Фиолетовая гибель

17

Так или иначе, встреча состоялась на высоком уровне и в соответственно дружеской и теплой обстановке, как характеризовал бы ее на дипломатическом языке Клайд.

Фред Стапльтон шумно приветствовал Мэджи и заявил, что она прекрасно сделала, приехав сюда и отыскав их в заброшенном лагере. Он даже, очевидно, не возражал и против того, что Клайд и Джеймс отвели ей его палатку, сказав, что он великолепно устроится и на открытом воздухе.

Все это было превосходно, прием оказался безупречно радушным, как в лучших домах Парижа, Берлина и Лондона, что и отметил шутливо Клайд, который с интересом слушал громогласные излияния Фреда. Даже Джеймс Марчи, который вначале беспокойно переминался с ноги на ногу и неуверенно переводил взгляд то на Фреда, то на Мэджи, под конец заулыбался и сказал:

— Ну вот, видите, Мэджи, а вы волновались и все время спрашивали, где Фред?..

— Да неужели? — вдруг с непонятной иронией осведомился Фред Стапльтон, разыскивая пачку сигарет в карманах. Вынув ее и похлопав еще по карману, он равнодушно спросил: — Нет ли у тебя спичек, Клайд? Куда-то мои запропастились… Значит, спрашивала?

Мэджи что-то быстро и смущенно заговорила, словно оправдываясь и объясняя, что она спросила между прочим, как и относительно всех остальных, и Джеймс, наверно, шутил, когда сказал, что она волновалась.

А Коротышка только растерянно моргал глазами, поддакивал ей: он честно не понимал ни странной иронии, прозвучавшей в словах Фреда, ни внезапного смущения Мэджи. Ему, простодушному и искреннему в своих чувствах, представлялось, что его вопрос был вызван самыми лучшими побуждениями: вот, все хорошо, все рады и довольны, почему бы и ему не сказать что-то в таком же веселом тоне? И вдруг такая реакция… «Даже если Фреду Стапльтону показалось что-нибудь не так, — подумал он, — то и тогда зачем было подчеркивать это заведомо ироническим замечанием? А если Мэджи и спрашивала и волновалась, то разве это не естественно? К кому она приехала, — мысленно убеждал себя он, — если не к Фреду? Не к нему же и не к Клайду, понятно… Хотя, конечно, это было бы и очень приятно, если бы Мэджи… Нет, нет, не надо и думать о такой чепухе! И все-таки… О Мэджи!» — подумал еще Джеймс и испуганно прикрыл себе рот рукой: ему показалось, что он произнес это восклицание вслух, так оно все еще звенело в его ушах.

Фред зевнул.

— Что-то я, братцы-кролики, утомился в лесу, — сказал он, потягиваясь. — Надо чуточку вздремнуть, вот что.

— Пожалуйста, Фред, не стесняйся, иди в свою палатку, я уже привела себя в порядок, мне сейчас больше ничего не надо, — заторопилась Мэджи, заглядывая ему в глаза. — А я… я пройдусь тут с Клайдом и Джеймсом, мне будет очень приятно, — добавила она, как бы моля их о поддержке.

— Ну что ж, можно и так, — великодушно согласился Фред, бросая окурок сигареты в траву. — Знаешь, у нас тут кой-какие трудности с палатками. У Джеймса, например, живет его сверхъестественная космическая плесень, ей предоставлено особое помещение…

— Какая плесень? — изумилась Мэджи.

— Э-э, Коротышка тебе все расскажет, — снисходительно улыбнулся Фред. — Я уже устал слушать всю эту ерунду. В крайнем случае, и Клайд поможет; они с Джеймсом вот уже второй день только об этом и говорят — о плесени, муравьях и даже мышах. Сплошные научные рассуждения, хоть святых выноси от них!

Он, все еще позевывая, пошел к своей палатке. Мэджи растерянно смотрела то на него, то на Клайда и Джеймса. И трудно было понять, что больше поразило ее: то ли загадочное упоминание Фреда о какой-то космической плесени в палатке Джеймса Марчи, да еще и сказанное с таким пренебрежением, то ли еще более пренебрежительное отношение Фреда к ее приезду в лагерь. Он утомился, ему, видите ли, надо вздремнуть именно тогда, когда она приехала, а ей так хочется быть с ним, только с ним, а не с его друзьями! А она…

Уже входя в свою палатку, Фред обернулся и, чарующе улыбаясь, сказал:

— А вечером ты, конечно, займешь мое место в палатке, Мэджи. Сон ночью на свежем воздухе мне будет даже полезен, так что ты не беспокойся!

