Это я удачно попала!

Глава 61

Ну вот: сначала Гордон уехал, а теперь вот и Эван с Энизой. Эни взяла-таки отпуск, а Эван всё равно собирался проведать родню, вот и поехали вместе.

Узнав, что Эни негде остановиться, Эван, естественно, предложил ей погостить в доме его родителей, но Эни отказалась. И я понимала, почему: узнай Артур, что сестрёнка гостила у Эвана — точно решит, что между ними роман. И ведь не убедить будет, что это ответная любезность со стороны Эвана: мы его пригласили пожить у нас, он просто не мог не позвать Эни к себе в аналогичной ситуации. Ничего, дорога длинная, может, Эван и уговорит Эни. А Артур… если он не доверяет своей жене и слушает наветы, то ему всё равно не докажешь ничего. Так и так сестра у него виноватой выйдет. Тут либо ты веришь человеку, либо нет.

В общем, осталась я одна. Бродила по дому, по саду, много думала — в основном о том, что не так уж и плохо быть драконом. Спустя некоторое время, когда первый шок и испуг прошёл, я поняла, что есть множество плюсов у моего нового положения. Во-первых, я стану независимой от транспорта, если научусь контролировать своё обращение и летать. Во-вторых, я стану сильнее и неуязвимей, ведь на драконе, оказывается, всё заживает быстрее, чем на собаке. В-третьих, возможно — но только возможно — я проживу подольше. Не уверена, что это действительно плюс, ведь все мои родные — обычные люди, и у них будет стандартный человеческий (по местным меркам, разумеется) срок жизни. А драконы живут тысячелетиями… Даже представить такой срок страшно. То есть, самим драконам, наверное, нормально — всё-таки они мыслят иначе, и темп жизни, темп развития у них иной. А для человека это — запредельная цифра. Думаю, людям чисто психологически столько не вынести, ведь от всего устаешь, и от жизни тоже. Или люди устают от жизни к старости — только из-за немощи своего тела? Будь они вечно молодыми и здоровыми, то жили бы с радостью и тысячу лет?

Да, сложный вопрос. Впрочем, далеко не факт, что моя продолжительность жизни как-то увеличится, ведь расту-то я как обычный местный человек, с той же скоростью. Но при этом дракончиком я выгляжу явно младше. Интересно, а может так получиться, что я состарюсь и умру как человек, а как дракон буду жить еще очень долго, просто утрачу человеческую ипостась? Или бред? Я не то, чтобы ощущала себя другим существом, когда была в драконьем теле, просто… Это вроде была я, и мысли мои, только поведение и характер, как у мелкого шебутного дракоши. Никакого «раздвоения личности», как это описывается в книгах про оборотней, в том числе и оборотней-драконов, не наблюдалось. Моя драконица — это не отдельная личность, а я сама. В этом я абсолютно уверена.

Еще я раздумывала над тем, стоит ли мне признаваться Гордону в любви. Как он отнесётся к этому? Сейчас у нас всё хорошо, но вдруг моё признание будет для него преждевременным? Вдруг он сам не готов сказать мне то же самое? Но пугало меня не это, а то, что моё признание может его оттолкнуть. Что он будет чувствовать неловкость от того, что не готов мне ответить взаимностью, и в итоге это всё испортит. Кроме того, что толку сейчас ему от моего признания? Мы даже не можем быть близки, ибо моё тело еще не созрело, а я не хочу в будущем проблем со здоровьем. Так что еще минимум три года — пока мне официально не исполнится двадцать пять — мы будем только целоваться и держаться за ручку. Какой мужчина это выдержит? Ответ: любящий. А я, увы, не уверена в чувствах Гордона. Да, он заботится обо мне, да, я ему нравлюсь, но любовь ли это? Не знаю.

Не знаю, до чего бы я дошла в своих раздумьях, если бы не прилетели мои крылатые друзья — Фиола и Сирен. Им удалось отвлечь меня. Фиола, как увидела меня, застыла в воздухе, трепыхая крылышками и проговорила:

— Что-то в тебе изменилось. Погляди, Сирен.

Тот глянул и подтвердил:

— Точно! Что-то изменилось.

Я только фыркнула: знали бы они, насколько! Впрочем, я тут же и просветила друзей — пусть знают, с кем связались. Фиола от таких новостей аж шлёпнулась на ближайший цветок. А Сирен застыл с раскрытой пастью и только воздух толчками глотал.

— Лиза, это правда? — переспросил он. — Ты дракон? По-настоящему? Тебя учила летать моя мама?!

