Жатва

Глава 3

Бывает так – проснешься внезапно, чуть ли не подскочишь на кровати. А потом не можешь понять, почему. Не то что-то услышал сквозь сон, не то почувствовал.

Впрочем, то состояние, в котором я пребывал, и сном-то назвать сложно. Это было какое-то оцепенение, сопровождающееся легким бредом. Я осознавал, что валяюсь на старом продавленном диване, а за дверью – подвальное помещение морга. Воспоминания о событиях последних часов не отпускали – жуткие образы один за другим всплывали в воспаленном мозгу, будто пытаясь прочнее закрепиться в памяти. При этом они причудливо перемешивались с детскими кошмарами. Серый мир, огромная паучиха, призрачные дома, страх и одиночество…

Сквозь эти видения все настойчивее пробивались мои собственные спутанные, лихорадочные мысли. Я пытался понять, что происходит и что делать дальше. Первая реакция – неприятие, отрицание – прошла довольно быстро. Да, я, конечно, был не совсем в форме после общего наркоза, но я же не спятил. Все происходящее – вполне реально. И аномальная буря за окном, и чудовища, и схватка двух чужаков.

И странная субстанция, похожая на ртуть, впитавшаяся в мое тело.

Эта штука точно воздействовала на меня. Пока не получалось это четко контролировать, но я уже понял, что она реагирует на мои желания, даже не высказанные вслух. Я попал в темное помещение, пытался разглядеть что-то – и вот она вырастила на глазных яблоках что-то вроде контактных линз, позволяющих видеть в темноте. Меня беспокоила боль в порезанной ноге – и она ее убрала. Нужно было залечить раны – она принялась за это. И даже этот мой сон был возможен только благодаря ей. Сам бы я заснуть сейчас не смог, но при этом понимал, что нужно отдохнуть и восстановиться. Вот и погрузился в этакую дрему.

Помогло. Чувствовал я себя все лучше. Ничего уже не болело, мерзкая слабость и тошнота ушли. Разве что жутко проголодался, а во рту пересохло от жажды. Да и мысли приходили в порядок. Правда, от этого как раз было не легче. Чем больше я думал о произошедшем, тем тревожнее становилось.

Что, если эта странная хрень накрыла весь город, и теперь повсюду разруха и шастают чудовища? Настоящий конец света, как в голливудских блокбастерах. Я бы, конечно, сейчас предпочел оказаться по другую сторону экрана. Но дело даже не в этом. Я не за себя боялся.

Лиска…

С Ольгой мы познакомились в универе. Роман у нас был яркий, красивый, но, увы, мы поздновато сообразили, что на одной страсти отношений не выстроишь. Ранние браки – вообще зло. Промучились два года, пока окончательно друг друга не возненавидели. Потом развод, долгое зализывание ментальных ран, взаимные обиды…

Легче всего было просто все забыть и идти дальше, если бы не одно «но». Дочка. Алиса. Сейчас уже шесть с половиной. Живет с матерью на другом конце города. И если их тоже зацепило… Брр! От одной мысли, что с моей маленькой принцессой что-то может случиться, мне становилось дурно. И, возможно, именно эта тревога в итоге и выдернула меня из зыбкого сна.

Или все же нет?

Я оглянулся по сторонам, прислушался… и невольно замер. По коже пробежали мурашки.

Сквозь стеклянную вставку в двери сочился слабый свет. А еще из-за нее доносилась негромкая печальная музыка. Играли на чем-то вроде флейты. Мелодия была незнакомая, но красивая, да и исполнение на высоте – я даже заслушался.

Было не по себе. В груди заворочалось смутное ощущение тревоги. Я все, что угодно ожидал услышать – отголоски сирен или новых взрывов, завывания бури, крики. Но эта тишина, нарушаемая лишь звуками флейты, нагнетала саспенс похлеще, чем в фильмах ужасов.

Осторожно, стараясь двигаться бесшумно, я поднялся с дивана. Из одежды, помимо больничного халата на голое тело, я так пока ничего и не раздобыл, так что пришлось набросить на плечи махровый плед с дивана – в комнате все еще было довольно холодно.

Медленно повернул дверную ручку…

Свет исходил от старинной стеклянной лампады, стоящей на углу одного из смотровых столов. Вещь эта настолько выбивалась из окружающей обстановки, что я невольно зацепился за нее взглядом. Продолговатая стеклянная колба, внутри которой трепещет язычок живого огня. Витиевато украшенная металлическая оправа с рукояткой, позволяющей переносить лампу за верхнюю часть.

