Флинкс на распутье

Флинкс на распутье ▼▼▼ Глава двенадцатая

Транксы предпочитали мягкую пищу, но Совелману без особого труда заглатывал белковые кубики, которые составляли большую часть скудных припасов.

— Мне кажется, этого будет достаточно.

Флинкс протянул геологу третий кубик, после чего снова запаковал мешок с пищей.

— Нам придется экономить. Ведь кто знает, сколько еще времени мы будем вынуждены провести в этой ловушке.

— Прошу величайшего прощения. — Совелману издал звук, означавший вторую степень сожаления. — Но я до смерти проголодался.

— Ты оказался здесь, идя другой дорогой. — Клэрити пыталась сдержать охватившее ее волнение. — Как, по-твоему, ты сумеешь отыскать обратный путь? Бандиты взрывали все наши служебные коридоры и хранилища. Они отгораживались от нас завалами.

— Я долго бежал со всех ног, причем большую часть пути в полном мраке. Но значительное время провел в главном хранилище под стоянкой шаттлов. У моей исследовательской группы были ограниченные финансовые возможности, поэтому мы были вынуждены хранить в непосредственной близости от ангара самое громоздкое оборудование. Вполне возможно, эти террористы задумали камня на камне не оставить от всей колонии. Однако подземные склады слишком велики, чтобы их можно было с легкостью уничтожить. Вот почему, как мне кажется, лучшего места для нас просто не найти.

— По-твоему, подземные хранилища — место безопасное?

— Они располагаются как раз под помещениями порта. Там сосредоточено буквально все: диспетчерская, управление охраны, да вы сами все знаете. И если какой-либо участок устоит перед фанатиками, то это, вне всякого сомнения, — порт. Если охрана удержит ситуацию под контролем, то вполне вероятно, что она сумеет отправить сигнал бедствия ближайшему кораблю в этом секторе. Вот почему террористам, каковы бы ни были их конечные планы, надо пошевеливаться.

— Если, конечно, корабль, на котором они прилетели сюда, не вооружен, — мрачно добавила Клэрити.

— Слишком много неясностей. Поэтому давайте в первую очередь побеспокоимся о нашем положении здесь, в подземелье, а не потенциальными проблемами зоны диаметром в несколько планетарных поперечников. Первое, что от нас требуется, — это отыскать дорогу назад к цивилизации.

— Готов выслушать все предложения. Когда Пип нашла тебя, мы с Клэрити двигались вот в этом направлении. — Флинкс показал данные на многофункциональном хронометре. — У меня есть компас, а Клэрити разъяснила особенности магнитных линий этой планеты. Вот почему, как мне кажется, мы не слишком отклонились от правильного маршрута.

— Великолепно. Имея при себе такой инструмент, вы, можно сказать, наделены даром предвидения.

Флинкс даже вздрогнул, но затем, поняв, что Совелману вряд ли известны его удивительные способности, а тем более невероятное происхождение, успокоился.

Этот исследователь просто одарил его принятым среди транксов комплиментом.

— Мы могли бы двигаться вверх по течению этой речушки, — пробормотал юноша.

— У меня нет оснований для возражения. — Совелма-ну еще раз испробовал горизонтальную стойку, и снова его голова оказалась слишком близко к земле. — Довольно нелепая поза.

— Уж лучше попресмыкаться, чем умереть, — попыталась утешить его Клэрити.

— Двое просвещенных представителей человеческой расы! Мне воистину повезло. Одну минуту. — При помощи рук Совелману расстегнул на груди ремни, на которых держался фонарь. — Как мне кажется, перезарядка батарей в этих катакомбах маловероятна. Посему нечего отягощать себя лишним весом.

— А что у тебя в сумке? — поинтересовался Флинкс, когда они двинулись вдоль ручья.

Перекинув через плечо почти непригодный для боя пистолет, он забрал у Клэрити осветительную трубку. Девушка была только рада избавиться от ее тяжести.

— Буровое оборудование, устройства для взятия проб, набор реактивов, пробирки. Все, что я обычно беру с собой в «поле». Я выбросил образцы, пока бежал.

— Но если некоторые инструменты работают от батарей, то почему бы тебе не перезарядить лампу?

— Разное напряжение, несовместимые контакты и ни малейшей возможности подогнать их. — Совелману свистом выразил первую степень отрицания в сочетании с изрядной долей убежденности.

