Гений Медицины

Глава 24

План мы обсуждали около двух часов. Одновременно нужно было вернуть Зубова, наказать Козлова и Соколова и намекнуть заместителю главного врача, что больше его фокусы не пройдут. Убрать того с места мы не замахивались — это пока было невозможно. С ним придётся пойти на соглашение, по крайней мере пока что.

В итоге домой я вернулся ближе к часу ночи. Вымотанный в край, вечер получился слишком перенасыщенным. Клочок так вообще вырубился в сумке и даже не проснулся, когда я перекладывал его на диван. Ничего, он заслужил отдых. Особенно после посещения торговцев. Всё-таки если бы он не отреагировал вовремя, разбив ту склянку с зельем — всё бы могло закончиться гораздо хуже.

Сам я сделал ещё кое-какие дела и тоже лёг спать.

Утром мы отправились в клинику. В ординаторской отсутствовали все интерны. Уже правда сложилось впечатление, что Козлов дал им единственное задание — не попадаться на глаза. Придётся искать их по отделению, они — часть моего плана.

— Доброе утро, Эдуард Валентинович, — бодро поздоровался я с наставником, который сидел на диване, схватившись за голову.

— Чего вам надо? — буркнул тот. — Я же сказал, не хочу вас видеть в ординаторской.

— Совсем забыл, — я изобразил раскаяние. — А задания какие-то будут, или вам по-прежнему плевать?

— Нет у меня никаких заданий, валите отсюда, — отозвался тот.

Ох, ну зачем же так грубо? Я деланно вздохнул, повесил сумку и незамедлительно выполнил приказ своего наставника.

Всё ровно как я и предполагал. Не может он поставить диагноз Прохоровой, и на всё остальное ему всё равно. Боится встречи с её мужем, и правильно.

Зубов мне вчера рассказал, кто конкретно этот граф Прохоров. Советник министра лекарского дела, если кратко.

И мне это только на руку.

Я посетил своих пациентов, потому что мою основную работу никто не отменял. Ежедневно я, заходя к ним, лечил их разными аспектами своей лекарской магии. И пациенты быстрее поправятся, и я аспекты прокачаю. Сплошные плюсы.

А после этого отправился собирать подписи для своей петиции, которую заготовил ещё ночью.

И первым делом нашёл Никиту. Тот ютился в небольшой каморке на этаже для простолюдинов. Что-то вроде кабинета без окон, где поместились только стол и стул. Да уж, отличные условия.

— Чего тебе? — устало спросил тот, когда я зашёл к нему.

— Петицию собираю, — пожал я плечами. — Для возвращения Михаила Анатольевича. Подпиши, пожалуйста.

— Как будто это поможет, — отмахнулся Никита. — Боткин, смирись, теперь в клинике всё изменилось. Привыкай к новым условиям, а лучше — ищи себе уже новое место для интернатуры. Козлов не будет вас здесь держать.

Поражаюсь, как легко здесь все готовы сдаться. Но реакция Никиты была предсказуемой, он прекрасно знал, что сам виноват в увольнении Зубова. Именно поэтому вчера он так быстро поспешил свернуть разговор. Мне это ещё тогда показалось странным, и я понял, что он чего-то недоговаривает.

— Я знаю, что произошло на самом деле, — спокойно проговорил я. — Знаю, что Зубов пошёл на это, чтобы защитить тебя. И нас, насколько это возможно. И знаю, как его вернуть.

Никита с удивлением посмотрел на меня.

— Ты с ним говорил? — спросил он.

— Да, в гости вчера заглянул, — беспечно ответил я. — Это неважно, у меня не так много времени. Уверяю, никто тебя не уволит. Мне просто нужна твоя подпись вот на этой бумажке и всё. Остальное я сделаю сам.

— Погоди, погоди, — Никита попытался собрать всё воедино. — Я не понимаю, что ты собрался делать…

— Потом всё поймёшь, — резко оборвал его я. — Времени мало. Если хочешь помочь — помоги собрать подписи. Пусть пациенты, которые лежат в терапии, подпишут. Я уже говорил с некоторыми, все согласились, что Зубов — отличный врач. Быстрей!

Я сунул растерянному Никите один из листков и поспешил дальше. Надеюсь, его ступор пройдёт, и он всё-таки поможет. Ему страшно, он боится и сам потерять работу. Но он должен справиться.

Теперь надо было найти интернов, моих остальных коллег. Кроме Соколова, к нему я даже подходить не собирался.

