Гений Медицины

Глава 18

Без лишних вопросов я направился в приёмное отделение. Всё узнаю уже на месте.

Пока непонятно, почему отца привезли в нашу клинику. Прикреплён он был к другой больнице, по месту жительства, да и работал в том же районе. Но это всё узнаю уже позже, сейчас главное ему помочь.

Вообще среди врачей чаще всего распространено негласное правило, что родственников лечить нельзя. Связано это с тем, что при лечении у врача должен сохраняться холодный ум и отсутствие лишних эмоций. Что не представляется возможным, если пациент — близкий тебе человек.

Однако у меня было своё мнение на этот счёт. Я хорошо умел сосредотачиваться на деле и отгонять ненужные мысли. Поэтому был готов в случае чего сам оказать отцу всю необходимую помощь.

Добравшись до приёмного отделения, я сразу подошёл к стойке с регистраторами.

— В каком кабинете Боткин Алексей Сергеевич? — спросил я.

— В третьем, — быстро проверив на компьютере, ответила женщина. — У Антона Кирилловича.

Ну почему именно у него? Как будто здесь вообще нет других врачей! Не знаю, насколько этот Антон злопамятный, но как бы он не захотел мне отомстить за отказ в ломании его конечностей.

Я решительно зашёл в нужный кабинет.

— Сюда нельзя, здесь проходит осмотр, — попыталась остановить меня Лиза. — Подождите за дверью.

— Мне можно, — отрезал я. — Это мой отец.

Не слушая больше возражений, я отодвинул медсестру и устремился к отцу.

— Язва была в анамнезе? — спросил Антон Кириллович.

— Да, два года назад лечился, — слабо кивнул отец. — Думаете, повторно открылась?

— Похоже на то, — кивнул врач. — Лизочка, пациента в хирургию отправляем.

— Пациента никуда не отправят, пока я его не осмотрю, — холодно произнёс я. — Это мой отец.

— Антон, я пыталась его остановить! — тут же принялась оправдываться медсестра.

Я мало слушал их разговоры, тщательно осматривая отца. Так, кожа бледная, видимая одышка, держится за живот. Я активировал диагностический аспект и увидел свечение в желудке, а также яркое свечение в сердце. Не похоже, чтобы это была язва…

— Костя, я понимаю, что это твой отец и ты волнуешься, но врач тут я, — проговорил мне Антон. — Тут явная повторная язва. Жалобы на боли в животе, тошноту, изжогу. С ним уже в хирургии разберутся.

— Сын, он прав, — слабо кивнул отец. — Сам себя я диагностическим аспектом осмотреть не могу, но уверен, что это просто желудок снова зашалил.

— А я не уверен, — отрезал я. — Срочно надо сделать ЭКГ. Под абдоминальную форму может маскироваться инфаркт миокарда, у него же есть свечение в сердце, причём яркое!

— Оно есть у многих возрастных пациентов, — ответил Антон. — Слушай, родственников вообще нельзя лечить, ты слишком волнуешься, вот и лезет в голову всякое. Сейчас в хирургии его подлечат, и всё будет хорошо.

С этими разговорами мы только теряли драгоценное время. Я выбежал из кабинета и в следующую минуту прикатил туда передвижной аппарат для снятия ЭКГ.

— Если это желудок — то у меня есть время для нужных обследований, — принимаясь прикреплять электроды, заявил я.

— Ты подрываешь мой авторитет, — буркнул Антон. — Врач здесь я, и не тебе устанавливать свои порядки! Прекрати сейчас же!

Я уже даже не слушал его, быстро установил все электроды и включил аппарат.

Через пару минут на руках уже была плёнка, на которой явно был виден инфаркт задней стенки левого желудочка, с отрицательными зубцами Т.

— Антон, можешь посмотреть плёнку и убедиться, что это абдоминальная форма инфаркта, — заявил я. — Пациента срочно в кардиореанимацию. Бегом!

— Инфаркт? — тревожно переспросил отец. — Ты уверен, сын? Сердце совсем не болит.

В его глазах мой авторитет так и не восстановился. Ничего, это мы тоже исправим.

— Это скрытая форма инфаркта. Когда он располагается на задней стенке, то боли отдают в живот, — торопливо объяснил я. — Не переживай, главное, вовремя поймали. У нас хорошая клиника, и кардиологи поправят ситуацию.

— Антон, так куда отправлять пациента? — спросила Лиза. — В хирургию?

Противная же медсестра! Нарочно хочет сделать ровно наоборот, хотя уже понятно, что прав я.

