Эпоха Магии и Пара

Глава 3

19 мая 1034 года. Аустверг

Коронный город Ариана

Пристань Арианы производит впечатление именно большого портового города. Множество людей, крики, суета. Ещё почему-то Энтони ожидал лес мачт, видимо, навеяло атмосферой. Мачты были, но не лес. Вообще, порт Арианы более напоминал порт земной… До истории с Вратами, конечно. Большие железные корабли, высокие краны, которые перетаскивали из кораблей и в корабли грузы, оплетённые сетками из канатов.

— Вон тот причал, — показал Альберто когда они ещё сходили. — Принадлежит компании моего отца.

А потом они спустились в эту самую толчею на пирсе. И Альберто ловко просачивался сквозь толпу. А вот Энтони…

Он почему-то решил включить аристократа. И за образец, только не смеяться, ему пришёл на ум образ Люциуса Малфоя.

И знаете, это работало. Народ, несмотря на царящий вокруг бедлам, по какой-то причине не рисковал мешать идущему по своим важным делам аристократу. А Энтони буквально таращило, простите за сленг, от своего поведения. Рожа кирпичом, подбородок вверх. И тростью так, стук-стук.

«Волосы осталось в белый покрасить и полное совпадение».

А иногда дети останавливались и глазели на снизошедшего до смертных обитателя высоких эмпирей.

«Надо будет остановить выбор на чёрном цвете, — думал Энтони про свой стиль в одежде. — Не зря же оригинал его предпочитал».

Сейчас-то он был в сером костюме.

«И обязательно длинный плащ».

Насколько он понял из воспоминаний прежнего Кольера и своих наблюдений, внешнему виду тут уделяют серьёзное внимание. Внешний вид имеет смысл, несёт значение, он как визитная карточка и удостоверение личности. Но при этом, надев классический костюм-тройку, ты не можешь ржать, как портовый грузчик. А если касаться дам, то в облачении леди нельзя (именно нельзя) позволять себе какие-то эпатажные выходки в стиле малообразованной селянки. Могут без шуток вызвать секураторов, дабы выяснить, с кого ты снял приличное облачение. Может быть аристократу нужна помощь, обворовал ты его. Или тебя нужно принять, например, за ограбление.

«Не лишено смысла».

Вот взять Энтони. Его детство прошло именно в деревне. И он долгое время учился вести себя в обществе. Внимание, не высшем. А в школьном. Сиречь, среди учеников Директории. При этом директория находилась в Бурсе, одной из провинциальных столиц. И рядом находились разные люди, не только аристократы. Но даже среди учащихся, которые носили лишь ученическую форму, нужно было соответствовать, так сказать, высокому званию.

«Если подумать, а что тут нового? Ежели ТАМ в городе ты будешь справлять нужду малую у куста, едва припёрло, то вряд ли это окружающие воспримут равнодушно. Ну, и надел форму, будь любезен, не шатайся пьяным по улицам, позоря мундир. Комендачи примут и всё».

На Альберто поведение Энтони тоже оказало впечатление. Он оглянулся, остановился. И прекратил тактику просачивания сквозь ряды противника. Двинулся рядом примерно в таком же стиле. И некоторое время два молодых аристократа рассекали людское море молча.

— Скажите, Энтони, — заговорил, наконец, Альберто. — Мне показалось или ваша… гм, собеседница, заимела к вам претензию?

Это он про, что при высадке указанная дама при, заметьте, вежливом прощании, что-то неохотно процедила в ответ. То ли вернула вежливость, то ли послала.

— Не показалось, — степенно ответил Энтони. — Но я вернул ей ровно ту же монету. Она использовала меня, чтобы скрасить скуку, я показал, что сделал то же самое.

— Но получается, что у вас произошла взаимность, разве не так? — с лёгким недоумением спросил Альберто.

— Конечно, нет, — обозначил улыбку Энтони. — С её точки зрения. Вспомните нашу с вами беседу…

— Простите, но какую из? — усмехнулся Альберто.

— На следующее утро после, — пояснил Кольер. — У леди самомнение, выше гор Аксиалис. Возраст у нас не сильно различается, чтобы она могла этим обосновать для себя неприятность исхода. Она, естественно, не может проиграть в таких условиях, в её мировоззрении этого варианта просто не существует. И получается тот самый зримый раскол розового зрения и реальности.

— Розового зрения? — не понял Альберто.

— Если поставить перед глазами розовые стёкла, — пояснил Энтони. — То мир вокруг окрасится в соответствующие приятные оттенки.

— Забавная аллегория, никогда такой не слышал, — хмыкнул Каниони. — И что же будет по итогу?

— Ну, есть два варианта, — ответил Кольер. — Первые, более вероятный, затаит злобу и месть. При случае эта леди не упустит возможности очернить и напакостить.

