Двойник короля 16

Глава 2

Тишина. Густая, тяжёлая. Я стоял на возвышении, чувствуя на себе сотни взглядов — настороженных, восхищённых, испуганных. Умышленно полученная рана на боку пульсировала тупой болью.

Снова идеально рассчитанный момент. Как раз в город начали въезжать грузовики. Тяжёлые машины, пропитанные копотью и пылью, медленно двигались по булыжной мостовой, покачиваясь на неровностях дороги. Металлический скрежет колёс по камням разрезал тишину, заставляя людей вздрагивать и оборачиваться. Выхлопные газы смешивались с запахом крови и гари, витавшим в воздухе после недавнего нападения.

Вот и подтверждение моих слов. Губы непроизвольно растянулись в скупой улыбке. Первый грузовик — массивный, с характерной эмблемой моего рода на дверце — въехал на площадь. За ним второй — с брезентовым верхом, сквозь дыры в котором виднелись силуэты вооружённых людей. Третий — с открытым кузовом, где стояли мои бойцы, держа оружие наготове, настороженно оглядывая площадь. Четвёртый — гружённый ящиками с зельями — стратегическим запасом, который сейчас на вес золота.

Все десять моих грузовиков — потрёпанные, но надёжные, как и люди, которые в них сидели. Имперские мы позаимствовали. Я мысленно усмехнулся, ведь они уже должны были переместиться на мою территорию. Как и люди, которые стояли лагерем рядом с городом.

Водители засигналили друг другу короткими гудками — наш условный код. Значит, всё идёт по плану. Я чуть заметно кивнул.

Люди на площади зашевелились, кто-то указывал на машины, кто-то перешёптывался, передавая новость от одного к другому. Запах страха и неуверенности смешивался с надеждой. Я почти физически ощущал это колебание настроения толпы.

Пора забирать отсюда всё, что нам нужно, — и людей, и ресурсы. Сделал глубокий вдох, готовясь говорить, но меня опередили.

— Мы защитим горожан! — крикнул кто-то из СБИ.

Это был худощавый мужчина с нервным тиком под левым глазом и значком имперской службы безопасности, начищенным до блеска, словно это могло компенсировать его трусость во время нападения монстров.

— Да! — поддержал его военный в потрёпанной форме, стоявший рядом, пытаясь придать своему голосу уверенность, которой явно не испытывал.

Рука дрожала, когда он поднял её, призывая остальных поддержать клич. Толпа словно по команде повернулась, сотни глаз устремились на говорившего.

— Кого вы защитите? — прозвучал знакомый голос — молодой, но уверенный, прорезавший гул народа, как острый нож. — Вы бежали сюда со своих мест. Именно вы привели монстров за собой. Потом прятались тут, как крысы, а спас нас граф Магинский!

Это был Костёв. Я узнал бы его голос из тысячи. Коля стоял, широко расставив ноги, — в своей характерной позе, которую принимал, когда был абсолютно уверен в собственной правоте. Пацан орал во всю глотку, и его слова эхом разносились по площади. Он держался прямо, с достоинством, которому мог бы позавидовать любой аристократ.

Руднева стояла рядом, её стройная фигура казалась хрупкой по сравнению с теперь уже крепким телосложением Костёва. Каштановые волосы, собранные в тугой пучок, открывали лицо. Она не сводила внимательного взгляда с меня, слегка кивая в такт речи Николая, будто подтверждая каждое его слово. Интересно, что заставляет её играть эту роль? Приказ? Или действительно верит в то, что говорит Костёв?

— Из графа пытались сделать предателя, смутьяна… — продолжил вещать Коля, лицо которого раскраснелось от напряжения, вены на шее вздулись. — А что мы видим? Его заперли на землях, как будто какую-то крысу. Но когда случилась беда, то кто первый прибыл помогать?

Костёв сделал эффектную паузу, оглядывая толпу. Люди замерли, ловя каждое его слово. Многие из них кивали, соглашаясь, другие переглядывались, переваривая услышанное.

— Да! — дружно поддержали военные, те самые, которые пришли по моему зову на службу. Их голоса слились в мощный хор, отразившийся от стен домов.

— Офицер! — выкрикнул кто-то из толпы, указывая на меня рукой.

— Настоящий! — подхватил другой голос.

— Боевой! — поддержал третий.

Крики нарастали, становясь громче с каждой секундой. Толпа колыхалась, как морская волна, накатывая в мою сторону. Лица людей менялись на глазах: недоверие уступало место надежде, страх — решимости.

Я видел, как имперские солдаты и агенты СБИ пытаются утихомирить людей, но их голоса тонули в общем гуле. Кто-то из жандармов потянулся к кобуре, но его остановил товарищ, покачав головой.

Пора и мне вступить в общение. Я сделал шаг вперёд, и толпа мгновенно затихла. Почувствовал, как сердце набирает ритм. Не от волнения, нет, я давно разучился волноваться перед публикой, а от предвкушения. Очередной ход в моей партии.

— Это действительно так, что я стал независимым графом и получил автономию, — начал говорить, намеренно понизив голос, заставляя людей податься вперёд, чтобы лучше слышать. — Но я её не украл, а так решил суд земельных аристократов.

Сделал паузу, оглядывая лица в толпе. Они впитывали каждое моё слово, как сухая губка — воду. Некоторые кивали, соглашаясь, другие сохраняли нейтральное выражение, но внимательно слушали. Никто не возражал.

— И вот я приезжаю домой и что вижу? — продолжил, намеренно усиливая интонацию, вкладывая в голос негодование. — Около моих земель солдаты, словно я какой-то враг. Мои люди страдают.

Заметил, что некоторые имперские офицеры переглянулись, явно недовольные тем, как разворачивается ситуация. Один из них, с нашивками жандармерии, не выдержал:

— Ты сам виноват! — заявил он, выступая вперёд. Его лицо побагровело от злости, ладонь сжимала рукоять пистолета так сильно, что костяшки побелели.

— Виноват… — хмыкнул я, позволив себе лёгкую усмешку. — И в чём же? Есть решение суда? Или это голословные обвинения? Какие-то доказательства? — обвёл взглядом толпу, прежде чем нанести последний удар. — Их нет.

Эти слова были, как искра, брошенная в бочку с порохом.

— Да! — тут же взорвалась толпа, десятки голосов слились в единый мощный рёв. — Нет доказательств! Голословно! Граф прав!

