Его самое темное желание

ГЛАВА 32

Сердце Кинсли бешено колотилось, заставляя ноги ступать в его ритме, когда она бежала по лесу. За свою жизнь она прошла по многим тропам, исследовала множество лесов и разбивала лагерь в дикой местности больше раз, чем могла сосчитать, но она ни разу не подвергала себя такой опасности, как сейчас.

И это было захватывающе.

Хотя ночь уже давно наступила, лес не был темным и зловещим. Свет луны и звезд струился сквозь крону деревьев, и повсюду сияли кристаллы, которых она никогда не замечала днем, превращая землю в зачарованный лес, каким он казался с самого начала.

Кинсли замедлила шаг и остановилась. Ее грудь поднималась и опускалась от неровного дыхания, пока она осматривалась вокруг. Она не знала, где находится, даже не потрудилась обратить внимание. В этом не было необходимости. Где бы она ни была, Векс найдет ее. И когда он это сделает…

Она сжала бедра вместе, когда ее лоно запульсировало от возбуждения. Она уже была набухшей и скользкой от желания, а соски заныли. Это была пытка — сидеть там, пока он разрисовывал ее. Щекочущие движения кисти, твердая хватка его пальцев, его дразнящее дыхание, жар его тела, щекотание волос — все это сводило с ума. Все это время, пока он располагался между ее ног, его член был таким твердым, что истекал спермой.

Ее единственным утешением было знание того, что он был так же измучен, как и она, и что ожидание в конце концов того стоило. Более чем стоило.

Запустив пальцы в волосы, Кинсли наклонила голову и прислушалась к звукам его приближения.

Ее приветствовала ночная песня леса — нежное стрекотание насекомых, мягкий шелест ветра в листве, беспорядочный шорох веток и листьев, падающих на землю. Но там было что-то еще, что-то, что скорее чувствовалось, чем слышалось. Гул, слабый и невнятный, но не менее реальный. Ощущение… магии. Магия повсюду, во всем. Магия, с которой она была связана. С которой она всегда была связана, именно так, как она представляла в детстве.

Затем к хору присоединился новый звук, приглушенный, но все же его невозможно было игнорировать. Тяжелое хлопанье крыльев в ночном небе.

Кинсли резко повернула лицо в том направлении. Волоски на ее руках и шее встали дыбом, а по спине пробежала дрожь.

Она бросилась вперед, ступая по опавшим листьям, мягкому мху и гладким камням. Предвкушение переполняло ее. В ее похоти был намек на страх, смешанный со страхом преследуемой добычи. Это было первобытно, инстинктивно, и это только усилило ее возбуждение.

Еще один взмах крыльев откуда-то сверху, как раз перед тем, как тень пересекла лучи лунного света впереди.

Глаза Кинсли расширились, и она рванулась вправо, проскальзывая между деревьями. Но когда эта тень снова пересекла ее путь, она резко остановилась. Что-то с треском проломилось сквозь навес в нескольких десятках футов перед ней.

Темная фигура приземлилась на лесную подстилку.

У нее перехватило дыхание, а сердце чуть не выскочило из груди, Кинсли пригнулась и вернулась по своим следам так быстро и тихо, как только могла.

— Тебе не спрятаться, — крикнул Векс позади нее, его голос эхом разнесся по лесу.

Она нырнула за валун, желая, чтобы ее дыхание выровнялось, а сердце замедлилось, чтобы она могла слушать. Тяжелые шаги приближались к ней, тревожа растительность, и она поняла, что попалась, поняла, что все кончено.

Но эти шаги раздались по другую сторону валуна, быстро удаляясь от нее.

Когда они затихли, она подняла голову, обшаривая взглядом окрестности. Она не заметила никакого движения, кроме мягко покачивающихся ветвей над головой. Не было никаких признаков Векса. Сделав медленный, размеренный выдох, она поползла вперед.

Голос Векса донесся теперь с той стороны, куда он ушел.

— Ты моя, Кинсли. Я чувствую тебя здесь. Чувствую твой запах.

Упершись рукой в ствол, она выглянула из-за него. Древние деревья и замшелые скалы были неподвижны в призрачном ночном сиянии. Она могла разглядеть каждую деталь, окрашенную в голубой цвет сверхъестественным светом, но не могла различить очертания Векса среди всего этого.

