Осколки протокола. Фантомная боль

Глава 12

— Ну что, птичка, рассказывай, — я пихнул Ворона к стене и, врубив налобник на максимум, направил луч ему в лицо. — Что тут этот гусь про тебя варнякал? Откуда вы знакомы?

На Ворона было страшно смотреть: бледный, как сама смерть, губы сжаты в нитку, челюсть подрагивает. В целом, немудрено: только что он наблюдал, как я расправился с командой каннибалов, и живо представлял, что я мог сделать с ним самим.

— Я… Я раньше с ними был, — пролепетал Ворон, заставив остальных замереть.

— Ну это мы уже поняли, — нехорошо усмехнулся я. — Конкретнее, урод!

— С самого начала я жил в убежище неподалеку, — Ворон терял окончания слов и заикался, но понять, о чем он говорит, все же было можно. — Нам повезло, мы наткнулись на склад длительного хранения, можно было почти не выходить на поверхность. Больше года жили… Кое-как… А потом пришли они, — Ворон шмыгнул носом. От того надменного, напыщенного и самоуверенного болвана, которого я увидел в первый раз, там, в освобожденном от осады мутантов цеху, не осталось и следа. Сейчас передо мной был трясущийся, вконец перепуганный человечек, который был близок к тому, чтобы обгадиться. Разительные перемены, нужно сказать.

— Кто они? — я встряхнул Ворона, чтобы тот немного пришел в чувство.

— К-к-каннибалы, — пролетепал тот.

— Дальше!

— Они заслали к нам своего человека… Женщину. Она втерлась в доверие, а потом убила часовых и открыла двери. Нас застали врасплох, и… Почти всех вырезали, — едва слышно закончил Ворон.

— Почти, но не всех, верно? — прищурился я. — Ты, как вижу, жив и вполне здоров, на призрака, гремящего цепями, не похож…

— Они… — Ворон сделал паузу и едва не всхлипнул. — Они предложили тем, кто хочет жить, примкнуть к ним.

— И для этого нужно было что-то сделать, да?

Ворон зажмурился и, кажется, даже дыхание затаил.

— «Пристрелили меня, внучок, пристрелили», — в памяти всплыла концовка древнего анекдота, которую я невольно озвучил вслух. Ворон непонимающе уставился на меня. Кажется, он такого анекдота не знал.

— Забей, — я махнул рукой. — И можешь не отвечать. Все равно расскажешь, что ты ни в чем не виноват. Что тебе и отмазаться удалось, и убивать никого не пришлось, и человечину, небось, не жрал… — я чувствовал, что меня начинает потряхивать. Прекрасно представляю, что предлагали каннибалы тем, кто решался примкнуть к ним. И назвать Ворона жертвой обстоятельств у меня бы язык не повернулся теперь.

— Вот урод, — прошипела Лиса. Остальные молчали, но чувствовалось — с девушкой они в этом определении солидарны.

— Да чего урод-то? — вскинулся вдруг Ворон. Пришлось даже чуть сильнее прижать его к стене. — Вы бы сами как поступили на моем месте?

— Ну, то есть, если бы сейчас они тебя опять перед выбором поставили, — я кивнул на трупы, — ты бы и нас в расход пустил, да?

В боксе повисла гробовая тишина.

— Ясно с тобой все, — вздохнул я. — Так, мальчики и девочки, давайте, забирайте, что нам тут нужно, и уходим. А ты, дружок-пирожок, — я тряхнул Ворона за шкирку, — пойдешь со мной. Прогуляемся немного.

Я дернул Ворона за собой, и он безвольно пошел следом, как овца на заклание. В целом, наверное, так оно и было. Этот занимательный персонаж себя уже достаточно показал, и тащить за собой того, кто в любой момент может пальнуть в спину, никакого желания я не испытывал.

Вытащив Ворона из бокса, я его в очередной раз встряхнул, поставив перед собой.

— Сколько у каннибалов людей? — не знаю, как сейчас я выглядел, но Ворон вздрогнул. Видимо, смотрелось пугающе. — Быстро, ну!

— Не знаю, — промямлил Ворон. — Сотня… Может, две… или три… Я сбежал от них, как только подвернулась возможность. Не считал…

Я тяжело вздохнул. Сотня… Две… Три… Надеюсь, у страха глаза велики, и этот придурок ошибается. Потому что три сотни… По нынешним временам это целая армия. И мне бы очень не хотелось, чтобы вся эта армия, потеряв свой разведывательный отряд, выдвинулась за нами в погоню. Три сотни… Дерьмо! По крайней мере, теперь понятно, что случилось с перевалочной базой и разведчиками. Их попросту сожрали, а все, что было не приколочено — утащили с собой, мародеры хреновы. Вот тебе и разгадка…

— Ну, если ты больше ничего не знаешь…

От щелчка, с которым из предплечья выскочил клинок, Ворон вздрогнул.