— А второй вариант? — заинтересованно спросил Альберто.

— Мы в одном городе, — ответил Кольер. — И потом можем ещё и в столице встретиться.

— Так-так!

— Аристократы о делах будуарных не рассказывают, Альберто, — слегка усмехнулся Энтони. — Внимание дамы я уже привлёк. И она сама непременно ко мне подойдёт, если мы встретимся на каком-то мероприятии. Ей же нужно непременно склеить обратно свой уютный мирок. Ну, или узнать, каково мне после слухов, которые она пустит.

— А вы… коварный человек, Энтони, — задумчиво заметил Альберто.

— Скажем так, это со мной происходит не впервые, — ответил Энтони.

Что, кстати, было правдой. Подобные дамы парню уже не раз попадались. И только один раз дамочка упёрлась и пожелала утопить до конца. Собственно, в первый раз. Как же не выместить злобу на безопасном объекте. Но Энтони повезло тогда с тем, что у него уже имелась покровительница. А в высшем свете такие порядки, что если топишь фаворита, протеже, то топишь и покровителя. Поэтому, покровительница юного мага сама отработала ту дамочку. Да так, что той пришлось в поместье из столицы отъехать, ввиду появления очень неприятных и очень правдоподобных слухов.

Они вышли с территории порта. Тут стояло несколько парокатов-колясок с открытым верхом. И возница первого, увидев представительных господ, тут же подкатил к молодым аристократам, чтобы те не утруждали ноги (и не сели в другой парокат).

Ну, а господа, словно к ним подъехал личный извозчик, без суеты и вопросов залезли в салон. Кстати, именно залезли. В парокат надо было прям забраться, две ступеньки.

— Особняк Каниони, — чуть надменно распорядился Альберто.

— Не извольте беспокоиться, господин! — кивнул извозчик, выглянувший из своей брезентовой кабины

Извозчик на наёмных парокатах находится в этакой будке из плотного материала. Парусину или брезент напоминающий.

Парокат с лёгким толчком двинулся в путь.

— Возвращаясь к другим темам, — заговорил Альберто. — Вы всё-таки считаете, что произошедшее со мной может касаться дел отца?

— Даже если не касается, — ответил Энтони. — Рассказывая о себе в таком разрезе, вы покажете зрелость подхода. Ошибиться, особенно в делах любовных, может каждый. Выводы вот такие сделать — это показатель характерного склада ума.

— Делового, — кивнул Альберто.

— Именно так. А после поясните, как мне тогда, почему вы не хотите в семейное дело входить. Уверен, ваш отец это оценит.

— Да-да, — снова кивнул Альберто.

Позади, за спинами приятелей, мерно чухал паровик. Коляска покачивалась, двигаясь по мостовой. Скорости тут небольшие. Парокаты ездят километров двадцать в час. Поезд, который движется где-то пятьдесят — это уже прям скоростной транспорт. Сейчас же они двигаются со скоростью бегущего человека.

Альберто вздохнул.

— Но найти это самое другое дело, вот в чём сложность, — произнёс он. — Даже с учётом ваших способностей, Энтони.

Да, на людях аристо и вообще воспитанные люди обращаются друг к другу на вы. Независимо от степени близости. Даже муж и жена так говорят.

Про что сейчас сказал Альберто. Он вчера предложил Энтони стать партнёром. В пока несуществующем деле. И это, кстати, вполне деловой подход. Есть неординарный человек, в силу обстоятельств, оказавшийся не у дел. Вполне разумно его использовать для собственного развития. Со стороны Энтони же есть моменты с тем, что имеется весьма неоднозначная репутация и отсутствие серьёзного капитала. На стыке получается та самая выгода для обеих сторон.

— Альберто, дело, серьёзное и масштабное дело, не находится волевым усилием, — произнёс Энтони. — Рекомендую для иллюстрации спросить у вашего отца. Как начиналось его дело. Не совета спросить, а именно поинтересоваться о его начале.

— Ну, насколько я знаю, он принял дела от деда, — заметил Каниони.

— Значит, спросите, как дед начинал, — заметил Энтони. — Ну, или кто основал компанию. И вы узнаете, я уверен, что вмешался случай. Который был успешно использован.

Альберто покивал с задумчивым лицом.

— Главное, — продолжил Энтони. — Не упирайте на самостоятельность. Стремление к непременному обособлению — это черта незрелости. Покажите процесс поиска. Разумность этого поиска. Возможно даже, ваш отец что-то подскажет. Но именно подскажет, а не посоветует. Предложит вариант, как…

— Деловому партнёру, — произнёс Альберто.

— Именно, — слегка улыбнулся Энтони. — Может быть, вашему отцу остро нужно закрыть какое-то непрофильное направление.

— Хм. Например? — наморщил лоб Альберто.