— Нет, в кардиореанимацию, — неохотно отозвался Антон. — Здесь действительно инфаркт, давай быстрее!

— Я навещу тебя чуть позже, — проговорил я отцу. — Пока лечись.

Его увезли, а Антон устало присел за свой стол, схватившись за виски.

— Я не считаю, что ты поступил правильно, — заявил он. — Прямо при пациенте указал на мою ошибку. Да у него бы сейчас ничего не нашли в хирургии и перевели бы его в ту же кардиологию.

— Упустив драгоценное время, — ответил я. — Или ты не знаешь, что при инфаркте лучше не терять ни минуты? Пока бы его осмотрели, пока разобрались — могли возникнуть дополнительные осложнения.

— Тогда шепнул бы мне на ухо, — отозвался Антон. — Но не говорить же на весь кабинет!

— Слушай, дело касалось моего отца, поэтому я решил обойтись без шёпота на ухо, — спокойно ответил я. — Всё, мне нужно идти.

К тому же, уверен, что шепоток на ухо тоже бы не сработал. Помогли только прямые доказательства.

Я развернулся и вышел из кабинета. Так, отца я успел немного поддержать кардиологическим аспектом, так что уверен — с ним всё будет хорошо. Чуть позже навещу его, а пока что надо возвращаться в своё отделение.

— Как там ваш отец? — спросил Зубов, когда я вернулся в ординаторскую

— Инфаркт, — коротко ответил я. — Отправили в кардиореанимацию. Время упущено не было, думаю, сделают стентирование.

Если бы прошло более суток — то стентирование проводить бы уже не стали. Поэтому при инфаркте очень важна правильная диагностика.

— Я могу дать вам отгул на сегодня, — предложил Зубов. — Если надо с отцом побыть.

— Спасибо за предложение, но это лишнее, — отказался я. — Сейчас я ничем не помогу, а всё что мог — уже сделал. Лучше заняться работой, а отца я навещу позже.

— Тогда десятая палата, Гордеев, — кивнул наставник.

Перед тем как отправиться к пациенту, я позвонил матери, рассказать про отца. Она порывалась приехать, но я заверил её, что пока к отцу её даже не пустят, а я буду держать в курсе.

После этого я взял историю Гордеева и отправился к пациенту.

— Доброе утро, — привычно произнёс я, зайдя в палату. — Мне нужен Гордеев.

— Это я, — отозвался один из пациентов. — Гордеев Виталий Яковлевич.

Сегодня даже без привычных обвинений, что я шёл до палаты слишком долго, удачный день! А то я привык уже в каждую палату входить и сразу нарываться на новый скандал.

— Меня зовут Константин Алексеевич, я ваш лечащий врач, — кивнул я. — На что жалуетесь?

— Сердечко что-то шалить начало, — пожал плечами пациент. — Как схватит, так не вздохнуть, и в груди болит. А потом снова ничего, как будто и не было вовсе подобного.

— Давно симптомы начались? — уточнил я.

— Да с месяц где-то, — махнул рукой Гордеев. — Я бы и внимания не обратил, но супруга уговорила в клинику лечь, на платной основе. Чтобы разобраться.

— И правильно сделала, здоровьем пренебрегать нельзя, — серьёзно кивнул я. — Скажите, подобные приступы происходят закономерно или случайно? Не замечали ли вы, чем они провоцируются?

— Да чем угодно, — отозвался пациент. — Если прогуляться иду или по лестнице поднимаюсь. Если волнуюсь. Да даже если погода на улице ветреная! Нет никаких закономерностей.

Как раз наоборот. Всё, что перечислил Гордеев — это провоцирующие факторы для приступов стенокардии. Которая, как я подозревал, и возникла у пациента.

Впервые возникшая стенокардия, как правило, появляется из-за атеросклероза венечных артерий сердца. Может перейти в стабильную стенокардию или даже стать причиной инфаркта миокарда.

Очень правильно, что жена всё-таки уговорила его лечь в клинику.

Я задал ещё несколько уточняющих вопросов и переключился на диагностический аспект. Свечение в сердце, свечение в сосудах.

Неожиданно для себя я смог рассмотреть не просто подсвеченные сосуды сердца, как уже бывало до этого, а прямо-таки наличие в сосуде инородного объекта. А именно как раз атеросклеротической бляшки.

Значит, мой уровень диагностического аспекта повысился, что не могло не радовать.

— Так, обследований нам предстоит много, — проговорил я. — В основном инструментальных. Сделаем ЭКГ, УЗИ сердца, но самое главное — на сутки повесим Холтер, чтобы оценить частоту и длительность приступов. Пока что выпишу вам нитроглицерин короткого действия, с его помощью приступы будут купироваться.