Я видел, как жандарм, выкрикнувший обвинение, побледнел и отступил назад, почувствовав настроение народа. Его коллеги сомкнули ряды, готовясь к возможным беспорядкам.

— Интересная ситуация у нас выходит, — продолжил, когда первая волна возмущения немного утихла. — Я враг, против меня выдвинули армию.

Намеренно сдержал улыбку, хотя внутри разливалось удовлетворение от того, как легко всё идёт по плану. Рана в боку снова дала о себе знать, и я непроизвольно поморщился.

— И вот нападение монстров. И что делают армия, Служба безопасности империи, жандармы?

Обвёл взглядом площадь, останавливаясь на каждом представителе упомянутых структур. Они неловко отводили глаза, некоторые смотрели в землю, другие делали вид, что не слышали вопрос. Повисла тишина, такая звенящая, что, казалось, можно было услышать, как падает пыль.

— Наверное, защищают народ? — спросил я, и в моём голосе проскользнула ирония, которую не могли не заметить. — Нет, они этого не сделали. Когда я тут сражался с монстрами, где вы были? Почему не помогали?

Толпа заволновалась, люди начали кричать, размахивать руками. Многие указывали на имперских служащих, выкрикивая обвинения. Кто-то плюнул в сторону жандармов, кто-то потрясал кулаками. Один седой старик, опираясь на палку, вышел вперёд и указал на военного в потёртом мундире:

— Я видел, как он прятался в подвале таверны, пока мой внук отбивался от тварей.

— А эти, — женщина средних лет, с обветренным лицом указала на группу агентов СБИ, — заперлись в магистрате и никого не пускали внутрь.

— Трусы! — крикнул кто-то с задних рядов.

— Предатели! — поддержал другой голос.

Толпа неистовствовала, превращаясь из собрания напуганных горожан в грозную силу, готовую смести всё на своём пути. Обстановка накалялась, грозя перерасти в открытое насилие.

Имперские служащие сбились в плотную группу, некоторые уже достали оружие, готовясь обороняться.

— Видимо, кто-то забыл, — я снова заговорил, и голоса хватило, чтобы утихомирить толпу. Люди замерли, поворачиваясь в мою сторону. — Но я граф Русской империи, я по-прежнему гражданин. Да, мои земли лишь мои. Да, я ничем не обязан больше империи, хотя до этого воевал и служил. Так в чём моя вина?

Это был риторический вопрос, и толпа отреагировала мгновенно:

— Ни в чём! — кричали люди, сотни голосов слились в единый гул, прокатившийся по площади. — Граф не виноват! Это всё император! Несправедливость!

Именно такая реакция мне и была нужна. Люди на моей стороне, против императора. Ещё один камень в основание будущего.

— Мой род продолжил служить. И то, что я сегодня увидел… — снова поморщился.

На этот раз сознательно, от боли, чтобы подчеркнуть, что был ранен, защищая город. Капля крови скатилась по моей щеке из рассечённой брови, и я не стал её вытирать, зная, какое впечатление это производит.

— Не императору, а людям. Мы не пропустим монстров в Енисейск, если блокада будет снята немедленно. Если же нет… То у нас не хватит сил, ресурсов, да просто еды, чтобы сражаться. Поэтому, если вы пострадаете, как сегодня… Это не моя вина или моего рода, а императора! Ему зачем-то важнее воевать со мной, чем защищать своих граждан.

Лица в толпе мрачнели с каждым словом. Матери прижимали к себе детей, мужчины сжимали кулаки. Я видел, как зреет в них решимость — та самая, которую так старательно культивировал.

— Убийца! — выкрикнул кто-то, указывая на офицера. — Император жертвует нами!

— Долой блокаду! — подхватил другой голос.

— Граф защитит нас! — крикнула женщина, держащая на руках ребёнка.

Военные, стоявшие поодаль, начали подходить ближе, формируя полукруг возле меня. Их лица стали решительными, в глазах читалась готовность следовать за мной. Некоторые из них были моими людьми, других я видел впервые, но преданность ощущалась физически.

— Мы с графом! — заявил пожилой сержант с седыми висками и шрамом, пересекающим левую щёку. — Кто ещё с нами?

Сотни рук взметнулись вверх, сопровождаемые криками поддержки. Толпа расступилась, пропуская вперёд ещё больше военных — тех, кто был в городе, но пока не принял решение. Теперь они выбрали сторону.

— За графа! — кричали, салютуя мне.

Я кивнул им — благодарно и уважительно, как равным. Это был ещё один кирпичик в фундамент влияния.

— Сейчас, уважаемые граждане Енисейска, я прошу вас… — мой голос стал мягче, заставляя людей снова податься вперёд. — Позволить нам купить у вас еду, запасы, оружие, одежду, лекарства и зелья. Мои люди заплатят щедро, а я выделю городу дополнительно миллион для восстановления ограждений, ворот.

Я видел, как загорелись глаза у торговцев в толпе. Деньги всегда говорят громче слов. Но дело было не только в деньгах. Люди благодарны за спасение, напуганы возможностью новых атак и готовы сделать всё, чтобы обеспечить свою безопасность.

Из толпы вышел мужчина средних лет, с обветренным лицом и мозолистыми руками — явно торговец, судя по добротной, но практичной одежде. Он снял шапку и низко поклонился мне.

— Моя лавка отдаст всё, что есть, для рода Магинских, — произнёс громко, чтобы все слышали. — Половину — бесплатно, как благодарность за спасение. За остальное возьму только себестоимость.

Толпа одобрительно загудела. Следом выступил другой мужчина — более молодой, с военной выправкой, но в гражданской одежде.

— У меня оружейная мастерская, — объявил он. — Всё, что есть, — ваше, граф. И я сам готов встать под ваши знамёна.

За ним поднялась полная женщина в простом, но чистом платье:

— У меня швейная мастерская. Одежда, палатки, всё, что нужно, — берите, граф!

Это продолжалось, один за другим выходили торговцы, ремесленники, предлагая свои товары и услуги.

Я кивнул своим людям, которые получили деньги от Жоры. Они начали подходить к торговцам и уходить с ними, отправляясь за товарами.

Грузовики, до этого стоявшие на площади, стали разъезжаться по городу, направляясь к складам и лавкам. Водители получали указания, координируя действия. Всё шло как по маслу, даже лучше, чем я мог предполагать.

