Гений Медицины

Глава 4

На следующее утро мы с крысом отправились на работу вместе. Вчера целый час обсуждали план, и Клочок уже был весь в нетерпении.

Как только я попал в этот мир, а в обычного маленького крыса перенеслась душа моего компаньона из прошлой жизни, я провёл его тщательное лечение от всевозможных заболеваний.

Крысы переносят многое: бешенство, лептоспироз, геморрагическую лихорадку. После моего вмешательства Клочок был абсолютно здоров. Кроме того, я специально искупал его, несмотря на его яростное сопротивление.

Безопасность пациентов — превыше всего. Да и о себе забывать не стоит.

— Ты всё запомнил? — шёпотом спросил я, когда мы подошли к клинике.

— Да запомнил я, — пискнул крыс. — Всё будет в лучшем виде, хозяин. Я буду скрытен, словно ниндзя!

Снова его отсылки к фильмам. Ну а что еще крысу делать целыми днями? Окружающий мир он уже изучил. Вот и смотрит всякое по телевизору, а потом мне пересказывает самое интересное.

В ординаторской уже сидели Болотов и Тарасова. Сразу после меня прибежал и Соколов. Один Шуклин снова опаздывал.

— М-меня сегодня оставляли на моё первое дежурство, — поделился Болотов, поправляя очки. — У п-пациента был вовсе не аспергиллёз. И пришлось мне всю ночь здесь р-работать.

— И ты ещё жалуешься? — возмутился Соколов. — Здесь же одни плюсы! Надо сегодня мне остаться.

— Это к-какие же плюсы? — поинтересовался Болотов.

— Дополнительные часы работы явно покажут Зубову, какой ты классный врач, — начал деловито перечислять Соколов. — Отсутствие начальства позволяет творить что угодно. Присутствие красивых женщин и статус врача открывает дорогу к фантастическому времяпрепровождению. К тому же… КРЫСА!

Последнее слово Соколов проорал и мгновенно запрыгнул на диван в ординаторской. Мы втроём посмотрели в сторону, куда Роман указывал дрожащим пальцем, но никого там не обнаружили.

Молодец, Клочок. Начало просто отличное, всё как договаривались.

— Какая крыса, Соколов, вы с утра уже пьяны? — вошёл в ординаторскую Зубов. — Это лучшая клиника города!

— Я видел крысу только что, своими глазами, — Роман так и не слезал с дивана, и выглядело это очень комично. Особенно на фоне сидевшей рядом и абсолютно невозмутимой Тарасовой.

Мало кто знал, что Соколов панически боится крыс. Я же узнал это на вступительных экзаменах в интернатуру, когда пообщался со слишком болтливой однокурсницей Романа.

— Здесь нет никаких крыс, у вас галлюцинации на фоне явного злоупотребления магическими зельями, — отрезал Зубов.

— Я-я тоже никого не видел, — кивнул Болотов.

Всё по плану. Если Клочок и дальше будет так отлично справляться, то точно заслужит что-то вкусное на ужин.

— Я тоже не видел, — подтвердил я. — Роман, сомневаюсь, что в ординаторской находится крыса. Тебе показалось.

— Ну, может быть, — он с опаской слез с дивана и приземлился рядом с Тарасовой. — Но магическими зельями я не злоупотребляю!

— Хотя кое в чём вы правы, — проговорил Зубов, не обращая внимания на последние слова Соколова. — В ординаторской нужно провести генеральную уборку. Санитарки только полы здесь моют, иногда окна. Всё-таки это не лечебное помещение. Вот сегодня вы этим и займётесь!

— Михаил Анатольевич, ну ведь я врач, а не санитар, — возмутился Соколов. — К тому же я мужчина. Пусть вон Тарасова и убирается.

Елена приподняла бровь и молча посмотрела на Соколова. Снова ничего не сказала, но взгляд был очень красноречивым.

— Или Шуклин, он же снова опаздывает! — быстро сменил курс Роман.

— Я уже здесь! — вбежал в ординаторскую Шуклин, лёгкий как на помине. — Простите, Михаил Анатольевич, я там… в пробку попал.

— Да за что же мне всё это, — выдохнул Зубов. — Когда раздавали интернов, мне явно достались самые недоразвитые!

Он уселся на диван и схватился за голову, показывая нам весь трагизм ситуации.

— М-михаил Анатольевич, какие у нас на сегодня пациенты? — осторожно спросил Болотов.

— Не исчезли? — вздохнул Зубов. — Не сработало, значит. Итак, Боткин — тринадцатая палата, Гордеев. Болотов — третья палата, Афанасьев. Тарасова — семнадцатая палата, Грушин. Шуклин — снова к Ольге Петровне. Соколов — ординаторская.

