Этот мир не выдержит меня. Том 2

Глава 16

— Так чего значит-то? — пузатый стражник сделал ещё шажок назад. — Выходит, вы тут по приказу Их Сиятельства, да?

От панибратского «тыканья» мы сразу перешли к уважительному обращению на «вы». Неплохое начало.

— Молчать, — коротко бросил я. — Имя, звание, должность?

Любое неприятное общение с представителями власти лучше начинать со знакомства. Это сразу даёт понять, что вопрошающий, как говорится, в теме. А кроме того, утрата анонимности хорошо настраивает на конструктивный диалог.

Мой тон окончательно потушил искорки алчного блеска, всё ещё мелькавшие в глазах пузана. Он понял, что разговор со странным юнцом не сулил никакого навара. Более того, этот разговор, судя по очень нехорошим вопросам, мог закончиться большими неприятностями.

— Зачем имя-то? Зачем звание?

Он шагнул назад, но я сразу же сократил расстояние. Нельзя позволить «рыбке» соскочить с крючка — нужно подсекать.

— Затем, чтобы Их Сиятельство смогли узнать, кто желает разрушить их мудрые замыслы, — я криво усмехнулся. — Узнать, и «наградить» соответствующим образом.

— А кто этого желает-то? — пузан сделал удивлённые глаза. Похоже, ему совершенно не хотелось получить «награду» от хозяина здешних земель. — Никто не желает!

— Да? И зачем же вы тогда вломились в лабораторию? Сломали дверь, прервали важный эксперимент...

Услышав такие непонятные, но пугающие слова как «лаборатория» и «эксперимент», пузан окончательно загрустил.

— Так люди позвали... — неуверенно отступая, промямлил он. — Выходит, ошибка это...

— Ошибка? — прищурился я. — А может, преступление?

Стражник позеленел от страха.

— Это Хигс! — без раздумий «вломил» коллегу пузан. — Он дверь вынес — вот с ним-то и разбирайтесь! А я... Я пока народ успокою и прослежу, чтоб вам больше никто не помешал!

Свалив всю вину на товарища, стражник быстро развернулся и выскочил на улицу. Насупленные сослуживцы недовольно посмотрели ему вслед.

Марк хотел было задержать удивительно резвого толстяка, однако я остановил разведчика взглядом. Пусть идёт — так даже лучше. Столь поспешное бегство руководства окончательно деморализовало личный состав и дополнительно укрепило мой авторитет.

— Капрал Хигс, — смущённо отрапортовал один из оставшихся стражников. Весь разговор он стоял позади всех, но теперь вышел вперёд. — Помощник начальника первого караула.

Молодой, рыжий и коренастый, парнишка явно только недавно устроился на службу — это было буквально написано у него на лбу. Слишком много энтузиазма, слишком много наивности и слишком мало цинизма в глазах. Во взгляде опытных «ментов» такое сочетание встречается крайне редко. А если быть точным, то не встречается вообще никогда.

— Капрал, Их Сиятельство поручили мне и господину алхимику важное и секретное задание, а вы и ваши люди помешали нашей работе. Скажите, вы разрушили планы Императорского наместника, а значит, и самого Императора, из глупости или потому что вас купили его враги?

Я говорил отрывисто и жёстко, как начальник, отчитывающий нерадивого подчинённого.

— Нет, сударь... то есть господин, — Хигс побледнел от такого напора. — Но должен заметить, что главной задачей городской стражи является охрана жителей нашего города. А здесь, как нам стало известно, произошло нечто такое, что могло угрожать их безопасности. Мы не хотели помешать ни вам, ни Их Сиятельству, ни тем более самому Императору, поэтому от лица города приношу извинения вам и буду крайне признателен, если вы передадите их также господину алхимику...

Несмотря на бледность, капрал держался хорошо. Он говорил связно и грамотно. Даже слишком грамотно для обычного стражника. А раз так, то нужно менять тактику.