Енисейск ожил, словно муравейник, в который ткнули палкой. Люди спешили к своим домам и магазинам, готовясь отдать всё необходимое. Военные императора, Служба безопасности империи, жандармы просто смотрели на всё это и ничего не могли сделать. Их лица выражали смесь бессилия и страха — они понимали, что контроль полностью утрачен и любая попытка вмешаться может закончиться для них плачевно.

— Все, кто пришли служить ко мне в род, — громко объявил я, когда основная суета немного улеглась, — могут отправляться с нами.

Я видел, как эти слова подействовали на военных. Многие из тех, кто ещё колебался, тут же сделали шаг вперёд, присоединяясь к моим людям. Другие переглядывались, не решаясь сразу, но в их глазах была заметна заинтересованность.

Сержанты и младшие офицеры императорской армии, стоявшие неподалёку, не могли скрыть своего возмущения, но были бессильны что-либо сделать. Их подчинённые уходили один за другим, снимая знаки различия и бросая на землю.

— Предатели! — выкрикнул один из лейтенантов, но его голос утонул в общем гуле.

— Ты кого предателем назвал? — тут же отреагировал бородатый мужик, по виду — бывалый солдат. — Кто город защитил? Граф! А вы где были?

Лейтенант побледнел и отступил, видя, как несколько крепких мужчин направляются в его сторону с недвусмысленными намерениями. Коллеги поспешно увели мужика прочь, не желая провоцировать конфликт.

Ко мне направлялись Костёв и остальные. Я видел, как Коля шёл, расправив плечи, с гордой улыбкой на лице.

За ним следовала Руднева, её движения были плавными, но я заметил напряжение в глазах. Она постоянно сканировала окружающее пространство, оценивая возможные угрозы.

Когда подошли ближе, Коля резко остановился и поклонился мне с церемонной торжественностью, которая в другой ситуации могла бы показаться комичной, но сейчас этот жест имел особое значение — публичное признание моего статуса и власти.

— Граф, — произнёс он, выпрямляясь, с нескрываемой гордостью в голосе.

Следом поклонилась Руднева — изящно, но сдержанно, как и подобает военной.

— Павел Александрович… — улыбнулась она, и на её обычно строгом лице появилось выражение, близкое к восхищению. — Вы, как обычно… Эффектное появление.

Её голос был мелодичным, с едва заметной хрипотцой, которая появлялась, когда она волновалась. Серые глаза смотрели внимательно, оценивающе, словно пытаясь проникнуть под «маску», которую я носил.

Руднева изменилась с нашей последней встречи. Плечи расправились шире, в движениях появилась грация. Уже не та девчонка, которая пыталась выдать себя за мужчину, чтобы спасти свой род от разорения.

За её спиной маячил Воронов, заметно похудевший, с подтянутой фигурой и острым, словно высеченным из камня, лицом. Его тёмные волосы были аккуратно подстрижены. В глазах больше не читалась та надменность аристократа, что раньше. Моя дрессировка пошла парню на пользу. Из изнеженного барона он превратился в мужчину, способного постоять за себя.

Бывший аристократ, осознав, что я смотрю на него, расправил плечи и направился ко мне, протягивая ладонь для рукопожатия. Его шаг стал увереннее, походка — пружинистее, как у хищника, готового к прыжку.

— Рад вас видеть, граф! — произнёс он, и в его голосе звучала искренность.

— И я тебя, — кивнул в ответ.

Пожал протянутую руку и отметил, как изменилась его хватка. Стала крепкой, уверенной, без былой мягкости.

— Хорошо выглядишь, — оценил его преображение.

— Вы мне кое-что обещали… — тут же выдал Воронов, не отпуская мою руку и глядя прямо в глаза. В его взгляде читалось нетерпение, смешанное с надеждой.

— Помню, — кивнул я, освобождая ладонь. — Сделать тебя наследником и главой рода Вороновых.

Я намеренно произнёс это громко, чтобы слышали все вокруг. Политика — это не только интриги в тени, но и громкие заявления на публике. Каждое моё слово, каждый жест работали на создание определённого образа.

— Как видишь, мне требуется немного времени, — продолжил я. — Как только нормализую ситуацию, сразу же приступлю.

Воронов кивнул, удовлетворённый ответом. Он знал, что я держу слово — это одно из правил, которые никогда не нарушаю. Обещание — это контракт, а я всегда выполняю свою часть сделки.

— Пойдём поедим! — предложил Костёв, хлопнув меня по плечу с той фамильярностью, которую мог себе позволить только он. — А то столько не виделись.

Его лицо светилось искренней радостью от встречи. Тот самый Коля — всегда прямой и честный, в отличие от большинства людей, окружавших меня. Он был немного чумазый после боя. На щеке виднелась свежая царапина, волосы слиплись от пота, но улыбка оставалась всё той же — открытой и искренней.

Мы двинулись по улицам Енисейска к ближайшей кафешке. Город постепенно приходил в себя после нападения монстров. Люди осматривали повреждения, кто-то уже начал заколачивать разбитые окна, другие собирали обломки.

Женщины переговаривались, указывая на нас и кланяясь, когда мы проходили мимо. Дети, несмотря на недавний ужас, уже носились по улицам, играя в «охотников на монстров». Заметил, как один мальчишка, держа палку наперевес, кричал: «Я Магинский! Я вас всех заморожу!». Забавно…

Запах гари и крови постепенно рассеивался, уступая место привычным городским ароматам — свежего хлеба из пекарен, кожи из мастерских, конского навоза и людского пота. Жизнь возвращалась в город.

Кафешка оказалась небольшим заведением с вывеской «У Петровича». Типичная забегаловка для среднего класса. Потёртые деревянные столы, скамейки, несколько картин на стенах, изображающих охоту и местные пейзажи. Уютно и без претензий.

Хозяин — полный мужчина с пышными усами и красным от постоянного пребывания на кухне лицом — узнал меня сразу, как только мы переступили порог. Его глаза округлились, рот приоткрылся, а руки непроизвольно выронили тарелку, которую он протирал.

— Г-г-граф Магинский! — пробормотал трактирщик, кланяясь так низко, что я испугался, как бы мужик не ударился лбом о пол. — Какая честь! Спаситель города! Прошу, прошу к лучшему столу!

Он засуетился, вытирая руки о передник, подзывая официанток — двух девушек, которые смотрели на меня с благоговением и страхом одновременно.

— Всё для вас и ваших людей бесплатно! — объявил хозяин, махнув рукой официанткам, чтобы те поторапливались. — Накрывайте лучший стол! Марфа, неси всё, что есть на кухне!