На другом краю стола, небрежно сдвинув в сторону простыни, сидел мужчина в потрепанном кожаном пальто со стоячим воротником, скрывающим большую часть его лица. Резную деревянную дудку он держал осторожно, кончиками пальцев, будто боясь повредить.

Заметив меня, он встрепенулся и прекратил играть. Улыбнулся, как старому знакомому.

– О, я тебя разбудил? Извини, не хотел. Хочешь выпить?

Он протянул темную стеклянную бутыль без этикетки, в оплетке из толстого шпагата.

Пить и правда хотелось зверски. Но прежде чем подойти к незнакомцу, я настороженно огляделся по сторонам.

В зале морга больше никого не было. Ну, точнее, больше никого живого. Снаружи не доносилось никаких звуков. Буря утихла? Хорошо бы. Надо выбираться отсюда. Добраться до своих вещей, до телефона, позвонить Ольге, спросить, узнать, как они там с Лиской…

Я невольно вздрогнул и поежился – частично от холода, но больше из-за мыслей о дочери. Успели ли они с Ольгой укрыться? Или, может, их вообще все это не коснулось? В глубине души до сих пор хотелось верить, что все это – лишь сон или бред после наркоза.

Но вряд ли. Все взаправду. И даже этот вот странный тип передо мной – точно реален.

Незнакомец молчал, разглядывая меня с неприкрытым любопытством и продолжая держать бутылку в вытянутой руке. Улыбка его была открытой, обезоруживающей. Хотя сам он производил какое-то двойственное впечатление. Я его поначалу за бомжа принял из-за потертого плаща. Но, похоже, ошибся.

Постарше меня. Лет, наверное, сорок пять – пятьдесят. Взъерошенные черные волосы с проседью, короткая бородка, обрамляющая породистое холеное лицо. Нос с горбинкой, изящный росчерк бровей. Такое лицо больше подходит какому-нибудь аристократу.

– Вы кто такой вообще? – спросил я, наконец, принимая из его рук бутылку.

– О, просто уставший скиталец. Я не хотел тебя напугать.

– Да я и не боюсь, – буркнул я и сделал осторожный глоток.

Вино. Судя по ярко выраженному букету – красное, с добавлением каких-то пряностей. Я сделал еще пару больших глотков и чуть не причмокнул от удовольствия. Не очень разбираюсь в алкоголе, употребляю редко. Но уж точно не пил ничего вкуснее.

Я с трудом оторвался от бутылки и вернул ее незнакомцу.

– Нет, нет, оставь себе, – отмахнулся он. – Тебе еще пригодится.

– Спасибо. Так кто вы? Имя-то у вас есть?

– Имя? – рассеянно переспросил он. – Да, конечно. Сколько угодно имен. Но большинство из них ничего тебе не скажет. К тому же, неужели это действительно то, что тебя сейчас интересует больше всего?

– И то верно, – осторожно проговорил я, делая еще один глоток из бутылки. Покосился на дверь в дальнем конце зала. Я ведь запирал ее. Обе двери. Или тут есть еще входы?

Мужик в плаще неотрывно смотрел на меня, разглядывая, будто диковинное насекомое. Взгляд был вроде бы и не враждебный, но какой-то… нездоровый. Еще и глаза разного цвета, я только сейчас заметил эту странность. Правый глаз темный, почти черный, левый – почему-то зеленый.

Кажется, у него с головой не совсем в порядке. Какой-то городской сумасшедший?

– Вы знаете, что творится там, снаружи? – спросил я. – Буря уже утихла?

– Да, почти полностью. Первые часы жатвы самые жуткие. Оно и неудивительно. Ткань мироздания трещит по швам под натиском слепого пожирателя, – он неодобрительно покачал головой и цокнул языком. – Они думают, что приручили его. Что используют его силу в своих целях. Но когда-нибудь они доиграются.

Блин, да что ж ты такое несешь? Точно какой-то сумасшедший. Остается надеяться, что не буйный.

С психами, насколько я знаю, лучше вести себя осторожно, делая вид, что все в порядке. И пытаться вывести их на разговор о чем-то конкретном, приземленном. Поэтому я снова вернулся к теме бури, но перефразировал вопрос.

– Так что думаете – там, снаружи, уже безопасно?

– Безопасно? – снова медленно переспросил незнакомец – с некоторым удивлением, будто обкатывая это слово на языке. – Нет, мой друг. Боюсь, тебе надолго придется забыть, что значит безопасность. Хотя…

Он огляделся.