— Ты… — просипел он, но я не дал ему договорить.

— Прости, друг. Ничего личного, — я отвел руку, замахиваясь…

И почувствовал, что меня кто-то схватил за локоть.

— Антей!

Лиса. Я недовольно повернул к девушке голову.

— Чего тебе? — достаточно грубо спросил я.

— Ты что делаешь? — глаза девушки округлились, она смотрела на меня с ужасом и недоумением.

— Не видно, что ли? Убираю мусор, — пробурчал я.

— Антей, нет! Так нельзя! — Лиса даже раскраснелась. — Так нельзя поступать!

— А по-моему — очень даже можно, — я злился на девушку. Мне и без того не очень легко далось решение хладнокровно зарезать человека, и решимость остывала с каждой секундой.

— Ворон не первый год живет у нас в убежище, — послышался голос Грома. — И до сих пор он себя показывал очень неплохо. Когда нас почти взяли мутанты, он, между прочим, Кристо вытащил, — продолжил он.

— Угу. А потом из-за него погиб Сытый. А сейчас он сдал схрон каннибалам…

— Когда погиб Сытый, ты сам его оправдал. А сейчас он пытался спасти Лису. Любой из нас сделал бы то же самое. Просто Ворон успел первым.

— Просто я слишком хорошо знаю, что это за люди, — сипло проговорил Ворон. — И они не шутили.

— До сих пор Ворон показывал себя хорошо, — снова заговорил Гром. — А что там было в прошлом… Ты сам говорил — все мы люди. Ну, почти все… — командир группы усмехнулся.

— Ой, ладно. Хрен с вами, делайте, что хотите, — я махнул рукой, и оттолкнул Ворона. — Вспомните мои слова, когда он вам в спину стрелять начнет. О чем ты перемигивался с Серым? — вдруг резко, без перехода, рявкнул я, повернувшись к Ворону. Тот аж дернулся. — И не вздумай отмазываться!

— Он… Он просил, чтоб я за тобой присматривал, — промямлил Ворон. — Не доверяет… Синтетам.

— Понятно, — усмехнулся я. — Ну и как, до херна наприсматривал? Смотритель, хренов… Имей в виду: подойдешь ко мне со спины — голову отрежу. У меня все, делайте с ним, что хотите. Можете его в задницу поцеловать, если очень хочется. А сейчас давайте уходить, пока не приперлись дружки вот этих… — Я кивнул на трупы. — Вы тут закончили?

— Да, — Гром кивнул. — Шило пакуется. Сейчас вернется — и выдвигаемся.

Не успел Гром договорить, как из люка показался Шило.

— Смотрите, что я нашел!

Мы вернулись в бокс. Парень выбрался из люка, рядом с ним стоял большой рюкзак со взрывчаткой, а на ладони у него лежал уже знакомы металлический шар. Инфодамп.

— О как, — вскинул брови Гром. — Где ты его взял?

— Да закатился за стеллаж там, внизу. Это ведь кого-то из наших?

— Сомневаюсь, — качнул головой Гром. — У нас нет инфодампов. Первое время еще игрались, потом закончились…

— Давайте посмотрим, — проговорил Шило, и, прежде чем кто-то успел его остановить, активировал устройство.

В темноте бокса голубой свет голопроекции вспыхнул особенно ярко. На «экране» появился усталый офицер. Он стоял посреди большой комнаты, за спиной висела большая карта.

— Продолжаю вести вести хронику событий. Десятый день после начала всего этого. Вчера разведчики выходили на поверхность, фон нормальный. Начинаем развертывание.

Офицер глотнул из кружки и снова посмотрел в камеру.

— Связь мертва, штабы молчат, командование… если оно еще существует — мы о нем не знаем. Город горит. В часть подтягиваются те, кто выжил после ударов, и пытаемся хоть как-то удержать порядок. Солдаты напуганы, но держатся.

Он сделал паузу.

— Все думают, что это дело рук китайцев или янки. Или что наши политики наконец нажали на кнопку. Но я уверен — это не ядерный удар все сломал. Тут что-то другое. Мы не понимаем, с кем воюем.

Он помолчал и продолжил:

— В общем, пока работаем. Задача — собрать беженцев, разобраться с питанием… О том, чтобы разбирать завалы и искать кого-то, не может быть и речи — людей не хватает… Я спал последний раз, кажется, позавчера. Но работаем.

На столе зашипела рация, офицер отвлекся на нее, и изображение погасло.

В боксе повисла тишина. Я оглядел спутников. Лиса сжала винтовку так, что побелели костяшки пальцев, Шило, держащий инфодамп, смотрел в пол, брови сведены. Ворон дышал часто, будто решил, что офицер — не голограмма, а призрак. Гром хмуро смотрел на инфодамп.

