Голос металла

Глава 12

…Тугие и плотные жгуты маслянистой черноты хищными лианами начали обвивать ноги Вальхема, поднимаясь все выше. Он хотел вырваться, убежать, но не смог даже сдвинуться с места. Темные ленты соткали вокруг него непроницаемый кокон, через который не пробивалось ни единого лучика света, ни единого звука. Вальхем почувствовал, что задыхается, он попытался раздвинуть окружившие его лоснящиеся черные стены, но все его усилия оказались тщетны.

А потом шевелящаяся и переливающаяся чернота вздрогнула и начала надвигаться, намереваясь раздавить его, размолоть в муку все его кости и выжать до последней капли крови. Вальхем закричал…

– Тише, тише ты! – его лба коснулась мягкая материнская ладонь. – Успокойся, все хорошо! Это всего лишь сон.

Вальхем судорожно перевел дух, постепенно возвращаясь к привычной реальности. Остатки пугающего видения медленно таяли и отступали, укрываясь в темных щелях между потолочными досками.

– Ты, часом, не заболел? – поставив зажженную лампу на столик, Хелема наклонилась и коснулась губами его покрытого потом лба. – Ты весь дрожишь!

– В… в… всего лишь с… сон, – еле слышно отозвался мальчишка, не желая даже вспоминать о пережитом только что кошмаре.

– Ты уверен?

– Угу.

– Ну ладно. Тогда спи давай.

Мать выпрямилась, собираясь уходить, но Вальхем схватил ее за руку. Недавний морок рассеялся еще не до конца, он испугался, что в темноте из углов к нему снова потянутся угольно-черные щупальца.

– Н… не уходи! Посиди тут.

Хелема вздохнула и, подоткнув под него свесившийся край одеяла, осторожно присела на угол кровати. Она чуть прикрутила фитиль, и замерцавшее на миг пламя лампы заставило пуститься в пляс темные тени на стенах. Мальчишка вздрогнул и на всякий случай зажмурился.

Некоторое время они молчали. Вальхем крутил в голове один возникший у него еще с вечера вопрос, но который он не решался задать в присутствии Торпа. После новостей о прибывшем в Цигбел Инспекторе, отчим вряд ли бы одобрил его столь несвоевременное любопытство. Но Вальхему упорно не давала покоя природа его загадочной находки, и у него образовалась одна версия, пусть даже безумная, которую он хотел проверить.

– Мам?

– Что, милый?

– А… Пастыри… они какие?

– Могущественные, мудрые и справедливые.

– Я помню, но… – Вальхем невольно поморщился, поскольку получать в ответ избитые банальности – так себе радость. Он и сам их все наизусть помнил. – Ты же говорила, что однажды видела Пастыря своими собственными глазами! Так каким он был? Как выглядел?

Мать повернулась к сыну и провела рукой по его волосам, но Вальхем видел, что ее взгляд устремлен куда-то сквозь него, в бездну давних воспоминаний. Она снова вздохнула.

– Его принес павший к нам с небес огненный архангел. Огромный, выше деревьев, темный воин с крыльями, сотканными из языков ревущего огня, испепеляющего все вокруг. И музыка. Прекраснейшая музыка, аккорды которой сбивают врагов с ног и наполняют ужасом их трепещущие души. В его чреве отверзлись сияющие врата, и к нам явился Пастырь.

Взгляд Хелемы затуманился, когда она заново переживала события той страшной промозглой ночи, которые по сей день стояли перед ее глазами в мельчайших деталях и подробностях, словно все случилось только вчера.

– Он… Она была прекрасна и, одновременно, ужасающа в своем неотвратимом возмездии. Никто не укрылся от ее праведного гнева, она настигла и воздала по заслугам всем бандитам до единого.

– Она? – недоверчиво переспросил Вальхем, у которого Пастыри до сих пор ассоциировались исключительно с древними премудрыми старцами. Седовласыми и седобородыми.

– Да, – кивнула Хелема. – Изящная, гибкая и опасная как смертоносная ядовитая змея.

– О! – только и смог выговорить мальчишка, чья картина мироздания только что пополнилась целым рядом колоритных деталей.

– Ты тогда испугался и расплакался, а она приблизилась и успокоила тебя всего одним легким прикосновением. А потом огнекрылый архангел вновь унес ее на небеса.

– Ясно, – протянул Вальхем, изрядно впечатленный непривычным пафосом и торжественностью рассказанной истории. Обычно его мать изъяснялась куда проще и незатейливей. Должно быть, она бессчетное число раз проговаривала эту речь про себя, приводя слог в соответствие с масштабом события.

– Если бы не подоспевший на помощь Пастырь, бандиты вполне могли перерезать нас всех. Даже тебя бы не пожалели. Им же безоружного человека убить – раз плюнуть!

– Но почему Пастырь явился, чтобы спасти именно ваш обоз? Ведь нападения происходили и до того случая и после. Что Ему… то есть Ей помешало спасти и остальных?

– Пастыри являются только если ихпризвать. Страстной и искренней молитвой. Только услышав такой зов сойдут они на землю, чтобы восстановить справедливость.

– А другие не молились, что ли?! – продолжал недоумевать Вальхем. – Приставленный к горлу нож, думается, должен здорово способствовать страстности и искренности возносимой богам мольбы.

– Просто так до них не достучаться, – мать помотала головой. – Нужен Пастырский Амулет. А их не так уж и много, тем более что сейчас Империя изъяла почти все Амулеты, поэтому возможность воззвать к своим богам имеется далеко не у всех.

