имеет к терпению?

— Я как раз подхожу к этому, парень, так что не перебивай. Видишь ли, он сделал первый снимок сразу после того, как повесили этих северных шлюх, а на следующий день он сделал второй и, судя по фотографиям, он снимал их не одну неделю, и на последней фотографии можно увидеть, что ноги этих янки-сучек касались земли. Их шеи были длиной в ярд![39] — мэр зажег сигару. — Так вот, мораль этой истории, мальчики — нужно время, чтобы сделать работу правильно.

— Вау! — xором воскликнули братья.

— А теперь пойдем в дом и возьмём себе ещё пивка, — приказал мэр, попыхивая дешевой сигарой. — Сегодня, пожалуй, я задержусь у вас, — и под радостные крики и улюлюканье все пятеро вышли из сарая.

Теперь шея бедной женщины была почти в два фута длиной…

…a Писатель вырвался из сна, чтобы снова проснуться в холодном, липком поту.

Он сел на кровати в замешательстве, отвращении и ужасе. Он проклинал свое подсознание за то, что оно выдумало такую мешанину злодеяний. В последнее время уж больно часто он был участником в отвратительных и абсурдных снах, но этот был уже слишком.

Господи, не могу даже вздремнуть нормально! Мне не нужно это дерьмо! — подумал он. Он ещё не пробыл в городе двадцать четыре часа, а его опыт можно было описать только как невозможный, безумный и смехотворный. Свидетельство преступления, совершенное “братьями Ларкинс” прошлой ночью, очевидно, обеспечило суть этого кошмара, но… действительно ли я ВЕРЮ, что эти люди сделали «Мертвый Диккинс» наркоторговцу за магазином? ВЕРЮ ли я, что девушка, которую они изнасиловали и сожгли, позже появилась на столе в морге, и что потом две другие женщины заставили меня совокупиться с её трупом на камеру? ВЕРЮ ли я, что мой двойник бегает по городу? ВЕРЮ ли я в то, что этот Поли Винчетти действительно существует, и что в похоронном бюро хранится МОНСТР, и что я только что завел машину, которая ржавеет на улице последние пятнадцать или двадцать лет?

НЕУЖЕЛИ я действительно ВЕРЮ в то, что был здесь больше двадцати лет назад?

— Нет, — твердо сказал он. — Это, должно быть, какое-то наваждение или галлюцинация в сочетании с истерией и, возможно, какой-то органический дефект мозга. Я слишком умен, чтобы поверить во ВСЁ это…

Он вспомнил некоторые выдумки доктора Монтегю Джеймса, Кембриджского ученого и главного авторитета Англии в области перевода средневековых рукописей. В свободное от работы время он сочинял рассказы о привидениях, в которых один ученый-протагонист постоянно сомневался в своем здравомыслии, со строками, похожими на следующие: «Правда в том (возможно, если я напишу ее, то увижу в ее истинной пропорции), что я вижу вещи. Это, как я прекрасно знаю, универсальный симптом начинающегося распада мозга. И все же я подозреваю, что был бы гораздо менее встревожен, узнав с уверенностью, что это так, чем зная, что это не так.»

Да, мозговая аберрация может быть ЕДИНСТВЕННОЙ причиной этих признаков, — признал Писатель, — так что я могу забыть об этом. Я ни черта не смыслю в нейрохирургии.

Приняв решение, он вернулся в ванную, чтобы «привести себя в порядок», он плеснул себе в лицо холодной водой и почувствовал себя намного лучше. Я — писатель, — напомнил он себе. — Что бы сделал любой хороший писатель, поняв, что он безумен? Он НАПИСАЛ бы об этом!

Он распаковал свой ноутбук, или блокнот, или записную книжку, или как там это у них называется, насвистывая чудесную песенку из прекрасных двадцатых: “Да, у нас нет бананов” (впервые придуманную бакалейщиками Лонг-Айленда в ответ на “банановую болезнь” в Бразилии. Они и не подозревали, что через несколько лет, когда Великая Депрессия поднимет свою голову, бананы станут наименьшей из их забот.)

Зажав компьютер под мышкой, он вышел из комнаты, повернулся и остановился, широко раскрыв глаза, когда в его сознании всплыло слово “мудак”. Казалось, что это слово прозвучало с левой стороны, как будто чьи-то губы произнесли его в дюйме от его уха, но когда он повернулся, там никого не было.

Хуже всего было то, что это слово, казалось, было произнесено его собственным голосом.

— Не паникуй, — сказал он себе вслух. — Я уже свыкся с мыслью, что сошел с ума… Так что… с ней и буду работать.

Он весело зашагал к лестнице и на полпути остановился перед портретом угрюмого длиннолицего мужчины, в старой спортивной куртке и тонком галстуке. Работа над эскизом не была произведением неквалифицированного художника, в то время как понятие жуткости просачивалось обратно. КТО этот человек? Он выглядит ТАКИМ знакомым…

Неважно. Я и так уже спятил. Ну и что с того? Это… интересно. Ги Де Мопассан со временем сошел с ума, как и Керуак, Хемингуэй, Свифт, По. Я бы сказал, что я в хорошей компании!

Внизу, в вестибюле, миссис Говард улыбнулась ему.

— Привет! — cказала она, почему-то вставая на цыпочки, что только подчеркивало упругость ее груди. Сделала ли она этот жест нарочно? — Как у вас дела в этот прекрасный день?

— Лучше и быть не может, миссис Говард, — он, ну, в какой-то степени обошел правду. — Как видите, у меня с собой портативный компьютер, и я подумал, не могу ли я посидеть в вестибюле и немного попиcать. Это прекрасная творческая обстановка для писателя. Немного величия ушедших лучших дней.

Эта мысль, казалось, взволновала ее.

— О, пожалуйста! Для меня было бы честью, если бы знаменитый писатель работал над своим новым шедевром в моей гостиной!

Я не настолько знаменит, — подумал он. — Но ШЕДЕВР я вам обещаю. Литературная Хроника писательского безумия! Это будет лучше, чем Томас Де Квинси![40]

— Благодарю вас, миссис Говард.

— А если вам нужен “Aспирин”, то у меня тут его целое ведро.

- “Аспирин”? - cпросил он.

— Я должна была предупредить вас насчет выпивания с моей дочерью и ее подругой Дон. Эти девчонки? Они могут перепить большинство парней в нашем городе. Они продолжают пить, когда большинство парней уже под столом. Видите ли, я не могла не подслушать, что прошлой ночью вы, эм, немного "были уставший", как говорила моя мама.

Писатель вздрогнул.

— Да, признаюсь, я выпил немало пива, миссис Говард, — а потом ваша благородная дочь подсыпала ГЕРОИН в одно из них! — Но… э-э… это все, что вы слышали?

