Гений Медицины

Глава 22

И снова Болотов что-то учудил. Зубов так и замер с поднятой рукой, словно хотел ещё раз постучаться.

— В каком смысле нельзя⁈ — гаркнул он. — Болотов, открывайте немедленно! Что вообще происходит? Что вы там делаете⁈

За дверью послышалось какое-то сопение, а затем дверь всё-таки открылась, демонстрируя нам странную картину.

Одна из коек пациенток была отгорожена ширмой, которую обычно ставили для каких-либо медицинских манипуляций. А возле двери стоял Болотов, рядом с которым была стойка с клизмой.

Зубов выпучил глаза и несколько секунд просто молча осматривал всю эту картину, явно сдерживаясь, чтобы не наорать на своего интерна при пациенте.

— На выход, — выдохнул он. — Сейчас же!

Он первым развернулся и вышел из палаты, Болотов посеменил за ним.

— А что, очистительная терапия отменяется? — выглянула из-за ширмы пациентка. — Доктор сказал, что только очищая организм от всех шлаков можно добиться выздоровления.

— Пока что откладывается, — ответил я, чтобы хоть что-то сказать. И не опускать при этом своего коллегу, который, кажется, совсем из ума выжил. — Этот метод доктор сейчас обсудит с заведующим отделением. Скорее всего, от него придётся отказаться.

— Жаль. По-моему, отличный метод лечения, — заявила другая пациентка. — Всем известно, что в кишечнике накапливается негативная энергия, которая и является причиной всех болезней. Доктор нам всё объяснил.

А неплохо он успел тут всем мозги запудрить. Ещё чуть-чуть, и я сам начну верить во весь этот бред. До этого не дойдёт, конечно, но говорят они все очень уверенно.

Я проигнорировал это высказывание, снова коротко объяснил ситуацию с пропавшими вещами и раздал женщинам украденное. Закончил с остальными палатами и вернулся в ординаторскую.

Картина передо мной снова предстала странная, хотя пора бы уже привыкнуть, что она редко бывает другой.

В ординаторской друг напротив друга сидели Зубов и Болотов. Рядом с Зубовым на диване сидел Терентьев, держа в руках стакан воды. А возле холодильника невозмутимо стоял Никита, попивая чай.

— О, Костя! — как ни в чём не бывало воскликнул последний. — Проходи, тут как обычно, очень интересно.

Остальные присутствующие промолчали, продолжая смотреть друг на друга.

— Что происходит? — подойдя к Никите, поинтересовался я.

— Ну, Болотов что-то учудил, и на этот раз что-то мощное, — пожал плечами терапевт. — Зубов притащил его сюда. Усадил и теперь молчит уже минут десять. И Болотов молчит, не решается первым начать.

— Это я вижу, — усмехнулся я. — То есть даже никакого разговора не было?

— Не, Зубов пытается успокоиться, — ответил Никита. — Чтобы не прибить своего интерна. Что-то сильно он на этот раз разозлился. А Терентьева я позвал, чтобы его успокоил, если что.

Сильно же Зубова достали выходки Болотова, раз он в такой транс впал. Хотя тот и сам виноват, лечить болезни через клизмы и очищение кишечника — это надо было додуматься. Системную красную волчанку так лечить, ага.

— Итак, — выдохнув, произнёс наконец наставник. — Болотов, вы идиот?

— М-михаил Анатольевич, я с-сейчас всё объясню, — торопливо ответил Женя.

— Мишутка, водички вот попей, — Терентьев протянул Зубову стакан. — Спокойно, тебе уже нельзя так нервничать, тебе уже не двадцать лет. Здоровье уже не то.

Зубов взял стакан и осушил его большими глотками. Ух, ну и напряжённая обстановка тут.

— Болотов, — повторил наставник. — Вы идиот?

— Я ч-читал одну с-статью, там говорилось о п-пользе промывания к-кишечника, — трясущимися руками поправив очки, ответил Евгений. — Х-хуже от этого пациентам не будет, п-попробовать же можно!

— Вы идиот, Болотов! — в третий раз Зубов произнёс это даже не вопросительным тоном. — Значит так. С этого момента к вам будет особое отношение. Ни одного назначения вы не будете делать сами, всё согласуйте со мной. Даже если копрограмму хотите назначить — согласуйте со мной. Вам понятно⁈

Болотов торопливо закивал, дрожа как осенний лист.

— Ещё хоть один залёт, хоть одна подобная выходка — и для вас интернатура окончится, — добавил Зубов. — Вам понятно⁈

— Я п-понял, Михаил Анатольевич, — дрожащим голосом ответил интерн.

