Эффект пробоя

Глава 8

За нами всю дорогу ехала машина с охраной. Автоматчики и Виктор погрузились в трофейный военный грузовик «Опель-блиц» и неспешно катили позади.

Антон, посматривая на машину со спецназовцами, хмыкнул:

— А ты знаешь, что говорят о синелицых эти парни?

— Нет.

— Будто они не просто бандиты. Будто они… не отсюда, — сказал Антон.

Я насторожился.

— То есть?

— Ну, типа, они приходят из другого места…

Я хотел расспросить его подробнее, когда это он успел наслушаться мнений спецназовцев, но в этот момент машина немного сбавила ход, затормозив. Впереди вдоль дороги на обочинах стояли трофейные немецкие мотоциклы, оборудованные пулеметами. А в мотоциклах сидели… немецкие солдаты в фельдграу. В кабине Штерн закричал водителю:

— Что-то не то! Впереди засада! Разворачивайся!

Но, вместо этого водитель, испугавшись больше не то немцев, не то начальственного крика, резко нажал на тормоз. И мотор заглох. Сзади подъехали автоматчики и, быстро повыпрыгивав из кузова трофейного грузовика, оцепили нашу машину плотным кольцом.

— Что случилось, Юрий Васильевич? — спросил Виктор у Штерна, подбежав к кабине.

— Немцы впереди! Вы что, не видите? — воскликнул инженер.

И действительно, на вид то были самые настоящие немцы. Но, они не проявляли никакой агрессии, мирно сидя на своих мотоциклах и чего-то ожидая. А, увидев нас, даже стали приветственно махать руками.

— Это не немцы. Это наши переодетые. Группа захвата из военной разведки пехотной дивизии окруженцев, которая сюда перешла. Вы зря испугались, — сказал Виктор. — А вот за то, что до начала операции красный флаг не вывесили, чтобы народ не пугать, им дадут по шапке. Это я вам обещаю.

Сказав так, он направился к этим «немцам» и о чем-то переговорил с их командиром, изображающим немецкого офицера. Мне было стремно смотреть на этих ряженых, изображающих солдат вермахта. Сразу вспомнились родные реконструкторы. Мой друг Валера, тоже сисадмин, увлекался всеми этими переодеваниями в героев минувших дней. И потому я не однажды бывал вместе с ним на реконструкторских мероприятиях про эту войну. Я тогда над чудачеством Валерки посмеивался, вот только, никогда не думал, конечно, что сам окажусь в 1941 году…

Олег завел полуторку кривой ручкой, и мы проехали мимо мотоциклистов дальше. Я насчитал двенадцать мотоциклов с колясками и больше тридцати бойцов на них. Причем, с полной экипировкой: немецкие карабины, пулеметы на турелях колясок, даже несколько аутентичных автоматов и большие пылезащитные очки на касках у некоторых. Качественно подготовились. Не к чему придраться. Впрочем, я не специалист. Но, внешний вид группы захвата, конечно, удивлял. Что они задумали? Неужели заскочить к немцам под видом своих?

Наконец, дорога уперлась в поляну на вершине пологого холма, заросшую высокой травой. Дальше начинался луг, спускающийся вниз по склону до начала следующей кромки леса. Там цвели какие-то цветочки и летали бабочки. День выдался теплым и солнечным. Легкий ветерок тихонько что-то шептал, пошевеливая листья и травы. Словно бы никакой войны нигде и в помине не было. Штерн приказал остановиться, вылез из кузова и начал тщательно разглядывать карту, сверяясь по компасу.

Потом инженер посмотрел на часы и сказал:

— Расчетная точка здесь. Начинайте монтировать пробойник.

И мы с Антоном вылезли из кузова, начав собирать на новом месте в единое целое штатив, блок управления и молнитрон.

Пока мы работали, обнаружилось, что в лесу под деревьями притаились партизаны. Эти люди в гражданской одежде и с оружием сидели тихо, если и разговаривая друг с другом, то только шепотом. Потому сразу мы не заметили их. Потом, когда мы уже заканчивали монтаж, пешком подошла целая рота солдат. На партизан эти походили мало: все красноармейцы оделись по форме и даже нацепили на головы зеленые каски с красными звездами. Понятное дело, — окруженцы, которые вышли в каверну организованно. Вооружены эти бойцы были винтовками с примкнутыми штыками, хотя я разглядел, что имелись у них для огневой поддержки пара пулеметов «Максим» и даже минометный расчет. Судя по всему, предстоящая операция по перемещению беженцев планировалась с размахом.

Внезапно рядом с нами в лесу послышались разговоры и треск веток. Все насторожились, но это оказался Виктор с двумя бойцами НКВД, вооруженными, как и он, пистолетами с глушителями. Они шли среди своих, что-то обсуждали и производили шум, не таясь.

— Все нормально? — спросил Виктор, подойдя к нам.