Миссис Говард рассмеялась неприятным смехом.

— Конечно! А вы что, боитесь, что она наябедничала на вас за плохое поведение? — и её смех продолжился с новой силой.

Леди, вчера вечером я содомировал труп в анальное отверстие! Это соответствует вашему определению плохого поведения?

— Вчера она сказала мне только то, что сегодня у вас с ней свидание, и я хочу сказать вам, что я несказанно рада знать, что моя любимая дочь встречается с известным писателем!

Блядь, — подумал Писатель. — Я забыл об этом.

— Да, да, — пробормотал он. — Вы можете быть уверены, что я тоже с нетерпением жду этого. А теперь я вернусь к своему писательскому одиночеству, и займусь какой-нибудь работой.

Она захлопала своими очаровательными розовыми глазами.

— Надеюсь, все пройдет замечательно!

Блядь, — снова подумал он. Держа ноутбук обеими руками, он прошел в дальний угол вестибюля, где стояли диваны и старые кресла. Дальний угол нравился ему, потому что он был заставлен высокими книжными полками, и ему пришло в голову, что любой литератор-романист должен увековечивать свое ремесло, пока его окружают произведения других.

Он сел за стол со скрученными ножками, достал ноутбук, включил его и вдруг понял, как сильно ненавидит его, особенно когда раздался этот раздражающий звон Windows. Писателю истинного искусства просто казалось неправильным сочинять на этих хитроумных штуковинах; позволить всей этой технологии существовать между мозгом писателя и конечным продуктом было достаточно, чтобы заставить Джеймса Фенимора Купера корчиться в могиле. До сих пор все, что ему удавалось узнать об этой штуке, были какие-то заметки. Он чувствовал, что должен писать на настоящей пишущей машинке. Многие романисты XX века работали именно на пишущих машинах и относились к ним с таким же трепетом, как Джей Лено[41] — к дорогим автомобилям. Многие собирали их, как бейсбольные карточки. Никаких четырехъядерных процессоров, сэр. Нет SSD-дисков или DRAM, или видеокарт, или слотов для SD-карт. С помощью старой доброй пишущей машинки писатель достигал своего искусства старомодным способом — он его заслуживал.

Однако…

Теперь, когда он подумал о слотах для SD-карт, он вспомнил, что нашел такую карту сегодня, не так ли?

А может, и нет. На самом деле, СКОРЕЕ ВСЕГО, нет. Он уже примирился с мыслью, что сошел с ума. Поэтому он знал, что в кармане у него нет SD-карты.

Он сунул пальцы в карман рубашки и вытащил её.

О, Боже, — подумал он.

И все же он вполне мог сойти с ума. Разве у него были доказательства, опровергающие это? Он задумался, вставляя флэшку в компьютер…

— Добрый день, пастор Томми! — чуть не взвизгнула миссис Говард от неожиданности.

— Воистину добрый, мэм, — сказал человек, которого Писатель уже встречал в холле. На нем были те же джинсы “хип”, сшитые на заказ, элегантная коричневая спортивная куртка, с заплатами на локтях и ковбойские сапоги. — Хвала Всемогущему Господу!

— Аминь!

Потом он посмотрел в угол.

— Брат мой? Вы готовы к хорошим новостям?

— Да, пастор, — ответил Писатель. — Пожалуйста, продолжайте.

— Ибо возмездие за грех — смерть, а дар Божий — жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем!

— Назовите книгу, главу и стих, — сказал Писатель.

Пастор запнулся.

— Ну, я думаю… это Откровение Иоанна Богослова, глава 3, стих 20…

— Нет, это фраза: "Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною…". А ваша — это Послание к Римлянам, глава 6, стих 23.

— Аминь, брат мой! Не хотел бы ты присоединиться ко мне в церкви в воскресенье?

— Не хотел бы, пастор, ибо я всегда служу своему благоговению в храме моей собственной головы. Прошу прощения, молодой человек, но мне нужно заняться писательством.

— Приступай, брат мой! Приступай!

— Nihil sub sole novum nec valet quisquam dicere ecce ho crecens est iam enim[42], - просветил пастора Писатель.

Рот пастора Томми превратился в нечто вроде рыбьих губ.

— Аминь, брат! Аминь!

А потом он очень быстро вышел из вестибюля.

Я подозреваю, что он, возможно, отважился отправиться в “Cпа-салон Джун”, чтобы немного… выражусь грубым языком “получить латексную посылку в свою задницу”, — подумал Писатель с полуулыбкой на лице. — Я полагаю, что это лучший способ заткнуть его — цитировать Писание на латыни.

Теперь он установил SD-карту в слот. Сразу же появилось сообщение: ХОТИТЕ ОБНОВИТЬ ДО ПОСЛЕДНЕЙ ВЕРСИИ "WINDOWS"?

— Нет, блядь! — пробормотал он себе под нос и попытался перевести курсор в положение НЕТ.

Затем появилось еще одно сообщение: КАК БЫ ВЫ ХОТЕЛИ ОТКРЫТЬ ЭТОТ ФАЙЛ?

Он поморщился. Я не знаю! Разве он не должен включаться автоматически? Этот ублюдок стоит две штуки!

Он решил вернуться к этой техно-шараде позже, а сейчас мудро решил начать писать новый роман. Но через несколько мгновений он обнаружил, что делает то же, что и большинство писателей в подобной ситуации: он медлил. Он встал со стула и принялся осматривать многочисленные тома на полках. Это была приятная мысль, и он снова перефразировал доктора Джеймса из своего рассказа, что-то вроде: «Тот, кто тратит львиную долю своего времени на чтение или письмо, более склонен, чем большинство других людей, обращать внимание на большие скопления книг». Прогуливаясь глазами по полкам, он, прищурившись, разглядывал книги в мягких обложках, его всегда поглощало это занятие; проходя мимо книжного магазина, он непременно останавливался и внимательно изучал витрины; а если поблизости оказывалась библиотека или книжный шкаф, ему не нужно было полагаться на какого-либо помощника, чтобы найти то, что его интересует.

Издалека полки в вестибюле казались соблазнительными, но ближе это оказалось не так. Перед ним выстроились ряды старинных арлекинов в мягких обложках, а также Зейн Грей[43] и Луиc Л'Амур[44]. На другой полке стояли книги в твердом переплете, но все одинаково скучные: садоводство, местная кухня, "Ридерз Дайджест". Ради любви к Йохану Фусту! На полках не было ничего, что можно было бы почитать. На ближайшей к полу полке стояло еще несколько старых книг в твердых обложках, несомненно, очередной корм для массового потребителя. Он был слишком толст и ленив, чтобы опуститься на колени для более тщательного осмотра, но если бы он это сделал, то мог бы заметить “Дракулу” в желтой, пыльной обложке и подписанный экземпляр первого издания "Моби Дика", каждый из которых стоил, по меньшей мере, $10 000.