– Но в вашем обозе, выходит, у кого-то такой амулет нашелся?

– Да, – Хелема повернулась и посмотрела на сына, – он был у меня. Твоя бабка дала мне его уже перед самым отъездом. Как будто чувствовала…

– У тебя есть Пастырский Амулет?! – от удивления Вальхем даже приподнялся на локте. – Покажи!

– Ты же помнишь, что отец сказал сегодня? – осадила его мать. – Поклонение Пастырям и уж тем более хранение у себя их Амулетов будет жестоко караться! Империя больше цацкаться ни с кем не будет!

– Я никому ничего не скажу!

– Тут дело в другом, – Хелема мягко опустили его обратно на подушку. – Пока тебе ничего не известно о правонарушении – с тебя и взятки гладки. Но если ты о нем узнаешь и будешь в дальнейшем утаивать от властей соответствующую информацию, то и сам становишься соучастником. Оно тебе надо?

– Ну и что! Тот факт, что я живу с вами под одной крышей – уже почти преступление! Одним больше, одним меньше, какая теперь разница?! Веселую жизнь всем устроят, – Вальхем насупился и требовательно повторил: – Покажи!

– Ну ладно, ладно, – его мать нехотя поднялась на ноги и взяла со столика лампу, – Подожди немного.

Оставшись один в темноте, Вальхем напряженно прислушивался к доносящимся из-за приоткрытой двери шорохам и скрипам. Ему хотелось выяснить, где именно находится тайник, но очень скоро он понял, что уже не может определить, где именно сейчас роется его мать – то ли в шкафчиках на кухне, то ли в серванте в гостиной, то ли где-то еще.

Через некоторое время послышался скрип лестничных ступенек, по стенам заметались густые желтые отсветы, и Хелема вошла в каморку Вальхема, держа в одной руке лампу, а в другой – небольшую коробку.

Поставив ее на столик, она принялась копаться в ней, доставая и складывая рядом то какие-то старые пуговицы, то мотки тесьмы, то перехваченную веревочкой стопку разномастных тряпочек для заплаток. Вальхем вспомнил – эта коробка стояла сверху на шкафу в родительской спальне, и в ней хранились разнообразные швейные принадлежности, которыми мать пользовалась, латая его в очередной раз изодранные штаны. Коробка постоянно находилась практически у всех на виду, что маскировало ее ничуть не хуже самого настоящего тщательно оборудованного тайника.

Докопавшись до самого дна, Хелема вытащила на свет маленький бумажный сверток. Она осторожно его развернула, и в неверном свете лампы блеснул голубой камень, подвешенный на тонкой металлической цепочке.

– Вот, – она протянула амулет Вальхему, одновременно приложив палец к губам, – но только тихо! Он все слышит!

Взяв кулон двумя пальцами, мальчишка повернул его к свету, чтобы лучше рассмотреть. Он с первого же взгляда понял, что столкнулся с чем-то неординарным. Голубой кристалл слегка округлой ромбовидной формы был заключен в блестящую металлическую оправу, оплетавшую его сеткой тонких волосков. За годы работы в кузнице Вальхем успел столкнуться с немалым количеством разнообразных ювелирных украшений, которые жители приносили им в починку, но он никогда не встречал ничего даже близко похожего на подобную искусную работу. Он мог дать руку на отсечение, что даже в Кверенсе ни один мастер не смог бы создать украшение такой сложности, да еще и настолько аккуратно.

Вальхем поскреб поверхность амулета ногтем, но не смог обнаружить даже малейшего следа стыка самого камня и его оправы. Складывалось впечатление, что он являлся с ней единым целым. И данное наблюдение странным образом напомнило ему лесную находку, где структура материала точно также словно перетекала из одной формы в другую без четких границ и переходов.

Он не мог внятно сформулировать свои подозрения и догадки, но какое-то внутреннее чутье подсказывало, что между переплетением торчащих из земли бурых жгутов и ажурной вязью поблескивающих волосков аккуратной оправы амулета несомненно присутствует некое родство. Было в них нечто общее, выражавшееся в невероятно плотном подгоне отдельных частей друг к другу и в кажущейся хаотичности линий.

Подняв амулет перед собой, Вальхем взглянул через него на пламя лампы, увидев внутри кристалла паутину белесых прожилок, удивительно напоминавшую ту путаницу черных щупалец, что видел вчера в глубине приоткрывшейся конструкции, и это еще больше убедило его в верности первоначального предположения.

– И с его помощью можно в любой момент призвать Пастырей? – прошептал он, любуясь голубыми переливами.

– Не в любой. Только в момент настоящей смертельной опасности. На обман или попытку сжульничать они не купятся. Но даже тогда, стоя на самом краю гибели, следует хорошенько подумать, а так ли нужна тебе Их помощь. Или же ты все же сумеешь справиться сам, – Хелема забрала у него Амулет и снова завернула его в бумагу.

– Отчего так? – Вальхем удивленно приподнял бровь.

– Богов попросил – дорого заплатил, – ответила ему мать известной поговоркой. – И плата эта может оказаться слишком высокой. Иногда мне кажется, что именно в обмен на наше с тобой спасение Пастыри тогда забрали жизни твоего отца и моей матери.

Хелема сложила нитки и пуговицы обратно в коробку и поднялась.

– Так что не жди помощи свыше, всегда рассчитывай только на свои собственные силы. Ну и не болтай лишнего, разумеется, тоже до добра не доведет, – она подхватила лампу и шагнула к двери. – Спокойной ночи!