Мы уселись за большой стол у окна — я, Костёв, Руднева, Воронов и несколько других моих бойцов, которые присоединились к нам по дороге. Уставшие, грязные после боя. Такие моменты дорогого стоят.

Интересно-то как… Если бы не мои глаза и знание теневого шага, то не почувствовал бы рядом Клауса. Хороший навык. В который раз доволен тем, что его освоил.

Моё зрение на мгновение изменилось, мир словно подёрнулся тёмной дымкой, и в углу кафе я заметил тень — не физическую, а магическую, ту, что обычным людям не увидеть. Клаус. Умеет маскироваться, ничего не скажешь.

— Я сейчас, — кивнул ребятам, которые уже вспоминали наши небольшие приключения на юге, перекрикивая друг друга и смеясь.

Костёв с набитым ртом кивнул, не прерывая своего увлекательного рассказа о том, как мы втроём положили целый взвод. История с каждым пересказом становилась всё более героической. Ещё немного, и окажется, что мы справились с целой армией вражеских магов. Кто-то даже поднял тему с офицерской школой, вспоминая, как я ставил на место зарвавшихся аристократов.

Отошёл в сторону, выбирая момент, когда на меня не смотрят, и скользнул в тень, активируя своё умение. Мир на мгновение потемнел, звуки стали приглушёнными, а затем я оказался в переулке рядом с кафе — узком, тёмном, заваленном ящиками и мусором.

Вор стоял довольный, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. На его лице играла самоуверенная улыбка, глаза блестели, как у кота, наевшегося сметаны.

— Не ожидал, Магинский, что ты такой… — улыбался мужик, рассматривая меня с нескрываемым интересом.

— Какой? — поднял бровь, демонстративно отряхивая с плеча невидимую пыль.

— Ты же дитё ещё, сколько тебе? Двадцать? — Клаус усмехнулся, но в его глазах читалось уважение, смешанное с удивлением.

— Около того, — уклончиво ответил.

— А речи-то какие! — он покачал головой с видом знатока, оценившего редкое вино. — Как настроил публику против своих оппонентов, а потом всё вывернул в свою сторону.

Клаус оторвался от стены и сделал шаг ко мне, понизив голос:

— Знаешь, я честно сомневался в том, что у тебя хоть что-то выйдет. Но теперь… — он обвёл рукой пространство вокруг, словно указывая на весь город, находящийся под моим влиянием. — Уверен, что ты очень постараешься, чтобы добиться своих целей. И я!.. Хочу быть подле тебя. Посмотреть, как ты провернёшь всё это. Должно быть очень ярко и запоминающеся.

В его глазах горел огонь азарта, не просто жажда наживы, а нечто большее. Желание быть частью чего-то значительного, изменить ход истории. Именно на это я и рассчитывал, заключая с ним сделку.

— Рад, — кивнул сдержанно, не показывая, насколько меня забавляет его восторг. — Ты связался?

— Конечно, мой юный друг — глава рода, — улыбнулся Клаус, слегка поклонившись с наигранной церемонностью. — Ты тут такой шум поднял, что я спокойно поработал, через несколько каналов передал информацию.

Его тонкие пальцы изобразили в воздухе нечто вроде паутины — видимо, намекая на сеть информаторов. Я заметил, как при движении под рукавом мелькнул тонкий стилет.

— И за сколько золотых? — посмотрел в его «честные» глаза, прекрасно зная, что бесплатно Клаус ничего не делает. Даже находясь под клятвой крови, этот пройдоха всегда найдёт способ подзаработать.

— Ну что вы такое говорите, граф?.. — сделал смущённый вид вор, прижав руку к груди в притворном оскорблении. — Чтобы я… Продал? Вообще-то у меня есть…

— Профессия и навыки, хватка и видение ситуации, — парировал я, не дав ему закончить театральное представление. — Клятва крови жива, пока дышу я. Если меня прикончат, ты свободен. А уходить с пустыми руками? Ведь кристаллы ты так ещё и не получил. Даже яд по-прежнему в тебе.

Я видел, как изменилось его лицо при упоминании яда, — мгновенная тень страха, тут же скрытая за маской профессионального безразличия.

— Триста миллионов, — признался Клаус, решив не играть в игры. — Удивлён, что ты ничуть не хуже меня чувствуешь людей и ситуацию. Если бы не твоя внешность, решил бы, что мы ровесники, хотя нет, ты старше и мудрее.

Он сделал паузу, внимательно изучая мою реакцию, прежде чем задать вопрос, который явно беспокоил его:

— Убьёшь теперь? Я видел, на что ты способен.

В его голосе не было страха — скорее, профессиональный интерес человека, готового принять последствия своих действий. Он не просто передал нужную информацию, а продал её. Такова его натура, и Клаус не собирался извиняться за это.

— Я? — хмыкнул, позволив себе лёгкую улыбку. — Зачем мне лишать себя союзника и члена рода? Ты поступил логично. За что мне тебя винить? Выполнил то, что просил, а твои бонусы… Они лишь твои.

Я видел, как удивление расширило его зрачки. Клаус явно ожидал другой реакции. Вор открыл рот, но слова не шли.

— Ладно, возвращайся в особняк, — махнул ему рукой, показывая, что разговор окончен. — Я буду… завтра к вечеру.

Развернулся, собираясь уходить, но Клаус остановил меня:

— Уверен, что выживешь? — бросил в спину.

В этих словах было и сомнение, уважение, и что-то вроде заботы. Ровно настолько, насколько вор вообще способен заботиться о ком-то, кроме себя.

— Да! — повернулся и оскалился, вкладывая в этот оскал всю свою уверенность, всё то, что делало меня Магинским.

Клаус тут же поморщился и сжался, как будто увидел перед собой не человека, а хищника. Его инстинкт самосохранения сработал мгновенно. Тело отреагировало раньше, чем разум. Это было… приятно. Видеть, как даже такой закалённый преступник реагирует на мою ауру.

— Есть ещё одна информация, — остановил меня вор, когда я снова развернулся, чтобы уйти. — Я заплатил за неё всё, что получил.

Это заинтриговало. Триста миллионов… Клаус только их заработал и тут же с ними расстался?

— Интересно… — протянул, поворачиваясь обратно.

Бах поведал мне весьма захватывающую историю о нашем новом знакомом — Казимире. Его слова сыпались быстро.