— Сначала поговорите и расскажите о себе, — ответил Энтони. — Возможно, всё произошедшее с вами есть результат целенаправленных действий конкурентов.

«Или твоих братьев. Или других родственников» — добавил про себя Кольер.

— А если конкурентов? — произнёс Альберто. — Что можно в этом случае можно… Хм…

— Многое, Альберто, многое, — усмехнулся Энтони. — У этих конкурентов есть жёны и дочери, к примеру. И они наверняка ходят на светские мероприятия. Есть склады, которые из дерева, по большей части. Есть работники, которых можно на что-нибудь подбить, подкупить, напоить. Вариантов можно придумать массу. Главное, понять цель. И…

Кольер поднял трость.

— Не бежать впереди паровоза, — добавил Энтони.

— И опять какое-то новое сравнение, — усмехнулся Альберто. — Это в смысле, что не нужно самому выбегать? Первым?

— Верно, — кивнул Кольер. — Вы сын, родственник. Но я-то нет. И хочу получать деньги за свои действия. Это первый резон. Второй, лично для вас. Вы родственник, но не участник деятельности компании. Вы не получаете личную выгоду. Значит, и делать что-то просто так, по-родственному, как минимум, не рационально. Вам должны предложить. А вы рассматривать предложение, ставить условия выполнения тех обязательств, которые на себя возьмёте. Уверяю, после этого ваш отец даже не подумает использовать вас на основе родственных чувств. И начнёт уважать именно, как делового партнёра.

Вообще, забавно, как сплетается понимание двух людей. Столь разных людей, как Энтони и Максим. Например, армейское правило: «инициатива ВСЕГДА имеет инициатора» находит подтверждения в наблюдениях Энтони Кольера. Уверенность Энтони в своей внешности видится Максиму не восхищением красивым юношей, а желанием поиграться у людей богатых и влиятельных, разумеется, потешить свою похоть и поинтриговать. Да что там, ситуация, которая побудила Кольера сдёрнуть из столицы. Это тоже, скорее всего, игра. Чтобы целый герцог, человек немолодой, давно во власти, не знал, кто такая его дочь? Скорее всего, Эктону нужно было по какой-то причине показать свою реакцию. Ну, а его людям привлечь юного смазливого идиота.

«Так что, нет. Всё правильно Энтони рванул. Может он и не понял суть, но интуитивно догнал».

Всё-таки четыре года лавировал. Если бы не было интуиции, давно бы куда-нибудь вляпался. Или вот взять армию. То есть опыт Максима. Он же не лез в командование потому, что не хотелось разбираться, кто там и с кем. Всегда же есть негласные и неформальные вертикали, не зависящие от формальных званий и должностей. Система услуг и одолжений.

Когда в Корею залезли, Максима конкретно так подставили. Что, типа, при уничтожении Сеульских Врат он де подставил корейских магов под молотки. И вообще всем было плевать, что Максима Векшина самого эвакуировали полуразобранным и еле живым. И почему-то китайцы потеряли всего шестерых. Непосредственный командир, генерал Васнецов, никогда никого не боявшийся, внезапно стал уводить взгляд и скрипеть зубами.

Тогда вместо награды едва не выдали полосатую робу. С Васнецовым отношения сошли на исключительно служебные, хотя тот пытался всё это смягчить. Вместе водку попить, как раньше.

Мир отпустила угроза всеобщего уничтожения. И люди принялись за любимое дело — делить ништяки, завоёванные чужими руками. Васнецов стал карьеру делать. А Векшин… А что, Векшин? Он полевой маг-боец. Какая карьера, для чего?

А здесь… Возможно, это влияние сущности Энтони Кольера. А может просто радикальная смена обстановки и собственного образа. Но Максим-Энтони ощутил вполне чёткое желание натворить дел. Снять кассу и, чего стесняться, побегать таки по будуарам. И да, поглядеть, куда это его закинуло. Например, что такое големы, с которыми сражаются, именно сражаются, на соседнем материке Анджаби аж три страны. И да, ещё момент имеется. Почему некоторые имена так похожи, а иногда и просто идентичны земным?

— Знаешь, Альберто, — произнёс Энтони. — Главное, как мне думается, не киснуть. Нам не по восемьдесят лет, чтобы сидеть дома и смаковать воспоминания. Нам их делать надо.

— Соглашусь, — улыбнулся Каниони.

Ариана. Особняк семьи Каниони

Федерика как раз возвращалась в компании подруг из Академии, как к особняку дяди Умберто подъехал парокат. Что было необычно для Каниони, которые имели свой парк парокатов.

— Охо-хо! — заговорила Минди Хангер. — Какой экземпляр!

И ясно, что она не про Альберто Каниони. А про второго, незнакомого парня. Высокого, стройного. Без головного убора, по столичной аристократической моде. И от этого человека прямо-таки веяло столицей, приёмами и родословной. В руках у парня была трость с белой рукоятью.