— Вы правы, — серьёзно произнёс я. — Поэтому, от лица Их Светлости, я принимаю ваши извинения и благодарю за службу.

Щёки Хигса мгновенно утратили бледность и налились краснотой, заметной даже в полумраке. Незамысловатая похвала заставила его менять цвет кожи не хуже, чем получалось у Барталомеи.

— Однако, — я сделал шаг вперёд, как бы выдавливая всю компашку стражников из помещения, — из-за ваших действий пострадала собственность господина алхимика. Вы разрушили дверь, и её нужно починить.

— Но позвольте, господин, — смущённо возразил Хигс. — Когда мы прибыли, дверь уже была практически полностью уничтожена.

— Тем не менее она всё-таки была. Поэтому очень надеюсь, что городская стража восстановит то, что испортила.

Ещё несколько шагов, и мы всё оказались на улице.

— Я не могу обещать, — пробормотал Хигс. — Такие вопросы находятся в ведении начальника караула.

— Думаю, — усмехнулся я, — он не будет против. Как, к слову, его зовут?

Капрал не успел открыть рот, как из темноты уже послышался скрипучий голос:

— Сделаем дверь, лучше прежней будет... Ещё до рассвета плотник придёт.

— Вот и отлично, — я хлопнул Хигса по плечу, намекая, что разговор окончен.

Ошарашенные стражники спустились с крыльца и неуверенно двинулись вниз по улице. Вскоре их силуэты растворились в темноте.

Зеваки, жаждавшие бесплатных развлечений, оказались разочарованы столь быстрой развязкой. Постояв перед лавкой буквально минуту, они разошлись по своим домам. Вот и замечательно: чем меньше глаз, тем лучше.

— Нужно закрыть проход, — я указал на зияющий пустотой дверной проём.

Разведчик кивнул — он был удивлён и заинтересован происходящим, но не стал задавать лишних вопросов.

Я взял короб с «гербарием», который валялся рядом с крыльцом, и поднялся по ступенькам.

Лавка встретила нас едкой вонью химических реагентов и банальным дымом, который шёл от занимавшихся огнём обломков мебели. Разгром, пожар и разруха — всё, как я люблю.

Я быстро осмотрелся. Место, к которому был прибит Хоми, пустовало, а клетка снова оказалась накрыта покрывалом — похоже, Барталомея успела засунуть свою «милую» зверюшку обратно в каменное узилище. А вот саму женщину видно не было.

Мы с Марком кое-как подняли какой-то тяжеленный шкаф, закрыв им дверной проём. Не самая надёжная преграда, однако от случайных взглядов защитить сможет. Пока этого вполне достаточно.

— Можешь выходить, — негромко произнёс я. — Стражники ушли.

Марк по-прежнему ничего не понимал. Несмотря на мой спокойный тон, он плавно сместился в сторону и перехватил поудобнее метательный кинжал, всматриваясь в окружающий полумрак. Без лишнего напряжения, но в полной боевой готовности — повезло мне с союзником.

Спустя пару мгновений раздался странный шелест, и из-за кучи перевёрнутой мебели появилась высокая фигура, закутанная в блестящий плащ с высоченным воротником. Голову фигуры украшала кожаная шляпа — широкополая и полностью закрывающая лицо.

— Д-д-д-доброго вам вечера, путники, — запнувшись, поприветствовала нас фигура. Голос был совершенно неженским, но в нём без труда угадывались интонации Барталомеи. — Могу я узнать, что привело вас в мою лавку?

За то недолгое время, в течение которого я разбирался со стражей, Барталомея не только спрятала Хоми, но и успела неплохо загримироваться. Предусмотрительно, что сказать.

Теперь понятно, почему соседи не раскрыли её небольшой секрет — одежда полностью скрывала лицо и визуально превращала стройную женщину в крепкого мужика. А грубый голос дополнял образ — интересно, как алхимичка так ловко его меняла?