Тарасова и Болотов нашлись в столовой, которая уже превращалась в аналог ординаторской.

— Костя, привет, — попыталась весело улыбнуться Лена. — А мы тут как раз думаем, что делать дальше. Козлов совсем с катушек слетел, нас в ординаторскую не пускает, задания не даёт.

— Он с-сказал обращаться к Н-никите, — добавил Болотов. — Н-но тот т-тоже н-ничего путного не сказал. И вот мы тут.

— История понятна, — усмехнулся я. — Решили скрываться в столовой в надежде, что всё решится само. Через несколько дней Козлов легко предоставит отчёт о невыполнении вами своих обязанностей. И прощай, интернатура.

Хотя сейчас он, скорее всего, вообще об этом не думает. Слишком уж его напугала ситуация с Прохоровым. Но на увольнении интернов настоит Соколов, он изначально всё это провернул, чтобы остаться единственный претендентом на место в клинике. Всё запутано, но при этом план очень банален.

— А ч-что нам делать? — испуганно спросил Болотов. — Я н-не хочу т-так.

— Петицию мне подпишите, будем Зубова возвращать, — ответил я, протягивая им листок. — А через пару часов поднимайтесь в ординаторскую. И сами всё увидите.

— П-просто подписать? — подозрительно спросил Женя. — А н-нам за это н-ничего не будет?

— Перестань быть таким трусом, — неожиданно громко ответила ему Лена. — Действительно, забились тут, как узники в ожидании казни. Костя прав — надо действовать! Давай, я подпишу, а потом ещё и отца уговорю подписать! Вернём нашего Зубова, он хоть и суровый, но нас любил.

Она схватила листок и уверенно поставила свою подпись. В ней я и не сомневался. Насчёт Болотова не знаю, но это и не так важно.

Все петиции — лишь небольшая часть плана. Дополнение, можно сказать.

Шуклина я искать не стал, на это времени не было. И не уверен, что он подпишет — его вполне устраивало ничего не делать и плыть по течению. Поэтому за остаток времени я собрал подписи некоторых врачей клиники, которых знал и которые точно поддержали Зубова. Терентьев, Ларионов, Жирков.

После я вернулся в ординаторскую. Точно по часам там появился и Прохоров.

— Господин, я рад, что вы пришли, — засуетился Козлов. — Чай, кофе? Мой помощник может вам принести что-то покрепче, если пожелаете.

Помощник — это он про меня сейчас? Ещё не хватало в клинике разносить нездоровые напитки, он вообще думает, что предлагает?

— Что. С моей. Женой? — отрывисто спросил Прохоров.

— Болезнь Вильсона-Коновалова, брюшная форма. Осложнённая циррозом печени, — невозмутимо заявил Зубов, появляясь в ординаторской.

Феерично, как я и предполагал.

— Что вы тут делаете? — взвизгнул Козлов. — Вы здесь больше не работаете! И что вы несё…

— Заткнись, — гаркнул на него Прохоров. Затем обратился к Зубову: — Вы кто?

— Ваша жена вчера дала своё согласие на приглашение лекаря-консультанта, — вмешался я. — Зубов Михаил Анатольевич, бывший заведующий отделением терапии, отличный специалист. Сегодня он посетил пациентку, ознакомился с её случаем, назначил дополнительные анализы, которые Эдуард Валентинович назначить не догадался. И поставил диагноз.

Теперь Козлов позеленел от злости. За пару дней он успел побывать чуть ли не всех цветов радуги, то красный, то белый, то зелёный.

— Вы… и вы… как… что? — выдавил из себя он. — Вы не имели права!

Как оказалось, имел. И на эту мысль меня подтолкнул никто иной, как Соколов. А точнее — та самая его попытка подставить меня с полицейскими. Меня обвинили в незаконной медицинской деятельности, что было глупостью.

Но у Зубова была лицензия на оказание частной медицинской помощи. По нашей легенде. Поэтому вчера я посетил Прохорову и убедил её в необходимости помощи консультанта.

Михаил Анатольевич поставил диагноз сам. Всё-таки он отличный терапевт. Болезнь Вильсона-Коновалова — это нарушение обмена меди. Заболевание генетическое, врождённое, но манифестирует часто уже во взрослом возрасте.

Брюшная форма в основном проявляется в виде нарушений работы печени. Отсюда и возникший цирроз. Грубо говоря, Козлов определил одно из заболеваний, но причину понять не смог.

— Это лечится? — спросил Прохоров.