История оказалась действительно ценной. Такой информацией можно было не только шантажировать, но и полностью уничтожить человека. Даже не представляю, как у вора всё это получилось за несколько часов с телеграфом. Профессионал… Триста миллионов он заплатил за один секрет, который я могу использовать. Признаться, Клаус удивил меня. Он потратил свои честно заработанные — если это слово вообще применимо к ворам — деньги, чтобы помочь мне.

Почему-то сомневался до последнего, рассказывать или нет. Я видел это колебание в его глазах, в том, как нервно дёргался уголок рта.

Мы разошлись. Уже двинулся к месту нашего сбора с ребятами, прокручивая в голове полученную информацию и встраивая её в свой план. Казимир… Теперь у меня есть козырь, которого он не ожидает.

Остановился, прислушался. Тишина переулка казалась обманчивой. Ощущал чьё-то присутствие так же отчётливо, как запах свежей выпечки из соседней пекарни.

Мгновение. Из пространственного кармана достал иголку правды, сверкнувшую в лучах солнца.

Теневой шаг, ещё один. Мир размылся вокруг меня, звуки затихли, и я преодолел десять метров за долю секунды. Толкнул кулаком, вкладывая в удар ровно столько силы, чтобы обездвижить, но не покалечить. Рука упёрлась в мягкую, но крайне маленькую грудь Рудневой.

— Ах! — вздохнула девушка, когда ударилась головой о стену переулка. Её тело прижалось к холодным камням, а глаза расширились от неожиданности.

Иголка тут же воткнулась ей в шею, следом вторая и третья. А Катенька-то подросла в ранге. Я чувствовал, как магическое сопротивление пыталось бороться с ядом — безуспешно, но сам факт говорил о прогрессе.

Она замерла, как статуя, только глаза лихорадочно бегали, выражая всё то, что девушка не могла сказать. Яд уже начал распространяться, блокируя способность сопротивляться, но оставляя сознание кристально чистым. Катя не двигалась и только смотрела на меня. В её взгляде читалась смесь страха, уважения и злости.

— На кого работаешь? — спросил прямо.

— На военных, как и всегда, — тут же выпалила, слова сорвались с её губ прежде, чем она смогла их остановить.

Глаза расширились ещё больше. Руднева явно не собиралась так легко сдаваться.

— СБИ? Разведка? — задал уточняющие вопросы.

— Нет, на великого князя Ростовского, — удивила меня «хозяином». — Он забрал к себе и послал наблюдать за Енисейском и твоими землями. Кто же знал, что тут такое будет.

Ростовский? Интересный поворот. Не СБИ, не разведка, а генерал. Уже соскучился? Это многое объясняет, но и ставит новые вопросы.

— Для каких целей? — продолжил допрос.

— Я… — её затрясло, словно невидимые силы разрывали изнутри. Кровь тут же брызнула из носа, тонкой струйкой стекая по губам и подбородку. Глаза закатились, показывая белки.

— Отмена! — произнёс я немедленно.

Судороги прекратились, но Руднева осталась парализованной. Эффект иголок всё ещё действовал.

Под клятвой молчания? Как мило. Значит, князь перестраховался, наложив на своего агента магические ограничения. Умно, но для меня это тоже информация.

— Хорошо, — кивнул, аккуратно вытирая кровь с её лица платком. — Можешь наблюдать. Я в целом никогда тебе это не запрещал, начиная с офицерской школы.

Сколько же возмущения было в глазах Рудневой. Её зрачки сузились, ноздри раздулись, а тело напряглось, хотя она по-прежнему не могла двигаться.

Понимаю, как это задевает. Так старается скрыться, следить, шпионить, но увидит лишь то, что я захочу. Профессиональная гордость — страшная вещь, особенно когда она ранена.

— Костёв? — задал следующий вопрос, зная, что Катя не сможет соврать. — У вас?..

— Я люблю этого дурака, — слёзы потекли из её глаз, смешиваясь с кровью на щеках. — Ещё не призналась, жду, когда предложение сделает, а он, валенок, всё о тебе да о тебе. Семью свою привёз с тобой знакомиться, родные уже в городе. Хочет служить твоему роду.

Её голос дрожал, выдавая глубину чувств, которые она так тщательно скрывала. Руднева — жёсткая, почти мужеподобная девушка, привыкшая скрывать свою женственность за военной формой, — оказалась способной на такую искреннюю любовь. Интересно.

Не стал ей объяснять, что у меня с Николаем клятва крови и он уже давно член моего рода, пусть и неофициально. Эта информация ещё пригодится в будущем, держать в неведении противника всегда полезно.

— Хорошо, — вытащил иголки одну за другой, аккуратно, чтобы не повредить кожу больше необходимого.

Катя резко вдохнула, словно вынырнула из-под воды, и начала падать, её колени подогнулись. Подхватил под руки, не давая упасть на грязную мостовую.

— Тише! Платье испачкаешь. А оно красивое, — произнёс с лёгкой усмешкой, поддерживая девушку, пока она приходила в себя. — Не то что видел тебя только в мужской форме и голой.

Руднева смутилась. Отвела взгляд и чуть покраснела — необычная реакция для той, кто держит себя в руках в любой ситуации. Её щёки порозовели, а губы сжались в тонкую линию, словно она пыталась подавить какую-то эмоцию — стыд, злость или что-то ещё.

— И… — шмыгнул носом, позволяя ей восстановить равновесие. — Когда будешь следить, делай это как-то профессионально. А то Коля тебя заметит, и много вопросов возникнет.

Отпустил девушку, удостоверившись, что она может стоять самостоятельно, и направился к столику. Катя осталась в переулке, провожая меня взглядом, в котором читалась сложная смесь эмоций — уважение, страх, возмущение и что-то ещё, чему я не мог дать определение.

Вернувшись в кафе, обнаружил, что атмосфера за столом стала ещё более оживлённой. Кто-то уже успел опрокинуть пару стаканчиков местного самогона, кто-то вытащил колоду карт, а Костёв, раскрасневшийся и возбуждённый, продолжал что-то рассказывать, активно жестикулируя.

Мы просидели, наверное, часа три. Хозяин кафе лично следил за тем, чтобы наши тарелки не пустели, а стаканы не осушались. Я ел и общался с ребятами, слушая их истории, делясь своими, ощущая то редкое чувство товарищества, которое возникает между людьми, прошедшими через бой вместе.

У этого перекуса было много целей. Я правда соскучился по ребятам — простым, честным, готовым пойти за мной в огонь и воду. Они были частью моего плана, но со временем стали чем-то большим — людьми, которых я действительно ценил.