— Правда! Между прочим, хочу тебе высказать по этому поводу: мать за тебя переживает, а ты где-то прохлаждаешься! Ни разу её за всё время не навестил! А навестил бы, так узнал бы все новости раньше!

Дракон покаянно опустил голову, не сумев, правда, скрыть любопытных искорок в глазах. Да и покаяние то длилось всего каких-то пару секунд — явно недостаточно, чтобы можно было поверить в его искренность. Подняв голову, дракон завалил меня вопросами: какого я цвета, а размера, а как мне снова стать драконом.

Я, конечно же, отвечала. Рассказала друзьям о своём первом обращении, о том, как Каракас вызвал повторное обращение, взывая к моему огню, и даже о том, как поцелуй Гордона вернул меня обратно в человеческий облик.

— О, Лизка, а давай я сейчас буду взывать к твоему огню! — радостно предложил дракон. — Хочу посмотреть, какой из тебя дракончик!

— Ты что! — испуганно воскликнула я. — Гордон ведь приедёт ближе к концу лета! А до этого времени я что, должна буду жить драконом?

— А что такого? — обиделся Сирен. — Я же живу!

— Это другое! Ты таким и родился, в отличие от меня. Я вот не могу есть сырое мясо, да и охотиться не умею, а мои родственники меня в драконьем облике не прокормят.

— Так я тебя научу охотиться! Давай, превращайся! — И, прежде чем я успела возвразить, загудел. Ощутив знакомую вибрацию в теле, я впервые смогла наблюдать за своим превращением в дракона. Первые разы это как-то прошло мимо моего сознания. В принципе, оборот в дракона прошёл быстрее и безболезненнее, чем обратное превращение. Вот я стою и смотрю на свои ноги — и вот уже вместо них голубые чешуйчатые лапки с когтями. Мда, в таком виде дома лучше не показываться. Ох, Сирен, что же ты натворил!

Сирен же, тем временем, приплясывал вокруг меня от восторга.

— Вот так малышка, ты глянь, Фиол! Хорошенькая-то какая! Прямо прелесть! А цвет какой! Мы словно родственники с ней, только я сиреневый, а она — голубенькая. Будто она мне сестрёнка, только не родная, а двоюродная.

— Еще один братик на мою голову, — проворчала я. — Кто меня целовать будет, ты подумал?

— Зачем? — не понял Сирен.

— Затем! Я как в таком виде домой попаду? Мне к вечеру как хочешь, а надо человеком стать.

— Ой, да ладно! Если надо, сам поцелую!

— Ну уж нет! — возразила я. — Когда меня целовал Гордон, я стала человеком, потому что он сам — человек. А если меня поцелует дракон, то вдруг я навсегда драконом останусь? Нет уж, держись от меня подальше со своими поцелуями!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Фиола, глядя на нас, загибалась от смеха. Ну да, ей-то смешно. Она вон какая маленькая — не то что я, весом с полтонны.

Затем Сирен, сказав, что, раз уж я сейчас дракончик, то не стоит терять времени зря — надо учиться летать. Хорошо хоть, с обрыва сталкивать не стал, как Каракас — впрочем, ему бы это и не удалось: не было у нас вблизи никаких обрывов. Но цветы мы потоптали знатно в саду. Фиола возмущалась и ругалась на нас последними словами, так что пришлось нам выйти за пределы нашего поместья. Хорошо хоть, тут не деревня и соседи довольно далеко живут, а то удивились бы открывшейся картине. А поглядеть-то было на что: сиреневый дракон покрупнее гонял по полю мелкого голубого дракона и вопил:

— Крылья расправь! Да не распластай по телу, а в воздухе расправь! Так! Теперь маши и взлетай! Да не лапами маши! Ты чего творишь?!

А мелкий дракончик огрызался:

— Да не понимаю я, как махать крыльями! Я только руками махать могу. Жила без крыльев столько лет — и еще бы столько же жила! По-моему, они только мешаются…

— Это голова дурная тебе мешается, а не крылья! Давай заново!..

Вот так мы и развлекались. А потом я, уставшая, очень сильно пожелала стать снова человеком, чтобы принять душ и рухнуть в постель. И у меня получилось — безо всяких поцелуев. Видимо, прав был Каракас, что дело не в поцелуе, а в желании стать человеком. Ну и ладно, зато так романтичнее — поэтому всё равно буду считать, что в прошлый раз меня расколдовал поцелуй истинной любви…

На следующий день всё повторилось, с той только разницей, что я попыталась стать драконом самостоятельно. Не вышло: то ли силы желания было недостаточно (не очень-то мне хотелось, чтобы Сирен меня опять гонял), то ли еще что. Так прошло несколько недель. Дедушка видел меня в драконьей ипостаси — и пришёл в восторг, а остальные домашние просто считали, что это Сирен завел себе подружку. Летать я за это время не научилась, зато бегала прекрасно! Впрочем, подпрыгнуть и пролететь пару метров, отчаянно махая крыльями, как бешеный вентиллятор — мне было под силу, но не больше. Видимо, без пропасти никак не обойтись.