— Включай следующую, — коротко приказал он.

Шило щелкнул кнопкой, и активировалась следующая запись.

В кадре снова появился офицер. Видно, что он устал сильнее: грязное лицо, форма порвана, на шее перевязь с пятнами крови. Некоторое время он молча смотрел в камеру, потом заговорил.

— Мы ошибались. Это не люди. По крайней мере, не только они. Это гребаное восстание машин, мать его!

Он в сердцах треснул кулаком по столу, немного успокоился и продолжил.

— Вчера из города вернулась группа. С потерями. Они нарвались на «Рапторов». Наши же машины открыли по ним огонь! Двое двухсотых, пятеро трехсотых… Одного «Раптора» удалось уничтожить, от второго уходили. И это еще не все. К нам добрался отряд из Калуги, их расположение уничтожил «Бастион». Просто в пыль! Я не понимаю, что происходит. Черт побери, «Бастион»! Я и представить не мог, что их когда-нибудь пустят в бой, да ещё и против своих. Солдаты шепчутся, что техника сходит с ума. Но она не сходит с ума. Она подчиняется. Только не нам.

Запись снова оборвалась, чтобы через несколько секунд начаться вновь. Суда по картинке, прошло еще несколько дней, и на офицера было страшно смотреть. Он будто на собственных плечах тащил весь чертов груз происходящего. Лицо почернело, осунулось, под глазами от недосыпа налились синяки…

— Они идут, — без вступления начал говорить офицер. — Мы отбили два наката, но дальше… Дальше будет хуже. Мы сожгли двух «Рапторов» и кучу мелочи, включая летающую, но они подтягивают «Бастионы». Нам нечего им противопоставить. Машины сошли с ума. Они убивают все, что движется, пристияжь кормит трупами больших ботов… Ад. Ад, который создали мы сами. Боеприпасы почти кончились. Связи нет. Подкреплений не будет. Мы одни.

Помещение сотряс взрыв, камера дернулась, а в кадр упал кусок штукатурки. Офицер вздрогнул, резко обернулся, но потом снова повернулся и приблизился к камере.

— Мы держимся из последних сил. Но, если не произойдет чуда… — он сглотнул и замолчал, чтобы через несколько секунд продолжить вновь.

— Если эта запись когда-нибудь дойдет до людей… Помните: пятнадцатая мотострелковая стояла до конца, — офицер запнулся, вздохнул…

— Оля… Сашка… Если вы живы, если каким-то чудом увидите это… — голос офицера сорвался, и он закончил, почти шепотом: — Я люблю вас.

Снова грохот. Теперь слышны крики в коридоре: «Прорыв! По третьему сектору!» Офицер вскочил, его лицо осветила вспышка за кадром. На секунду промелькнул страх, но тут же сменился решимостью. Откуда-то из-за кадра появился автомат с подствольником, офицер сжал цевье так, что побелели пальцы.

— Мехи… Они внутри периметра. Мне надо идти. Мы не сдадимся. И… Да поможет нам Бог… Если он выжил в этой мясорубке.

Он посмотрел прямо в камеру. В этот момент что-то взорвалось совсем близко, камеру тряхнуло, и изображение исчезло.

В боксе стояла мертвая тишина. Лишь ветер играл разболтавшейся черепицей да кто-то нервно втянул воздух сквозь зубы. Я ощутил, как внутренности стянуло холодом. То, что мы нашли — не просто дневник офицера. Это чужая смерть, увековеченная в металлическом яйце. Смерть тех, кто до последнего помнил про слова «долг» и «честь», и бился, прикрывая гражданских. Смерть героев.

Лиса отвела взгляд в сторону, будто не хотела, чтобы кто-то увидел заблестевшие глаза. Гром медленно опустился на корточки и провел ладонью по бороде, бормоча что-то под нос. Ворон, обняв себя двумя руками, мерно покачивался из стороны в сторону. Я шагнул вперед, забрал инфодамп и сунул его в подсумок, туда, где уже лежал его близнец, подобранный в институте связи.

— Так, — голос сел, и мне пришлось прочистить горло, прежде чем продолжить. — Сеанс окончен. Предыдущие файлы, если они там есть, посмотрим потом. А сейчас навьючиваемся и валим. Эти парни погибли смертью героев, а мы, если будем тупить, закончим в котелках каннибалов. Лично мне хочется, чтоб обо мне после смерти тоже кто-то всплакнул. А вот чужой сытой отрыжкой быть не хочется. Так что быстренько распределили взрывчатку и погнали отсюда, пока к нам гости не пришли!

Как ни странно, спорить со мной никто не стал. Взрывчатка быстро распределилась по рюкзакам, мы покинули бокс и исчесзли в предрассветной мгле.

А за спиной мусорный ветер продолжал завывать среди остовов сожженной бронетехники, будто плакивая павших героев.