— Жаль, — проговорила Клэрити.

— Действительно, жаль.

Казалось, что Совелману нипочем давившая со всех сторон тьма, что, впрочем, и неудивительно. Цивилизация транксов возникла и достигла расцвета в подземных коридорах Ульдома. Вместе с развитием промышленности возникла потребность в освещении.

Беглецы тешили себя мыслью о том, что если их единственная трубка потускнеет, Совелману будет вести их вперед благодаря своему острому зрению.

Но Флинкс твердо пообещал себе к тому времени найти дорогу к обширному хранилищу под портом и присоединиться к его защитникам, если тем удалось устоять перед натиском фанатиков.

Благодаря способности Совелману видеть в слабом свете беглецы стали продвигаться вперед гораздо быстрее. Транкс без труда распознавал даже едва освещенные предметы, чего нельзя было сказать о Флинксе и Клэрити. Благодаря Совелману они тратили меньше времени на тупики, а выбирали наиболее перспективные коридоры.

Через два дня бесконечного хождения по подземным катакомбам уныние окончательно овладело беглецами.

— Если будем экономно расходовать припасы, их хватит еще на неделю, — сообщил Флинкс товарищам по несчастью.

— Еда — не самое главное. Как быть со светом?

Голос Клэрити звучал глухо и подавленно. Бесконечное лазанье вверх и вниз по подземелью лишило ее последних сил, и теперь она с трудом воспринимала происходящее.

Флинкс тоже пребывал в полном отчаянии. Вот если бы им удалось пробраться поближе к базе, они наверняка воспряли бы духом. По крайней мере, у них бы появилась конкретная программа действий. Но дни блуждания по лабиринтам сделали свое дело, и Флинкс, сколько бы он ни напрягался, не мог уже уловить в душах своих товарищей хоть искру надежды. Он еще не утратил способность читать их эмоции и без труда распознавал подавленность Клэрити и типичный для транксов стоицизм Совелману. Кроме этих эмоций он не чувствовал ничего, одну только эмоциональную опустошенность, под стать холодному мраку пещер.

Для того чтобы потерять надежду окончательно, достаточно было одной магнитной бури. Она могла увести их далеко от порта. Ведь кто тогда поручится за его компас? Вдруг они не приблизились к порту, а отдалились от него?

Транкс хотя и утверждал обратное, поручиться наверняка не мог. У Флинкса же не было никакого желания обсуждать эту тему. В подземелье всегда надежнее полагаться на интуицию транксов, даже таких травмированных, как их спутник, чем на доводы самого здорового из людей.

— По-моему, мы сделали слишком большой крюк, — сказал Совелману, рассматривая очертания и тени сталагмитов. — Теперь нам нужно снова отклониться к западу.

— А почему ты считаешь, что мы все-таки выйдем к хранилищу? Ведь наверняка во время строительства подрядчик запечатал все подступы к нему, чтобы предохранить помещение от проникновения хищников.

— А вдруг он что-нибудь проглядел? Подумай сам, ведь нам достаточно одной-единственной лазейки. Если набредем на дверь, запечатанную при помощи высоких температур, то без труда сможем ее взломать. По крайней мере, будет ясно, что мы у цели. — Транкс кивнул на лазерный пистолет Флинкса. — Оружие, которое ты отобрал у бандита, способно разрезать любую стену из пластиковой пены.

— Если я не израсходую заряды раньше. — Флинкс бросил взгляд на запястье, где у него был хронометр. — Прекрасно. Мы пойдем вот в этом направлении.

— Нет. — Совелману издал щелкающие звуки, соответствующие крайнему несогласию. — Это тупик. Идем сюда.

Как Флинкс ни щурился, впереди была одна лишь тьма. Пожав плечами, он двинулся вслед за транксом.

— Воистину жаль, — сказал на следующий день Совелману.

— Чего?

— Как спелеолог, я бы должен сейчас сгорать от восторга, ведь за последние дни нам попадались десятки уникальнейших пещерных образований. Но у меня не возникло ни малейшего желания описать хотя бы одно из них.

— Когда наши скитания останутся позади, ты сможешь вернуться и заняться спелеологией в свое удовольствие, — сказал Флинкс. — Что касается меня, то я восхищаюсь твоей способностью думать о работе в такие минуты.