— Старая калоша, идём к тебе в кабинет, я в печали, — добавил Зубов. — Будешь меня холить и лелеять и успокаивать. Как будто роды у меня, а не у твоих пациенток.

Наставник встал с дивана и покинул ординаторскую, Терентьев побежал за ним. Болотов шумно выдохнул и вытер рукой проступивший пот.

— П-пронесло, — проговорил он. — Д-думал, уволит.

— Ещё один такой залёт — точно уволит, — усмехнулся Никита. — Так что не расслабляйся, иди работай.

Да уж, когда Зубов просто орёт — это выглядит не так угрожающе, чем это его молчание. Надеюсь, это будет хорошим уроком для Болотова, чтобы тот перестал творить все эти странные вещи.

Дождавшись, когда Никита и Болотов уйдут, я решил переброситься парой слов с Клочком.

— Как разведка? — шёпотом спросил я.

— Ничего интересного, — пискнул тот. — За Шуклиным следил, но тот ведёт себя как обычный Шуклин. Сейчас хочу проверить, что там Соколов. Но задержался, уж больно интересно тут всё развернулось.

— Давай, нам нужны новые сведения, — кивнул я. — А я пойду ещё поработаю.

Настроение у Шуклина снова было поганое. Разумеется, ему вручили самого непонятного пациента со всего отделения. Суставы болят у этого Григорьева, да почём вообще Шуклину знать, из-за чего они болят?

Павел понятия не имел, какие нужно назначить анализы и уж тем более какой выставить предварительный диагноз. Очередного дежурства не избежать, как обычно.

Хотя в клинике получше, чем дома, где приходится выслушивать, какой он позор семьи.

Кое-как сделав несколько назначений, Павел отнёс направления и отправился в свою каморку, где можно было подремать. Что толку-то стараться?

— Пашка, ты? — вдруг окликнул его кто-то в коридоре.

Шуклин развернулся и увидел графа Прудникова, старого друга семьи Шуклиных.

— Здравствуйте, дядя Гриша, — кивнул он. — Вы тут лечитесь?

— Ага, что-то подкосило моё здоровье, — кивнул тот. — Пойдём хоть присядем, поговорим. Сто лет тебя не видел! Как отец, как сам?

Отлично, теперь ещё и поспать не дали, придётся поддерживать эту скучную беседу. И не выкрутишься, что работы много. Графа Прудникова этим и обидеть можно.

— Да всё хорошо, — усевшись на диван в холле, ответил Шуклин. — Отец работает в совете, а я вот прохожу интернатуру.

— Отец твой, поди, пристроил? — лукаво улыбнулся Прудников. — А самому хоть нравится?

Вот он приставучий!

— Нравится, — уклончиво ответил Шуклин. — Хочу место в клинике получить, но конкуренты больно сильные.

— Так что ж за помощью не обратился? — удивился тот. — Мы с твоим отцом давние друзья, ты для меня как сын второй практически. Давай подсоблю тебе, раз уж так хочешь врачом работать. Благое дело!

А вот это уже интересное предложение. Павел приободрился и заинтересованно взглянул на Прудникова.

— А как подсобите, дядя Гриша? — поинтересовался он.

— Устраним твоих конкурентов самым проверенным способом, — широко улыбнулся Прудников. — Нароем на них компромат. Ты же знаешь, мои люди грязь даже в свежевыпавшем снеге найдут!

Граф Прудников владел каким-то строительным бизнесом, Шуклин никогда не вникал, каким именно. Отец его никогда Прудникова не любил, считал бесчестным и лживым человеком. Но в глаза, разумеется, всегда улыбался и вёл себя очень дружелюбно.

Сам отец Шуклина никогда бы не пошёл даже на самое мизерное преступление в своих целях. «Жить нужно честно, сын. Если нужны деньги — много работай, сын».

Да если жить по таким принципам, то это повеситься можно!

— Сможете нарыть компромат на моих конкурентов? — уточнил Шуклин. — А что я за это должен буду?

— Да перестань, я же тебе по дружбе помогаю, — ответил тот. — Нарою на них такой грязи, что всех сразу пинком под зад выгонят. Останешься тут один, как король.

— Было бы здорово, дядя Гриша, — обрадовался Павел. — Помогите, пожалуйста.

— Всё сделаем в лучшем виде, — подмигнул ему Прудников. — Давай мне на листочке напиши все их данные, всё что знаешь. А мои люди этим займутся.

Вот и настал черёд Шуклина играть по его правилам. Ещё посмотрим, кто в итоге окажется в дураках! И Шуклин торопливо принялся за список.