Холтеровское мониторирование — это исследование, которое проводится с помощью специального прибора-регистратора, Холтера. Он вешается на сутки и непрерывно снимает ЭКГ. Обычно при этом исследовании пациенту даётся несколько дополнительных заданий, пройти сто метров или два пролёта по лестнице. И прибор отмечает изменения в сердце, вызванные подобной нагрузкой.

Для таких проб у нас в клинике был даже разлинеен коридор, что было очень удобным.

Для холтера мне снова потребуется согласие Зубова, но в последнее время проблем с этим уже не так много, как в начале интернатуры. Думаю, тут он согласится без проблем.

Все-таки я не Болотов, который назначает подобные обследования всем, даже если нет причины.

— Молодой человек, я правильно расслышал, что вы собираетесь назначить моему соседу по палате холтер? — вдруг спросил мужчина с соседней койки.

— Собираюсь, — спокойно кивнул я. — Вас что-то удивляет?

Уже приготовился к очередным возмущениям из разряда «холтер будет шуметь по ночам, и это будет меня отвлекать».

— А почему мне его не назначили? — возмущённо спросил тот. — Я просил у доктора назначить его, раз я в клинике. Так он сказал, что у меня нет показаний!

— А с каким диагнозом вы лежите? — поинтересовался я.

— С ГЭРБом, — отозвался мужчина. — Но ведь это неважно! Раз я лежу в клинике — надо пользоваться возможностями по максимуму!

Я ошибся, это другой тип пациентов, не менее неприятный. Те пациенты, которые вечно хотят получить сразу все обследования и «просто провериться». И неважно, что их назначают врачи по показаниям. Такие пациенты чувствуют себя, как в магазине — «мне ещё вон то и вон то».

— Обследования назначает лечащий врач, — спокойно ответил я мужчине. — Раз вам он ничего не назначил — значит, показаний для этого нет. Тем более, если вы лежите с желудком.

— Ну вам жалко, что ли? — отозвался пациент. — Просто запишите меня тоже на холтер, и всё!

— Во-первых, я не ваш лечащий врач, во-вторых, просто так я направления не раздаю, — отрезал я. — Так что нет.

— Значит, буду жаловаться, — обиженно ответил пациент.

Многие из них думают, что после этой фразы врач испугается и сделает всё что угодно, лишь бы не было жалобы. Но мне, на самом деле, на эти угрозы было всё равно. Если действительно придёт подобная жалоба — я легко напишу ответ, и министерство он удовлетворит.

Закончив с Гордеевым, я отнёс часть направлений Ольге Петровне и понёс Зубову на согласование направление на холтер.

— Сосед его по палате там, случайно, ничего такого не просил? — усмехнулся наставник.

— Просил, — кивнул я. — И пугал жалобой.

— На меня уже две накатал! — рассказал Зубов. — Жалобы из разряда «хамское отношение врача». Ну разве я хам, я же душка, и у меня лапки!

Михаил Анатольевич забавно сложил руки перед собой и сделал круглые глаза.

— Так, у Гордеева все показания есть, так что подписываю, — кивнул он. — Отнесите сразу Маргарите Тимофеевне, она разберётся, когда его позвать. Отца вашего, кстати, прооперировали, можете навестить.

— Отлично, сейчас и схожу, пока Гордеева обследуют, — кивнул я.

Следующим пунктом был кабинет функциональной диагностики. В отличие от Соколова и Шуклина, я был здесь впервые.

— Добрый день, молодой человек, — добродушно улыбнулась сидящая за столом пожилая женщина. — Вы ещё один новенький интерн?

— Да, я Константин Алексеевич, — кивнул я. — Рад познакомиться.

— Маргарита Тимофеевна, — представилась женщина. — Уже почти со всеми вами и познакомилась. Вас давно хотела увидеть, а то ваши коллеги по интернатуре совсем не ценят возможности ЭКГ! Уж учила их, как могла.

Нелюбовь к плёнкам ЭКГ у многих врачей ещё с академии. Это считается довольно сложной наукой, и многие к окончанию академии так и не умеют их читать. Мне и самому пришлось потратить много времени, за один год изучая то, что другие учили с третьего курса.

— Я вам направление на холтер принёс, — проговорил я. — Подозреваю у пациента стенокардию, поэтому ему нужно будет пройти несколько функциональных тестов.

— Всё сделаем, — улыбнулась Маргарита Тимофеевна. — Оставляйте.