– Здесь, пожалуй, неплохое укрытие. Если останешься и как следует укрепишь выходы – есть шанс продержаться. День. Может, даже два.

– Торчать здесь я точно не собираюсь.

– Почему? Разве ты не хочешь выжить?

– Хочу, конечно. Но я не могу прятаться здесь до бесконечности. Мне нужно отыскать дочку и бывшую жену, убедиться, что с ними все в порядке.

– Снова боюсь огорчить тебя, но вряд ли с ними все в порядке. Три четверти гелотов гибнут в первый же день жатвы. А из оставшихся еще половина разделяют их участь чуть позже. Увы, это своего рода дань слепому пожирателю. Таковы правила игры.

– Ну, ты накаркай еще! – зло огрызнулся я. Незнакомец окончательно перестал вызывать симпатию. – Для начала я их найду, а там посмотрим. Могу я взять твою лампу? Надо поискать кое-что, а в темноте не очень удобно.

Он пожал плечами и снова принялся наигрывать на своей дудочке.

Я взял лампаду и перенес ее в соседнюю комнату – туда, где до этого видел ряд узких вертикальных шкафчиков, похожих на те, что обычно устанавливают в раздевалках.

Да, так и есть. Раздевалка. Часть шкафчиков занята под всякое барахло, но в трех из них я нашел одежду – более-менее подходящие по размеру джинсы, футболку, какую-то мешковатую толстовку. Даже кроссовки мужские нашлись. Немного великоватые, но все равно это куда лучше, чем ничего. Да и временно все это. Мне бы до своей палаты добраться, а там уж переоденусь.

Я и сам не заметил, как попутно допил вино, подаренное незнакомцем. Пустую бутылку поставил на пол около стены. Опьянения почти не почувствовал – голова немного закружилась, но быстро прошло. А вот чувство голода преследовало все настойчивее.

Самому флейтисту тем временем, похоже, надоело сидеть, и он начал прохаживаться по моргу, тяжело грохая каблуками – так, что по всему залу эхо прокатывалось. В кирзачах он, что ли? Или в берцах каких-нибудь тяжеленных, с набойками…

Когда я вернулся в основной зал, незнакомец как раз остановился рядом с одним из тел, откинул ему простыню с головы. Причем покойника рассматривал все с тем же неприкрытым, искренним интересом – так дети смотрят, которым еще не объяснили, что это не совсем прилично. Хотя, Лиска у меня до сих пор такая. Любопытная варвара…

Воспоминания о дочери снова резанули тревогой. Верить в худшее не хотелось. Да, снаружи сегодня ночью творилось что-то страшное. Но я же, к примеру, выжил. Надо надеяться, что и с ней все в порядке. И если она жива – я должен быть рядом, и как можно скорее.

– Ты все же собираешься наружу? – оторвавшись от своего сомнительного зрелища, спросил мой незваный собеседник.

– Я же уже сказал, – раздраженно отозвался я. – Мне нужно отыскать моих близких.

– Да, да… – рассеянно кивнул он, задумчиво пройдясь между столами. – Но это может немного нарушить наши планы…

Походка у него была какая-то странная – он выгибал спину, смещая центр тяжести чуть вперед. Длинный кожаный плащ, весь в потертостях и прожженных пятнах, скрадывал его фигуру. Но я, почуяв неладное, осторожно сделал шаг в сторону и заглянул вниз, на его ноги.

Так вот почему он так грохочет при ходьбе. Это у него не каблуки.

Копыта.

По спине пробежал холодок. Никогда не верил во всю эту потустороннюю ерунду, но после вчерашнего уже во что угодно поверишь.

– Что-то не так? – обернулся козлоногий, взглянув на меня через плечо.

– Да так… Сдается мне, я знаю одно из ваших имен, – осторожно сказал я.

– Возможно, – он безразлично пожал плечами. – Хотя и вряд ли. Я уже и забыл, когда в последний раз посещал ваш мирок. Да и вообще, посещал ли.

– Что вам от меня нужно?

– Понимаешь ли, в чем дело… – он замялся, задумчиво поглаживая бородку. – Ты очень интересный экземпляр. И сразу же, как ты попался мне на глаза, я понял, что можно заключить отличное пари. Я, знаешь ли, просто обожаю пари!

На последней фразе он действительно оживился. Мне даже показалось, что глаза его вспыхнули огнем. Хотя, возможно, это просто отсвет от лампы.