— Настоящий ученый всегда в трудах, какими бы ни были его личные обстоятельства.

— Все это звучит несколько философски, — заметила Клэрити. — Что же до меня…

В следующий момент ее слова переросли в вопль. Она шла справа от Флинкса. Тот бросился в сторону, увидев, как под Клэрити разверзлась пропасть. Совелману тоже успел отскочить на своих пяти конечностях. Не успела осесть пыль, как оба склонились над провалом.

— Клэрити!

Флинкс был готов отступить. Хоть камень под ним и казался устойчивым, но таким же казался и пол пещеры, который разверзся под спутницей.

Когда она падала, Флинкс ощутил ее ужас. Он и сейчас улавливал его — значит, Клэрити не потеряла сознания. Вскоре из провала вынырнул Поскребыш — весь в пыли, но целый и невредимый. Флинкс посветил в колодец.

— Клэрити, ты слышишь нас?

Ее ответ едва можно было разобрать. В нем чувствовались испуг и изумление. Жгучие нотки боли, к счастью, отсутствовали.

— Судя по всему, она отделалась ушибами, — заметил Совелману. — Посмотри вон туда, левее.

Флинкс переместил трубку. Яма, в которую угодила Клэрити, была глубокой, с отвесными стенами. Откуда-то сочилась вода, и все дно покрывал известковый налет. Ни сталактитов, ни сталагмитов не видно.

— Дождевая промоина, — уверенно заявил транкс. — Можно назвать и по-другому, но обычно этот вид образований именуют так. По дождевым промоинам осадки с верхних уровней переносятся в нижние. Вот почему в них нет никаких известковых натеков. Их появлению мешает постоянный ток воды.

— Ужасно интересно, но что делать нам? Ведь все припасы здесь, наверху.

— Можно оставить ей немного пищи, а самим отправиться за подмогой. Я уверен, что в воде она нуждаться не будет.

— А вдруг мы не сможем снова найти это место, даже если оставим метки? К тому же она боится темноты. Разумеется, транксу это трудно понять.

— Люди унаследовали от предков уму непостижимые фобии. Я, конечно, сочувствую, но не более того. — Транкс неодобрительно щелкал челюстями. — Может быть, стоит спуститься к ней и всем вместе поискать путь на этот уровень? Однако, если откровенно, мне эта мысль не нравится.

— И мне. Если хочешь, оставайся здесь.

Флинкс подкинул Пип в воздух, а затем уселся на край промоины. Поскребыш завис рядом с матерью. Оба не сводили глаз с Флинкса. Тот глубоко вздохнул и, прижав к животу осветительную трубку, соскользнул вниз.

Спуск был головокружительным, но, к счастью, быстрым. Флинкс через секунду оказался посреди неглубокого озера ледяной воды. Рядом шумел двухметровый водопад, давая жизнь стремительной подводной реке.

Когда Флинкс упал в воду, Клэрити от неожиданности вскрикнула, но, узнав его, успокоилась.

— Прости меня! Прости! — Она кинулась в объятья Флинкса, и ему пришлось высоко поднять трубку, чтобы не разбить этот драгоценный предмет.

Клэрити рыдала. Ее одежда была разорвана в клочья.

— Все в порядке, — пробормотал он, пытаясь успокоить ее. — Все будет хорошо.

Раздался шум падения тяжелого тела в воду, их обдало ледяными брызгами, и рядом очутился Совелману. Как только спелеологу стало ясно, что вода доходит только до нижней части его брюшка, он навострил свои усики:

— У тебя все цело, Клэрити Хельд?

— Да-да, спасибо. — Она отпустила Флинкса и выбралась из воды на сухой уступ. Ужас уступил место стыду. Просто я не знала, что тут на дне… И есть ли вообще дно.

— Незачем оправдываться, это вполне естественный страх. В подобной ситуации любой бы испугался.

— Нет, ты бы вел себя иначе, — попыталась улыбнуться Клэрити. — Ты бы все досконально изучил по пути вниз.

Спелеолог свистом выразил среднюю степень веселости.

— Это мне следует извиниться, ведь я проглядел промоину, слегка прикрытую грунтом.

— Ее не было видно, поэтому никто не должен извиняться. Нам необходимо другое — как можно быстрее выбраться отсюда.