В следующем ряду, на уровне глаз появилась очень старая книга в твердом переплете. «В защиту Eпископства». Автор: архидиакон Джон Бенуэлл Хейнс; дата публикации: 1817.

— Интересно, — пробормотал Писатель, открыв наугад страницу, прочитал, нахмурился и закрыл старую обложку.

Сунув книгу обратно, он заметил, что первая книга на этой полке наполовину торчала.

Он был уверен, что минуту назад этого не было.

Еще больше странностей… Он вытащил эту книгу, она была новая, в твердом переплете, но совершенно без каких-либо надписей на ней. Очевидно, это был какой-то пустой дневник, потому что все страницы в ней были пустыми.

Точнее… Все страницы, кроме одной — самой первой.

ВСТРЕТИМСЯ В ДОМЕ КРАФТЕРА, ПРИДУРОК. ПРИНЕСИ ЛОПАТУ.

Писатель сглотнул. Снова всплыло имя “Крафтер” вместе с тревожащей его фамильярностью. Мой двойник снова наносит удар, — предположил он. Он начал обдумывать этот вопрос более глубоко, когда…

— Давай, милая, — раздался за его спиной металлический голос. Он исходил из его ноутбука. — Дай мистеру Эду повод для радости, и не трать на это весь день, а не то я разорву твою тощую задницу. Если ты не постараешься, то окажешься в Гудзоне.

Глаза Писателя расширились, миссис Говард резко подняла голову от стола.

— У вас всё в порядке?

Писатель бросился к ноутбуку и выключил звук.

— Извините, миссис Говард. Это одно из этих адских окон, всплывающих в моём компьютере.

— А, понятно. Кажется, я слышала про мистера Эда. Какое же замечательное старое телешоу!

— Да, эээ, да, действительно великолепное было шоу, — пробормотал Писатель.

К тому времени, как он добрался до ноутбука, там происходила безумная сцена. Очевидно, пока он изучал книжные полки, видеофайл с флэшки наконец открылся сам по себе.

На экране была изможденная, обнаженная белая девушка …

О, нет, нет, нет…

…она стояла на коленях под брюхом большой белой лошади с чёрными пятнами по бокам. Девушка мастурбировала блестящий розово-чёрный пенис животного. Она проделывала это левой рукой, в то время как правой рукой она держала прозрачный пластиковый кувшин, такой, как из тех, в которых подают “Kool-Aide”.

Писатель сделал немного погромче.

— Ну же, Чарджер, — уговаривала девушка. — Будь хорошей лошадкой и кончай для меня, потому что, блядь, если ты не кончишь в ближайшее время, я, блядь, повешусь.

В кадре появился посмеивающейся крупный широкоплечий мужчина с короткими волосами цвета соли с перцем; одет он был в костюм с галстуком. Ещё на нём была резиновая маска моряка Попая[45] с вырезом вместо рта.

— Повесься, сука, только сначала скажи нам, когда решишься, чтобы мы могли заснять это.

За кадром раздался ещё один мужской смешок, очевидно, оператора:

— Да, как в тот раз, когда мы вздернули дочь комиссара, и пиздили её битой, как ёбанную “пиньяту”![46] А Болтун Микки трахал её, пока она ещё дергалась! Оги, ну разве не здорово же было в тот раз?

“Попай” посмотрел прямо в камеру.

— Ты, тупорылый, пустоголовый ебанат! У тебя что, дерьмо вместо мозгов? Сколько раз я тебе говорил: никогда не называть имена при съёмке! Теперь тебе придётся вырезать этот кусок при монтаже. И позволь сказать тебе, Джей-Джей, блядь, ёбанный Абрамс, ещё раз исполнишь такую хуйню — и окажешься под лошадью вместо девки!

— О, чёрт, Ог… то есть, сэр, извини пожалуйста, мне очень жаль.

Пучеглазый “Попай” покачал головой и вернулся к “действию”, где обнаженная девушка энергично скользила рукой взад-вперёд по члену животного.

— Ну же, шлюха! Эта лошадь обычно кончает за пять секунд! Наверно, бедному коняге уже осточертело смотреть на твои тощие сиськи. Сожми ему яйца. Тебя что, этому твой папаша не учил, что ли?

Девушка что-то пробормотала, сделала, как было велено, погладила ещё несколько раз, и через пару секунд лошадь заржала и начала ерзать. Как только началось семяизвержение, Писатель мрачно заметил, что кувшин был уже наполовину полон, и судя по другим стоящим лошадям на заднем плане, несколько из них уже внесли свой вклад в кувшин. (Однако, случайный факт, неизвестный даже эйдетическому интеллекту Писателя: средняя человеческая эякуляция составляет около 10 миллилитров, а средняя эякуляция лошади в среднем равна от 100 до 300 миллилитров, в то же время хорошие лошадиные заводчики помогут получить с одной особи до 500 миллилитров за раз. Вот и Чарджер, который был частью мафиозного синдиката, выдал из себя все 500 миллилитров в кувшин.)

— Вот это я понимаю, конячий кончун! Вот может же!

Писатель хотел было положить руку на мышку, чтобы выключить этот адский «фильм», но тут вмешались какие-то извращённые, потаённые глубины его мозга. Его палец застыл на месте…

— Выжми из него остатки, пупс, — приказал “Попай”. — Его конча, как чертов кофе, хороша до последней капли.

— Что? — cказала, нахмурившись, бледная девушка.

— Просто выдои всю сперму из лошадиного хуя, или я багром выверну тебя наизнанку через твою пизду.

— Я дою, дою! — захныкала она, и стала доить до тех пор, пока последние капли не оказались в кувшине.

— А теперь пошли…

Камера проследила за здоровяком и девушкой через конюшню. На заднем плане, ниже по зеленому склону, виднелись какие-то деревянные строения. Что это было, фермерские строения? Конюшня? А нет, он, вроде, увидел шпиль церкви, но лишь мельком. В общем-то, была довольно большая территория, окружённая высоким сетчатым забором. Она казалась заброшенной, и изначально Писатель подумал, что именно туда и направятся участники фильма.

Но это было не так.

Вместо этого они свернули на дорожку, которая служила подъездной дорогой, ведущей к маленькому одноэтажному дому с кирпичным фасадом и провисшей крышей.

Писатель предположил, что дом был построен в 50-х годах. Запущенный газон перед домом говорил о том, что его давно не подстригали, но звук газонокосилки свидетельствовал о том, что работа над этим уже началась.