– Извините, но я не собираюсь заключать никаких пари. Или сделок, – ответил я, стараясь говорить спокойно и твердо. – Насколько я знаю, они не заканчиваются для нас, смертных, ничем хорошим.

– О, ты не совсем понял, – снисходительно улыбнулся козлоногий. – Пари уже заключено. Между мной и моей сестрой. Но если ты помрешь раньше времени – то испортишь нам всю игру. Поэтому я и пытаюсь отговорить тебя от опрометчивых решений. Это в наших общих интересах.

– С сестрой? Не знал, что у вас есть сестра.

– Откуда же тебе знать? – удивился он. – А, я понял. Ты принимаешь меня за какое-то существо из местного фольклора. Это пустая затея. Да, я, как и другие обитатели Заарума, частенько посещаю миры смертных под разными обличьями. И эти посещения приводят к рождению множества легенд, слухов, суеверий. Но все это – будто отражения на колышущейся поверхности пруда. Детали искажаются, общая картинка рассыпается…

– И все же я воздержусь от любых сделок… Что тут смешного?

Козлоногий действительно откровенно потешался, глядя на меня.

– Извини, извини. Просто вы, смертные, порой такие забавные. Считаете, что и правда можете что-то решать. Хотя свобода выбора для вас – всего лишь иллюзия. Тонкое, невидимое глазу кружево великой ткачихи. Нити человеческих судеб непрестанно скользят меж ее пальцев, и лишь ей одной дано видеть узор, в который им предстоит сплестись…

Говоря это, он задумчиво шевелил в воздухе пальцами, будто и сам пытался ухватить невидимые нити.

– И что дальше? – напрягся я. – Вы помешаете мне уйти?

– Нет, что ты! – козлоногий шутливо поднял руки в жесте «сдаюсь». – По правилам нашего с сестрой спора, мы по возможности вообще не будем вмешиваться. Нам интересно, куда тебя приведет череда твоих собственных решений.

– Вы же только что сказали, что свобода выбора – это иллюзия.

– Верно. Скажу больше: весь твой мир – лишь песчинка в бескрайнем океане мироздания. А вся твоя жизнь, от начала до конца – лишь мимолетный морок. Но это ведь не мешает тебе цепляться за нее? Бороться, любить, страдать, ненавидеть. И даже находить в ней какой-то смысл.

– Знаете, мне сейчас правда не до философствований, – раздраженно поморщился я. – Так что – спасибо за вино, но я, пожалуй, пойду.

Я и правда развернулся и направился к выходу. Я не из пугливых, но находиться в одной комнате с этим… существом было не по себе. Он, конечно, не бросается на меня, как вчерашние чудовища. Но, кажется, пытается заморочить мне голову. И еще неизвестно, что хуже.

– Ты ничего не забыл?

Обернувшись, я вопросительно взглянув на козлоногого через плечо.

– Снаружи все еще очень опасно. И раз уж ты так рвешься испытать это на своей шкуре, так почему бы не увеличить свои шансы на выживание?

Он повел рукой, и дверь в кабинет, в котором я ночевал, сама собой раскрылась нараспашку.

Точно! И правда, совсем забыл про свой жутковатый трофей. Я сходил в кабинет и забрал отрубленную руку. Положил ее на смотровой стол, придвинул поближе лампу.

Козлоногий продолжал наблюдать за мной с загадочным видом. Покосившись на него, я спросил:

– Может, вы знаете, что это? И смогу ли я это использовать? Здесь ведь наверняка какая-нибудь защита от несанкционированного использования…

– Защита, конечно, есть. Это древний арранийский артефакт, и воспользоваться им могут только арраны, обладающие достаточной чистотой крови.

– Я так и думал. Попробую надеть эту штуку – и она мне руку отрежет, или что-нибудь в этом духе…

– Ты осторожен и благоразумен, – кивнул мой странный собеседник. – Хорошие качества. Но сейчас ты зря беспокоишься. Твое тело ведь уже приняло амальгаму. А она тоже подчиняется только primum sanguis… или как там на вашем языке… носителям гена Изначальных.

– Уф… Бред какой-то, – не выдержал я.

Прошелся из стороны в сторону, растер лицо ладонями. Весь этот разговор чем дальше, тем больше напоминал какое-то чудовищное наваждение. Голова шла кругом. Но нужно собраться и отбросить эмоции. Возможно, мне и правда не стоит торопиться покидать морг. Здесь пока безопасно, и есть куча вещей, с которыми надо разобраться прежде, чем двигаться дальше.