— Ну Михаил Анатольевич, почему меня снова к медсестре? — завозмущался Шуклин. — Я же врач! Я тоже могу лечить пациентов.

— Лечить — ещё может быть, но вылечить — точно вряд ли, — ответил Зубов. — Вот как перестанете опаздывать, так и перестану вас ссылать на помощь нашей Ольге Петровне.

Шуклин надулся, но больше не возражал. Сегодня-то хоть он понимает, что в этих ситуациях виноват он сам? Вряд ли.

— Всё, расходимся, нечего больше дурака валять! — прикрикнул Зубов. — Задание получено, так покажите мне, что в вас есть хотя бы зачатки врачей.

Оставив в ординаторской Соколова, который явно уже начал продумывать, как обернуть ситуацию в свою пользу, мы отправились работать.

Роман Соколов, оставшись наедине с самим собой, первым делом решил сделать себе кофе.

Его невероятно злила сложившаяся ситуация. Он был точно уверен, что видел крысу в ординаторской! Но если начнёт настаивать, ему снова никто не поверит…

— Уборку проводить, как же. Я мастерски сделаю вид, что всё тут тщательно отдраил. А так — внеплановый выходной, можно сказать, — вслух рассудил он.

— Соколов, Соколов. До чего же ты докатился, — послышался в ординаторской вкрадчивый и немного писклявый голос.

Роман вздрогнул от испуга, попутно выливая на себя кофе.

— Кто здесь? — напряжённо спросил он, осматриваясь по сторонам.

— Кто-кто, совесть твоя, — ответил голос. — Пришла я с тобой потолковать, а то совсем ты меня забыл.

— К-как это совесть? Это шутка какая-то? — Соколов принялся тщательно обследовать ординаторскую, заглядывая в шкафы, под столы. Но никого не смог обнаружить, разумеется. — Где вы?

Даже живя в мире, наполненном магией, голоса не возникают из ниоткуда. Соколов был точно в этом уверен.

— Да в голове у тебя, где же мне ещё быть, — отозвалась совесть. — Хочу сказать тебе, что мне стыдно быть здесь. Столько грязи, мусора, подлости!

Неужели он сходит с ума? Или ему во время завтрака что-то подмешали? Не может быть, ведь ел он дома. А здесь пил только кофе, который сделал собственноручно.

— Этого не может быть, — растерянно прошептал Роман. — Такого не бывает. Я сплю? Наверное, я устал и просто уснул на диване.

Он дрожащей рукой ущипнул себя и тут же шикнул от боли. Нет, это не сон…

— Помогло? — услужливо спросила совесть.

— Нет, ведь я всё ещё слышу этот голос! Я схожу с ума? — Соколов начал не на шутку беспокоиться.

— Нет, до этого тебе ещё далеко, — уверенно ответил голос. — Не стыдно тебе так подставлять своих коллег? Пугать пациентов, накручивать их. Разве так можно?

— Я просто пошутил, — постарался оправдаться Соколов. — Невинная шутка, никто не пострадал.

— Но мог пострадать! Если бы у того пациента оказалось слабое сердце, он бы не выдержал таких розыгрышей, — укоризненное отозвалась совесть. — Думать надо головой, Роман. Мозги-то здесь есть, насколько мне известно.

— Я больше не буду! Хватит, пожалуйста! — Роман схватился за голову.

Больше всего ему сейчас хотелось, чтобы эта галлюцинация исчезла. Чтобы всё прекратилось… Тогда он сможет забыть это как страшный сон.

— Я слежу за тобой, — угрожающе ответила совесть.

Соколов закрыл глаза. Либо он болен, либо здесь завелось нечто… потустороннее. Такое объяснение казалось логичнее всего.

И Роман искренне надеялся, что у него и правда не началась развиваться шизофрения.

Я забрал историю болезни и направился в тринадцатую палату. Она находилась на этаже для простолюдинов.

— Мне нужен Гордеев, — оповестил я пациентов.

— Это я, — отозвался худой мужчина с дальней койки. — Гордеев Николай Павлович.

Он прервался на приступ кашля, что я сразу же себе отметил.

— Сегодня я буду вашим лечащим врачом, — объявил я, присаживаясь на стул рядом с ним. — Рассказывайте, что вас беспокоит?

— Кашлять уже заманал, честное слово, — буркнул один из его соседей по палате. — Переведите его куда-нибудь, прям раздражает.

Не самые доброжелательные соседи попались моему пациенту.

— Это клиника, а не курорт, — холодно отозвался я. — И люди здесь болеют. Так что придётся вам смириться с симптомами и проявить хоть капельку сочувствия.