Толкая перед собой газонокосилку фирмы «Briggs & Stratton», к входной двери тащилась ещё одна бледно-белая обнаженная женщина. Единственное, что на ней было из одежды, так это только кроссовки. Грязные пряди темных волос свисали перед её лицом, болезненно бледная кожа блестела от пота. Она была ещё более тощая, чем женщина, несущая кувшин лошадиной спермы: у неё были лоскуты обвисшей кожи вместо грудей, втянутый живот и рёбра, торчащие, как жалюзи. Она медленно переставляла ноги, следуя за косилкой, даже не подняв глаза, когда группа, снимающая фильм, прошла мимо. Смотря на это действо, Писатель вспомнил Бодлеровского «Скелета-землероба» из «Цветов Зла»[47].

Камера последовала за толстяком и лошадницей в дом.

— Бля, чувак, — пожаловалась девушка. — Не мог бы ты понести кувшин? Он, пиздец, какой тяжелый.

Камера переместилась на кувшин, наполненный до краев, и его похожему на яичный суп содержимому. Рука девушки, пытавшейся удержать его, была похожа на метлу, выкрашенную в белый цвет.

— Слишком тяжело, да? — cказал здоровяк. — Тогда, я думаю, тебе стоит отхлебнуть, и сразу же станет легче нести.

Лицо девушки передернуло.

— Неее… ты… чё…

— Ты что, блядь, тупая? Сделай большой глоток на камеру.

— Да ты чё, рехнулся! Да ладно, чувак.

“Попай” уставился на нее сверху вниз.

— За такую дерзость я могу сломать тебе оби ноги, выволочь на улицу и заставить твою подружку покосить тебя.

— Он не шутит, милая, — cказал оператор за кадром. — Я уже видел, как он вытворяет подобное дерьмо и даже хуже.

— Охххх, чувак…

Камера осветила её лицо с ввалившимися глазами. Девушка схватила кувшин обеими руками. Ее руки дрожали.

— Пупсик, если ты бросишь кувшин, я превращу тебя в четырёхчасовой снафф-фильм, и я удостоверюсь, что в тебе ещё теплится жизнь и сознание, когда брошу тебя в собачий загон. Клиенты платят хорошие деньги, чтобы посмотреть на такое.

Девушка надулась, по её щекам текли слёзы. Дрожащими руками она поднесла кувшин к губам, набрала полный рот и…

…проглотила.

— Умница! Вот это моя девочка, — одобрил здоровяк. — Как насчёт ещё одного глотка на дорожку?

Девушка вытаращила глаза.

— Да ладно тебе!

— Лучше сделай это, милая, — посоветовал оператор. — Что вообще смущает тебя? Конский спермяк не хуже же человеческого? А ты, поди, его не один галлон выпила.

— Блядь, да что за дерьмо же такое! — oна прильнула губами к краю кувшина, снова набрала полный рот и проглотила…

— Круто. Вот видишь, оказывается, и ты на что-то годишься, — здоровяк взял кувшин из её рук. — Ну же, пойдём, пора заканчивать это шоу уродов.

Оператор последовал за “Попаем” и ошеломлённой обнаженной девушкой по темному коридору.

Писатель, тоже ошеломлённый от увиденного, сумел наконец навести курсор на СТОП видеофайла, и щелкнуть по нему.

Он сидел за столом, застыв на месте, уставившись в экран. Он чувствовал себя так, словно только что прошёл милю в гору. Тишина, воцарившаяся после того, как он стал свидетелем адского разгула, была поистине золотом.

— Боже правый, Хейзел! — дрогнул скрипучий голос в тишине. — Ты слышала, что Митт Уоллер нашёл на Тик-Нек-Роуд?

— Нет, Джимми, — ответила миссис Говард. — Надеюсь, это не было что-то плохое.

— Ой, там всё было очень плохо, — говоривший был мужчина лет пятидесяти, в рабочей одежде, которую носят в автомастерских. — Там, возле помойки в овраге, сразу за завалом возле хижины старого Джейка Мартина, он наткнулся на изуродованный труп девушки. Та девушка была голой, и мертвее моего "хозяйства".

Миссис Говард потрясённо прижала руку к груди.

— Ну, я надеюсь, это была не местная девушка.

— Слава Богу, нет, не местная, хоть за это мы можем быть благодарны, — oтветил мужчина. Он стоял, облокотившись на стойку регистрации. — Похоже, она была наркоманка, худая, как скелет, да еще с татуировками.

Миссис Говард покачала головой.

— Вот сука. Эти поганые наркоманы так и прут сюда из своих больших городов, чтобы отравлять наших детей! Слава Богу, хоть мальчики Ларкинcы следят за порядком!

— Аминь. — Джимми почесал лохматую голову. — Самое жуткое было то, в каком состоянии ее нашли. Её проклятая шея была длиной в три фута.

Миссис Говард чуть не выронила кофе.

— Не может быть!

— Я сам видел, Хейзел. Как будто эта девчонка была куклой с шеей жирафа в ТРИ ЧЁРТОВЫХ ФУТА!

— Вот и правильно! Нечего этой погани тут делать, интересно, зачем мальчики Ларкинcы так сделали?

— Наверно, чтобы запугать всех этих нариков, — предположил Джимми. — О, я забыл же рассказать самое главное!

— Да? И что же?

Писатель был в пределах слышимости их разговора, и известие о мертвой девушке с трёхфутовой шеей шокировало его. Но что ещё за главная новость?

Это было еще не все.

Джимми явно пялился на грудь миссис Говард.

— Мейбл Крой, которая живёт на верхнем этаже старой китайской химчистки, она готова поклясться, что слышала, как кто-то завёл тачку Дикки Кодилла!

— Боже мой…

— Да, последнее время странностям нет конца…

Мне нужно выпить, — решил Писатель. Его кошмар с братьями Ларкинсами, очевидно, был дурным предчувствием. Господи, неужели кто-то и вправду слышал, как он завёл “Эль Камино”, это означало только одно…

Он не сумасшедший.

Блядь. А я как раз начал привыкать к этой мысли…

Он чуть не свалился со стула, когда у него в кармане зазвонил мобильный, ему показалось, что он издал какое-то испуганное восклицание, миссис Говард и Джимми бросили на него странные взгляды.

— Привет, — рявкнул он.

— Ух ты, какой у тебя сердитый голос. — Это была Сноуи. — Я застряла в магазине. Просто решила позвонить, узнать, как у тебя дела.

Он не смог удержаться от сарказма.

— Как у меня дела? О, ты имеешь в виду после того, как ты и та хитрая сука Дон накачали меня наркотиками и заставили… — он понизил голос, — трахнуть труп наркоманки?