А потом приехал Гордон. Мы с Сиреном как раз в очередной раз носились по полю, когда Гордон вышел за ворота и направился к нам. Я радостно рванула к своему парню, а Сирен — за мной.

— Гордон, привет! — кричала я. — А я летать учусь!

— Я вижу, — ответил парень, сверля взглядом Сирена.

— А что это за букашка, Лиз? — набычился Сирен.

— Сирен! Ты чего? — прикрикнула я на дракона. — Это же Гордон, я про него тебе рассказывала.

— А, целовальщик! — пренебрежительно отозвался Сирен. — А чего он пришел? Мы и без него научились тебя в человека превращать.

— Интересно, как? — сжав кулаки, отрывисто бросил Гордон. Да что это с ним? Что с ними обоими?

— А ты догадайся! — глумливо ответил дракон. — Тут никого не было, кроме нас с ней, пока ты не явился. И, тем не менее, каждый вечер она становится человеком… Сложил два и два, или подсказать?

То, что произошло в следующую секунду, не поддаётся описанию. Только что тут стоял Гордон — и в следующий момент коричневый дракон чуть крупнее меня самой, кидается на Сирена! Я даже не поняла сначала, откуда он взялся — только через минуту дошло, когда Сирен, отбиваясь, выкрикнул:

— Да не целовал я её, дурак! Сама она обратилась!

Сиренево-коричневый клубок тел распался, явив моему взору довольного Сирена и растерянного… Гордона? Тот изумленно рассматривал свои лапы — совсем как я поначалу.

— Гордон? Ты как? — я медленно приблизилась к своему любимому дракончику, любуясь его благородным коричневым цветом. Ты же моя шоколадка! А глазки по-прежнему кофейные. Ну чисто — кофе с шоколадом! Я свой цвет глаз тоже, кстати, сохранила в драконьем виде.

— Эли? — сфокусировал взгляд на мне Гордон. — Я что?.. Теперь тоже?..

— Ага! — вклинился довольный Сирен. — Так и знал, что стоит заставить тебя приревновать, как ты тут же обратишься. Мы, драконы, страшные собственники!

— Так ты это специально? — мрачно спросила я у Сирена.

— Что специально? — сделал тот невинное выражение мордочки. — Я ничего такого не сделал. Объяснил твоему парню всё, как есть. А то, что он додумал и пришёл к неверным выводам — его проблемы.

Вот же хитрец какой! Даром, что две тысячи лет!

В общем, теперь Сирен гонял по полю нас двоих. И я считаю совершенно несправедливым тот факт, что буквально через неделю таких пробежек, Гордон сумел взлететь! По-настоящему, а не как я, на метр в прыжке. Потом Сирен улетел, чтобы повидаться с матерью и рассказать новости ей и Каракасу, а меня гонял уже Гордон. И, хоть у него это получалось куда лучше, чем у Сирена, но я всё равно держалась в воздухе не дольше минуты.

— Не расстраивайся, родная, — утешал меня Гордон уже в человеческом виде. — Всему своё время. Ты просто младше меня, вот и всё. Научишься.

К слову, первый раз после обращения «расколдовывала» я Гордона по проверенной схеме — а именно, поцелуем. Сработало! Дальше он, понятное дело, обращался уже сам, но в первый раз мы оба решили, что всё должно быть так же, как тогда со мной. Так что, дамы и господа, хотите верьте, хотите нет — а поцелуй истинной любви работает! Пусть даже и не так, как в сказках, но всё же. Что еще может послужить таким мощным стимулом к обращению, кроме как желание ответить на поцелуй возлюбленного? Вот так-то.

Научились мы за лето и самостоятельному обороту в дракона. Больше не надо было взывать к нашему внутреннему огню для этой цели. Более того, последние дни мы тренировались сдерживать желание обернуться драконом, когда слышали гудение внутреннего огня. Это было довольно трудно, но нам нужно было получить полный контроль над своей ипостасью. И со временем нам это стало удаваться всё лучше и лучше.

Ближе к осени вернулись Эван и Эниза — вместе, как и уезжали. Эни выглядела отдохнувшей, похорошевшей. Глаза её вновь смеялись и дарили окружающим тепло. Да, отпуск определенно пошёл ей на пользу. Так бы сидела да кисла в нашем поместье, а то бы и вовсе не сдержалась, да рванула к своему Артурчику. Там бы её свекровь и заклевала окончательно. А так — у Артура было время подумать и правильно расставить приоритеты.