Сосед тут же прикусил язык и уставился в свою книгу.

— Он прав, кашель сильный, — кивнул Гордеев. — Самому уже неудобно. Дышать трудно бывает, особенно если пройдусь куда-нибудь. В груди болит… — он снова закашлялся, прерывая свой список симптомов.

Итак, явно какое-то лёгочное заболевание. Но по этим симптомам может подойти всё, что угодно. С лёгкими бывает трудно.

Пока Гордеев снова кашлял, я просканировал его диагностическим аспектом, чтобы не терять времени.

Так, подсвечиваются именно лёгкие, а также лимфатические узлы в грудной клетке. Не самая хорошая комбинация…

Лимфатические узлы — это органы, которые осуществляют фильтрацию лимфы. Тем самым они обеспечивают работу иммунной системы человека. Если они воспалены — это явно какая-то инфекция.

— Температура есть? — спросил я. — Мерили вам сегодня?

— Да, есть, — кивнул пациент. — И по ночам ещё потею сильно. Неудобно перед медсёстрами, бельё чаще менять приходится.

Сам пациент мне попался наоборот чересчур вежливый, так переживает о причиняемых им неудобствах, хотя сам чувствует себя плохо.

— Кем работаете? — задал я следующий вопрос.

— Фермер, — пожал он плечами.

Это сразу же накидывает ещё несколько вариантов диагнозов. Фермеры подвержены многим заболеваниям, существует даже отдельное лёгочное заболевание «лёгкое фермера».

Что ж, точно я смогу сказать только после обследования. Пока предварительный диагноз — это пневмония, но врачебная интуиция подсказывает мне, что всё не так просто.

Я до конца опросил пациента и принялся составлять список анализов. Общая кровь, биохимия, компьютерная томография лёгких. Можно было бы и бронхоскопию сделать, но пока в этом нет необходимости.

— Доктор, а у меня случаем не чахотка? — вдруг шёпотом спросил Гордеев. — А то мало ли… Может, меня правда изолировать надо.

Чахотка — это устаревшее название туберкулёза. Не думал, что кто-то до сих пор так говорит.

К сожалению, туберкулёз я тоже прямо сейчас не мог отрицать. Симптомы похожи и на него. Однако говорить это пациенту — не самая лучшая идея.

— Вряд ли, — спокойно ответил я. — А был контакт с больным туберкулёзом?

— Нет, — помотал он головой. — Волнуюсь просто.

Особое внимание при учёбе в медицинской академии уделяется общению с пациентами. Для того, чтобы стать хорошим врачом, мало просто уметь диагностировать и лечить. Надо ещё и уметь успокоить, подбодрить пациента. А иногда, наоборот, чуть припугнуть. Особое искусство.

Этому я долго учился в прошлой жизни и в итоге научился выбирать технику общения с пациентом практически идеально.

— Не переживайте, вероятность такого исхода практически нулевая, — ответил я. — Скоро вас заберёт медсестра на анализы, пока отдыхайте.

Перед уходом я активировал свой пульмонологический аспект, чтобы немного снизить интенсивность симптомов. Главный способ прокачки всех аспектов — это их использование. Но пока что толку от них мало, разве что кашель и одышка станут чуть менее интенсивными.

Я занёс Ольге Петровне направления, на этот раз отдавая их лично в руки. Шуклина вообще не было видно, видимо, снова где-то в сестринской.

Как только я зашёл в ординаторскую, ко мне сразу подлетел Соколов.

— Константин, мне нужно извиниться, — торопливо проговорил он. — Я вчера запугал вашего пациента. Надеялся, что вам из-за этого попадёт от Зубова. Мне очень стыдно, правда, стыдно!

Выкрикнул последнюю фразу он не мне, а куда-то в сторону. Забавно, наш с Клочком план сработал как надо.

Правда, сомневаюсь, что эффекта хватит надолго. Потом нужно будет придумать что-то новенькое.

— Неприятно, что ты так поступил, — пожал я плечами. — Надеюсь, больше такого не повторится.

— Я всё понял, — торопливо кивнул он. — Прости ещё раз.

Сказав это, Роман вылетел из ординаторской. Порядок он всё-таки здесь навёл, причём очень даже неплохой. Решил на сделку с совестью пойти.

Убедившись, что больше вокруг никого нет, я подошёл к своей сумке.

— Ну что, как всё прошло? — шёпотом спросил я.

— Отлично, хозяин, — донёсся голос Клочка из сумки. — Особенно было забавно, когда он начал лихорадочно наводить уборку, всё повторяя, что это сделка с совестью.