Остаток дня прошёл без приключений. Заполнил все дневники, отчитался перед Зубовым и отправился домой. Предстояло придумать план, как разобраться с моей главной на этот момент проблемой — Павлом Андреевичем и его клубом запрещённых зелий.

— Хозяин, я сегодня ничего не смог выяснить, — вздохнул Клочок, когда мы оказались дома. — Соколов тоже вёл себя как обычно. Никаких разговоров подозрительных не вёл. С Шуклиным они, похоже, и вовсе поругались. Может, все успокоились, и теперь не будет никаких подстав?

— Ага, если это произойдёт — то ты сразу же обратно станешь котом, — усмехнулся я. — Нет, просто временное затишье. Соколов ещё не успел придумать новый план после его неудачи с полицейскими. А Шуклин вообще только вышел, дай ему хоть освоиться.

Проявят себя они обязательно, думаю, довольно скоро. Хорошо бы к этому времени разобраться с другими проблемами.

— Что насчёт того старика и запрещённых зелий? — спросил Клочок. — У меня, кстати, появился план!

— Ну расскажи, — улыбнулся я. — Что ты там придумал?

— В общем, — деловито уселся на диван крыс, — наверняка твой предшественник заключал с ними что-то типа договора. И это — их главная улика. Я её украду, улики нет, преступления нет! Как тебе?

Крыс выглядел очень довольным своим планом, даже жаль было его разочаровывать.

— Не получится, — со вздохом ответил я. — Как минимум найдутся несколько свидетелей того, что я торговал этими зельями. Одной бумажкой все дела не исправить. Надо действовать жёстче.

— Хозяин, ты хочешь стереть им память? — вдруг удивлённо пискнул Клочок.

Я с удивлением на него уставился. Именно эта мысль и была у меня в голове, хоть я и не успел её озвучить.

— Ты сейчас смог прочитать мои мысли? — спросил я.

— Кажется, да, — кивнул крыс. — Помнишь, раньше мы с тобой и не такое могли!

Это правда, в прошлой жизни уровень моих отношений с фамильяром, тогда ещё котом, был максимальный. В этом же мире предстояло ещё много работы, чтобы достичь подобного.

— Значит, движемся в правильную сторону, — усмехнулся я. — Только не злоупотребляй этим, как две тысячи лет назад. А то в клетку посажу!

— Больно надо, — показал язык крыс. — А как именно мы сотрём им память, хозяин?

— Как бы иронично это ни звучало — с помощью запрещённого зелья, — ответил я. — Зелье стирание памяти. Осталось только его приготовить за эти дни.

Будем бороться с ячейкой запретных зелий их же оружием. Насколько я знаю, пары у этого зелья обладают той же способностью, что и сама жидкость. Клочку будет достаточно проползти в их логово, разбить там склянку, а самому тут же убежать. Я добавлю в зелье свои волосы, и они забудут всё, что связано со мной.

Единственное «но» — крысу придётся быть очень осторожным. Если он умудрится тоже вдохнуть зелье — то и сам меня забудет.

А без связи с хозяином он сразу же превратится в самую обычную крысу. Искать потом его придётся очень долго, чтобы всё восстановить. Хотя надо на него на всякий случай маячок поставить. Такие продаются в зоомагазинах, чтобы следить за котами и собаками на прогулках.

— Как мы его приготовим? — поинтересовался Клочок. — Мы же не знаем рецепта.

— Две тысячи лет назад знали, — подмигнул я. — Осталось только найти в городе нужные ингредиенты.

Я был не сторонником алхимии в своей прошлой жизни, однако всё равно приходилось иметь дело с разного рода зельями. Поэтому зелье забывчивости — это для меня пустяк.

Проблема только в его компонентах, ведь если покупать их в одном алхимическом магазине — продавец сразу же заподозрит неладное. Поэтому придётся обойти несколько подходящих лавок.

Мы с крысом собрались и отправились за покупками. Споры грибов мухоморов, перо птицы буревестника, цветы амариллиса, воды из реки Леты, специальные кристаллы. В каждом магазине мы брали по одному ингредиенту, чтобы не вызвать подозрений. В итоге поход растянулся, и домой вернулись мы уже к полуночи.

— Варить придётся тебе, — сообщил я крысу. — Мне завтра на работу, а оно варится двадцать семь часов без перерыва. Справишься?

— Конечно, хозяин, — пискнул Клочок. — Я лучший зельеварильщик, практически как профессор Снегг.

— Какой ещё профессор снег? — переспросил я.

— Темнота, хозяин, — махнул лапкой крыс. — Рецепт только напиши. Мои воспоминания сохранились не так хорошо, как твои. А мысли твои читать я пока могу плохо.