И все же он пошел в том направлении. Где же он?

Оттолкнувшись от дерева, она обернулась. Ее взгляд встретился с парой горящих алых глаз.

Дыхание Кинсли сбилось, и ее лоно напряглось.

Векс стоял перед ней, залитый серебристым лунным светом, который заставлял каффы в его ушах блестеть, а волосы переливаться.

Едва сдерживая усмешку, она напряглась, собираясь убежать.

Его крылья устремились вниз, поднимая его с невероятной скоростью. Прежде чем она успела сдвинуться хоть на дюйм, он поймал ее запястья, поднял их над головой и прижал к дереву. Кора за ее спиной была удивительно гладкой и теплой, контрастируя с его грубыми, жгучими объятиями.

— Моя, — прорычал он, склоняясь над ней. Пряди его длинных волос упали, щекоча ей плечи и грудь.

Она уставилась на его лицо, ошеломленная, парализованная, возбужденная.

Векс наклонил голову и поцеловал ее в шею. Закрыв глаза, Кинсли наклонила голову, чтобы предоставить ему больше доступа, ахнув, когда он укусил ее клыками. Желание пронзило ее, затопляя жаром все ее существо.

Его губы были голодными, горячими, отчаянными, и его хватка на ее запястьях усилилась. Хотя он и не прижимался к ней всем телом, головка его члена коснулась ее живота.

Она выгнулась ему навстречу. Ее тело дрожало от желания, жаждало прикосновений. Она жаждала его рук на себе, его рта, жаждала его члена. Она жаждала его всего. Она была так возбуждена, что ее смазка стекала по внутренней стороне бедер.

Его губы задрожали на ее коже, когда он застонал.

— Ммм, твой аромат.

Кинсли повернула к нему лицо и лизнула его ухо.

— Векс, ты мне нужен.

Он скользнул ладонями вниз по ее рукам и бокам, посылая покалывание по коже, в то время как его губы спустились ниже, от ключицы к груди. Он захватил губами один из ее сосков и пососал.

Она застонала и опустила руки на его голову, запустив пальцы в волосы.

— Векс…

Каждое движение этого раздвоенного языка, каждое движение его рта посылали толчок чистого удовольствия прямо к ее клитору. Она вцепилась ему в волосы и захныкала, заставляя себя открыть глаза, чтобы посмотреть на него сверху вниз. Он смотрел на нее снизу с хищным, собственническим блеском в глазах, который только еще больше возбудил ее.

Он отпустил ее сосок и провел губами по ее груди. Серебристая краска покрыла его губы, когда он переместил их к другой груди, уделяя этому соску такое же внимание, как и первому. Кинсли извивалась, но он надежно прижимал ее к дереву, именно там, где хотел.

Губы Кинсли приоткрылись от прерывистого дыхания. Ее клитор пульсировал в ожидании, а кожа гудела, предчувствуя каждое ощущение. Она никогда раньше не испытывала оргазма только от того, что кто-то посасывал ее соски, но она была так, так близка.

С последним сильным рывком и дразнящим касанием клыков он отпустил ее сосок. Кинсли наклонилась вперед и снова притянула его к себе, но Векс только продолжил нисходящую дорожку поцелуев. Его рот размазывал краску по ее животу, и каждый мазок заставлял ее дрожать от желания.

У нее вырвался сдавленный крик. Она не знала, что это было — пожалуйста или еще, — но это не имело значения. Он продолжал неторопливо опускаться, не сводя с нее горящих глаз. Его руки скользнули к ее бедрам, и, наконец, его губы коснулись волос на лобке.

Векс глубоко вздохнул. Он издал рык, который раздразнил ее лоно и заставил вздрогнуть. Схватив ее за ногу, он закинул себе на плечо и прижался ртом к ее киске.

Кинсли сильнее вцепилась в его волосы.

— О черт!

Одного скользящего прикосновения его языка к клитору было достаточно, чтобы Кинсли воспламенилась. Наслаждение захлестнуло ее, такое сильное, что граничило с агонией. Оно украло ее голос, украло ее дыхание, украло каждую ее мысль. Ее лоно сжалось, и Кинсли впилась пальцами ног в спину Векса рядом с его крылом.