Представляю себе эту картину.

— К Шуклину идти? — спросил крыс.

— Пока нет, — ответил я. — Иначе это будет подозрительно. Не знаю, расскажет ли Соколов про свои приключения, но в разговоре всё равно нечто подобное может всплыть. Пока сиди в сумке.

— Тогда посплю, — раздался зевок Клочка.

Я услышал шаги, приближающиеся к ординаторской, и поспешно отошёл от вешалки.

В ординаторскую вошла Тарасова. Вижу её реже всех остальных, вот кто точно мог бы стать ниндзя, по мнению моего крыса.

— Константин, кажется… — запнулась она. — Можешь помочь?

Пока это чуть ли не единственный интерн, который никак не проявляет агрессию ко мне. По крайней мере, явно.

Не могу быть уверен, она может и сама за моей спиной козни строить. Однако сейчас я вижу перед собой девушку и коллегу, которая просит помощи. И отказать не могу.

— Конечно, — кивнул я. — В чём дело?

— Я подозреваю у своего пациента эрозивный гастрит, — объяснила Тарасова. — По жалобам, по анамнезу. В общем, всё говорит о нём.

Я взял у неё историю болезни и быстро пробежался глазами. Боли в животе, изжога, тошнота, рвота с прожилками крови. В анамнезе — длительный приём нестероидных противовоспалительных препаратов, хронический гастрит. Всё сходится.

— Так, а в чём нужна моя помощь? — удивился я.

— Главный инструментальный метод обследования для подтверждения диагноза — это проведение эзофагогастродуоденоскопии, — ответила Лена. — А пациент не смог её пройти.

Понятно. Такое бывает, хоть и нечасто. ФГДС — это далеко не самая приятная процедура. Через рот в желудок вводят длинную трубку. Ротовую полость при этом обрабатывают спреем из лидокаина.

Однако если у человека сильный рвотный рефлекс — пройти процедуру он не сможет.

— Он весь измучился, но не вышло, — добавила Тарасова. — Я, конечно, взяла все лабораторные тесты, но анемия в крови и признаки воспаления — это лишь косвенные доказательства.

— Кал на скрытую кровь? — спросил я. — Назначали?

— Да, но пока что он ещё не сдал материал, — чуть покраснев, ответила Лена. — И это всё равно будет косвенное подтверждение диагноза. Надо визуализировать эрозии.

Так, если в рвоте были только прожилки крови — активного кровотечения нет. Значит, жизни пациента ничего не угрожает. Но Тарасова права — для постановки диагноза без ФГДС никак.

— Значит, выход один — проводить обследование под общим наркозом, — подытожил я. — Для этого его надо переводить в хирургию. Тем более, если есть риск массивного кровотечения.

— Но как мне всё это подать Зубову? — спросила Лена. — Если, как я уже и сказала, прямых доказательств диагноза нет?

— Проведите ему рентгенографию желудка с контрастированием, — предложил я. — Контрастное вещество заполнит эрозии, и их будет видно на снимке.

— Точно, как я сразу не подумала! — воскликнула девушка. — Спасибо, Костя.

Она тут же убежала писать новое направление.

— Шуры-муры тут у кого-то, — раздался вредный писклявый голос из сумки.

— Не подслушивай, — усмехнулся я. — Ты ещё маленький крыс. Вот станешь постарше — заведу тебе подружку.

— Ещё чего! — тут же возмутился Клочок. — Пока снова котом не стану — никаких подружек! Не хватало мне ещё с крысами якшаться.

Я вздохнул и отправился за своими анализами.

Так, самое главное — результат КТ моего пациента. Увеличение лимфоузлов, очаговая диссеминация, фиброз лёгочной ткани. Заключение — саркоидоз лёгких.

Лучший вариант, чем туберкулёз, но тоже очень тяжёлое заболевание.

Лечить его предстоит ударными дозами глюкокортикостероидов, а конкретно — преднизолона. Ну и пульмонологическим аспектом, разумеется. Его тоже часто прокачивали терапевты.

Я уселся в ординаторской, быстро заполнил историю болезни и отправился искать Зубова.

Наставника я нашёл возле поста Ольги Петровны.

— Вот история болезни, — протянул я ему документ. — У пациента саркоидоз лёгких, лечение назначил.

Он взял у меня историю болезни и принялся за чтение. Очень быстро его прервала появившаяся Ольга Петровна.

— Сделайте что-нибудь, Михаил Анатольевич, — гневно проговорила она. — Я так больше не могу работать, я уволюсь!

— В чём дело? — вздохнул он.

— Ваш интерн, — выдохнула она, — украл у меня наркотический препарат!