— Это несложно. Скорее всего, мы выйдем чуть севернее или западнее того места, где были до падения. Как мне кажется, излишне говорить, что нужно внимательно смотреть себе под ноги. Как правило, промоины встречаются по нескольку сразу.

Транкс указал на крутой спуск, по которому они съехали в подземное озеро. С травертинового уступа падали капли воды.

— Этот желоб сравнительно короткий, нам доводилось замерять и побольше. Мы имеем все шансы выбраться.

И они пошли дальше. На этот раз впереди шагал Совелману. И не только потому, что мог лучше всех разглядеть впереди дождевую промоину. Просто, двигаясь на трех ногах и двух руках, он имел больше шансов избежать падения.

Флинкс настолько увлекся, наблюдая за продвижением геолога, что забыл о необходимости смотреть себе под ноги.

Они уже покидали пещеру с озером. Пол в ней был донельзя скользким не только от влаги, но и от густо разросшихся мхов, лишайников и плесени. Были здесь и пожиратели сульфидов.

Оставшись в живых после встречи с псевдомегалапом, лишайником-хаусторием и дождевой промоиной, Флинкс не иначе как по закону подлости споткнулся о сухой валун. Он почувствовал, как нога подвернулась в щиколотке, взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, и рухнул навзничь. В довершение ко всему услышал предательский треск. К своему неописуемому ужасу он тотчас понял, что это значит. Клэрити, спотыкаясь, бросилась к разбитой трубке и вцепилась в нее, словно надеясь одним усилием воли заделать трещину.

— Скорее клейкую ленту, какой-нибудь спрей, ну хоть что-нибудь!

— Баллончик со спреем ты израсходовала на меня, — проворчал Совелману.

Они вместе с Флинксом обшарили кладь. Наконец Флинкс обнаружил баллончик и выпустил все его содержимое на трещину, в то время как Клэрити и Совелману прижимали друг к другу половины трубки. Светоноситель стекал по их пальцам.

Спрей-восстановитель творил чудеса на человеческой коже, вполне сносно заделывал трещины на панцире транксов, но оказался совершенно непригодным для заклейки прозрачной трубки из пластосплава. Несмотря на самые отчаянные усилия беглецов, светоноситель продолжал капать из поврежденной лампы.

Если бы проблема состояла в том, чтобы заделать дырочку! Увы, трещина пролегла по всей длине осветительной трубки. Наконец Флинкс беспомощно махнул рукой и уселся, прислонившись к гладкому осколку скалы.

— Какая разница! — мрачно произнес он. — Как только внутрь попал воздух, жидкость начала разлагаться.

— Ты прав. — Клэрити пересела поближе к Флинксу, подобрав ноги, обхватив их руками и опустив подбородок на колени.

Воцарилось молчание. Начали вырисовываться масштабы катастрофы: Совелману тоже подсел к людям, и все вместе принялись наблюдать, как люминесцентная жидкость капля за каплей перекочевывает на пол. Соприкасаясь с воздухом, жидкость тускнела.

Клэрити, вытянув ноги, прильнула к Флинксу.

— Что бы ни случилось, когда свет погаснет, ты, главное, держи меня. Я долго не протяну, если не буду чувствовать тебя рядом.

Флинкс промолчал. Ну и страшное он подыскал местечко для того, чтобы умереть! Здесь достаточно воздуха, пищи и воды, но нет выхода. А если искать его в потемках, то вместо долгожданной свободы нарвешься на прожорливого хищника. Ведь в этих подземельях Длинного Тоннеля еще не ступала нога картографа.

Так стоит Ли дожидаться встречи с мегалапом или хищным лишайником? Флинкс обнаружил, что рассеянно поглаживает пистолет, и тотчас задался вопросом: а хватит ли заряда, чтобы в случае чего выполнить задуманное?

Последняя капля люминесцентной жидкости погасла. Погасла и надежда, уступив место непроглядной мгле. Клэрити поскуливала от страха. Вокруг воцарился мрак, не сравнимый даже с темнотой ночи, даже с темнотой межзвездной бездны.

Но безмолвным этот мрак назвать было нельзя. Вокруг беспрестанно раздавалось журчание воды. А когда свет погас, из укромных уголков полезли обитатели подземелий, и окрестности наполнились странными всхлипами, стрекотом и завываниями. Наверное, это переговаривались между собой населяющие мир тьмы существа.