— Пока да, — ответил Штерн, снова взглянув на часы. — В расчетное время начнем запускать. Осталось недолго.

Виктор кивнул и жестом подозвал меня:

— Леха, иди сюда.

Мы отошли в сторону, и он сказал:

— Мне доложили, что ты вчера видел синелицых. Если увидишь их снова, и если они начнут вести себя угрожающе, то стреляй без раздумий. Вот, возьми. Не переживай, я на тебя оформлю, как полагается.

И он снова дал мне тот самый «Вальтер», отобранный им у немецкого офицера. На этот раз пистолет был с магазином. Я видел подобный у своего друга реконструктора, даже в руках держал. Валерка своим пистолетом очень гордился и хвастался. Только тот был выхолощенный, ненастоящий. А из этого можно было убить взаправду.

— Почему? — спросил я.

И Виктор ответил:

— Потому что синелицые не контролируют агрессию. Они — сумасшедшие берсеркеры.

Рассматривая пистолет, я обратил внимание, что Антон тоже вытащил оружие из своей сумки, перекинутой через плечо. У него, оказывается, имелся самый настоящий наган.

— Повезло же тебе с волыной, — позавидовал мой напарник, с завистью глядя на мой трофейный пистолет.

— А ты давно оружием обзавелся? — поинтересовался я.

И Антон объяснил:

— Так нам же, спецам из «Разрядника», положено на выезды вооружаться для самообороны. Ты разве не знал? Вон, у Штерна в кармане всегда «ТТ» лежит, а на выходы он еще зачем-то выпрашивает немецкий автомат, а то еще и карабин. От страха, наверное, обвешивается стволами.

— И что, нам, получается, можно с оружием гулять? — удивился я.

— Вполне. Мы же здесь при ведомстве НКВД числимся и считаемся вполне проверенными гражданами, которым власть доверяет. Раз Вайсман допустил в свой коллектив, то это для них уже главный показатель. Он тут настоящий царь и бог, которого почитают не меньше, чем Сталина. Но, Сталин с той стороны пробоя остался, а Вайсман — с этой. А ты разве не знал расклад? — огорошил он меня, заставив задуматься об особенностях системы власти, установившейся в каверне.

— А я думал, что партком всем заправляет… — пробормотал я.

— Партком пытается рулить, но все с Вайсманом согласовывает, — перебил Антон.

— Мне казалось, что сам Вайсман должен быть под надзором НКВД, а не наоборот. Или нет? — не переставал я удивляться местным реалиям.

Тут Штерн, который на другом конце поляны о чем-то беседовал с командирами военных и партизан, возвратился к нам, выкрикнув:

— Эй, хватит разговоры разговаривать! Несите электробрезент! Через десять минут запускаем! Вы вдвоем точку держать будете.

Антон пошел к кузову полуторки. И я последовал за ним.

— Принимай! — крикнул он, ловко запрыгнув в кузов и подавая мне свернутую сероватую ткань, оказавшуюся тяжелее, чем я предполагал.

— Что это? — спросил я, рассматривая необычную фактуру ткани, внутри которой оказалась вшита сетка из множества проводов, словно эта штука предназначалась для оборудования теплого пола.

— Это же наш расширитель! Ну, тот самый плащ-разрядник из электроткани, в котором Штерн попаданцев встречает! — воскликнул напарник.

И я, разумеется, сразу вспомнил зеленоватое свечение и тысячи маленьких молний на плащ-палатке, когда инженер встречал и меня. Но, все-таки поинтересовался:

— А почему именно расширитель?

— Так он же расширяет точку пространства для прохода попаданцев сюда, в каверну. Ну, или отсюда туда, если надо, — объяснил Антон. — Давай лучше разложим на траве. Надо аккуратно растянуть, раз инженер приказал нам с тобой точку держать.

— Что за точку? — не понял я.

— Ну, портал между мирами растянем на максимальную ширину. Ты на правое плечо оденешь свой край, я — на левое. Потом кабель подключим к пробойнику, да разойдемся по максимуму на три метра. Получатся целые ворота по размеру. Что же еще? — проговорил Антон, взглянув на меня, словно на тупого.

А я тупил, поскольку ни в чем подобном никогда раньше не участвовал. И, вспоминая Штерна, светящегося зеленым, мне становилось немного не по себе, даже страшновато. Наконец-то мы все подготовили, подключив к пробойнику кабель, соединенный с прибором управления в кожаном чехле, который повесил на себя Антон. От прибора управления провода уходили в саму электроткань, будучи вшитыми в ее структуру. Растянув между собой тяжелый брезент, мы образовали нечто вроде ворот, стоя на самом краю луга. За нашей спиной трофейные мотоциклы заурчали, прогревая моторы.

— Готовы? — крикнул Штерн и включил пробойник. Аппарат на высоком штативе загудел, над нами начали вспыхивать молнии, а в воздухе сильно запахло озоном. Через пару минут инженер крикнул:

— Настройка завершена! Молниевая связь с модулятором главной установки работает! Синхронизация подтверждена. Давай, Антон, включай расширитель! Готовность ноль!