— Вот, — я с усмешкой подбросил в руках короб с «гербарием». — Ягоды-грибочки хотели вам продать... Ну и о делах наших скромных покалякать, само собой.

— Ягоды-грибочки? — с изумлением переспросила Барталомея. — Какие ещё ягоды-грибочки?

— Самые лучшие, прямиком из леса. Натуральный продукт, никакой химии.

— Я не занимаюсь скупкой грибов и ягод... — пролепетала удивлённая алхимичка. Грубый мужской голос совершенно не соответствовал тону её слов. — У меня нет на это лишних денег...

Беседа о ягодах-грибочках посреди творящегося хаоса выглядела весьма странно. Впрочем, я сознательно решил подбавить абсурда.

Короткая передышка позволила женщине оклематься — она почувствовала себя увереннее, а мне нужно было эту уверенность сбить. Если этого не сделать, то придётся потратить примерно целую вечность, чтобы ответить на десять тысяч вопросов, которые уже наверняка кружились в симпатичной лазурной головушке.

Гробить уйму времени на столь бессмысленное занятие было бы попросту глупо. Всё, что Барталомее нужно знать, я скажу сам, когда придёт время.

— Ничего страшного. Вместо денег, прекрасно подойдёт информация.

Женщина наверняка боялась и ненавидела меня за устроенный погром. Однако благодарность за сохранение жизни её уродливого питомца пересилила эти прекрасные чувства.

— Хорошо, — покорно произнесла она. — Что ты... вы хотите знать?

— Можно без лишних любезностей, по-простому, на «ты», — хмыкнул я. — Как ты меняешь голос?

Не то чтобы эта информация была мне жизненно необходима, но раз уж есть возможность, то почему бы не потешить любопытство? Мало ли, вдруг когда-нибудь пригодится. Да и начинать разговор всегда лучше с чего-нибудь отвлечённого.

Барталомея на пару секунд замерла в замешательстве. Наверняка она ожидала, что я буду интересоваться её прошлым и тем, почему она прикидывается мужчиной, но меня, если честно, это мало заботило. Необходимый минимум я уже и так знал.

Женщина тяжело вздохнула и одним движением сбросила на пол плащ. Следом за плащом упала шляпа. Теперь алхимичка предстала перед нами в своём истинном обличии.

Марк внешне спокойно наблюдал за этими метаморфозами. Он даже бровью не повёл, увидев женщину, но, готов поспорить, экстравагантная внешность дамочки произвела на него впечатление.

Барталомея выплюнула на ладонь сгусток каких-то белёсых шевелящихся нитей и вытянула руку перед собой.

— Вокалис Алга, — произнесла она уже своим голосом. — Редкая водоросль, которую добывают со дня Стального моря. При правильной обработке она способна изменять голос, но использовать её, скажем так, не очень приятно...

Женщина поморщилась и её можно было понять — подобная гадость во рту явно не доставляла носителю особого удовольствия.

— Познавательно, — кивнул я и продолжил: — Теперь, когда с маскарадом покончено, было бы неплохо узнать, как тебя зовут.

Разумеется, я прекрасно знал имя женщины, но ритуал знакомства — это не пустая формальность. Называя себя, человек в некотором роде открывается перед собеседником, что помогает наладить контакт. Недаром продажники и мошенники начинают обработку очередного бедолаги с того, что представляются сами, а затем вынуждают клиента ответить той же монетой.

— Меня зовут Барталомея... Барталомея Зиг, — женщина слегка поклонилась. Выждав мгновение, она добавила: — Та самая Барталомея Зиг...

Уж не знаю, какой реакции от меня ждали, но я только усмехнулся:

— Ну а я — тот самый Феликс Обрин, воспитанник отшельника Хольда.

— Тот самый Марк Лис, — произнёс следом разведчик. — Декан разведывательного контуберния первой центурии девятого «стойкого» легиона.