Народ Енисейска видел своего спасителя среди обычных людей — это тоже было важно. Не надменный аристократ в недоступном особняке, а человек, который сидит в той же кафешке, что и они, ест ту же еду, смеётся над теми же шутками. Ко мне постоянно подходили жители города. То кланялись, то жали руку, то просто стояли рядом, не решаясь заговорить, но желая быть поближе к «герою». Поэтому так долго и вышло. Каждый хотел выразить благодарность, каждый хотел хоть на мгновение почувствовать себя причастным к чему-то большему.

Я следил за тем, как мои люди покупали всё, что нам нужно, когда выходил подышать. Всё идёт по плану.

Потом решил воспользоваться моментом. Наклонился к Костёву и произнёс тихо:

— Приведи своих родителей.

Парень вздрогнул, словно его ударило током. Широко распахнутые глаза, приоткрытый от удивления рот. Давно не видел его таким обескураженным. Даже жевать перестал, держа кусок мяса на вилке на полпути ко рту.

— Родителей? — переспросил он, не веря своим ушам. — Сейчас?

— Да, сейчас, — кивнул я, отхлёбывая из кружки местный сбитень — горячий, сладкий, с пряностями, идеальный после такого насыщенного дня. — Они же в городе, верно? Хочу познакомиться.

Коля оставил вилку, медленно вытер губы салфеткой, словно оттягивая момент ответа. Я видел, как в его глазах мелькнуло что-то похожее на страх, смешанный с надеждой.

— Павел Александрович, они… — парень запнулся, подбирая слова. — Они простые люди, деревенские. Неграмотные почти…

— И что? — поднял бровь, глядя на него с непониманием. — Я думал, ты гордишься своей семьёй.

Эти слова попали в цель. Костёв выпрямился, щёки его покраснели от стыда.

— Конечно, горжусь! — воскликнул он с жаром. — Отец всю жизнь спину гнул, чтобы нас прокормить, а мать… Лучше матери не найти.

— Так в чём проблема? — спросил я, продолжая наблюдать за его реакцией.

Коля молчал несколько секунд, переводя взгляд с меня на остальных за столом и обратно. Наконец, решившись, он кивнул:

— Я… Я приведу их, — встал из-за стола, отодвинув стул с таким грохотом, что несколько посетителей обернулись. — Скоро буду.

И выбежал из кафе, словно за ним гнались все демоны преисподней. Я проводил его взглядом через окно.

Руднева, сидевшая напротив, смотрела на меня с плохо скрываемым интересом.

— Зачем вам его родители? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально, но я чувствовал напряжение в каждом слове.

— Увидишь, — улыбнулся ей, не собираясь раскрывать карты раньше времени.

Тридцать минут растянулись почти вдвое. Мы уже заканчивали трапезу, когда дверь кафе снова распахнулась, и на пороге появился Костёв. Его лицо раскраснелось от быстрой ходьбы и волнения. За ним, переминаясь с ноги на ногу, стояли двое пожилых людей — мужчина и женщина, одетые в простую, но чистую одежду.

Отец Николая был невысоким, но крепким мужчиной лет шестидесяти. С морщинистым, обветренным лицом и руками, покрытыми мозолями от многолетнего тяжёлого труда. Седые волосы были аккуратно причёсаны, явно по случаю важной встречи, а выцветшая рубаха выглажена до блеска. В его потускневших голубых глазах — точной копии Колиных — читались настороженность и смущение.

Мать была маленькой, хрупкой женщиной с добрым, усталым лицом и руками, изъеденными стиркой и работой. Её седые волосы собраны в тугой пучок, а на шее виднелся потёртый платок, который она нервно теребила пальцами. Несмотря на возраст и нелёгкую жизнь, в её карих глазах светилась та же искренность и прямота, что и у сына.

Они стояли в дверях, не решаясь войти, пока Коля не подтолкнул их вперёд.

— Смелее, батюшка, матушка, — подбодрил он. — Это и есть граф Магинский, мой командир и, — Костёв запнулся, подбирая слово, — мой покровитель.

Я поднялся из-за стола и направился к ним, чувствуя на себе десятки взглядов. Всё кафе наблюдало за этой сценой. Старики склонились в неуклюжих поклонах — слишком низких, почти касаясь лбами пола.

— Иван Николаевич Костёв, ваше сиятельство, — представился отец, не поднимая глаз. Голос его был глухим, с характерным деревенским говором. — Отец Николая нашего. А это Анна Петровна, жёнка моя.

— Нижайший поклон, господин граф, — добавила женщина, голос её дрожал от волнения. — Благодетель вы наш…

Я быстро подошёл к ним, коснулся плеч обоих, побуждая выпрямиться:

— Встаньте, пожалуйста. Не нужно таких поклонов.

Они неуверенно выпрямились, но глаза по-прежнему держали опущенными, как и положено простолюдинам перед аристократом. Я протянул руку старику:

— Рад познакомиться, Иван Николаевич!

Мужчина замер, не веря своим глазам. Аристократ, граф хочет пожать руку? Такого в его жизни ещё не случалось. Его мозолистая ладонь неуверенно коснулась моей, и я крепко сжал её, демонстрируя уважение.

— И с вами, Анна Петровна, — повернулся к женщине, слегка кивнув с тем почтением, с которым обращался бы к даме своего круга.

Я видел, как изумление расплывается по их лицам. Старики переглянулись, не понимая, как себя вести. Коля, стоявший за их спинами, выглядел одновременно гордым и смущённым.

— Прошу, присаживайтесь, — указал я на стол, где мои люди уже подвинулись, освобождая места. — Хозяин! — позвал трактирщика. — Лучшего угощения для уважаемых гостей!

Владелец кафе тут же засуетился, отдавая распоряжения. Через минуту на столе появились свежие тарелки, стаканы, новые блюда — самое лучшее, что было на кухне.

Старики сели на краешки стульев, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Они сидели ровно, боясь сделать неправильное движение. Анна Петровна украдкой вытерла набежавшую слезу уголком платка.

— Ешьте, пожалуйста, — предложил я, видя, что они не притрагиваются к еде.

— Благодарствуем, ваше сиятельство, — ответил Иван Николаевич, всё ещё не поднимая глаз. — Мы уж отобедали, не беспокойтесь…

— Пап, ешь давай, — шепнул Костёв, подталкивая к отцу тарелку с мясом. — Граф не обидится.