Ощущение усилилось, когда он взял ее клитор в рот и погладил кончиками языка.

Крепко зажмурившись, Кинсли откинула голову назад, прижавшись к дереву, и издала сдавленный крик.

Влажный жар пролился по ее ноге. Зарычав, Векс отпустил ее клитор, усилил хватку и притянул ее ближе ко рту, чтобы жадно выпить из ее влагалища. Он вытянул из нее все.

Кинсли прикусила губу, чтобы заглушить стоны. Она наслаждалась каждым движением его языка, каждым уколом его когтей, каждым рокочущим рычанием, когда ее сотрясал оргазм. Постепенно напряжение спало, и ее мышцы расслабились.

Слегка задыхаясь, Кинсли открыла глаза и посмотрела на Векса. Черные щелочки его зрачков расширились, почти скрыв красную радужку. То, как он смотрел на нее, продолжая неторопливо лизать ее лоно, было таким первобытным и эротичным.

Векс откинул голову и провел языком по губам.

— Я всегда буду жаждать твоего божественного нектара.

Покраснев, Кинсли улыбнулась и погладила его за ухом.

— Ты говоришь так, словно я какая-то богиня.

— Ах, мой лунный свет, так оно и есть, — он снова опустил лицо к ее лону, не сводя с нее глаз. — Вечности недостаточно, чтобы боготворить тебя, — он поцеловал ее клитор, послав по телу Кинсли волну удовольствия, прежде чем спустил ее ногу со своего плеча и поднялся.

Он взял ее за подбородок и приподнял ее лицо к своему.

— Теперь на четвереньки.

Этот внезапный переход от поклонения к доминированию был более возбуждающим, чем Кинсли могла когда-либо мечтать.

Чувствуя, как дрожат бедра и пульсирует клитор, Кинсли отошла от дерева и опустилась на землю. Мох, листья и трава, устилавшие лесную подстилку, были мягкими под ней. Прикосновение прохладного воздуха к разгоряченной коже заставило ее задрожать. Сильнее всего она ощущала его на внутренней стороне бедер и влажном обнаженном лоне.

Откинув волосы набок, она повернулась, чтобы посмотреть на Векса через плечо.

Он встал позади нее, частично расправив крылья. Удерживая ее взгляд, он провел руками по груди и животу, размазывая серебристую краску по своей зеленой коже. Отмечая себя. Эта краска блестела в окружающем сиянии леса. На его лице сияло больше серебра, контрастируя с тенями вокруг глаз и ярко-красной радужной оболочкой.

Он был настоящим богом — мрачным, порочным, чувственным божеством, владыкой царства, полного теней, тайн и чудес.

Хотя Векс опустился на колени, он все еще возвышался над ней, сильный и повелевающий.

— Я заявляю права на тебя, Кинсли, — он положил руку ей на бедро, а другой рукой собрал ее волосы в кулак достаточно крепко, чтобы вызвать соблазнительное покалывание на голове. Головка члена прижалась к ее влажному лону, горячему, как расплавленная сталь.

Дрожь предвкушения пробежала по телу Кинсли, и она прерывисто вздохнула.

— Под светом луны и звезд, — сказал он, — я заявляю права на тебя. Ты моя.

Последнее слово он прорычал, подчеркнув его движением бедер. Его член вонзился в нее жестко и глубоко, мгновенно заполняя ее, растягивая, накрывая волной испепеляющего удовольствия и всепоглощающего давления. Ее руки и ноги почти подкосились, а голова склонилась бы, если бы не его крепкая хватка за ее волосы.

Ощущения, которые он вызывал своим ловким языком и ненасытным ртом, быстро разгорелись, достигнув новых высот, новой интенсивности.

Этого было так много, это было все. Внутри нее не было места ни для чего, кроме Векса. Это было безумное удовольствие, это была жгучая, щекочущая боль. Ее тело сжалось вокруг его члена, внутренние стенки затрепетали, даже когда он растянул ее дальше. И снова она не могла дышать, не могла говорить, не могла думать. Каждый бугорок, каждая жилка, каждая частичка его члена были ей знакомы, она обнимала их, желала их.