Флинкс чувствовал, как Клэрити изо всех сил прижимается к нему, и проникся благодарностью к ней за близость и тепло, пусть даже ее реакция была вызвана страхом, а не симпатией к нему.

— Я все думаю, а нельзя ли приспособить батарею твоего пистолета к моему фонарю? — проговорил Совелману.

— Сомнительно. Батареи для оружия сильно отличаются от осветительных. И даже если подойдут, вряд ли долго протянут. Скорее всего, они разрядятся при первом же контакте.

— Понятно. Жаль… Что ж, остается шанс, что охране удалось оттеснить бандитов и наше отсутствие замечено. Возможно, нас найдет поисковая команда.

— Прежде всего им нужно будет удостовериться, что нас нет в числе погибших, — заметил Флинкс. — Затем они вполне могут предположить, что в пострадавших и отрезанных помещениях колонии остались работники. И только потом спасатели отправятся искать нас.

— Я этого не учел, — подавленно сказал инсектоид. — Подумать только: все разрушено! И во имя чего?

Флинкс моргал, напряженно вглядываясь в мрак. Его разум не знал отдыха. Даже когда юноша спал, ему не удавалось полностью отключаться.

— А почему бы нам не использовать природную биолюминесценцию, например фотоморфов? Поймать одного и посадить на поводок. Ведь даже редкие вспышки куда лучше, чем глухая темнота.

— Можно попытаться. — В голосе Клэрити не чувствовалось уверенности. — Фотоморфы излучают света больше всех других животных, но я не знаю, помогут ли нам нерегулярные вспышки. Еще есть один вид, что-то вроде длинной сороконожки. У нее по всему телу тянется светящаяся полоса.

— Допустим, нам удастся поймать три-четыре. Привяжем их друг к дружке — по крайней мере, будет виден пол. Напоминаю, мне не требуется такого сильного освещения, как вам, — обнадеженно проговорил Совелману. — Мы сможем медленно продвигаться дальше. Меньше шансов снова провалиться.

— Тогда давайте поскорее протрем глаза. — Флинкс улыбнулся собственной шутке. — Будем смотреть в оба, вдруг заметим кого-нибудь движущегося и светящегося.

Так они и сидели, замерев на своих местах и вглядываясь в темноту. Постепенно глаза привыкли к темноте, а иначе было бы просто не рассмотреть едва заметные светлые пятна, которые проникли в этот пещерный зал. К сожалению, все они были крылатыми млекопитающими. Поймать их было невозможно, но, по крайней мере, попавшая в западню троица нашла себе занятие. Животные длиной в четверть метра носились взад и вперед среди сталактитов, время от времени резко пикировали. На нижней стороне их крыльев мелькал треугольный узор, по которому они и узнавали друг друга.

Теперь в пещере стоял настоящий гам. Постепенно из укрытий появлялись все новые представители фотофауны.

— Они попрятались, испугавшись наших ламп, голосов, шагов, а теперь снова занимают свое пространство, — прошептала Клэрити. — Все это время они сидели тайком вокруг, наблюдали за нами и ждали своего часа.

Пока она говорила, одно из крылатых существ камнем упало вниз. Несколько секунд оно судорожно хлопало крыльями по полу, мигая светящимися узорами, а потом замерло.

Клэрити и Совелману опешили, а Флинкс только улыбнулся:

— Это Пип охотится. Что бы ни случилось с нами, летучие змеи здесь с голоду не умрут. Зрение у них ненамного лучше нашего, но они вполне способны преследовать светящиеся цели.

Мать с сыном шумно рвали на куски свою жертву. Для них, привыкших заглатывать пойманную живность целиком, терзать добычу было в новинку, но ведь карликовые драконы не были змеями в прямом смысле этого слова. У них имелись небольшие зубы. В конце концов, крупная добыча лучше, чем никакая.

У Флинкса немного отлегло от сердца — верная подруга переживет его, по крайней мере до тех пор, пока здесь не изведутся эти крылатые твари.

— Будь тут достаточно света и находись поблизости источник эмоций, Пип нас бы вывела. Кажется, я иногда забываю, что она не просто ручной зверь.