Я видел, как постепенно они оттаивали, осмелев настолько, чтобы взять вилки и ножи. Ели аккуратно, маленькими кусочками, боясь проронить крошку.

— Уважаемые Иван Николаевич, Анна Петровна, — обратился к ним, когда они немного освоились. — Хочу поблагодарить вас.

— Нас? — изумлённо переспросила женщина, впервые подняв на меня глаза. — За что же, ваше сиятельство?

— За то, что вырастили такого сына, — ответил я, и в моём голосе звучала искренность. — Николай — настоящий мужчина. Храбрый, честный, преданный. Таких сейчас мало.

Я видел, как старик выпрямил спину, а в глазах его мелькнула гордость. Женщина снова украдкой вытерла слезу.

— Он у нас всегда был… совестливый, — произнёс отец, и голос его окреп. — Маленьким ещё, бывало, последнюю краюху хлеба сестрёнкам отдаст, а сам голодный спать ляжет.

— И упрямый, — добавила мать с нежностью. — Если что решил — не своротишь. Как сказал, что в армию пойдёт, так никакие уговоры не помогли.

— В кого бы это? — усмехнулся я, глядя на Ивана Николаевича.

Старик впервые улыбнулся, показав несколько отсутствующих зубов.

— Это он в меня, — признался с гордостью. — Я в молодости тоже упёртый был, как бык. Пока свою Аннушку не отвоевал у соперников, не успокоился.

Я заметил, как Руднева, сидевшая неподалёку, слушала этот разговор с особым вниманием, и на её обычно непроницаемом лице появилась лёгкая улыбка. Теперь она узнала что-то новое о человеке, в которого, как я выяснил недавно, была влюблена.

— Рад, что вы тут, — продолжил я. — Как и обещал Николаю, вы и ваш сын будете жить в моём роду.

— Правда? — удивились пожилые люди, переглянувшись. Недоверие смешивалось с надеждой в их глазах.

— Вы не смотрите, что выглядим немощными, работать мы можем, — заявил отец Костёва, выпрямляясь и пытаясь выглядеть сильнее, чем был на самом деле. — Я и плотничать умею, и по хозяйству справлюсь. А Анна моя такие пироги печёт, пальчики оближешь!

Я улыбнулся, оценив его гордость. Он не хотел быть обузой, даже получая такой шанс.

— Хорошо, — кивнул в ответ. — Отныне вы живёте в роду Магинских, под моей защитой.

Эти простые слова, произнесённые негромко, но твёрдо, имели эффект разорвавшейся бомбы. Анна Петровна не выдержала и разрыдалась, закрыв лицо руками. Иван Николаевич замер, не веря своим ушам. В кафе повисла тишина, все понимали значимость момента. Простая семья получила защиту графского рода.

— Благодетель! — только и смог выдавить старик, снова пытаясь поклониться.

Я остановил его жестом:

— Не нужно. Отдохните сегодня, а завтра отправитесь с нами на мои земли. Там вам выделят дом, работу по силам. Ни в чём нуждаться не будете.

Старики, ошеломлённые свалившимся на них счастьем, вскоре откланялись — слишком много эмоций для одного дня. Коля проводил их до выхода, что-то горячо объясняя, видимо, успокаивая и рассказывая о своей службе у меня.

Когда он вернулся, его глаза блестели от сдерживаемых слёз. Не говоря ни слова, парень опустился на колени прямо посреди кафе:

— Павел Александрович, век не забуду вашу доброту. Ни один аристократ имперский не стал бы говорить с моими родителями. Они же деревенские. Жать руку отцу и тем более уважительно обращаться…

Его голос дрожал от переполнявших эмоций. Вокруг нас посетители кафе замерли, наблюдая эту сцену, некоторые женщины украдкой вытирали слёзы.

— А я земельный аристократ, — улыбнулся, поднимая руку. — И граф. И отставить! — рявкнул внезапно, вкладывая в голос всю силу командного тона.

Коля тут же вскочил, рефлексы сработали безупречно. Он вытянулся по стойке смирно, лицо его моментально приобрело серьёзное выражение. Годы военной службы не прошли даром: тело реагировало на команду раньше, чем разум.

— Сейчас не время для соплей! — продолжил я, сохраняя строгое выражение лица, хотя внутри разливалось тепло от искренней благодарности Костёва. — И что это вообще такое?

Посмотрел на Рудневу, стоявшую рядом с ним, потому что он упал на колени. Её глаза тоже подозрительно блестели, а губы слегка дрожали. Кто бы мог подумать, что за жёсткой маской скрывается такая чувствительная душа.

— Не узнаю тебя, Кость! — мой голос стал суровым, словно я отчитывал нерадивого подчинённого. — Всё про честь мне пел в армии, а тут с девушкой за руку ходишь и ещё замуж не позвал?

Эффект превзошёл все ожидания. Катя открыла рот от удивления, щёки её вспыхнули ярким румянцем. Коля, всегда готовый к бою, вдруг превратился в смущённого мальчишку. Весь покраснел до корней волос, часто заморгал, руки задрожали.

— Я… Мы… — пытался он что-то сказать, но слова не шли.

— Ладно, не буду вам мешать, — махнул рукой и, улыбнувшись, пошёл дальше гулять по городу, оставив их вдвоём со смущением и чувствами.

Улицы Енисейска постепенно погружались в вечерний сумрак. Фонарщики зажигали масляные лампы на перекрёстках, в окнах домов загорался тёплый свет.

Я шёл не спеша, наблюдая за этой трансформацией, отмечая, как меняются лица людей при виде меня — от испуга к уважению, от недоверия к благодарности.

Мне нужен был один человек — мэр. Есть одно очень выгодное к нему предложение. Но тварь продолжала прятаться. Неудивительно, после такого провала в защите города, за который он нёс прямую ответственность, показываться на глаза населению было опасно.

Пришлось топать в магистрат — внушительное двухэтажное здание из красного кирпича, с колоннами у входа и гербом империи над дверью. Внутри царила гулкая пустота. Лишь звук моих шагов эхом отражался от высоких потолков. В здании почти никого не было. Уборщицы в серой униформе торопливо протирали полы, стараясь не смотреть в мою сторону. Мелкие служащие, увидев меня, либо кланялись до земли, либо спешили скрыться в боковых коридорах.

Нашёл кабинет мэра на втором этаже — массивная дубовая дверь с золочёной табличкой «Градоначальник Енисейска». Постучал. Тишина. Постучал снова, сильнее. Никакого ответа, закрыто.