— Отныне и навсегда, — сказал он, отпуская ее волосы. Положив обе руки на ее бедра, он отвел свой таз назад, скольжение его члена оставляло после себя восхитительный огонь, даже когда это давало передышку от этого давления.

Она застонала, когда свежая смазка потекла по ее бедрам.

Но Векс прервал эту передышку. Его пальцы и когти впились в ее бедро, и он сильно потянул ее назад, когда снова толкнулся вперед. У Кинсли перехватило дыхание, глаза закрылись, и за веками заплясали звездочки.

Он входил в нее снова и снова, не давая ей ни времени прийти в себя, ни отреагировать, диктуя каждое движение силой и уверенностью. Ритмы соприкосновения их плоти, их прерывистое дыхание, вырывающееся из легких, ее стоны и его рычание, добавленные к ночной песне, возвращают лес к первозданной дикой природе, которой он, должно быть, когда-то был.

Она заставила себя открыть глаза и снова посмотрела на него, чтобы увидеть звериный огонек в его глазах, увидеть его оскаленные клыки и пот, блестящий на его темной коже. Молча умолять его о большем.

Векс зарычал и обвил рукой талию Кинсли, сжимая ее живот, когда наклонился над ней. Он оперся другой рукой о землю. Мышцы его живота прижимались к ее ягодицам, а свисающие волосы касались ее спины и плеч. Каждая крошечная точка соприкосновения, каждое незначительное ощущение усиливали удовольствие.

Его крылья изогнулись, образуя полупрозрачные стены вокруг него и Кинсли, которые были подсвечены лунным светом. Векс прижался щекой к ее волосам. Его дыхание, горячее и тяжелое, дразнило ее ухо.

— Моя пара, — прохрипел он, входя в нее сильнее, быстрее. — Мой лунный свет. Моя.

Кинсли поджала пальцы на ногах, зарываясь в мягкий мох и листья.

Рычание Векса вибрировало в самой ее душе.

— Кому ты принадлежишь?

— Тебе, — выдохнула она.

Он врезался в нее еще сильнее, и ее локти подогнулись от взрыва экстаза. Но Векс поддержал ее, его хватка была непоколебимой, твердой и собственнической.

— Пропой это в ночи, — потребовал он, поднимая руку к ее груди, чтобы ущипнуть за сосок.

— Тебе! — вскрикнула она, когда наслаждение пронзило ее до глубины души. — Я принадлежу тебе!

Восторг пронзил ее, поглотил, и это внутреннее пламя охватило ее. Она вцепилась в его руку и наполнила ночь хриплыми стонами, когда ее киска сжалась вокруг его члена.

Векс зарычал.

— А я тебе.

Он снова глубоко вошел в нее и оставался там, пока его член утолщался, а когти впивались в ее кожу. Она почувствовала, как его тело, и без того твердое, как камень, напряглось еще больше, а затем семя изверглось в нее. Его жар обострял удовольствие, и хриплый, рокочущий рев Векса резонировал в ней, накладывая новые ощущения поверх ее экстаза. Она склонила голову и отдалась спазмам, сотрясавшим тело, отдалась ему, как делала бы снова и снова.

Ее пара.

Мой.

Векс вонзил свой член в нее, казалось, не в силах проникнуть достаточно глубоко, пока крепко держал ее. Она почувствовала, как он вздрогнул, почувствовала, как еще больше его тепла затопило ее, почувствовала его дыхание на своей спине, когда он зашипел. Кинсли улыбнулась от собственного удовольствия, довольная сознанием того, что она может уничтожить его таким образом — так же, как он уничтожил ее.

Они оставались так, охваченные пламенем своей страсти, поглощенные друг другом, пока этот огонь не превратился в тлеющие угли.

Тлеющие угли, которые невозможно было потушить.

— Ты — мое сердце, Кинсли, — сказал он, зарываясь носом в ее волосы. — Моя душа.

Его крылья наклонились к ней, защищая, и он переместил руку, чтобы положить ладонь на ее сердце, которое билось в такт его ровному пульсу.

— Я бы вытерпел столетия одиночества только ради этой единственной ночи с тобой, мой лунный свет.

Кинсли накрыла его руку своей и закрыла глаза. Ее сердце переполнилось всепоглощающими эмоциями.

— Ты никогда больше не будешь один.