Вдруг он весь напрягся, и Клэрити это почувствовала:

— Что случилось? Что-нибудь не так?

— Поблизости кто-то есть. Нет, не мелкая живность.

— Многолап? — в страхе прошептала Клэрити.

— Нет, кто-то другой.

— Но я ничего не слышу.

— И я тоже, — произнес Совелману, тараща огромные фасеточные глаза. — Откуда вам известно, мой юный двуногий друг, что поблизости кто-то есть?

Флинкс заколебался, а затем пожал плечами. Если беглецам суждено здесь погибнуть, какая разница, узнают спутники о его способностях или нет?

— Потому что я чувствую его присутствие.

— Ничего не понимаю, — пролепетала Клэрити. — Что здесь можно почувствовать?

— То, что от него исходит.

— Молодой человек, ты что-то от нас утаиваешь.

Флинкс повернулся в темноте на голос транкса:

— Моя питомица — аласпинский летучий змей. Карликовые драконы — эмпатические телепаты, они могут устанавливать с человеком прочный эмоциональный контакт. В данном случае это двусторонняя связь. Видишь ли, я тоже телепат на эмоциональном уровне.

Клэрити заерзала на месте, но из-за страха перед темнотой не отодвинулась:

— То есть, ты хочешь сказать, что и сам умеешь читать чужие эмоции?

Флинкс кивнул, но вспомнил, что она этого жеста не увидела, и сказал «да».

— Так значит, все это время, пока мы вместе, тебе было известно, что я… чувствую?

— Не всегда. Эта способность очень неустойчивая, то возникает, то пропадает без всяких причин, но всегда проявляется сильнее, когда Пип рядом. Мне кажется, Пип для меня — что-то вроде усилителя.

— Мне доводилось слышать об эмпатических телепатах с Аласпина, — задумчиво проговорил Совелману во мраке. — Но я ни разу не слыхал, чтобы они фокусировали свой дар на другом существе.

— Это потому, что, насколько мне известно, таких как я больше нет, — неохотно объяснил Флинкс. — Ты уж извини, Клэрити. Мне казалось, будет лучше, если все останется в секрете. Я говорил, что я не такой, как все. Теперь ты знаешь, в чем тут дело.

— Все нормально, — еле слышно отозвалась Клэрити. — Если тебе действительно известно, что у меня на душе, ты должен знать, что все в порядке.

— Уму непостижимо! — пробормотал Совелману.

— До сих пор телепатия считалась чем-то вроде суеверия или же просто бреднями.

— Но это не настоящая телепатия, — пробормотал Флинкс. — Связь устанавливается исключительно на эмоциональном уровне.

— Значит, ты способен читать чувства, — бесстрастно произнесла Клэрити. — А ты не можешь обнаружить присутствие многолапа или фотоморфа?

— Нет. Я чувствую близость только разумных существ.

— В таком случае, талант сыграл с вами злую шутку, — убежденно проговорил Совелману. — В диких пещерах Длинного Тоннеля нет разумных существ.

— А я говорю, здесь кто-то есть, и у него гораздо более сложная эмоциональность, чем у летучего змея.

— Уж нам ли не знать? — терпеливо возразила Клэрити. — Здесь не существует разумных форм жизни, кроме прибывших извне.

Флинксу было трудно вести одновременно разговор и поиск.

— А если эта разумная форма не желала выдавать своего присутствия? Вы же сами говорили, что колония очень мала и все исследования были сосредоточены в небольшой зоне вокруг космодрома.

— Но может ли разумная раса существовать в абсолютной темноте?

— Не сомневаюсь, Клэрити, что ее представители сочтут твое замечание справедливым.

— А как выглядят эти ваши разумные существа? — скептически осведомился транкс.

— Откуда мне знать? Я их не вижу. У меня в мозгу нет образов. Только ощущение.

— И что же вы ощущаете?

— Любопытство. Миролюбие. Причем небывалой интенсивности. Но, пожалуй, самое главное — это то, чего я не чувствую.

— Ничего не понимаю, — заявила Клэрити.

— Ни гнева, ни враждебности, ни злобы.

— Как можно узнавать то, чего ты не чувствуешь?

— У меня многолетняя практика. Эмоции не всегда очевидны. Зачастую тончайшие оттенки могут рассказать гораздо больше, чем самый мощный посыл. Сейчас вокруг нас десятки этих неведомых существ.