Сноуи хихикнула:

— Прости, это был вопрос жизни и смерти. Ты спас нас! Ты — наш герой! И Боже мой, твой кончун был лучший, который мы когда-либо снимали.

— Я уже слышал об этом. И я бы не назвал это достижение “пером в моей шляпе”.

— Зато Поли и Оги отстали от нас. Они были очень довольны твоей работой.

— Ты говоришь так, будто это исследовательская работа! И… подожди минутку. Откуда у тебя мой номер телефона?

— Переслала с твоего телефона. Я не думала, что ты будешь возражать.

— Так ты доставала мой гребаный телефон из моего гребаного кармана?

— Ну да, когда я доставала твой бумажник, чтобы положить в него полтинник!

Какая наглость! Но лучше я перейду сразу к делу.

— Послушай, Сноуи. Мне нужно тебе кое-что сказать.

— Что? То, что ты меня любишь?

Он сморщил нос.

— Ну, нет.

— Вот дерьмо. Ну и что же тогда?

— Я гулял по городу, и проходил мимо машины Дикки Кодилла, и просто ради спортивного интереса я… я…

— Что, лапочка?

— В общем, я… я сел за руль, повернул ключ, и… э-э… ну… машина завелась.

В его ухе раздался визг.

— Ты что, издеваешься?

— Уверяю тебя, нет. Я думал, что просто схожу с ума, но… Теперь я в этом не уверен.

— Ты на машине вернулся в гостиницу?

— Ну, нет. Мне это и в голову не пришло, да я и не смог бы.

— Почему же?

Он незаметно пожал плечами.

— Там механическая коробка передач. И я не знаю, как правильно переключать её.

Чаша энтузиазма Сноуи была переполнена.

— Боже мой! Боже мой! Эта машина — символ проклятья Дикки и Боллза, нависшего над городом. Всегда говорили, что тот, кто отбуксирует её на свалку, удвоит проклятие, но также ещё говорили, что…

— Да я уже слышал. Согласно легенде, однажды придёт незнакомец — Тот Самый — и заведёт машину, тем самым положив конец проклятию Дикки Кодилла и Боллза Коннера. — Вроде так это сформулировала шестнадцатилетняя Джуни. — Как только он заведёт машину, удача улыбнется ему и всему городу.

— Вот именно! — продолжила трепетать Сноуи в его ухе. — Тебе сегодня везло?

Писатель рассмеялся.

— Нет, конечно же.

— Значит, повезёт ещё. Если ты действительно завёл эту машину, то непременно повезёт.

Писатель улыбнулся.

— Слушай, я закончу через несколько часов. Встретимся в “Перекрёстке”. И никому не говори, что ты завёл машину, — настаивала она. — Я никогда ничего не водила, но вот Дон управляла бронетранспортером в армии. Она может рассказать тебе, как управлять "механикой".

Он смирился с этим. Почему бы, собственно, и нет? Всё равно больше нечего делать, кроме как продолжать пить и писать.

— Ладно, Сноуи. Позвони мне, когда закончишь работать, встретимся в баре.

— Ой, подожди! Не вешай трубку.

— Да?

Ее приглушенный, влажный голос прошептал:

— Ты мне очень нравишься, — и она повесила трубку.

Ужасно. Теперь ему действительно нужно было выпить, и как раз в тот момент, когда он собирался закрыть ноутбук и отправиться в бар…

Знаете, что?

Видеофайл с флэшки снова включился…

Выключи его! — приказал он себе. — Выбрось гребанный ноутбук, если нужно, но БОЛЬШЕ НЕ СМОТРИ ЭТО ШОУ УРОДОВ!

Но, конечно, он не прислушался к здравому смыслу, и “бесенок извращенца” снова завладел его волей, не оставив ему выбора, кроме как позволить экрану завладеть собой. Он настроил громкость ровно настолько, чтобы едва слышать…

Фильм, если его можно так назвать, возобновился, оператор последовал за "Попаем" и девушкой-лошадницей по темному коридору в комнату.

Пространные описания комнаты и её одинокого обитателя лучше не описывать вообще. Следует только сказать, что данное помещение служило невыразимой жестокости и женоненавистнической деградации, тюремному заключению и насилию, которые воплощали подлинный, неразбавленный ужас. Там был маленький телевизор, настроенный на кулинарное шоу, где какой-то суетливый французский повар готовил «Sole Meuni Re in Beurre Noisette» с суфле «Pommes». В углу, раскинув ноги, сидела обнаженная женщина. Металлический ошейник опоясывал её шею, к которому была прикреплена толстая цепь, прикрепленная к потолку. Это давало девушке (если она решала ходить или даже могла) свободу примерно в десять футов. В полу было квадратное отверстие, назначение которого, надеюсь, и так понятно.

— Ты, ленивая пизда! — взревел здоровяк. — Здесь воняет хуже, чем в жопе у бомжа! Я говорил тебе всегда класть доску на сральник после того, как гадишь!

Девушка с запавшими глазами медленно подняла голову, моргнула, проползла несколько футов и задвинула доску. Когда она передвигалась, она делала это не на ладонях, а на кулаках.

Раздался голос оператора за кадром:

— Эй, босс. Что с её руками?

— Мы превратили их в “колотушки”. Когда мы впервые её обрюхатили, Док приехал сюда и перерезал какой-то особый нерв в каждой руке. Нельзя, чтобы она повесилась до того, как родит ребёнка.

А, точно, упущенная деталь: женщина, несмотря на то, что ее руки, ноги и лицо были костлявыми, сама она была вопиюще беременна. Писатель был бы не удивлён, если бы ее раздувшийся живот и его предродовое содержимое составляли большую часть её общего веса.

— Почему вы так со мной поступаете? — cказала женщина сухим шепотом.

— Поступаем как? — cказал “Попай” и рассмеялся. — А, ты, наверно, имеешь в виду, почему мы обрюхатили тебя и кормим последние восемь с половиной месяцев одной лошадиной спермой? — oн сделал паузу, возможно, для пущего эффекта. — Потому что мы это можем, детка! МЫ ЭТО МОЖЕМ!

Беременная девушка заплакала.

— Что я такого сделала, чтобы заслужить это?

Здоровяк пожал плечами.

— Ты пыталась сбежать от нас. А ведь ещё никому никогда не удавалось сбежать, и не удастся. Если ты даже спрячешься в банковском сейфе на дне моря, мы всё равно найдём тебя.

— Ты больной на голову, — пробормотала она.