Я расписал ему рецепт, разложил ингредиенты, добавив клочок своих волос, и Клочок принялся за дело.

Утром я оставил крыса корпеть над кастрюлей и отправился в клинику. Другой посуды не нашлось, хотя, признаюсь, изготовление запрещённого зелья в условиях современной квартиры выглядело довольно забавно. Ни котлов, ни склянок, ни костра. Плита и кастрюля — вот залог хорошего зелья.

В ординаторской уже собрались Никита, Соколов, Болотов и Шуклин, не хватало только Лены. Интерны неловко толпились по всей комнате, потому что диван был занят лежащим на нём Зубовым.

— Доброе утро, — поздоровался я. — Что-то случилось?

— Михаил Анатольевич сегодня что-то хандрит, — ответил мне Никита. — Ваш Болотов его доконал, видимо. Или Терентьев перестарался со своей помощью, и Михаил Анатольевич теперь никак похмелье не уберёт.

— Нет у меня похмелья, — буркнул наставник. — Настроения просто нет. У каждого задание есть, по целой палате. Боткин, в вашу палату ещё положили новенького, Гончарова. Займитесь им. А меня не трогайте.

Даже непривычно как-то без его обычных шуток. Все кивнули и разошлись по отделению.

В палате я первым делом опросил всех пациентов, осмотрел их, отправил кого надо на дополнительные анализы. А затем приступил к Гончарову.

— Доброе утро, — кивнул я пациенту. — Я ваш лечащий врач — Константин Алексеевич. На что жалуетесь?

— Здравствуйте, доктор, — пациент прервался из-за приступа кашля.

Итак, сразу первый симптом — кашель. Судя по звукам — влажный, значит, отходит мокрота.

— Давно кашель появился? — спросил я.

— Неделю как, — откашлявшись, ответил Гончаров. — Ходил в поликлинику, что-то им какой-то показатель там не понравился. На палец штуку надевали, и что-то низкое показалось им. И отправили в клинику.

Я догадался, о каком показатели он говорит. Он называется сатурация — обогащение крови кислородом. Низкие показатели — ниже девяноста процентов — считаются основанием для госпитализации.

— А рентген не делали в поликлинике? — уточнил я.

— Нет, у них там с аппаратом что-то, — махнул он рукой. — Сказали, мол, и тут сделают. Вообще частенько я в последнее время болею. Это уже четвёртый раз за год. До этого на смены рабочие не выпадало, так что дома сидел лечился. А в этот раз как раз посреди вахты и прихватило. Дышать трудно, в груди тяжело и кашель этот. Отправили домой, иди, мол, в поликлинику.

— А кем работаете? — задал я следующий вопрос.

— Так шахтёр я, — пожал он плечами. — А это важно?

Ещё как. Забывать о такой вещи, как профессиональные заболевания — нельзя. Кашель очень даже может быть связан с его профессиональной деятельностью.

Задав ещё несколько вопросов, я активировал диагностический аспект. Так, лёгкие чистые, а вот бронхи подсвечиваются сильно. А если пульмонологический аспект… Частота дыхательных движений повышена, сатурация понижена, в бронхах — слизистая мокрота.

Я немного воздействовал на пациента пульмонологическим аспектом, заставляя бронхи рефлекторно сократиться, выгоняя мокроту наружу. Из-за этого у него начался новый приступ кашля. Это поможет, но ненадолго. Нужно точно установить причину и заниматься лечением.

Хорошо, что в этой палате никто не жалуется на кашель соседа! Наверное, потому что тут и так лежат пациенты с обострением хронической обструктивной болезни лёгких, так что им не привыкать.

Пока пациент откашливал мокроту, я принялся за направления. Общий и биохимический анализы крови, спирометрия, рентген органов грудной клетки, бронхоскопия с биопсией. Обязательно кровь на иммуноглобулин Е — нужно проводить дифференциальную диагностику с бронхиальной астмой.

В качестве предварительного диагноза — острый бронхит. В лечении — консультация пульмонолога, бронхолитики, ингаляционные глюкокортикостероиды. Всё по классике.

Написал направления, отнёс на пост, написал дневники. Пока писал дневники — уже начали приходить анализы Гончарова. Работа захватила с головой, не было даже времени сделать перерыв.

— Я подозреваю у вас пылевой бронхит, — получив все анализы и изучив их, сообщил я Гончарову. — Это профессиональное заболевание, связанное с постоянным контактом с пылью.

— Это точно? — уточнил пациент.

— На сто процентов точно этого никто не скажет, — честно ответил я. — Однако данные осмотра, вашего анамнеза и обследования говорят именно об этом.