Я оставил направления и направился на другой этаж. Там располагалась кардиология, кардиохирургия и реанимация. Отец как раз лежал в кардиореанимации. Он уже пришёл в себя, что было очень хорошим знаком.

— Здравствуй, отец, — зашёл я к нему. — Ну как ты?

— Да вроде неплохо, — слабо улыбнулся он. — Избежал смерти, пережил инфаркт. А всего-то хотел навестить сына.

— Так ты поэтому оказался в клинике? — уточнил я. — А то я никак не мог сопоставить, почему привезли именно сюда.

— Да плохо стало, когда уже почти к клинике подошёл, — ответил отец. — Вот так бывает, резко стал пациентом.

Он пытался шутить, но было видно, что самочувствие всё ещё у него так себе. Ну это неудивительно, какое-то время ещё будет одышка, тахикардия и прочие неприятные сердечные симптомы.

— Я горжусь тобой, сын, — вдруг проговорил отец. — Сам я терапевт со стажем, и то не заподозрил у себя никакого инфаркта. Сам грешил на эту язву. Как и врач приёмного отделения. А ты мне жизнь спас, получается.

— Тебе и так поставили бы верный диагноз, просто я сделал это быстрее, — пожал я плечами. — А теперь тебе надо восстанавливаться. Мать порывалась приехать, но я её пока отговорил. Позвони ей потом.

— Взрослый ты совсем стал, — задумчиво ответил он. — Рассудительный, сосредоточенный. Я рад, что ты смог всё-таки взяться за голову.

Учитывая то, что творил мой предшественник, радость отца вполне логична. Я впервые за год почувствовал, что отец говорит всё это искренне, и лёд между нами начал таять.

— Ты о чём-то хотел поговорить? — уточнил я. — Или просто в гости хотел?

— И то, и то, — задумчиво отозвался тот. — Но поговорим позже, сейчас не время.

Тут он был прав, сначала ему нужно было восстановиться.

— Отдыхай, я ещё навещу тебя, — проговорил я. — Пока что тебе нужен покой.

Отец кивнул, и я вышел из кардиореанимации. Кризис миновал, и это самое главное.

Соколов уже несколько дней не строил дополнительные козни. Шуклина для всех этих дел не хватало, на него всегда можно было спихнуть грязную работу. А одному не хотелось пачкать руки.

Ещё и Ольга Петровна тут решила поиграть в обиженку, заявив, что ей надоело быть развлечением для Романа. Теперь демонстративно не разговаривает, ждёт, пока Соколов извинится. Ну это только в крайнем случае, если она снова понадобится. А вообще, она сама скоро прибежит извиняться. Присутствие Романа в жизни женщины вызывает привыкание и зависимость.

Так, надо придумать новый план. Как уже наконец выкинуть из интернатуры хотя бы Боткина? Тот времени даром не теряет, уже вовсю завоёвывает расположение Зубова. Хитрый гадёныш.

Так, что бы такого придумать… На обычные ловушки он уже не ведётся, слишком осторожный стал.

— Т-ты чего тут один с-сидишь? — подошёл к нему в столовой Болотов. — П-перерыв?

— Не видно, что ли? — огрызнулся Соколов. — Чего тебе?

— Х-хотел компанию составить, — неловко ответил Евгений. — Ну, н-не буду мешать.

А он ведь может кое-что подсказать. Он же умный, не зря очки носит!

— Погоди, погоди, — остановил его Соколов. — Извини, что так резко ответил, просто задумался. Садись, конечно, компания мне не помешает.

Болотов бросил на него недоверчивый взгляд, но всё-таки уселся рядом.

— Ты вот мне скажи, ты хорошо знаешь устав интернатуры? — спросил Роман.

— Т-такого не существует, — ответил Евгений. — П-подловить меня хочешь?

— А что существует? — Соколов изо всех сил пытался сохранить дружелюбный тон. — Какие-то правила интернатуры же есть?

— Есть у-устав, — кивнул тот. — Где п-перечислены основные обязанности и д-дисциплинарные взыскания, вплоть д-до увольнения.

Это то, что нужно!

— Ну и какие там нарушения, например? — заинтересованно спросил Соколов. — А то вдруг я что-нибудь нарушу, и меня выгонят! Подскажи, дружище.

— Т-ты правда считаешь м-меня другом? — удивлённо спросил Болотов.

Роман считал его максимум ненужной табуреткой.

— Конечно, — отозвался он. — Все мы в интернатуре коллеги и друзья.

— Я р-рад, — Женя поправил очки. — Н-например могут в-выгнать из интернатуры за самовольный уход с д-дежурства. Но в-вряд ли кто-то так с-сделает.