Решил не церемониться. Сконцентрировал магию льда в кончиках пальцев, направил её в замочную скважину. Металл мгновенно покрылся инеем, стал хрупким, как стекло. Заморозил замок и ударил ногой. Дверь распахнулась с громким треском.

— Тук-тук! — произнёс я с нарочитой вежливостью, входя в кабинет.

Внутри обнаружилась достаточно богатая по местным меркам обстановка. Массивный стол из тёмного дерева, кожаное кресло, шкафы с документами и книгами, диван для посетителей, картины на стенах — в основном пейзажи Енисейска и портреты императора.

На столе стояла недопитая чашка чая, а рядом лежали бумаги, разбросанные в беспорядке, словно их владелец покинул рабочее место в спешке.

Принюхался. В воздухе висел специфический запах — смесь пота, страха и… чего-то ещё, неприятного. Как опытный охотник, я почувствовал, где же спрятался мэр. Урод забился под диван. Комично выглядевшие туфли торчали из-под края обивки, выдавая его с головой.

— Господин, вылезайте! — произнёс я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Я вижу ваши туфли.

Из-под дивана послышалось невнятное мычание, а затем с явной неохотой оттуда начал выбираться мужик. Лет сорок, толстый, с залысинами и тройным подбородком. Весь потный, красный от натуги и… да, обделавшийся от страха. Запах стал очевиднее, когда он встал передо мной, пытаясь сохранить остатки достоинства.

— Г-г-г-граф? — выдавил из себя, дрожащими руками пытаясь поправить съехавший набок галстук и одновременно прикрыть влажное пятно на брюках.

— Угу, — кивнул я, морщась от запаха. — У меня к вам предложение.

Подошёл к окну и распахнул его, впуская свежий воздух. Мэр стоял, боясь пошевелиться, маленькие глазки бегали по комнате, словно ища пути к бегству.

— Слышал, что на город могут напасть скоро, — продолжил я, наблюдая, как мужик бледнеет ещё больше. — Прогнозируются разрушения. Мой род может помочь… Завтра никого не должно быть на центральной площади.

— Согласен! — тут же ответил он, готовый согласиться на что угодно, лишь бы я поскорее ушёл и не причинил ему вреда.

— Подождите, — поднял руку, останавливая его поспешное согласие. — Я хочу, чтобы город перешёл под управление моего рода. Насколько мне известно…

— Нет! — тряс головой и несколькими подбородками мэр, на его лице отразился настоящий ужас. — Это измена! Бунт! Меня убьют!

Голос сорвался на визг, а руки задрожали ещё сильнее. Я сделал шаг к нему, и мэр вжался в стену, словно пытаясь слиться с обоями.

— Ещё раз меня перебьёте… — мой голос стал суровее, в нём появились металлические нотки, от которых даже бывалые воины вздрагивали. — Сегодня люди увидели, что император их не защищает. Я помог. Поэтому прошу от вас документ, в котором город мне должен за сей подвиг десять миллиардов.

Цифра оказалась последней каплей. Глаза мэра закатились, и он рухнул на пол, потеряв сознание. Грузное тело распласталось на ковре, как мешок с мукой.

— Что ж ты такой слабенький? — покачал головой, глядя на бесчувственную тушу.

Магия потекла по каналам, послушная моей воле. Лёд изменился и трансформировался в воду. Выпустил несколько водяных шаров в лицо мэра. Холодные струи ударили в нос, рот, глаза, заставляя его резко прийти в себя.

Он очнулся, закашлявшись и отплёвываясь. Вскочил весь мокрый, оглядываясь по сторонам диким взглядом, пока не вспомнил, где находится и с кем.

— Но вы же сами… — мямлил мужик, пытаясь собраться с мыслями.

— Да! — кивнул я. — Как и полагается аристократу.

Подошёл к нему ближе, глядя прямо в глаза:

— Но вот незадача, против меня ввели блокаду. Вы закрыли город, мои люди голодали, болели, страдали. Поэтому мои действия не бесплатны. Одно дело помогать людям, другое — империи.

Видел, как в его глазах борются страх и жадность. Страх победил, у мэра просто не было выбора. Мне даже не пришлось угрожать. Десять минут милого общения, и официальный документ от главы города Енисейск у меня на руках. В его власти выдавать закладные от лица империи — стандартная практика для городов, оказавшихся в бедственном положении.

Я мог бы понаглеть и потребовать сто миллиардов, но я же честный человек. Моё независимое вмешательство стоит денег. Угроза устранена, монстров нет, город и жители спасены, а твари не прорвались дальше. Теперь я имею право требовать возврат долга или… Улыбнулся, аккуратно складывая документ и пряча его во пространственный карман. Потихоньку двигаюсь к своей цели. К сожалению, хорошо не получилось. Пришлось по-плохому.

Предупредил мэра несколько раз, чтобы завтра очистили центральную площадь. Если пострадает хоть один человек, отвечать будет лично он. Меня заверили, что к совету прислушаются.

Ещё один акт действия, чтобы подорвать империю. Посмотрим, что после этого сделает император и как будет выкручиваться. Видимо, ему мало проблем с Ростовским и тем документом. Ну что ж, добавим ещё. Пусть развлекается, пытаясь сохранить лицо перед подданными.

Уже наступил вечер, когда я вышел из магистрата. Звёзды зажглись на тёмном небе, а улицы опустели. Из-за недавней атаки монстров жители предпочитали не выходить после заката.

Мои люди несколько раз приезжали на наших и захваченных машинах в течение дня. Мы вывезли почти всё, что было в городе, но заплатили за это честно — не мародёрство, а торговля, пусть и в экстремальных условиях. Люди, желающие вступить в мой род, тоже покинули Енисейск.

Осталась только завтрашняя встреча с моими врагами. Это из насущного, конечно же, проблемы не заканчиваются. Вышел на площадь. Уважаемый мэр уже активировал всех жандармов. Людей нет, всё оцепили согласно моим указаниям. Быстро работают, когда прижмёт.

Меня по-прежнему никто не смел трогать. Хранители правопорядка, армия понимали бессмысленность этих действий. Они в меньшинстве, местное население на моей стороне, а ещё у меня есть сила.

Остановился по центру площади. Подходящий финал для сегодняшнего дня.

— Получится ли выжать из завтрашнего представления ещё больше? — спросил сам себя вполголоса, чувствуя, как внутри разгорается азарт игрока, поставившего на кон многое.