— Эй. Это не я больной на голову. Больные те, кто платит за это дерьмо. Думаешь, я делаю всё это, потому что мне хочется? Поверь мне, милая, я бы лучше сидел дома и гонял мяч во дворе со своими детьми или смотрел грёбанный ящик. Но ты же должна понимать, что всему виной деньги. Всё дело в удовлетворении потребностей рынка, вот и все. Люди хотят грёбаныe ”Три Мушкетёра”[48]? Они идут в магазин и покупают. Так вот здесь то же самое. Просто какой-то богатый чудик захотел посмотреть, как беременную бабу весь срок будут кормить одной лошадиной спермой, и он заплатил за это большие деньги. Нам. Если бы подобные ублюдки не платили за такое дерьмо, мы бы в жизни не стали мучить людей. Это, детка, называется капитализм.

Вот вам и макроэкономический тезис.

— Открывай рот, ты же знаешь, как это делается, — сказал здоровяк, достав пластиковую трубку, очевидно, для ручной подачи пищи.

Он ловко засунул ее девушке в горло. После этого он подтащил какой-то ручной насос, прикрепил к нему свободный конец питающей трубки и осторожно взял кувшин.

— Ну же, милая. Тебе что, нужно все рассказывать? Не выводи меня из себя.

— Да, сэр! — oтветила девушка-лошадница и тотчас же опустилась на колени перед насосом. Её глаза умоляюще смотрели на беременную.

— Мне жаль, что приходится делать это всё время, но если я этого не сделаю, они убьют меня.

— Не-а, — сказал “Попай”. — Мы не убьём тебя, но поверь мне, ты будешь молить о смерти.

Беременная со слезами на глазах кивнула и…

— Начинай качать, — приказал здоровяк и медленно вылил содержимое кувшина в воронку над насосом, а девушка-лошадница…

Стала качать.

Камера ловко засняла конскую сперму, движущуюся вверх по трубке в горло.

— Бляяя, — сказал оператор. — Тебе, должно быть, интересно, как будет выглядеть твой ребёнок, которого не кормили ничем, кроме конской кончи, пока ты вынашивала его!

Сперма продолжала стекать по трубке…

плюх! плюх! плюх!

…потом видео закончилось.

Бесчисленные минуты прошли, пока Писатель смотрел на пустой экран. Как бы сильно ему ни хотелось пива, он решил прилечь. Выпивка поверх только что увиденных образов наверняка приведёт к спонтанной рвоте. Он вынул из ноутбука SD-карту, положил её в карман и решил, что непременно выбросит ее. Он уже собирался выключить ноутбук, когда снова зазвонил телефон.

— Чего? — буркнул он.

— Здравствуйте, мистер __, это я ________, из «Скрибнерc». Как ваши дела?

Это был его редактор. Писатель сглотнул — всё ещё представляя себе эту ручную питательную трубку для кормления — и сказал:

— Могло быть и лучше.

— Извините за беспокойство, мистер __, но у меня к вам срочное дело, сэр.

Это было довольно-таки своеобразно. Его редактор никогда не называл его «мистер» или «сэр». Писатель позволил тошноте пройти, затем продолжил слушать.

— Поскольку у вас нет агента, сэр, я имею честь сообщить вам кое-какую информацию, о которой вы, возможно, не знаете. Сэр. Вам… Кто-нибудь еще звонил вам, я имею в виду, другие издательства?

Писатель нахмурился.

— Нет. Что вы хотите сказать?

— В издательских кругах Нью-Йорка ходят слухи, мистер __…

— Слухи, о чем?

— Ну… насчет вас, сэр. И говорят они о том, что вы вернулись. Блудный сын нео-пост-модернизма, внезапно исчезнувший на многие годы. Да, сэр, говорят, вы вернулись и уже работаете над новой книгой. Кажется, несколько дней назад вы сказали мне, что у вас на уме новый проект.

— Да, — раздраженно ответил он. — Продолжение той единственной страницы, которую вы мне сами и дали, у меня есть основания полагать, что это последнее, что я написал в начале 90-х.

— Да, сэр, в 1991 году, если быть точным. И вы назвали это “Готикой Белого Отребья”? Так же? Верно?

У Писателя разболелась голова, и он не мог перестать слышать голос "Попая".

— Да, всё верно.

— Блестящее название.

— Знаю! — pявкнул Писатель. — Право, не в моём характере быть вспыльчивым, но сегодня я себя хреново чувствую, а вы, кажется, уже переходите к делу. Верно? Пожалуйста.

— Хорошо, сэр. Прошу прощения. «Скрибнерc и сыновья» только что перевели на ваш банковский счёт миллион долларов, это первая треть аванса за «Готику Белого Отребья». Надеюсь, этого достаточно, сэр?

Писатель не расслышал последней фразы, потому что лежал на полу и ударился о него затылком со стоном.

— Мистер __? Вы ещё на линии?

— Да, — сказал он, не поднимаясь с пола. Вместо этого он продолжил лежать, прижав телефон к уху. — Это непостижимо, я в это не верю.

— Поверьте, сэр.

В этот момент на экране телефона всплыло сообщение: УВЕДОМЛЕНИЕ О БАНКОВСКОМ ПЕРЕВОДЕ. $1,000,000 ТОЛЬКО ЧТО БЫЛ ПЕРЕВЕДЁН НА ВАШ СБЕРЕГАТЕЛЬНЫЙ СЧЁТ. СПАСИБО, ЧТО ЯВЛЯЕТЕСЬ ЦЕННЫМ КЛИЕНТОМ НАШЕГО БАНКА!

Твою мать!

— Я не понимаю. Не понимаю, как вы можете считать, что моя следующая книга стоит миллион долларов.

— Три миллиона, сэр, если быть точными. Первый миллион — это только аванс.

— Но… а как же контракт?

— Проверьте свою электронную почту, сэр.

Писателю всё ещё не хотелось вставать, поэтому он щелкнул по вкладке AOL.

Прищурившись, он щелкнул по ящику с сообщениями, и вот оно…

— Полагаю, мне следует распечатать его, подписать и отправить вам по почте, да?

Редактор рассмеялся.

— Это файл с документами, сэр. Нажмите кнопку ”Ок”, затем будет применена ваша факсимильная подпись, затем нажмите “Oтправить”.

— B самом деле? Технологии… Прогресс далеко ушёл за последнее время, — сказал Писатель, на мгновение удивившись.

Он последовал инструкциям из двух действий. Несколько секунд в трубке стояла тишина, потом раздался голос редактора:

— Пришло, мистер __. Большое спасибо. Помните сэр, если позволите, вы только что подписали обязывающий контракт с этой компанией. Если вам сделают предложения другие…

— Конечно, я понимаю. Книга ваша, и, очевидно, моя задница тоже.

— Возможен ли шестимесячный срок?