Тут он прав, вряд ли. Если только кое-кого к этому не подтолкнуть. Боткин сегодня наверняка захочет остаться на дежурство, у него же отец в клинике. И этим надо воспользоваться!

— Спасибо, друг, — широко улыбнулся Роман. — Теперь буду знать! Ты спас меня от увольнения!

Он поспешно допил компот и отправился в отделение. Пора было готовить новый план.

Я вернулся в отделение терапии, забрал готовые обследования и принялся за заполнение истории болезни.

Диагноз предварительно подтвердился, а окончательно можно будет сказать по результатам Холтеровского мониторирования. Но начинать лечебные мероприятия можно уже сегодня. А вот кардиолога пригласим уже завтра, и тот определит, переводить ли пациента в кардиологию или продолжить лечить у нас.

Закончив с историей, я отправился сдавать её Зубову.

— Михаил Анатольевич, на дежурство мне сегодня можно остаться? — уточнил я, когда он всё проверил. — Не хочу отца на ночь оставлять, мало ли что.

— Я так и подумал, можно, — кивнул наставник. — Вам в компанию ещё и Соколов остаётся, бонусом!

— Ну Михаил Анатольевич, я уже в клинике ночую чаще, чем дома, — недовольно буркнул тот. — Может, моё дежурство можно куда-нибудь перенести?

— У вас уже абонемент, — ответил Зубов. — Сразу на три месяца, без ограничения количества. Даже не спорьте, после такой грубой ошибки вы вообще должны помалкивать!

Роман сразу замолчал, словно и спорил он только для виду. Наверное, уже смирился со своей участью.

— А у м-меня всё правильно? — спросил Болотов.

— Сегодня на удивление да, даже мазок из уретры не назначили, не похоже на вас! — усмехнулся Зубов. — Вы можете идти. Боткин, вы за старшего, проследите тут за Соколовым!

Остальные разошлись, оставляя нас вдвоём.

— Ну что, кажется, мы в первый раз вот так остались? — неожиданно дружелюбно проговорил Соколов. — Давай чаю попьём, что ли?

Я прекрасно знал, что за этим дружелюбным тоном скорее всего скрывается какой-то новый план, и надо быть начеку. Но виду не подал и спокойно кивнул. Вряд ли план снова заключается в слабительном в кружке чая, а если и так — я на это не попадусь.

— Замучил меня Зубов на дежурства оставлять, — как ни в чём не бывало проговорил Роман. — Личной жизни никакой, всё на работе. Тебе-то больше везёт, сразу себе красотку отхватил.

— Это всё ещё не твоё дело, — холодно ответил я.

— Да ладно тебе, я так просто, — сразу же ответил Соколов. — Ничего плохого не имел в виду. Как там твой отец?

Изо всех сил пытается построить обычный дружелюбный диалог. Ой и неспроста это.

— Всё в порядке, — отозвался я. — Жить будет.

В дверь постучали, и в ординаторскую заглянула Света, которая сегодня дежурила.

— Константин Алексеевич, там у Коршунова из седьмой палаты давление поднялось, что ему дать? — спросила она, напрочь игнорируя существование Соколова в ординаторской.

— Сейчас подойду, — кивнул я.

— Слушай, давай я, — вскочил на ноги Соколов. — Ты и так сегодня перенервничал, а я там и сам разберусь.

Нет, ведёт он себя точно очень подозрительно.

— Я разберусь, — спокойно ответил я.

Тем более, что сидеть с ним в одной ординаторской мне нравилось всё меньше. В каждом слове чувствовалась фальшь и наигранность.

— А вы сегодня тоже дежурите? — кокетливо спросила Света, пока мы шли к палате.

— Да, вместе с Соколовым, — кивнул я.

— Если станет скучно — приходите в сестринскую, чаю попьём, — игриво предложила она, подразумевая вовсе не чай.

Соблазнительное предложение, но пока что сосредоточусь на работе. Я кивнул и отправился в палату.

Померил давление пациенту, сказал медсестре дать ему моксонидин под язык, потом прошёл плановым обходом по другим пациентам отделения. Так и прошёл первый час дежурства.

Уже на подходе назад в ординаторскую у меня зазвонил телефон. Звонила моя соседка по лестничной площадке, Мария Семёновна. Мы обменялись телефонами ещё в первый день, когда я въехал в съемную квартиру, на всякий случай.

— Слушаю, — взял я трубку.

— Костя, срочно приезжай домой, — послышался взволнованный голос соседки. — У тебя в квартире что-то горит!