И козлоногий, хоть и вызывает подсознательный ужас, сейчас для меня ценный источник информации. При условии, что ему можно верить, конечно.

– Как вы сказали? Амальгама?

– Да. Тот живой металл, что ты подобрал с трупа аррана. К слову, ты мог бы добить и второго. Получил бы раз в пять больше.

– Как-то не до того было. Да и не убийца я. Но что это за штука?

– Ну, в этом тебе лучше разобраться самому. Скажу лишь так – если уж ты пока опасаешься попробовать оружие арранов, то научись хотя бы управлять своим даром. Амальгама может в этом помочь.

Он и про это в курсе? Впрочем, меня уже ничего не удивляет.

– Как?

– И в этом тебе тоже надо разобраться самому. Но ты ведь, кажется, уже начал понимать, что к чему. Раны-то сумел залечить.

– Да… – рассеянно кивнул я, все еще разглядывая отрубленную руку на столе. – Гены Изначальных, говорите? И что это значит? Что я какой-нибудь избранный, или что-то в этом духе? Я и так себя чувствую, будто герой дурацкого фантастического фильма…

– Избранный… – эхом повторил козлоногий, будто снова пробуя незнакомое слово на вкус. – Ну, в некотором роде. Ведь мы с сестренкой выбрали тебя для нашей… забавы. Но если ты про primum sanguis – то нет. Это не такая уж редкость. Следы генов Изначальных присутствуют у жителей многих миров. Древние арраны успели здорово наследить. В вашем мирке они тоже плотно обосновались в свое время. Несколько тысяч лет назад.

– Но у меня, выходит, не просто следы? Раз меня приняла амальгама?

– Правильный вопрос. Я ведь уже говорил – ты очень занятный экземпляр. С очень редким по нынешним временам даром. Интересно, откуда он у тебя. Кто твои родители?

– Отца я не помню, он умер, когда мне было года два. Мама… Да обычные они люди. И я сам – обычный человек. Польщен, конечно, вашим вниманием. Но, может, обойдемся без всего этого?

Козлоногий рассмеялся.

– Обычный человек? – переспросил он. – Ну, не скромничай! Ты весьма незауряден. И ты уж точно не человек. Ну, разве что на какую-то долю. Впрочем, и арраном тебя назвать нельзя, несмотря на значительную примесь крови Изначальных…

Он смотрел на меня задумчиво, с прищуром, будто прямо сейчас раскладывал под микроскопом мои цепочки ДНК.

– Да уж, очень, очень занятный экземпляр. Полный иммунитет к игнису, способность уходить на изнанку, а может, и между слоями ткани мироздания… Конечно, не полноценный адхва-га, но, возможно, твой потенциал просто не раскрыт…

Демон так погрузился в свои размышления, что дальше забормотал что-то на незнакомом языке.

– Адхва… что? – переспросил я его, чтобы снова привлечь к себе внимание.

– Эм… Ныряльщик, – пояснил он, потеребив в воздухе пальцами в поисках подходящего слова. – Так называли древних арранов, которые умели самостоятельно путешествовать между мирами, без всяких приспособлений. Их потомки уже давно растеряли этот дар. Ну, впрочем, как и все остальное. Остатки их цивилизации – вообще печальное зрелище. Особенно для того, кто видел их расцвет.

– Но что сейчас вообще происходит? Вторжение? Эти ваши арраны хотят захватить наш мир? Тогда почему они дерутся между собой?

– О, я понимаю, у тебя масса вопросов, мой друг, – мягко улыбнулся козлоногий. – Но я здесь не для того, чтобы отвечать на них. Ты во всем постепенно разберешься. Если выживешь.

– Для чего же вы тогда здесь? И что за пари заключили на мой счет?

– Предмет спора я раскрыть не могу, это испортит всю забаву.

– А мне-то какое до этого дело? Я не хочу быть пешкой в вашей игре!

– Здесь мало что зависит от твоего желания, – вздохнул козлоногий. – И я сейчас даже не о нашем пари. Там, снаружи, тоже сейчас идет своеобразная игра. И твои сородичи там даже не пешки, а просто трофеи. Лишь у тебя есть шанс стать чем-то большим. Поэтому ты и привлек наше внимание.

– Почему бы вам тогда просто не помочь?

– Так я с радостью, – призывно развел он руками. – Правда, моя помощь, как и помощь моей сестрицы, имеет свою цену. В этом и суть нашей игры. Посмотреть, на что ты готов ради своих целей. И куда они тебя приведут.