Он скрылся за пологом. Мэджи чувствовала, как к ее глазам подступают слезы, и, чтобы скрыть это, стремглав помчалась к другой палатке. Зачем Клайду и Джеймсу видеть, как она огорчена и расстроена, ну зачем?

— Посмотрим, посмотрим, какая тут у вас плесень! — закричала она так весело и оживленно, как будто ничего и не случилось. — А ну, показывайте!

— Мэджи, туда нельзя! — крикнул встревоженный Клайд.

— Мэджи! О Мэджи, стоп! — Джеймс Марчи одним прыжком настиг девушку и остановил ее уже около входа в свою палатку. — Мэджи, туда не надо входить!

— Почему? — подняла на него глаза изумленная Мэджи.

— Потому что там… я вам сейчас все расскажу, только отойдем отсюда… ну вот туда, к кустам… это очень-очень интересно, но мы не уверены… а тут нам будет спокойнее, садитесь на этот пенек, Мэджи, он в тени, солнце не будет печь… — Джеймс изо всех сил старался говорить как можно непринужденнее, и от этого его речь была еще более бессвязной.

Клайд понимал его: действительно не так-то легко было посвятить девушку в их необыкновенные приключения с метеоритом и плесенью.

Мэджи покорно уселась на круглый пенек около кустов, отбрасывавших густую тень, оправила свою полосатую юбку и посмотрела испытующим взглядом на друзей.

— Ну, я жду объяснений. Что у вас тут происходит? Почему девушке нельзя даже посмотреть на какую-то плесень? Выкладывайте, — сказала она беззаботно.

Джеймс Марчи беспомощно поглядел на Клайда. «Да помоги же, помоги, видишь, как мне трудно», — читалось в этом выразительном взгляде без слов.

Клайд усмехнулся.

— Ладно, Мэджи, сейчас поймете все. По крайней мере, то, что понимаем мы сами, — сказал он, садясь около пенька и закуривая сигарету.

Джеймс облегченно вздохнул и вытянул из кармана свою трубку, благодарно поглядывая на друга, который выручал его из беды.

По мере рассказа Клайда синие глаза Мэджи становились все круглее и круглее от постепенно охватывавшего ее удивления. Она крепко обхватила руками колени, словно хотела сжаться в комочек. Изредка она посматривала на палатку Джеймса и тотчас же отворачивалась, снова неотрывно глядя на Клайда; и на ее подвижном красивом лице красноречиво выражалось и безграничное изумление, и даже страх. А когда Клайд закончил рассказ, объяснив, кстати, почему они, опасаясь вредных испарений фиолетовой плесени, помешали ей войти в палатку, Мэджи всплеснула руками.

— Да если бы я знала, — возбужденно воскликнула она, — я и сама никогда не вошла бы туда! Слушайте, Коро… извините, Джеймс, это я случайно обмолвилась, простите, пожалуйста! — Она заметно сконфузилась.

— Ничего, ничего, Мэджи, — успокоил ее Джеймс Марчи, ласково глядя на нее сквозь свои очки, — мне даже приятно, когда вы называете меня так же, как и они. — Он указал трубкой на Клайда и в сторону отсутствовавшего Фреда. — Что вы хотели спросить?

— О вашей плесени, Джеймс. Это все правда, или Клайд, может быть, дурачил меня? Ведь это так невероятно…

— Совершенная правда, Мэджи, — серьезно и убежденно ответил Коротышка. С круглого его лица сбежала улыбка. Задумчиво пощипывая бородку, он продолжал: Клайд прекрасно все изложил… кроме некоторых научных неточностей, очень несущественных, кстати. И относительно метеорита и найденной нами плесени…

— Положим, нашел ее ты один, тебе и должна принадлежать эта сомнительная честь, — вставил неодобрительно Клайд.

Он уже немного жалел, что так подробно рассказывал всю историю этой синеглазой смазливой девчонке, которая, вероятно, вряд ли смогла и уразуметь ее полностью. И она еще осмеливается думать, что он ее дурачил, будто какой-то щенок, который решил приврать для пущего эффекта! И говорил же он Коротышке, что эта девчонка, наверно, не поймет, в чем дело. Так вот, ему хоть кол на голове теши… Нужно было рассказывать, как же!.. Он покосился на Мэджи Бейкер. На ее лице было все то же смятение от услышанного. «А, черт, — подумал Клайд, — она и впрямь боится. Ишь как хлопает испуганными глазами…» Зря, зря он рассказал ей все это!