— Рика, что за персонаж? — с жадным любопытством спросила Минди, сверкая взглядом.

— Не знаю, — задумчиво ответила Федерика. — Но сейчас узнаю. Вы вот что… Давайте я сегодня одна вернусь? Идёт?

— Конечно! — тут же согласилась Минди. — Но с тебя рассказ. Ну, и дальше тоже.

Хангер поиграла бровями, намекая на понятно какое «дальше». Рика на это усмехнулась.

— Пока! — сверкнула улыбкой Минди.

Третья из компании — Элен Драммон, рослая, очень крепкая девушка, молча кивнула. Элен по части бесед не особо. Но Федерика с Минди с ней дружат не за это.

Минди, словно в насмешку, полная противоположность Элен — невысокая, чуть полноватая девушка, махнула рукой. Общим свойством у Элен и Минди был предмет зависти Федерики. А именно, «женские» размеры. Что у Драммон, что у Хангер платья и спереди натянуты, и сзади подолу есть с чего свисать. Федерика не могла похвастаться ни тем, ни другим.

Когда Федерика подошла к воротам, парокат уехал. Альберто же с его гостем уже вошли внутрь.

— Добрый день, — улыбнулась кроткой улыбкой девушка, проходя через калитку.

— Добрый, госпожа, — усатый мужчина-охранник улыбнулся в ответ и кивнул.

Держа портфельчик двумя руками перед собой, Федерика пошла по дорожке к четырёхэтажному дому. Впереди она видела двух парней. Но они вскоре вошли в дом.

«Любопытно, — думала Федерика. — Младший братец и с такими знакомцами».

Младший отпрыск семейства Каниони имел своеобразную репутацию в семье. Во-первых, он старше Федерики всего на два года. И младше среднего сына дяди, Аугусто, на десять лет. А старшего, Квентина, на пятнадцать. Ну, и история его, Альберто, появления, мягко говоря, мутноватая. Госпожа Амедея взяла и родила в тридцать шесть лет. Но такая история для таких семей — это тема чуть не стандартная. Нужно всего лишь посмотреть, кто из служанок, горничных или гувернанток прямо перед рождением такого ребёнка ходила беременной. Да и смотреть не особо нужно. К ребёнку приставляют сиделку. Вот она, скорее всего, и есть родная мать Альберто Каниони.

Младший сын, надо отметить, родителей не огорчал. Не радовал особо, но и не огорчал. Смышлёный, хватку деловую какую-никакую имеет, но в отличие от отца и старших братьев, симпатичный. У рода Каниони есть семейная особенность. Весьма грубые черты лица. Альберто же это не унаследовал (то, что он сын своего отца — никаких сомнений, иначе и быть не может). Кстати, и Федерика пошла не в род Каниони. К счастью.

Имелась у Альберто не очень хорошая особенность. В филейную часть ему постоянно тычет. Поэтому, учиться он поехал в столицу. А сейчас, видимо, прибыл на летний отдых. С каким-то аристократом. А раз привёл его в отцовский дом, то этот человек, как минимум, не простой прожигатель родительских денег. Своего отца Альберто знает отлично. Что тот крайне не любит пустых разговоров, а ещё больше пустых людей.

Федерика тоже вошла в особняк. И она знала, кого нужно спрашивать, чтобы разузнать подробности. И как.

— Юфи! — сделала невинно-возмущённый вид Рика. — Представляешь, опять Дорон Брилль со своими дружками возле Академии паслись!

Женщина, лет тридцати, в сером платье служанке с белым подолом, покивала с сочувствием на лице.

— Госпожа, — произнесла женщина. — Уверяю вас, они только и могут, что смотреть. Вред и оскорбления могут им дорого стоить.

— Знаешь, Юфи, — вздохнула Федерика. — Иногда мне очень хочется, что у меня был парень. Аристократ. Чтобы этот… своими сальными глазками на меня не смотрел.

— О, кстати, госпожа, — Юфи чуть наклонилась. — Ваш брат, Альберто. Как раз и прибыл с аристократом. Буквально перед вами!

— Серьёзно? — якобы удивилась Федерика.

— Вот только что Амели проводила приятеля вашего брата в гостиную, — доверительным тоном сообщила Юфи. — И я вам скажу, госпожа… Парень молод, очень красив и настоящий аристократ.

— Юфи, — тоже понизила громкость Рика. — Альберто что, не повёл своего приятеля к дяде?

— Нет, — ответила служанка. — Господин Альберто пошёл в кабинет господина Умберто один. Судя по лицу господина Альберто, он имеет какую-то серьёзную тему для разговора.

— Юфи, а можно посмотреть на этого парня? — спросила Федерика. — Альберто ничего не говорил?