Осознав, что её имя и фамилия ни о чём нам не говорят, Барталомея, с одной стороны, будто бы немного расстроилась, а с другой — с облегчением выдохнула. Она кивнула и хрипло произнесла:

— Рада знакомству, господа.

— Мы тоже, — согласился я. — Но ещё больше мы рады тому, что ты не смогла прикончить нас.

— Что? — удивилась женщина. Похоже, она уже успела забыть о взрыве. Или делала вид, что забыла.

— Ты чуть не убила меня и моего друга, — негромко произнёс я.

— Я не понимаю, о чём вы... о чём ты гово...

Я жестом обрывал её слова и продолжил:

— Мы стояли за дверью твоей лавки, когда её пробило сотней стальных осколков. Если бы не наша удивительная удача, то первая центурия девятого «стойкого» легиона не дождалась бы своего декана...

— А отшельник Хольд больше никогда не увидел бы своего воспитанника, — Марк понял мою задумку и тоже подбросил дровишек в костёр. — Не знаю, смог бы старик это пережить?

— Вряд ли, — покачал головой я. — Он ведь так ко мне привязан...

По лицу Барталомеи будто бы мазнули кистью — на лазурной коже появились разноцветные полосы и разводы.

— Но откуда я могла знать... — испуганно пробормотала женщина. — К тому же я не собиралась... Я не хотела... И вообще, всё произошло из-за...

— А потом, — я перебил дамочку, пока она не вспомнила о том, кто стал причиной взрыва, — ты натравила на меня своё чудовище... А ведь я всего лишь хотел помочь пострадавшим.

По щекам Барталомеи снова покатились белые словно молоко слёзы.

— Я... Я... Я не подумала... — обескураженно произнесла она. — Я не знала! Простите, я не знала... Прости меня! Я виновата перед тобой... Я виновата перед вами обоими!

Клетка, в которой сидел Хоми, дёрнулась и закачалась — похоже, её обитатель был недоволен «мамиными» слезами.

Марк напрягся и развернулся в пол-оборота к новой угрозе.

— Успокой своё чудовище, — вкрадчиво произнёс я. — Или мне придётся сделать это самому.

— Свет ещё не видывал столь подлого и гнусного существа, — из-под покрывала донёсся приятный баритон Хоми. — Мы не обязаны смущать себя соседством с подобными отбросами.

Марк с изумлением посмотрел на меня, но я лишь усмехнулся. Речи чебурашки-переростка не имели большого смысла — похоже, вне ментальной связи он мог бросаться только ранее услышанными от кого-то фразами.

Барталомея, правда, решила, что меня такими словами лучше не злить. Она резво подскочила к клетке, положила ладонь на покрывало и что-то быстро зашептала. Спустя буквально секунду, Хоми затих.

— Он не чудовище, — негромко произнесла женщина, опустив взгляд. — И он не злой.

— Не сомневаюсь, — я продемонстрировал глубокие раны на предплечьях.

Барталомея всплеснула руками и заметалась между горами перевёрнутой мебели. Через полминуты она нашла отрез чистой ткани, а также какие-то склянки, заполненные разноцветными порошками и растворами.

Некоторое время алхимичка колдовала над своими находками, стараясь не смотреть на нас. Мы же с Марком быстро потушили горевшие тут и там огни — дым от них стал доставлять всё больше неудобств. Теперь лавку освещали только редкие сохранившиеся свечи и лампадки, но их вполне хватало.

— Я хочу обработать твои раны, — закончив непонятные манипуляции, Барталомея подступила ко мне, сжимая в руках пару мензурок и серую тряпку.

— Не так быстро, — я выставил перед собой ладонь. — Что это?

Кусок ткани, понятно, не внушал особых подозрений, а вот содержимое мензурок — наоборот.

— Это эссенция чистоты. Её нужно вылить на раны.

Барталомея поднесла ближе ко мне одну из ёмкостей. Сквозь мутноватое стекло виднелась прозрачная жидкость, похожая на обычную воду, но знакомый запах выдавал природу этой эссенции с головой. Спирт — вот что скрывалось за столь громким названием.