Джеймс Марчи удивленно взглянул на Клайда.

— Нет, почему же, мы нашли и метеорит и плесень вместе с тобой, Клайд, — сказал он тоном, не вызывающим сомнения в его искренности. — И потом тоже, когда плесень стала так активно действовать, ты давал такие правильные, такие умные советы… Я просто не знаю, что бы я без тебя делал! Кстати, почему ты сказал, что считаешь сомнительной честь находки? Я не понимаю, Клайд. Если бы это говорил Фред, тогда другое дело: ему-то ведь нужна только сенсация, и больше ничего… — Он вдруг спохватился, но было уже поздно.

Мэджи, откинув со лба свои бронзовые волосы, настороженно спросила:

— А что, Фред и в самом деле говорил так? О сенсации? Почему ему больше ничего не нужно? А что нужно вам?

«Ну вот, — подумал Клайд, — начинается! Прежде всего расспросы о милом Фреде, о его точках зрения. Как же, ведь это невероятно важно! А потом и вопрос „зачем это нужно вам?“. Этакий глупый вопрос», — раздраженно отметил он. Но в глубине души Клайд чувствовал, что и он сам не мог бы убедительно ответить на него. Может, то, что спросила Мэджи, было не так уж и глупо… И оттого, что неожиданный вопрос Мэджи поставил его в тупик, он еще больше раздражился. «Ладно, пусть теперь отдувается Коротышка, — решил Клайд, — с меня хватит! И вообще к чему все эти разговоры? Вместо того чтобы попробовать наконец удить рыбу хотя бы удочкой, не говоря уже о спиннинге, приходится бесконечно рассуждать о метеорите, плесени, ее действии, да еще с кем? С Мэджи Бейкер. Ха!»

Джеймс Марчи старательно протер свои очки, хоть в этом и не было особенной надобности. Затем он, все еще не глядя на девушку, ожидавшую его ответа, сказал, осторожно подбирая слова:

— Нет, конечно, Фред не говорил именно так. Но ведь вы, Мэджи, хорошо знаете, что он мало интересуется… ну, научными, что ли, вопросами. А тут он даже предложил было нам взяться за коммерческое использование нашей плесени. Потом он, как бы это сказать, остыл. Вот и все. Теперь относительно того. что мы собираемся делать с космической фиолетовой плесенью…

«„Мы“, опять „мы“! — так же раздраженно отметил про себя Клайд. — Да ничего не собираемся, в частности я! Уничтожить бы ее к чертям и забыть обо всем, связанном с нею, как я уже говорил Коротышке. Так разве его прошибешь, если он решил делать научные открытия?..»

Но он все же промолчал, ожесточенно грызя сорванную травинку.

— Видите ли, Мэджи, — продолжал Джеймс, — ведь никто никогда не знает, к чему могут привести научные эксперименты. Может быть, окажется, что плесень будет приносить пользу, а может, и нет. Кто знает? Мы еще немного повозимся с нею, а потом привезем ее ученым для серьезных опытов. И скажем: «Вот то, что узнали мы сами». Конечно, этого слишком мало. Но ведь у нас тут нет никаких условий для опытов. А так хотелось бы разобраться во всем этом самому, — мечтательно закончил он.

— Обессмертить свое имя, — колко бросил Клайд.

Но Джеймс не принял вызова.

— Не знаю, — сказал он медленно, как бы взвешивая. — Я не думал об этом, Клайд. Я не умею говорить такие громкие слова. Но мне кажется, что если человеку удалось бы сделать хотя бы одно интересное и серьезное открытие, то, значит, он не даром жил. Даже если… — Джеймс резко оборвал фразу.

— Что «даже если»? — почему-то встревоженно спросила Мэджи.

— Да нет, ничего, — слабо улыбнулся Джеймс. Он встал, спрятал трубку в карман и с нарочитой оживленностью осведомился: — А ведь вы, наверно, голодны, Мэджи? И как это я давно не догадался! Клайд, давай соорудим ей вкусную еду: ведь это просто необходимо! Цыпленка, а?

Только теперь девушка почувствовала, что она и вправду голодна: после долгой поездки и связанных с нею волнений, после огорчительных мыслей о Фреде, в которых она не хотела признаваться даже себе, после продолжительной беседы на свежем воздухе у нее пробудился такой аппетит, что она захлопала в ладоши.

— Ой, как я, правда, хочу есть! — воскликнула Мэджи. — Давайте цыпленка, давайте что хотите! Я съем все, вот увидите! Только поскорее, без приготовлений, без церемоний, мне страшно хочется есть!..