— Нет, госпожа, — сверкнула понимающей улыбкой служанка. — Просто попросил проводить в гостиную.

— А тётушка Амедея?

— Она ещё не вернулась с прогулки.

— Тогда мне следует развлечь гостя, — улыбнулась Федерика. — Это же неправильно, оставить его ожидать в одиночестве.

Кабинет Умберто Каниони

Старший Каниони не считал себя старым. Немолодым, это да. Но у него ещё даже младший сын не женат, какая тут старость?

Младший сын. Тем более поздний. Альберто прощалось многое из того, за что старшим братьям бы отец не спустил. Уж точно никакой учёбы в столице Квентину и Аугусто никогда бы не дозволилось. Но младший ребёнок на то и младший, чтобы немного баловать. И не ребёнка, если говорить честно, а больше отцовские чувства тешатся этим. Собственно, поэтому Умберто Каниони и отвлёкся от работы, чтобы поговорить с младшеньким. А так-то даже жена не рисковала отрывать мужа от рабочего процесса.

Старший Каниони сразу заподозрил что-то неладное. Едва Альберто вошёл в кабинет, Умберто понял, что случилось какое неприятное и серьёзное событие.

Вот только даже он не смог предугадать, какое. Интрижка с какой-нибудь аристократкой, с последствиями. Проблема с секураторами. Например, из-за дуэли. Но вот такое…

— Была? — вычленил слово из рассказа сына Умберто.

— Да, — ответил сын. — Забегая вперёд, уже была. Я сейчас уже заканчиваю.

И Альберто описал то, что произошло около Бейла. И Умберто мрачнел, чем дальше, тем больше.

— И вот что я подумал, отец, — произнёс Альберто. — А кто сказал, что эти люди собирались требовать выкуп деньгами?

— В каком смысле? — сухим деловым тоном спросил старший Каниони.

— Энтони — это тот человек, который меня спас и с которым мы приехали сюда, заметил, — Альберт сидя за столом для гостей, постучал по столешнице указательным пальцем. — Что подобное поведение, в смысле того, что я не замечал каких-то важных деталей, могло быть результатом не столько влюблённости… Даже так, отец. Влюблённость могла казаться. Энтони — человек покрутившийся в высшем свете столицы. И подсказал, что меня могли опаивать. И, вспоминая сейчас два месяца знакомства с Меллис Риолис, я задаю себе вопрос. Ну не настолько она была красива. Это раз. Два, почему она настаивала, чтобы мы проводили время только вдвоём? Далее я поднимаю факты… Она прям жаждала, чтобы мы побыстрее уехали. Вот ты, отец. Смотря на такое со стороны, чтобы сказал?

— Ничего, — ответил старший Каниони. — Влюблённые, сын, часто похожи на сумасшедших.

— Да, — согласился Альберто. — Но если предположить, что меня чем-то опаивали, чтобы снизить критичность восприятия… Отец, Меллис не первая моя женщина. С чего вдруг я так воспылал? А если ввести в это уравнение некие вещества… Которые нельзя купить в аптеке. И бандиты — это же были именно бандиты. Люди грубые, без фантазии. Они такие сложности бы делать не стали. Ждать два месяца. И я делаю вывод. Они, и Меллис, и бандиты, выполняли чью-то волю.

— Продолжай, — уже заинтересовано произнёс Умберто.

Он достал из хьюмидора чёрную сигариллу. Это означало, что старший Каниони действительно интересуется темой.

— Если ввести заинтересованную сторону, которая обладает деньгами и связями, — Альберто вновь постучал пальцем по столу. — То эта задачка начинает решаться. Меллис подвели ко мне на приёме. А провели её туда те, кто мог это сделать. Вещества ей давали тоже они. Бандитов наняли. И если бы не Энтони, сначала заставили бы тебя что-то сделать, а потом убили меня. Лиц они не скрывали, значит, в живых оставлять не собирались. Отец. Это кто решил так обострить ситуацию? Я чисто физически не мог никому настолько серьёзному на ногу наступить.

Умберто прикурил сигариллу. Выпустил клуб дыма, бросил спичку в пепельницу.

— И хотелось бы, сын, представить это, как преувеличение и теорию заговора, — произнёс мужчина. — Но твои рассуждения логически верны. И любой из трёх наших главных конкурентов мог такое провернуть. У всех вполне хватает и денег, и связей. Как и мест, где они очень хотят подвинуть меня. Брилль мечтают выбить нас из Мэлдона. Холланды из Рэдинга. Шелли просто хотят разорить все компании Арианы, чтобы все грузы везли только по железной дороге.

— То есть, так доброжелателя не определить? — задумчиво спросил Альберто. — Жаль. Я бы хотел вернуть… комплимент.

Старший Каниони едва заметно хмыкнул. А человек внимательный заметил бы, что сигарилла между пальцев господина Умберто чуть подрагивает.