— Может, есть смысл передвинуться поближе к ним? — предложил Совелману.

— Нет. Никаких резких движений. Никаких жестов. Я чувствую их жгучее любопытство. Они что-нибудь предпримут сами, а мы наберемся терпения.

Так они и сидели в темноте — двое людей и транкс.

Со слов Флинкса его товарищи поняли, что загадочные существа находятся от них в считанных сантиметрах.

Клэрити замирала в надежде хоть что-нибудь услышать. Дыхание, шарканье когтей или копыт — образы рисовались самые жуткие. И — ни единого голоса. Что, впрочем, не удивительно: способность бесшумно передвигаться в подземном мире была непременным залогом выживания.

Только Флинкс знал, что они передвигаются, рассматривая гостей. Он чувствовал смещение отдельных источников эмоций. И если неведомые существа переговаривались между собой, то не с помощью слов, а с помощью эмоциональных всплесков.

— Они совсем близко.

Клэрити взвизгнула:

— Ай! Кто-то дотронулся до меня.

— Успокойся. Я же сказал, они не агрессивны.

— Это вы так считаете, — проворчал Совелману и клацнул жвалами — значит, дотронулись и до него.

Мимолетный, неуверенный контакт сменился ласковым прикосновением, словно чьи-то трепетные пальцы прошлись по коже. Эти прикосновения сопровождались таким мощным эмоциональным посылом, какой был в диковинку даже Флинксу. Пип свернулась колечком, прижалась к его шее. Флинкс не сомневался, что она ощущает ту же нарастающую волну чувств. Но ее разум был недостаточно развит, чтобы распознать отдельные эмоции в обрушившейся на нее лавине. Достаточно было и того, что Пип не ощущала враждебности.

Наконец Флинкс рискнул протянуть руку. Его пальцы дотронулись до чего-то мягкого, пушистого, теплого. Чьи-то пальцы ответили ему прикосновением. Оно было столь нежным, что он даже усомнился, прикосновение ли это. Затем существо позволило ему провести ладонью вдоль всей конечности. Действительно, у незнакомца были пальцы тонкие и нежные, как те гелектиты, которые с восторгом показывал Совелману. Тактильная чувствительность — тоже весьма полезное свойство в мире вечного мрака.

Разумные жители Длинного Тоннеля позволяли Флинксу дотрагиваться до их лиц, или до того места, где полагалось быть лицу. Судя по всему, там не было даже рудиментарных глаз; впрочем, они могли скрываться под слоем густого меха. Флинкс обнаружил крохотные ноздри, небольшие уши, две руки, две ноги и еще хвост, чей кончик, похоже, был таким же чутким, как и пальцы. При физическом контакте Флинкс был поражен исходившим от незнакомцев благоговением и восторгом.

Их мех был коротким, но густым и покрывал все тело, за исключением ушей и кончика хвоста. Одежды на них не было, что, впрочем, понятно. К тому же какой смысл стыдиться наготы в мире, где царит мрак.

На протяжении всего знакомства от них исходила особенная эмоция. И хотя это было чувство, а не звук, Флинкс расшифровал его как последовательность слогов: «Су-мак-реа».

Неожиданно во мраке раздался голос — не человеческий и не транксийский:

— Сумакреа!

— Они умеют разговаривать! — поразилась Клэрити.

— Сомневаюсь. Просто они способны издавать звуки, чтобы привлечь к себе внимание или предупредить сородичей об опасности. Но я вовсе не уверен, что они общаются друг с другом при помощи осмысленной речи. Что же касается языка эмоционального — да, тут они на высоте.

— В таком случае, они неразумны, — произнес Совелману.

— Несогласен. — Флинкс легонько толкнул ближайшего сумакреа, провоцируя его на новые звуки. В ответ раздалось что-то вроде чириканья, в котором угадывались интонации. Если это и впрямь был язык, то примитивный. И он резко контрастировал с эмоциональным контактом, полным понимания и участия. Флинксу, долго общавшемуся с транксами и людьми, казалось, что он нашел давно потерянных друзей. Он с удивительной легкостью понимал сумакреа, не нуждаясь ни в каких разъяснениях и чувствуя, что они так же прекрасно понимают его. Разве что ему в сравнении с ними не хватало утонченности и изысканности.