— Полностью заболевание не уйдёт, но мы нормализуем состояние вашей супруги, — ответил Зубов. — Проведём лечение соответствующими аспектами магии. Назначим купренил. А в дальнейшем ей придётся соблюдать диету, избегая продуктов с избыточным содержанием меди: бобов, кофе, орехов. На качестве и продолжительности жизни это не отобразится.

— Я требую, чтобы вы немедленно прекратили это балаган! — выкрикнул Козлов. — Я здесь заведующий, и вы могли только с моего согласия…

И решающий фактор! Чувствую себя дирижёром оркестра.

— Совсем забыл сказать, — ответил Зубов. — Вас вызывает к себе заместитель главного врача. Господин Прохоров, вы тоже можете поучаствовать в том разговоре, мне кажется, вам будет интересно. Ах да, и Соколова он хотел бы видеть. Я так понимаю, мой интерн уже занял ваш кабинет, Эдуард Валентинович? Зайдём за ним по дороге.

— Я не очень понимаю, что тут происходит, но с вашим заместителем я поговорю с удовольствием, — заявил Прохоров. — Мне не очень понятно, почему диагноз моей жене поставил консультирующий лекарь, а не её лечащий врач.

Козлов снова побледнел и не смог больше выдавить из себя ни слова. Шах и мат.

Я к заместителю главного врача не пошёл, моё присутствие там было необязательно. Все петиции уже успел передать Зубову, запись с диктофона также была у него. Дальше справится сам, тем более этого заместителя видеть у меня пока что нет никакого желания. Очередной гнилой человек. Но, как и предполагали мы с наставником, пока что сделать с ним ничего не получится.

Процессия вышла из ординаторской, а вместо неё появились Шуклин, Болотов и Тарасова. Они уселись на диван и уставились на меня с немым вопросом в глазах.

— Вам, наверное, интересно, что происходит? — улыбнулся я.

— Нет, пришли просто на тебя полюбоваться, — буркнул Шуклин. — Я ничего не понял.

— С т-тобой такое ч-часто, но т-тут даже я в растерянности, — добавил Болотов.

— Что ты там вякнул? — разозлился Павел.

Так, пора им всё объяснить. Пока они ещё между собой не передрались.

— Господа, всё очень просто, — заявил я. — Эдуард Валентинович вместе с нашим уже бывшим коллегой Соколовым с помощью денег последнего решили сместить Зубова с его места. Козлов мечтал об этом уже давно, Соколов этому способствовал в своих целях. Виновные сейчас будут наказаны, Зубов снова вернётся на место заведующего, а мы продолжим интернатуру.

— Ничего не понял, — буркнул Шуклин. — Как это всё получилось?

— Дело вряд ли только в тех петициях, — добавила Лена.

Дело вообще не было в петициях. Ими я усыпил бдительность Соколова. Он действительно умудрился всего за один день обнаглеть настолько, что занял кабинет Козлова.

Мне нужно было создать видимость, что строится какой-то заговор. И при этом он был уверен, что этот факт ничего не изменит. А на самом деле план был гораздо сложнее. Просто Роман оказался слишком самоуверенным и не заметил, что происходит вокруг.

— Всё объяснять долго, — спокойно ответил я. — Суть я сказал, а дальше надо ждать Зубова.

Ждать пришлось не очень долго, и наставник скоро появился в ординаторской.

— Я вернулся, птенцы мои! — провозгласил он. — А вас стало на одного меньше. Один из птенцов оказался просроченной рыбиной.

— Соколова всё-таки уволили? — удивился Шуклин. — За что?

— За неуместное для любого уважающего себя птенца поведение, — ответил Зубов. — А теперь, если не хотите новых дежурств, быстро разлетелись по пациентам!

— Так у нас нет их, Михаил Анатольевич, — проговорила Лена. — Эдуард Валентинович нам никого не поручал.

— А проявить инициативу? — вздохнул наставник. — Эх, многому же мне вас ещё научить придётся! Возвращайтесь к палатам, которые я вам поручал, и занимайтесь больными. Мухами!

— Т-так теперь в-вы снова наш наставник? — уточнил Болотов.

— Специально для вас, мой любитель клизм и мазков, могу официальную бумажку показать, — усмехнулся Зубов. — Марш, я сказал!

Тарасова и Болотов быстро упорхнули работать, Шуклин неохотно поплёлся к своему одному-единственному пациенту. И мы остались вдвоём.

— Как всё прошло? — спросил я. — Когда вскрылось, что у вас нет лицензии на частную медицинскую деятельность?