— А если бы знал? — негромко спросил мужчина. — Кто за этим стоит?

— Любовь красива взаимностью, как я думаю, — поиграл желваками Альберто. — Честно говоря, сначала я подумал про маму. Про… нет, ты и братья сами способны… А вот мои племянники и племянницы? Федерика? Если бы они лежали связанные на полу пароката, а перед ними убивали случайных свидетелей? И ещё, меня выманивали. Значит, провернуть такое в произвольном месте не могли. То есть, огласки боятся. Боятся тебя, отец.

— И правильно делают, — холодно заметил Умберто, стряхивая столбик пепла в массивную каменную пепельницу.

— А если бы знал, — продолжил Альберто. — Также поступать… Нет.

— А как?

— Хуже сделать, — ответил парень. — Чтобы всегда чётко знали, ответ будет гораздо неприятнее. Убить их близкого… Да, это будет больно. Но это неприятность на время. А, например, вынудить выйти замуж…

— Замуж? — слегка удивился Умберто.

— Не за себя, конечно, — ответил Альберто. — За кого-то из наших. Наверняка же найдётся, кого нужно наказать.

Парень усмехнулся.

— Это, конечно, шутка, — произнёс он. — Но… У всех есть тонкие места. Надо сначала изучить. Я таким не занимался, поэтому мне бы понадобилось и твоё мнение, отец. И братьев. Нужно же при этом и компании не навредить. Но как пример… Внезапно утонет корабль. Плыл, плыл и утонул. Бывает же. Я подумал, что у тебя с конкурентами есть договорённость, не трогать корабли и команды.

— Есть, — кивнул старший Каниони.

— А при таком событии все договорённости отменяются, — произнёс Альберто. — Споить команду перед выходом. Подмешав что-нибудь интересное. Как это мне сделали. Нанять жиголо, чтобы дочь или вообще чью-то жену ославить. А пока метаются, ты, отец, или братья сделаете что-нибудь серьёзное.

Альберто вздохнул.

— Такие мысли мне приходили в голову, пока я сюда плыл, — добавил парень. — Я был очень зол. Очень. И… несмотря на… всё, Меллис я же на самом деле… Мне очень хотелось кому-нибудь предъявить за свои переживания.

Умберто же сидел молча, смотря поверх головы сына.

— Что ты сейчас думаешь делать? — спросил, наконец, старший Каниони.

— Закончить университет, — ответил Альберто. — А потом… Надо заняться тем, что не будет пересекаться с делами компании. Напрямую, то есть в конкуренции.

— Я спросил про ближайшее время, — произнёс Умберто. — Но про твои планы после мы ещё поговорим.

— А-а, — Альберто хмыкнул. — Сначала мне надо отойти от такого… фортеля. Показать Энтони целителю.

— Этот человек приехал с тобой? — сощурился Каниони.

— Да, — кивнул парень. — Я должен ему жизнь. А Энтони из-за меня перенапрягся.

— Он что, маг? — уточнил Умберто.

— Несильный, — ответил Альберто. — Честно говоря, отец, на многие мысли он меня и натолкнул. Я хочу ещё его послушать. В друзья он не набивается, денег не требует. А человек своеобразный…

Гостиная

Федерика, на правах так-то ребёнка, забежала в гостиную, проигнорировав этикет (а его, поверьте, в АЖА — Арианской Женской Академии, буквально вбивают, так что девушка его знает в совершенстве).

— Здравствуйте! — озарилась улыбкой Рика.

Сидящий в кресле парень поднялся, склонил голову.

— Энтониани Кольер, — церемонно представился он.

«Ух, какой высокий».

— Федерика! — продолжала улыбаться девушка. — Господин Каниони-старший мой дядя!

— Рад знакомству, леди Федерика, — опять склонил голову парень.

— А вы приехали с Альберто? — Рика прошла и села в кресло напротив. — В смысле, вы тоже из столицы, да?

— Всё так, леди, — ответил, присев, парень.

— Вы учитесь вместе? — сразу же выпулила следующий вопрос Рика.

— Нет, я не учусь вместе с Альберто, — ответил с лёгкой улыбкой Кольер. — Мы и познакомились относительно недавно. Скажем так, по дороге.

Ни на правой руке, ни на левой, у Кольера не было никаких колец. Не маг, не женат. Не заметно ничего военного. Зато заметны повадки человека светского. И да… Что-то этот парень слишком красив. Даже немного не по себе. Глаза эти синие… Какой-то прям картинный красавчик. Как бы не оказался, на самом деле, каким-нибудь проходимцем.

— А вы приехали надолго? — спросила Федерика.

— Полагаю, что на лето точно, — ответил Кольер. — Дальше посмотрим.

— А! Так вы у нас будете жить, да? — продолжала играть непосредственность Рика.