Друг тоже изменился: загорел, окреп еще больше — и, кажется, еще сильнее возмужал. До чего красивый мужчина выходит из прежде угловатого и невзрачного паренька, просто диво. Наверное, сейчас девчонки Эвану прохода не дают.

— Не слишком ли внимательно ты рассматриваешь своего друга, Эли? — ревнивым тоном прошептал мне на ухо Гордон.

Я обернулась и увидела улыбку на его лице. Значит, шутит. Это хорошо. Я не любила ревнивых мужчин, так как еще в прошлой жизни сделала для себя вывод: больше всего ревнует тот, кто сам любит гульнуть. Люди ведь по себе о других судят в основном. Ну и ревность, всё же, свойственна неуверенным в себе людям, закомплексованным и эгоистичным, а личность целостная, зрелая не будет в себе лелеять это чувство. Одно дело — драконья ревность, тут проявляются особенности расы. Я и сама нечто подобное ощущала в драконьей ипостаси. И совсем другое — ревность человеческая. Нет, немного приревновать — это нормально. Но подозревать, как это делает тот же Артур, при этом не слушая, что ему говорит любимая в ответ — это уже перебор.

К слову об Артуре. В первый же день Эни, как вышла на работу, пришла домой в слезах. Муж вновь устроил ей сцену. Я уже думала, съездить и поговорить с ним самой, но не пришлось. В один из вечеров мы с Гордоном гуляли по саду и застукали сестру с Эваном. Целующихся.

Звук моей нижней челюсти, соприкоснувшейся с землёй, заставил парочку отлипнуть друг от друга. Эни ойкнула, прикрыла рот рукой, словно не понимая, как такое произошло, а затем рванула в сторону дома. Эван бросился было за ней, но тут ему путь преградили мы с Гордоном.

— Эли? — растерянно бросил друг, взлохмачивая свою рыжеватую шевелюру. — Прости, но я должен её догнать.

— Не так быстро, — сурово проговорил Гордон. — Ты не забыл, что она замужем? Как ты мог, друг? Она же сестра Эли!

— Да всё я знаю! — сорвался вдруг Эван. — Но этот муж её — полный урод! Доводит Эни до слёз каждый день. Я ничего такого не собирался делать, просто хотел утешить…

— Ну как, утешил?

Эван бросил на Гордона яростный взгляд:

— Пропусти!

— Нет, — спокойно возразил тот.

— Я должен пойти за ней, объяснить… Я люблю её!

При этих словах Эвана, я ахнула. Как? Когда?.. Эван посмотрел на меня, улыбнувшись при этом грустно и устало.

— Я влюбился в неё еще мальчишкой, когда мы с тобой бегали по деревне, Эли. Твоя сестра казалась мне такой прекрасной, такой светлой и доброй, неземной… Но она, конечно же, и не смотрела на меня. Я ведь был для неё ребёнком.

Вздохнув, он помолчал, а потом продолжил:

— Я мечтал, что однажды стану известным изобретателем — и тогда она обратит на меня внимание. И мне это почти удалось: я придумал способ летать, задействуя минимум магии. Но прежде, чем я успел воплотить в жизнь свои планы, я узнал, что она выходит замуж.

— Так, получается, тогда на свадьбу ты не опоздал? — спросила я друга, прокашлявшись. — Ты специально не приехал!

— Верно. Я бы мог успеть после экзамена на свадьбу Эни, но я не хотел смотреть, как она улыбается другому, как она целует его, как счастлива с ним. Я желал твоей сестре только счастья, Эли, поверь. Я бы ни словом, ни делом не дал ей понять, что чувствую, будь она действительно счастлива. Но это не так. А потому я буду бороться за свою любовь.

С этими словами Эван, оттолкнув плечом Гордона, прошёл в сторону дома. Мы же с Гором остались стоять и смотреть друг на друга в шоке от увиденного и услышанного. Почему я не замечала детской влюбленности Эвана? Я ведь взрослая женщина, могла бы и догадаться, заметить признаки — но нет, ничего не видела. Как же так? А Эни? Нравится ли ей Эван? Или она его поцеловала просто от отчаяния, в поисках утешения? Надо будет поговорить с сестрёнкой — но не сегодня, пусть успокоится немного.

— Знаешь, а я его понимаю, — вдруг сказал Гордон, глядя на меня как-то слишком уж выразительно. — Я бы на его месте тоже боролся.