— Всё по плану, — ответил Зубов. — Выяснилось, что Козлов наврал про наличие у него гастроэнтерологического аспекта. Он убедил всех, что получил его год назад, но это оказалось ложью. Уже только за это его могли бы уволить. Я намекнул про имеющуюся запись. Заместитель главного врача пошёл на компромисс — уволил Козлова, выгнал Соколова, а меня и Никиту оставил в покое. Прохоров добавил от себя благодарность за выставленный жене диагноз. Ей уже лучше, я подлечил её магией. Вот и всё, собственно. Жаль, что придётся и дальше работать под руководством взяточника, но как мы и предполагали, это единственный способ разрешить ситуацию.

— Всё прошло как надо, — кивнул я. — Мы рисковали, отправив вас в палату. И Прохоров тоже сыграл нужную роль, хотя у меня были опасения, что он не придёт. И Козлов мог за ночь всё-таки поставить диагноз, а без этого дополнения план был бы неполным.

В итоге для возвращения Зубова потребовалась сложная интрига. Петиция о возвращении, триумфально поставленный диагноз, доказательство злых делишек Козлова и Соколова в виде записи диктофона — всё это пригодилось.

— Константин, спасибо вам, — произнёс Зубов. — Без вас этого всего бы не было. Правда, огромное спасибо.

— Рад помочь, — улыбнулся я. — Лучшего заведующего и наставника нам не найти.

— Но на окончательное решение кандидатуры на место в клинике это повлиять не может, — добавил Михаил Анатольевич. — Это личные дела, и я не должен их приплетать к…

— Я прекрасно понимаю, — перебил я его. — И вовсе не хотел, чтобы вы в благодарность тут же увольняли остальных интернов. Я добьюсь места честным путём. Под вашим руководством.

— Спасибо, — с облегчением выдохнул тот. — Пойду, найду Никиту тогда. Надо с ним всё это обсудить.

Наставник ушёл, а меня сразу же шёпотом позвал Клочок.

— Хозяин, что дальше делать будем? — спросил он. — Какое у меня задание?

— Пока никаких, — выдохнул я. — Всё, объявляю отпуск от интриг. Хотя бы на пару дней! Я врач, а не тайный советник.

— Но мы можем сразу и Шуклина, например, выгнать, — заспорил крыс. — Он тоже пытался строить козни…

— Шуклин и сам справится, — отозвался я. — Клочок, дай мне передышку. Хочу заняться своей работой, а не всем этим. Всё, отдыхай.

Клочок что-то возмущённо пискнул, а я отправился к пациентам. Всё теперь вернётся в прежнее русло.

Соколов стоял возле входа в клинику и чувствовал огромное желание всю «Империю здоровья» спалить дотла.

— Что мы теперь будем делать? — спросил Козлов, держа в руках коробку со своими вещами. — Вы же придумаете план, как нам вернуться назад?

— Нет больше никаких «мы», — резко ответил Роман. — Это из-за вас и вашей неспособности поставить диагноз всё произошло. Разбирайтесь сами со своей жизнью.

— Но как так? — растерянно спросил Эдуард Валентинович. — Я думал, мы с вами вместе…

Идиот, не надо было вообще с ним связываться. Только всё испортил.

— Объясняю доступно, — вздохнул Соколов. — Вы меня больше не интересуете. И мне плевать на вас и ваши проблемы.

— Вы ещё пожалеете, — прошипел Козлов и направился прочь.

Жалеет Соколов, что недооценил Константина. А тот оказался гораздо хитрее и в итоге вышвырнул Романа на улицу. Вот он тварь!

Ничего, так просто от Соколова не избавиться. Он обернулся и окинул взглядом здание клиники. Он вернётся сюда, и очень скоро…

Болотову возвращение Зубова было не по душе. С Козловым можно было спокойно заниматься своими делами, тому было всё равно.

А сейчас снова начнётся: то не делай, сё не делай. Постоянный контроль, ор, дежурства!

Но вслух он всё это озвучить, разумеется, не стал. Пришлось притвориться, что он очень рад этому возвращению их наставника. Выходить из своей роли нельзя.

— Доктор, у меня голова что-то болеть начала, — прервала его мысли пациентка, которую он сейчас осматривал. — Прямо сильно в виски давит.

— Т-так и должно быть, — заверил Болотов. — Это из-за л-лекарств. Придётся немного п-потерпеть, если хотите в-выздороветь.