Антон щелкнул тумблером на приборе управления, и электроткань вокруг меня загудела, а воздух передо мной начал мерцать, вспыхивая длинными яркими зелеными искрами, похожими на миниатюрные молнии.

— Готовность один! Даю главный разряд! — крик Штерна потонул в звуках грома, который загремел, казалось, прямо у меня в ушах, а молнии засверкали повсюду так ослепительно, что захотелось зажмуриться и спрятаться.

Но, я продолжал упорно стоять на месте, вцепившись двумя руками в свой край электроткани, на которой уже происходила настоящая пляска маленьких зеленых разрядов. Все мое тело словно закололо тысячами иголок. И я не мог пошевелиться, впав в ступор и ощущая, как волны высоких энергий проходят сквозь меня. В глазах мигнуло, словно выключили и включили свет. А впереди через зеленую пелену свечения вместо луга возник совсем другой пейзаж: большое село на сотни дворов с церковью посередине, на которой не было крестов, зато развивался немецкий флаг. И я понял, что мы с Антоном оказались по другую сторону, то есть в 1941 году.

Мы стояли теперь на самой грани миров, поддерживая вход в каверну. Внезапно прямо из электроткани, полностью объятой зелеными разрядами между мной и Антоном, мимо нас с грохотом один за другим начали выскакивать мотоциклы с солдатами в немецкой форме. Обдавая нас выхлопами и комьями земли, выскакивающими из-под колес, они устремлялись прямо к центральному сельскому двухэтажному зданию, расположенному недалеко от церкви, на котором тоже развивался немецкий флаг. Наверное, там была размещена оккупационная администрация или комендатура.

За мотоциклами вышли две пешие колонны, сразу начавшие охватывать село с флангов в клещи. Рота окруженцев, рассредоточившись, побежала направо, а партизаны, которых оказалось не меньше, взяли на себя левый фланг. Тем временем, все двенадцать мотоциклов с разведчиками доехали до центра села без единого выстрела. Звуки грозы, которая продолжала греметь над селом, скрыли звуки моторов. Но, перестрелка в центре села все-таки состоялась. Впрочем, она получилась короткой, а продолжающаяся мощная гроза без дождя гасила звуки выстрелов лучше любой звукомаскировки.

Уже минут через двадцать немецкие флаги полетели на землю, где были втоптаны в грязь, а партизаны и красноармейцы начали выводить из домов сельских жителей. И вскоре длинная вереница беженцев потянулась в нашу сторону: старики, женщины, дети. Нестарых мужчин оказалось совсем мало, но они тоже попадались. Немцы еще не наладили отправку всех трудоспособных в Германию. Причем, люди шли в каверну вместе со своими вещами и домашними животными. Когда беженцы стали проходить сквозь мерцающую дымку между нами, мне казалось, что толпа раздавит меня, но едва касаясь поля разрядов на поверхности электроткани портала, все исчезали, появляясь уже на другой стороне, то есть, уже внутри каверны.

Похоже, на нашу сторону гнали всю оставшуюся сельскую скотину и тащили все имущество, чтобы ничего не досталось немцам. А заодно эвакуировали на телегах и все остальное: продуктовые запасы, инструменты, инвентарь, даже мебель и материалы. Причем, на нашу сторону партизаны и красноармейцы перегоняли несколько захваченных в селе грузовиков, набитых доверху трофеями, и трактор допотопного вида на железных колесах без шин, тащивший на буксире две тяжелые телеги. Еще мимо нас в каверну проехал какой-то легковой драндулет, тоже набитый трофейным добром, и даже один странного вида немецкий бронетранспортер на полугусеничном ходу, нагруженный какими-то ящиками.

И самое страшное было наблюдать, как едет прямо на тебя стальная махина, желая раздавить, но, не раздавливает, а пропадает прямо возле твоего носа, словно проезжая через тебя насквозь, но без всяких последствий для здоровья. Вся эта эвакуация продолжалась несколько часов. Так долго, что мы с Антоном едва держали уже проход в каверну, напрягая самые последние силы, чтобы электроткань портала не схлопнулась. И потому, когда наконец-то эвакуационные мероприятия закончились, и Антон выключил тумблер питания электроткани, мы с ним повалились на траву в изнеможении, словно спортсмены, добежавшие до финиша, но отдавшие все силы ради этого результата.

Последними обратно вошли окруженцы. А некоторое количество разведчиков и партизан остались на той стороне, чтобы готовить следующее подобное мероприятие в другом населенном пункте, как чуть позже объяснил мне Виктор, который вернулся самым последним вместе с окруженцами, испачканный кровью. Не своей. Кровью немцев, которых он застрелил, подъехав к комендатуре вместе с первыми разведчиками на мотоциклах. Он и дал Антону команду выключать портал.