Правда, если не считать их уникального способа общения, они были не более разумными, чем стая обезьян. Но как замечательно они приспособились к окружающей среде! К чему придумывать слова для описания того, чего тебе никогда не увидеть и не показать товарищу, если можно сообщить все, что угодно, эмоциональным посылом? Можно передать и такие абстрактные понятия, как «хорошо» и «плохо», «твердое» и «мягкое», и так далее.

То, что Флинкс поначалу принял за оттенки цветов, оказалось оттенками чувств. Этому народу была свойственна широкая гамма эмоций. Флинкс сразу сообразил, что имеет дело с уникальным, неведомым челанксийцам способом общения. С его помощью можно без труда преодолевать любые языковые межрасовые барьеры, когда на словах невозможно передать отвлеченные понятия.

Средний сумакреа ростом был чуть выше метра. На ощупь все, до кого дотянулся Флинкс, казались одинаковыми. Значит, либо поблизости не было детенышей, либо их просто не подпустили к гостям. Возможно, это группа охотников или разведчиков.

— По-моему, им уже давно известно о появлении на планете людей и транксов, — сказал Флинкс своим товарищам, которые сгорали от любопытства, сидя рядом с ним. — Просто они предельно осторожны. Один позволил ощупать его зубы. Готов поспорить, что эти существа — вегетарианцы. Не исключено, что они знают: люди и транксы всеядны, то есть употребляют в пищу мясо. Поэтому нет ничего удивительного в том, что они не спешили вступать в контакт.

— Все-таки в голове не укладывается, почему мы до сих пор не встретили их. — Клэрити протянула руку и тотчас получила прикосновение. Присутствие теплых, дружелюбно настроенных существ быстро помогло ей преодолеть страх перед окружающей темнотой.

— А ты сама подумай, какие чувства они должны испытывать при вашем приближении со всякими приборами и прочими штуковинами.

— Но если они способны читать наши эмоции, то наверняка догадались, что мы не желаем зла, — возразил Совелману.

— Возможно.

В этот момент сумакреа, которого поглаживал Флинкс, внезапно отскочил в сторону.

Флинкс постарался отогнать от себя дурные мысли. Через минуту сумакреа вернулся и позволил Флинксу возобновить поглаживание. На этот раз Флинкс был осторожнее, когда добрался до участка головы, прикосновение к которому вызвало такую бурную реакцию.

— А у них действительно есть глаза. Только совсем малюсенькие.

— Я ничего не почувствовала, — отозвалась Клэрити.

— Они на затылке. — Флинкс едва не рассмеялся. Сумакреа отнеслись к этому положительно и придвинулись еще ближе. — Не знаю, было ли так всегда, или же их глаза путешествовали по голове, как у палтуса, у которого они перебрались на макушку. Если это лишь световые сенсоры, то ими очень удобно видеть, что происходит за спиной. Нос впереди, глаза позади. Можно, убегая от врага, следить за его действиями, не оглядываясь.

Неожиданно Флинкса осенило:

— Ну конечно же! Любой, кто отправляется изучать пещеры, обязательно берет с собой мощные фонари.

Он попытался вообразить ослепительные вспышки. К образам добавил еще и чувства. Сумакреа тотчас отпрянули и вернулись только после того, как он охладил воображение.

— Реагируют на свет. Значит, фотоморфы и для них опасны. Представление сумакреа о свете — это что-то вроде картины гигантского пожара, бушующего внутри головы. В этих подземельях наверняка есть естественные источники тепла — горячие ключи, геотермальные озера. Я отчетливо фиксирую эмоции, относящиеся к разной температуре. Свет — во главе этого списка, хотя для нас он неосязаем. Вот если бы кто-нибудь спустился сюда без света, они пошли бы на контакт.

— Как нам, однако, повезло! — пробормотал Совелману. — Благодаря несчастью мы совершили, пожалуй, самое важное научное открытие за всю недолгую историю колонии на Длинном Тоннеле, Величайшее открытие, о котором, увы, никому не суждено узнать.

В этот момент Флинкса меньше всего заботило будущее. Он с блаженством погрузился в фантастический, невероятный мир, который ему вдруг открылся. Нетерпеливым товарищам придется подождать, пока ему не наскучит изучение всех этих чудес.