— Это было бы не совсем… вежливо, леди Федерика, — мягко ответил парень. — Я планирую остановиться в гостинице. Или снять квартиру.

— Мне кажется, господин Кольер, — произнесла девушка. — Что вы приехали не по делам. Я права?

— Иногда можно себе позволить просто попутешествовать, — выдал улыбку парень.

«Ну, и улыбочка», — это Рика оценила, что…

Боги, действует же! Прям хочется улыбнуться в ответ…

«Выпить бокал другой вина».

— Если не секрет, господин Кольер, — произнесла девушка, выкидывая из головы эти мысли. — А чем вы занимаетесь?

Да, это было очень… Грубое спрямление. Но подросткам такое прощают.

— Делами, леди Федерика, — опять улыбнулся Кольер. — Не буду вдаваться в подробности, ибо они скучны и серы. А вы, полагаю, учитесь?

— Да, — это было нетрудно угадать, Рика же в форменном платье АЖА.

— На последнем или предпоследнем курсе? — уточнил парень.

А вот это уже интересно.

— А как вы это поняли? — с лёгким удивлением спросила девушка.

— В основном по возрасту, — ответил Кольер, продолжая держать вежливый приветливый тон. — Вам же лет восемнадцать-девятнадцать.

— А вы внимательный человек, господин Кольер! — весело заметила Федерика.

— Что вы, — ответил парень. — Я сделал этот вывод по вашему виду.

— В смысле? — не поняла девушка.

— Если быть точнее, по одежде, — Кольер показал на запястье левой руки девушки. — В каждом учебном заведении предпоследний и последние курсы имеют какое-то отличие. В вашем, я так понимаю, это браслет?

Федерика невольно двинула рукой, на которой и находилась упомянутая вещь. Браслет был составлен из чёрных плоских камней. Недорогих, но обработанных весьма тщательно. Так же к браслету был прицеплен значок академии — открытая стилизованная книга, вписанная в круг (этот значок, так-то, нужно носить на платье).

— Хм, — девушка сощурилась. — Да, это так. На четвёртом курсе каждая воспитанница лично делает себе браслет. И носит на левой руке.

— Позвольте догадаться, — улыбнулся снова Кольер. — А на последнем — на правой?

— На обеих, — тоже выдала очаровательную улыбку Рика. — И главная сложность, сделать точно такой же браслет.

— Ясно, благодарю вас за информацию, леди Федерика, — склонил голову Кольер.

— А там, где вы учились, господин Кольер? — спросила девушка. — Там какая традиция?

— Цвет шейной ленты, — ответил парень. — Третий курс — синяя. Четвёртый — зелёная.

— Четвёртый? — слегка удивилась девушка. — А где вы учились?

(Учебные заведения здесь имеют либо трёхгодичный, либо пятилетний срок обучения).

— В Директории, — ответил Кольер.

— А-а, понятно, — Рика покивала. — Выходит, вы маг, господин Кольер?

— Хотел им быть, — ответил парень. — Но не совсем получилось.

— А такое бывает? — удивилась девушка.

— Как видите, — усмехнулся Кольер.

— Никогда не слышала, — задумчиво произнесла Рика. — Чтобы… окончив Директорию, кто-то не смог стать магом.

— Это будет трудно объяснить, — произнёс парень. — Но иногда такое случается. И я, к сожалению, попал в эту грустную статистику.

В этот момент в гостиную вошёл дворецкий. Разумеется, в классическом строгом чёрном костюме, с чёрной шейной лентой, которая охватывала стоячий воротник рубашки. В руках у дворецкого был небольшой металлический поднос, на котором стоял квадратный стакан заполненный на треть жидкостью светло-коричневого цвета. Полтрейн, напиток с севера Рутланда. И ещё на подносе была чёрная массивная каменная пепельница.

— Господин Кольер, — дворецкий, составив принесённое на столик между креслами, поклонился.

— Благодарю вас, — ответил Кольер.

— Госпожа Федерика.

И Айбл Краун неторопливо удалился.

— Господин Кольер, — заговорила девушка. — А можно задать вам несколько вопросов по… Ну, вашему обучению в Директории?

— Да, конечно, — кивнул парень.

— А это правда, что там учатся все вместе? — чуть подалась вперёд Рика.

— Учатся — да, — ответил Кольер. — А вот живут раздельно. И даже местные жили на пансионе в Директории. Первый год нам вообще нельзя было никуда выходить.

— Почему? — удивилась Федерика.

— Потому что обучение маги начинают именно в пятнадцать лет не просто так, — ответил Кольер. — Именно в этом возрасте начинается магический шторм.

— Что это?

— Вы знакомы с термином кризис подросткового возраста? — спросил Кольер.

— М-м, это когда… происходит переход от ребёнка к взрослому? — ответила девушка.