Против спирта я ничего не имел, но содержимое второй мензурки вызывало вопросы.

— А это эликсир бодрости, — пояснила женщина. — Выпив его, ты поправишь силы.

Эликсир бодрости бы похож на мёд — густой и жёлтый. На его поверхности лежала шапка из мелких зеленоватых горошин.

Судя по описанию, штука крайне полезная, однако я отказался от столь заманчивого угощения. Лучше не рисковать — мало ли что алхимичка туда добавила? Пусть она не похожа на убийцу, но даже хорошие, в общем-то, люди иногда поступают не лучшим образом. А бодрость можно и привычной медитацией восстановить.

Марк почему-то был не столь осторожен: он принял из рук женщины мензурку, понюхал её содержимое и замахнул эликсир одним глотком. Всё произошло так быстро, что я не успел его остановить.

— Эх, гадость-то какая! — крякнул разведчик. — Хорошо!

Я посмотрел на Марка с удивлением.

— Наши легионные алхимики часто давали нам эту бурду на маршах, — пояснил он, заметив мой взгляд. — Её вкус и аромат ни с чем не спутаешь. Кто бы знал, что я буду тосковать по этой мерзости...

Ничего удивительного, таково свойство нашей памяти. Я и сам, спустя годы после армии, скучал по бигусу и «мясу белого медведя». Хотя во время службы даже смотреть на них было тошно.

Барталомея быстро и довольно умело обработала мои раны, после чего аккуратно наложила на предплечья повязки.

Я посмотрел на разорванные рукава рубахи, которые свисали жутковатыми кровавыми лоскутами. Учитывая, что и штаны после схватки с Хоми выглядели не лучшим образом, меня можно было хоть сейчас помещать на плакат «Тяжёлая юность в эпоху развитого феодализма».

И пусть не одежда красит человека, но мне кровь из носу нужно было обзавестись приличными шмотками. Причём сделать это следовало побыстрее. Наёмники, которые придут вербоваться в отряд, вряд ли захотят служить под руководством какого-то оборванца.

— Что теперь? — спросила Барталомея, закончив перевязку.

Привычные действия слегка успокоили женщину. Она перестала плакать и была готова к разговору.

— Теперь мы поговорим про взрыв.

— Про что? — не поняла Барталомея.

— Про то самое, — я указал на раскуроченный «сиеф».

— Как вы... ты сказал? — глаза Барталомеи тут же загорелись огнём любопытства. — Взрыв? Какое интересное слово! Оно удивительно хорошо подходит для того, чтобы описать процесс неконтролируемой катализации!

Женщина тут же погрузилась в размышления, позабыв обо всём на свете. Мгновение, и вот она уже шевелит губами, прикрыв глаза и наморщив лоб. Удивительная способность отключаться от окружающего мира.

— Приём! — я щёлкнул пальцами перед её лицом, но это не дало никакого результата.

Разум Барталомеи был занят думами о науке, и она, похоже, не собиралась отвлекаться на всякие мелочи вроде меня. Это раздражало и здорово мешало вести разговор.

— Что с ней? — быстро спросил Марк. Даже в полумраке было заметно, как покраснели его щёки и заблестели глаза. Видимо, эликсир бодрости начал действовать.

— Задумалась, — лаконично ответил я и только собрался тряхнуть дамочку за плечо, как она распахнула глаза.

— Ты! — вскрикнула Барталомея.

Принявший снадобье Марк притоптывал на месте — похоже, его распирало от нахлынувшей энергии. Неожиданный возглас заставил разведчика дёрнуться, и он едва не метнул в женщину кинжал. Хоми снова недовольно зашевелился в клетке.

— Ты! — повторила Барталомея и добавила: — Я вспомнила! Это ты стал причиной самовоспламенения шестнадцатой смеси!