Пациентка покорно кивнула и прикрыла глаза. Какая послушная. Все были бы такими, и проблем у Болотова было бы гораздо меньше…

Я зашёл в палату, чтобы проведать Гончарова. С получаемым лечением ему стало гораздо лучше, но меня всё ещё волновало, планирует ли он продолжать свою трудовую деятельность. И хотя это были лишь мои рекомендации, а так это вообще не дело врача, чисто по-человечески я решил ещё раз с ним поговорить.

— Добрый день, доктор, — кивнул мне пациент. — Пришли снова убеждать меня уволиться?

— Не убеждать, — пожал я плечами. — Но поинтересоваться вашим решением.

— Я много об этом думал, — признался Гончаров. — Говорил с семьёй. В общем, вы правы. Здоровье важнее всего остального. И если смена работы действительно уберёт эти постоянные приступы, то я согласен.

— Рад это слышать, — улыбнулся я. — Это правильное решение.

Проконтролировал состояние остальных и вышел из палаты. Надо было заполнить дневники.

— Доктор, — из одной из палат выглянула пациентка. — Можете подойти? Там нашей соседке плохо.

Кажется, это палата Болотова. Но сейчас это неважно, если кому-то плохо — надо помочь.

— В чём дело? — быстро зайдя в палату, спросил я. — На что жалуетесь?

— Голова болит, — простонала она. — Не могу больше, если это из-за лекарства, можно ли его убрать?

— Сейчас разберусь, — успокоил её я, активируя диагностический аспект.

Так, свечение в области сердца и сосудов. Явно какая-то сердечная патология. А если кардиологическим аспектом… Давление низкое, девяносто на шестьдесят. И пульс повышенный, вследствие низкого давления.

— С чем вы лежите? — спросил я, одновременно проверяя название препарата в капельнице.

— С гипертонической болезнью, — отозвалась женщина. — Эти дни мне было уже лучше, голова перестала болеть. А сегодня заболела как-то по-новому. Доктор сказал, что это из-за лекарства. Но сил терпеть уже нет.

Чисто технически Болотов прав. Голова заболела из-за низкого давления. До этого давление было повышенным, и голова болела немного иным образом. При высоком давлении чаще болит затылок, а при низком — виски.

А низкое давление — из-за магния сульфата, который женщине прямо сейчас капали внутривенно. Не рассчитали дозировку препарата и снизили давление слишком сильно.

— Сейчас станет лучше, — сообщил я, отсоединяя капельницу. — У вас слишком упало давление. Скажу медсестре, принесёт вам таблетку кофеина.

— Значит, доктор был прав, — заявила пациентка. — Он говорил, что при лечении голова болит. Давление-то снизилось!

Логично, хотя и очень странно. Давление снизили слишком сильно, это хорошо, что соседка меня позвала. Тут нет такого правила, что чем ниже — тем лучше. Болотов и сам должен был отменить препарат. Не проверил давление, видимо.

— Слишком сильно его тоже не нужно снижать, — терпеливо ответил я. — Поддерживать стандарт — сто двадцать на восемьдесят. Поэтому сейчас мы его, наоборот, немного поднимем.

— Только не сильно, доктор, — ответила женщина. — А то всё лечение насмарку! И так нам детоксикацию в итоге отменили, а лечиться надо!

Это она про те клизмы, которые тоже ставил Болотов. Он создал в палате какую-то свою атмосферу. Я кивнул, ответить на это было нечего, и отправился к медсестре.

Распорядился насчёт кофеина, а затем пошёл в ординаторскую. Надо было заполнить дневники и сделать всю бумажную работу.

В ординаторской я встретил Лену. Девушка выглядела растерянной и даже напуганной.

— Что-то случилось? — подошёл я к ней.

— Да, — торопливо кивнула она. — Мы можем поговорить?

— Конечно, — пожал я плечами. — Рассказывай.

Лена торопливо огляделась по сторонам, словно боялась, что кто-то ещё будет подслушивать.

— У меня проблема, — начала она. — И я не знаю, что мне теперь делать. И понимаю, что идти с ней к тебе — это самое странное решение. Но больше мне никто не поможет. Я хочу сказать, что доверяю тебе, и…

Пока что ничего не понимал из её сбивчивых объяснений.

— Говори конкретно, что произошло? — приказал я.

— В общем, вот, — Лена достала из кармана тест на беременность и протянула мне. — Положительный. Я беременна.

— Ну ничего себе поворот! — услышал я в голове мысли своего крыса.