— Да, — кивнул парень. — У магов наблюдается что-то типа того же. Они проходят этап привыкания к своему новому состоянию. В этот момент будущие маги себя не совсем контролируют. А бывает, что совсем не контролируют. Резкие смены настроения, длительные периоды депрессий, эмоциональные пики. Очень трудно, почти невозможно преодолеть это самому. Поэтому, магов и содержат отдельно. Хотя бы для того, чтобы они себе что-нибудь не сделали.

— Содержат? В смысле…

— Закрывают одних в отдельном помещении, — спокойно пояснил Кольер. — Так что все маги, госпожа Федерика, знакомы с камерами-одиночками.

— Хм, честно говоря… не знаю, смогла бы я через такое пройти, — задумчиво заметила Рика.

— Это был не вопрос выбора, леди Федерика, — усмехнулся Кольер. — И мы все воспринимали это, как вынужденную меру, а не наказание.

— Получается и девушки тоже… в камере? — неверяще спросила Рика.

— Лучше в камере, нежели набрасываться на встречных мужчин, — иронично заметил парень.

— Набрасываться? В смысле?

— Магический шторм кратно усиливает все чувства, ощущения, — ответил Кольер. — В том числе, это касается влечения. Очень сложно себя контролировать. Практически невозможно.

Федерика покачала головой.

— Какие… честно говоря, жутковатые… — Рика вздохнула. — А потом? Когда всё проходит… А это, кстати, проходит?

— На третьем курсе учеников уже спокойно отпускают в увольнения, — ответил Кольер. — А на четвёртом можно даже не жить на кампусе. У нас многие, кто имели обеспеченность, снимали себе квартиры в городе. И ходили в директорию, как обычные ученики.

— Но всё равно, это довольно суровые… необычные условия, — заметила девушка.

— Разве? — улыбнулся парень. — Уверен, что вы тоже можете рассказать что-нибудь… специфическое, что непосвящённым покажется, как минимум, странным.

— У нас в камеры не садят, — слегка улыбнулась Федерика.

— Но наверняка есть традиция… — парень сощурился с лукавым выражением лица. — Связанная с лёгкой аморальностью. Или даже не с лёгкой.

— Хм, есть, — хитро улыбнулась девушка. — Но посторонним, а тем более мужчинам, про это рассказывать запрещено.

— Я и не настаиваю, леди, — заверил Кольер. — Я человек любопытный, иногда даже, возможно, слишком, но побуждать к нарушению правил не хочу. Но намёк… Это связано с неглиже?

Федерика хмыкнула. И кивнула.

— Добрый день, — раздался в гостиной строгий женский голос.

В комнату вошла статная и при этом стройная, как девушка, дама в строгом тёмно-синем длинном платье и с высокой причёской. Кольер тут же поднялся.

— Тётушка, — Федерика тоже последовала требованиям этикета.

Кольер поклонился, а Рика вместе с поклоном ещё и слегка присела.

— Леди Каниони, — произнёс парень. — Энтониани Кольер. Состою в приятельских отношениях…

— Федерика, — строго произнесла Амедея Каниони. — Я, признаться, удивлена. Приглашать молодого человека без предварительного знакомства…

— Прошу прощения, леди Каниони, — вновь заговорил Кольер. — Но возникло недоразумение. Я познакомился с леди Федерикой не далее получаса назад. Приятельствую же я с вашим сыном, Альберто.

Женщина слегка приподняла брови. И её лицо стало менее строгим.

— Вот как, — произнесла она. — Тогда и я прошу прощения. И у вас, господин Кольер, и у тебя, Федерика. А где же сам Альберто? Оставил гостя.

— Он ушёл к дяде, тётушка, — с кротким видом ответила Федерика.

— Рискну показаться слишком прямолинейным, леди Каниони, — заметил Кольер. — Но Альберто имел причину так поступить.

Амедея Каниони кивнула.

— Федерика, — произнесла она. — Могу я попросить тебя, ещё некоторое время оказывать гостеприимство нашему гостю?

— Конечно, тётушка, — ответила Рика.

Амедея Каниони величественно удалилась из гостиной.

— А что такого Альберто должен был так срочно рассказать? — спросила Федерика.

— Боюсь, — Кольер сел обратно. — Я не могу вам этого сообщить, леди Федерика.

— Альберто что, тайно женился? — нахмурила бровки девушка.

Тоже вернувшись на своё место.

— Прошу вас, не пытайте меня, — улыбнулся парень. — Мне доставляет огорчение держать неутолённым женское любопытство.

Федерика некоторое время смотрела на парня. Потом её губы тронула хитрая улыбка.

— Но насчёт себя, господин… Энтони, — произнесла девушка. — Вы можете… утолить моё любопытство?

— По мере сил, леди Федерика, — ответил Кольер.