— Да, конечно, почему нет? — oн ещё немного подумал. — Так что? Я нажму кнопку и стану миллионером?

— Да, сэр. Мои поздравления. И я благодарю вас вдвойне. Может, вы этого и не знаете, но вы сейчас очень востребованы. Если бы вы не согласились, меня бы уволили.

— Хорошо, что этого не случилось, — oн рассмеялся, всё ещё лёжа на полу.

— Звоните в любое время, если вам что-нибудь понадобится. Вы хотите новую машину? Может быть, новый “Корвет”? Или круиз и отдых в Европе? Или где-нибудь ещё? Я готов предоставить вам всё что угодно в знак признательности моей компании за вашу преданность.

— Э-э, нет, спасибо. Думаю, миллиона будет достаточно.

— Трёх, сэр. Трёх миллионов. Счастливого вам написания. И… с возвращением.

Разговор закончился, оставив Писателя с сильным головокружением.

Неужели это произошло на самом деле?

Сделав над собой усилие, он поднялся, вернулся в кресло и вытер пот со лба.

Или это было на самом деле, или я действительно схожу с ума. Он так и не смог решить. Потом он вспомнил, что нашёл под сиденьем машины Дикки страницу рукописи Войнича. Он вытащил её из заднего кармана, посмотрел на неё, признавая безошибочно неизвестный язык, на котором была написана страница, а также цветные рисунки обнаженных женщин Рубенса, смотрящих на что-то со страницы.

Сунув ноутбук подмышку, он подошёл к стойке регистрации.

— Миссис Говард? Могу я попросить вас об одолжении?

Её странное лицо и розовые глаза загорелись.

— Конечно!

— Я забыл взять с собой очки для чтения, — солгал он. — Не будете ли вы так любезны прочитать мне этот листок?

— С удовольствием, — ответила она, тоже надевая очки.

Она положила лист на стол и наклонилась, чтобы рассмотреть его или, может быть, что ещё вероятней, пролить свет на свое декольте для удовольствия Писателя.

И какое же это было удовольствие!

— Ну, я не могу ничего прочитать в нём…

— Он пустой? — cпросил он, зная, что если она ответит «ДА», то он сошёл с ума, что, по его мнению, не так уж и плохо.

— Нет, что вы, он не пустой. На нём куча кругообразных каракулей, выстроенных в линию. И несколько голых, довольно похотливого вида девиц.

Дерьмо. Я не сумасшедший. Что ж, тогда решено. Его кошмар с длинношеей девушкой был явью, ужасное видео было реальностью… и теперь он действительно стал миллионером.

Он забрал листок.

— Спасибо, миссис Говард, хорошего вечера.

— Да, да, и вам!

Он побрел в свою комнату, ели волоча ноги и с чувством странности того, что его не впечатлил факт того, что он стал миллионером. Он всегда считал, что морально он больше подходит под типаж соответствующей трактатам Баруха Спинозы «Монитическая этика и Имматериализм». Другими словами, деньги мало что для него значили (пока у него были деньги на пиво). Но в нём вспыхнула искра ответственности.

У меня шестимесячный срок для написания романа, стоимостью три миллиона долларов, из которого я написал только одну страницу. Мне лучше поторопиться.

И вот снова, когда он включил ноутбук и активировал текстовой редактор, он мог только смотреть без вдохновения на светящийся белый экран и пульсирующий курсор. Это неправильно. Гарри Круз не писал на чёртовом ноутбуке, и Теодор Драйзер тоже! Так что, чёрт возьми! С чего бы это делать мне?

Настоящие писатели пользовались пишущими машинками.

Господи, я думаю, что настоящие пишущие машинки уже даже НЕ ВЫПУСКАЮТ…

Он оставил дверь приоткрытой, как вдруг раздался тихий стук. В дверном проёме он увидел Портафоя.

— Входите, пожалуйста, мистер Портафой, — сказал он.

Хорошо одетый пожилой мужчина вошёл и кивнул:

— Прошу прощения, сэр. Я просто пришёл на дежурство и решил спросить, не нужно ли вам чего-нибудь.

— Вообще-то, мистер Портафой, мне нужна старая комиссионка, магазин со всяким старым барахлом или антиквариатом. В городе есть такой?

— В лучшие времена был, сэр, но не сейчас. Полагаю, сейчас вам придётся неслабо постараться, чтобы найти такой. Вам нужно что-то конкретное?

Писатель чуть не рассмеялся.

— Ага, старомодная пишущая машинка.

Портафой задумчиво погладил свой подбородок.

— Кажется, припоминаю… С вашего позволения, сэр, — и он вышел из комнаты.

Писатель покачал головой. Я же не ожидаю, что он вернется сюда с гребаной печатной машинкой? — подумал он.

Но в комнату ворвался не ночной портье…

— Дон! Какой приятный сюрприз… Наверное…

Всё ещё одетая в свою прежнюю деловую одежду, она казалась напряженной и взъерошенной.

— Сноуи сказала мне, что ты здесь.

Он нахмурился.

— И что теперь?

— A теперь, блядь, скажи мне — она наебала меня? Или ты и вправду завёл машину Дикки Кодилла?

— Да. Hу, по крайней мере, мне так кажется. Хотя я уже начал думать, что я сошёл с ума, но…

Она резко перебила его, не дав договорить:

— Слушай, я не знаю, о чём ты говоришь, но мне нужна твоя помощь…

В его голове прозвенел сигнал тревоги, он поднял указательный палец вверх и серьёзно ответил:

— Я больше не буду труп в жопу трахать!

— Мне не это надо, — поспешно сказала она. — Оги позвонил мне сразу после того, как я приняла контракт на захоронение от Уолли Эберхарта.

— Оги… — oн задумался. — А разве в шестидесятых не было мультфильма про “Оги Догги”?

— Бля, мне не до шуток, чувак, я по уши в дерьме! — закричала она, схватив его за воротник и встряхнув. — Оги позвонил мне и сказал, что потерял флэшку в похоронном бюро. На ней какое-то жёсткое андерграундное дерьмо. Я провела последние три часа, ползая раком по полу, но так и не нашла её. Мне необходимо, чтобы ты пошёл со мной и помог мне найти её. Если я не найду её, этот психопат вернётся и разнесёт там всё, — oна властно наклонилась ближе. — Я не могу позволить ему найти “большую дверь”!

- “Большую дверь”?

Она продолжала держать его за воротник, крича:

— Блядь! Большая металлическая дверь! За которой мы держим тело Толстолоба!

Писатель не возражал против того, что его сильно трясла эта интересная и весьма привлекательная женщина, потому что её груди почти касались его лица.

— А, — сказал он. — Значит, за той дверью, которую ты мне показала, действительно лежит труп чудовища?