Вполне вероятно, что это самый обычный бронхит, и работа тут ни при чём. За этот диагноз говорил стаж работы в шахтах, частота эпизодов заболеваний, специфические симптомы. Биопсия будет готова через несколько дней, но и так понятно, что виной всему — пылевые агенты.

— Так что же, мне в шахте больше работать нельзя? — спросил Гончаров. — А как мне на жизнь зарабатывать?

А вот это самый сложный вопрос в данной ситуации. Работу ему действительно рекомендуется сменить. Что не так просто для шахтёра-простолюдина, пятнадцать лет жизни отдавшего своему ремеслу.

— По-хорошему надо сменить, — кивнул я. Отрицать очевидного я не мог. — Лечение я назначу и вас пролечу. Но если вы вернётесь к шахтам — то приступ повторится снова. И каждый раз состояние будет только ухудшаться.

— Столько лет работаю шахтёром, и резко всё бросить… — печально проговорил Гончаров. — Из-за какого-то бронхита… У меня семья, доктор, где я ещё работу найду? Я ничего делать больше не умею!

— Уверен, вы что-нибудь придумаете, — ободряюще ответил я. — Отдыхайте!

Сложный выбор перед ним. Понятное дело, что надо выбирать своё здоровье, но тут речь не только о заработке, но и просто о деле, на которое он положил всю свою жизнь.

Я закончил с пациентами и принёс истории Зубову.

— Всё, можете идти домой, — пролистав их, кивнул он. — Дежурю сегодня я, так что остальные птенцы тоже уже упорхнули.

— Михаил Анатольевич, с вами точно всё в порядке? — на всякий случай уточнил я.

— Точно, Константин, — кивнул наставник. — Идите, не мозольте глаза.

Есть у меня кое-какие подозрения… Но если это так, сделать я ничего не могу. По крайней мере, сейчас.

Я быстро собрал вещи и отправился домой. Остальные интерны, обрадованные свободой, уже разбежались. Даже Лена по обыкновению не стала меня ждать. Хотя она наверняка уверена, что я всё ещё зол из-за её поступка.

Но я был даже благодарен отчасти, ведь если я это сейчас не решу — дальше всё может только усугубиться. Поэтому в ближайшие дни сам позову её на очередную прогулку. Прошлые выходили довольно скомканными, то скальпель пришлось красть в музее, то крыса своего доставать из пасти кошки.

Дома пришлось сменить измученного Клочка, который почти сутки уже корпел над зельем.

— Хозяин, когда будем подбрасывать? — зевнув, спросил крыс.

— Завтра после работы туда и поедем, — ответил я. — Как раз истекают трое суток, и мне надо будет с ним встретиться. Я сделаю вид, что соглашаюсь на его условия, а затем уйду, а ты разобьёшь колбу. И быстренько свинтишь оттуда.

— Затычки в нос сегодня себе сделал, — продемонстрировал мне какие-то комочки Клочок. — Не хочу забывать хозяина! Котом хочу стать…

Последнюю фразу он сказал, уже практически засыпая. Намаялся, почти сутки варить зелье. Зато оно почти было готово.

Я доварил его к трём часам ночи, перелил в заранее приготовленную склянку и сам отправился спать.

Утро началось как обычно: сборы на работу, клиника, ординаторская. Сегодня я подошёл последним, в сборе были уже все интерны.

Отсутствовал только Никита, что было странно. Обычно он приходил чуть ли не раньше всех.

— Что-то Зубов сегодня сам опаздывает, — хмыкнул Соколов, проверяя часы. — Надо ему за это ответную кличку придумать, а то что он всё на нас отыгрывается!

— Он потом тебе за эту кличку такой нагоняй устроит, — зевнул Шуклин. — Опаздывает и ладно, хоть поспать можно. Дольше просидим здесь — меньше поработаем.

Убийственная логика. Свойственная только Шуклину и никому больше. Как будто скорость лечения пациентов зависит от того, во сколько мы начнём работу.

Дверь в ординаторскую открылась, и на пороге появился невысокий мужчина, одетый в белый халат и белый медицинский колпак. Он был невысокого роста, с маленькими, какими-то очень злыми глазами.

— Вы, значит, интерны? — буркнул он. — Что расселись здесь, ординаторская для врачей, а не для вас.

— Вы кто такой? — зевнув, беспардонно спросил Шуклин. — Очередной друг нашего наставника? Выгонять нас из ординаторской может только Зубов.

— Я и есть ваш наставник, — фыркнул мужчина. — Вашего драгоценного Зубова уволили. Теперь заведующий отделением и ваш начальник — это я.