Так я и знал. Все-таки мне предлагают сделку с дьяволом. Ну, хорошо, не с дьяволом, но с кем-то, очень похожим.

– И что же мне нужно будет отдать взамен? Душу?

– Душу… – снова задумался козлоногий, встретив незнакомое слово. Но потом насмешливо фыркнул. – Нет, что за глупости! Несмотря на все твои способности, ты ведь просто смертный. У тебя нет, да и не может быть ничего такого, что представляло бы ценность для заарумита. Поэтому, говоря о цене, я имею в виду нечто… не совсем осязаемое. Об эмоциях, которые вся эта игра может подарить нам. Об уроках, которые она может нам преподнести.

Опять какие-то философствования. Это уже начинало раздражать.

– Ну а помощь-то ваша тоже будет… неосязаемой? – проворчал я. – Что вы вообще можете?

Лицо козлоногого вдруг потемнело, глаза сверкнули алым пламенем. И на этот раз это точно был настоящий огонь.

– Совет на будущее: не стоит задавать таких вопросов таким, как я. Это верх дерзости. Но спишем это на шок и на то, что ты не имел опыта общения с обитателями Заарума. Я даже отвечу. Я могу… многое. Определись для начала со своими желаниями.

– Мы ходим по кругу, – процедил я. – Я уже третий раз повторяю – у меня там, в городе, дочка! Шесть лет. И главное, чего я сейчас хочу – чтобы с ней все было в порядке. И еще хочу быть рядом, чтобы защитить ее, если понадобится. А вместо этого теряю время на всякую болтовню!

Демон многозначительно хмыкнул и пригладил острую бородку.

– Она вообще… жива? – спросил я. – Это вы сможете узнать?

– О, она жива, – беспечно отмахнулся козлоногий. – И почти невредима. Но, увы, нельзя сказать, что она в полной безопасности. И ты вряд ли успеешь добраться до нее прежде, чем…

Я скрипнул зубами, а правая ладонь сама собой сжалась в кулак. Очень хотелось заехать этому типу по его холеной роже. Но я понимал, что не смогу этого сделать. Демон, хоть и выглядел довольно безобидно, пугал. Даже просто находиться с ним рядом было неуютно, не говоря уж о том, чтобы коснуться его.

Но все же… Если он и правда столь могущественен, как говорит – то я должен попытаться.

– А вы сможете защитить ее? Пока я сам до нее не доберусь?

– Это твое желание? – оживился он. – Ради которого ты готов пойти на сделку?

Я шумно втянул ноздрями воздух, прислушиваясь к себе. Кажется, он нащупал главную мою болевую точку.

– Да. Ради Лиски я готов на все.

Сказал – и сам понял, что это чистая правда. Наверное, именно в такие моменты – когда близким грозит реальная опасность – проявляются настоящие чувства.

– Что ж, мы и правда заболтались, – вдруг словно спохватился козлоногий, хлопнув себя по бедру. – Мне пора.

Забрав свою лампаду, он зашагал в сторону основного выхода.

– Надеюсь, еще будет повод увидеться. Следующий ход – за Эреш, а она, как обычно, постарается все испортить, р-р-р…

Последовало несколько слов на каком-то странном лающем языке. По интонации очень напоминало ругательства.

– Стойте! – окликнул его я. – Так что насчет моей дочери?

Он обернулся и заговорщически подмигнул.

– Я присмотрю за ней.

– И что взамен?

– А взамен… Жизнь за жизнь. Согласись, справедливый обмен.

Ответил я не сразу, и поймал себя на том, что сжимаю кулаки – до хруста, до впившихся в кожу ногтей. Сдается мне, сейчас надо взвешивать каждое слово.

– Что это значит? Я должен буду… забрать чью-то жизнь? Или отдать свою?

Козлоногий улыбнулся.

– Все проще, Ян. В моих интересах, чтобы ты продержался подольше. Так что договоримся так: вы теперь – как два звена одной цепи. Твоя дочь будет жива до тех пор, пока жив ты. Амен!

Он на мгновенье прикрыл глаза, поднося к лицу сжатый кулак. Разжал его, и с ладони вспорхнуло облачко багровой светящейся пыли.

– Что? Пого…

Я осекся, потому что лампада козлоногого вдруг вспыхнула слепящим светом, заставив зажмуриться и прикрыть глаза рукой.

Когда я проморгался, демон уже исчез, оставив меня в темноте.