— Да! — cказала она и затрясла его ещё сильнее.

— Тогда скажи мне. Этот человек, Оги, которого ты упомянула ранее. Он что, босс Поли?

— Нет, нет, как раз наоборот. Он лейтенант Поли, его мускулы. Он делает всю грязную работу для Поли. Он здоровенный, как футбольный полузащитник, и у него кулаки больше, чем шары для боулинга. Когда он злится, то людей убивают самыми ужасными способами! А я не хочу быть одной из них! Пожалуйста, помоги мне найти эту ёбанную флэшку! Сноуи тоже придёт нам помочь, когда закончит работу в магазине.

Писатель многозначительно посмотрел на неё:

— Может быть, Оги склонен носить латексную маску "Попая"?

Явно потрясённая этой информацией, она отпустила его воротник.

— Откуда, чёрт возьми, ты это знаешь?

— Я нашёл её на стоянке, возле твоей работы, — oн достал флэшку и отдал ей. — Я подозреваю, что это именно то, что ты так настойчиво ищешь.

Её глаза вылезли из орбит. Она вставила флэшку в USB-разъём в его ноутбуке, подождала, посмотрела и закричала:

— Боже мой, спасибо! Ты снова спас мою задницу!

— Не стоит благодарности, — сказал он. — А теперь, если ты будешь так любезна, я жду мистера Портафоя, после чего собираюсь вздремнуть.

Она схватила его за воротник и снова затрясла.

— К чёрту это! Сноуи сказала, что я должна научить тебя водить машину! Пошли! — Но потом она остановилась и долго смотрела на Писателя. — Подожди минутку. Легенда гласит, что, когда Тот Самый заведёт машину, удача…

— Удача улыбнется всем и каждому, кто здесь живёт, — закончил он. — Я уже слышал вашу легенду.

— Давай я объясню тебе, — и она подняла флэшку. — Если бы не она, мне сегодня непременно отрезали бы сиськи и засунули их задницу! Но ты отдал ее мне! Ты подарил мне удачу!

— Я думаю, совпадение — более вероятное объяснение, — сказал он.

— Ты что, блядь, гoвно тупое? С тобой сегодня происходило что-нибудь хорошее, с тех пор, как ты завёл машину?

МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ, внезапно оказавшийся на его банковском счету, оставил он её вопрос без ответа.

— Ну, да. Я не могу этого отрицать.

Она обняла его, прижалась губами к его губам и принялась ласкать их языком. В то же время она потрогала его промежность.

— Давай потрахаемся! Ну же! — oна повалила его на кровать, намного быстрее, чем он успел хоть что-то понять. — Ты действительно — Tот Cамый!

— Дон, пожалуйста, — попытался он остановить ее. — Сейчас не время, и не то место.

Она засунула руку ему в штаны.

— Я даже не попрошу тебя надеть “резинку”. Я хочу, чтобы ты кончил в меня! Если я забеременею, у меня будет ребёнок, и я клянусь, что даже не подам на тебя в суд на алименты! Это будет наше дитя любви!

— Нет, нет, правда, я слишком стар для такой спонтанности, — взмолился он.

В этот момент в комнату, пятясь, вошёл Портафой, неся в руках что-то тяжелое.

— Прошу прошения, сэр, но я хотел бы показать вам вот это, и посмотреть, сможет ли оно удовлетворить ваши потребности.

Смущенный и выпрямившийся Писатель оттолкнул Дон.

— Призрак великого Адриана! — воскликнул он. — Где вы ее нашли?

Побеждённая Дон рухнула на кровать.

— Привет, Портафой.

— Мисс Дон, рад вас видеть, — сказал портье, невольно взглянув на её грудь, и поставил предмет своей ноши на стол.

Этот предмет был очень старой печатной машинкой.

— Я видел ее в кладовке, сэр, много раз. Мне сказали, что она была здесь задолго до моего появления в гостинице.

Писатель подскочил к ней в экстазе.

— Не верю своим глазам! — воскликнул он; он узнал эту модель с первого взгляда. — Это — «Ремингтон Стандард» № 2! Мистер Портафой, это — “Мона Лиза” среди печатных машинок!

Портье посмотрел на громоздкую машинку.

— Кто-то говорил мне, что её забыл какой-то постоялец во времена, когда гостиницей владели Гилманы, но лично мне так не кажется, уж больно она старая, сэр…

— Я бы сказал, — заметил Писатель, смотря на подарок, — эта модель впервые появилась в 1874 году!

Седые брови Портафоя поползли вверх.

— Ну, это уже кое-что, сэр, и, возможно, она всё ещё в рабочем состоянии.

Писатель осмотрел её с ювелирной интригой, и обнаружил, что части машины чистые и хорошо смазанные. Стержни и валик выглядели как новые.

— Она полностью отреставрированная, — прошептал он, разинув рот.

Он вставил бумажную брошюру со стола в машинку и принялся печатать.

— Она работает!

— Это было вместе с ней, сэр, — cказал портье, протягивая маленькую картонную коробку, полную запечатанных целлофаном металлических колпачков.

— Ленты! — oбрадовался Писатель. — Да ещё и новые!

— Я рад, что вы нашли удовлетворение в машинке, сэр. Не стесняйтесь использовать её, как посчитаете нужным. Менеджер не возражает.

— Спасибо, мистер Портафой! — Писатель обнял его. — Вы просто находка! Это мой счастливый день!

— И мой тоже, сэр. После обхода я отправлюсь в банк. Сегодня я получил письмо от адвоката по недвижимости из Уилбрэхема, содержащее чек на сумму 10 000 долларов. Это наследство от дальнего родственника, которого я никогда не знал.

— Я счастлив за вас, мистер Портафой!

— Благодарю вас, сэр. Позвоните мне, если вам что-нибудь понадобится, сэр.

Культурный портье ушёл прежде, чем Писатель успел достать чаевые. Вау! Сначала я получил миллион долларов, а теперь ещё и ЕЁ! — подумал он.

Дон осталась лежать в элегантном темном костюме хозяйки похоронного бюро. Она смотрела на него с благоговением.

— Легенда действительно оказалась правдива. Ты действительно Tот Cамый.

— Сомневаюсь, Дон. Но забавно думать, что так оно и есть. Все мифологии уходят корнями в некую нить истины.

— Ты не шутишь, — сказала она, схватив его за руку, вытащив из комнаты. Она закрыла за ними дверь и повела его к лестнице. — Мы идём к машине Дикки прямо сейчас!

— Но… мне нужно вздремнуть!

— К ебеням сон!

— И у меня есть обязательства перед редактором, я должен писать!

— Хрен тебе, а не писать! Давай, пошевеливайся!