Душа в тротиловом эквиваленте

13 октября 1952 года, понедельник

Заключено соглашение о Ниле между Египтом и Суданом.

В этом времени все совершается быстро. Вроде бы, только что было принято решение о выделении мне жилья. А я уже с утра получил ордер и ключи от квартиры в университетском доме. И где в этом времени прячутся бюрократы? Ау?

Нет, бюрократов не видно. Утром мне отдали ордер и ключи прямо в ректорате. И вот мы с Верой в нашей новой квартире. Приятно, черт побери! Месяца нет, как я в Москве, а собственное жилье уже есть!

Пожив в комнате с тремя соседками и туалетом в конце коридора, Вера вошла в наше новое жилье, как входят в сказочный дворец. Разумеется, сестре достанется самая уютная комната, как же иначе!

Однако, тут просторно! Это вам не норки хрущевско-брежневских времен. Это — старый фонд. Самая маленькая комната — 24 квадратных метра. А в кладовке можно устроить хоть спальню, хоть лабораторию. Да и не поворачивается язык назвать помещение 2 на 3 метра кладовой. Ну и что, что без окна!

Да, до наступления торжества исторического материализма знали, как строить надо! Высоченные, под четыре метра потолки, просторная кухня с газовой плитой. На кухне есть четыре табурета, шкаф и обеденный стол.

Гостиная пуста, зато там есть настоящий камин. Представляете, камин почти в центре Москвы?! Сейчас из него несет холодом, но это вполне поправимо. И заслонку приведу в порядок, и дров притащу. Будем пить кофе и смотреть, как по рубиновым уголькам прыгают язычки пламени!

В комнатах поменьше стоят кровати, тумбочки, письменный стол и три старых гнутых венских стула со слезшим от старости лаком. Люстр пока нет ни одной, но и пыльные лампочки на фоне лепных розеток меня пока устраивают.

Первый раз за две жизни жизни узрел сохранившуюся с дореволюционных времен здоровенную купель на львиных лапах. Ванной это назвать невозможно. Это именно купель! Ну-ка, поскоблим эту зеленоватую грязь… Да она еще и из меди к тому же! Это ж сколько цветного металла предки перевели на сантехнику! Зато — никаких сколов эмали не может быть даже в принципе. Но придется часто и старательно чистить. Странно строили предки. В более поздние времена ванны точно не размещали по центру комнат.

Туалет я нашел по звонкому стуку капель. Там меня до глубины души поразил эмалированный чугунный унитаз с монументальным сливным бачком, установленном на высоте метров так примерно двух. Ни крышки, ни откидного сиденья нет. Трубы покрыты вздувшейся краской и конденсатом. Оценив силу сливающийся с такой высоты струи, я с интересом посмотрел на противоположную стену. Нет, вроде все чисто…

В общем, все это великолепие я теперь, как ответственный квартиросъемщик, старательно привожу в порядок. Вечером к этому чудному делу присоединится Вера, а пока что она упорхнула на занятия.

Меня заставило бросить тряпку противное треньканье в прихожей. Тоже, кстати, ничего себе помещеньице, примерно четыре на четыре метра!

Наш звонок — шедевр примитивизма и функциональности. Гибрид трещотки и колокольчика. Чтобы подать звуковой сигнал, надо провернуть ручку снаружи двери. Тогда то ли звякнет, то ли тренькнет. Я как первый раз услышал, так вспомнил о армянских будильниках «Севани». Те тоже издавали похожие звуки, когда пружина звонка раскручивалась почти полностью.

Зато — никаких проводов, динамиков, и упаси Господь, микросхем! Проще — только средневековый дверной молоток. Снова тренькнуло.

— Да иду я, иду! Открыто же!

Вместо сестры с подружками или Андреем на пороге стоял худощавый молодой человек лет так это двадцати пяти-тридцати. Безукоризненно модный плащ, широкополая шляпа с повисшими на ней капельками дождя, белый шелковый шарф и лакированные туфли. Его вполне можно было бы принять за праздного гуляку, завсегдатая ресторанов и ипподрома, одного из множества избалованных деток новой знати. Образ подкреплялся терпким ароматом дорогой туалетной воды и коробкой конфет, причудливо украшенной ленточкой.

К этому человеку стоило присмотреться внимательнее. Его темно-коричневые, почти черные глаза смотрели на мир с выражением, которое мне до того приходилось видеть лишь на картинах Великих мастеров у воинов и святых. К тому же, не бывает прожигателей жизни с такими аскетически-худыми, сосредоточенными лицами. Гостю не стоило представляться, я и так знал, кто это.

На пороге стоял Николай Александрович Дмитриев, двадцати восьми лет от роду, дважды орденоносец, лауреат Сталинской премии и прочая, и прочая. Истинный отец атомной и ядерной бомб, всю жизнь сторонившийся публичной известности.

— Здравствуй, Юра! Поздравляю с новосельем! У меня когда-то все было почти так же. Жаль, что у нас всего полчаса, я в Москве проездом.

— Проходите, Николай Александрович! Повесьте пальто вон та тот гвоздик, у нас уже топят. Ботинок не снимайте, мы еще не обжились. Полы не мыты, тапочек для гостей нет. Лучше всего нам поговорить на кухне.

Я поставил чайник, и пока он грелся, задал гостю вопрос:

— Из какого вы года?

Острый вопрос в условиях дефицита времени способен ввести почти любого собеседника в состояние замешательства. Но только не этого. Именно про Николая Александровича академик Колмогоров говорил, что задачи, стоящие перед разработчиками ядерного оружия, Дмитриев решал, задумчиво крутя ручку арифмометра назад и вперед. Как будто вспоминал уже известное ему решение. Будто стесняясь, он всю жизнь сторонился премий, известности и почестей, отдавая славу своих разработок совершенно никчемным людям типа Сахарова. Факты однозначно говорили: душа этого человека, так же как и моя, прошла сквозь время, но сохранила память.

Я решил рискнуть, и оказался в выигрыше. Мой собеседник — великолепный математик, и с логикой у него все в порядке. Пару мгновений на кухне стояла мертвая тишина. Дмитриев морщил лоб, хмуро разглядывая меня. Губы сжались в нитку. С минуту подумав, он просчитал ситуацию и неохотно ответил:

— Из 1947, который не наступил. На долгие воспоминания у меня совершенно нет времени, я действительно зашел всего лишь на полчаса. Из них осталось 24 минуты. Скажу лишь главное. В том 1947 бывшие союзники вступили с нами в войну. Они еще и собрали недобитых нами фашистов, так что было тяжело. В марте бомбили Москву и Ленинград. Войска противовоздушной обороны сделали все возможное, но две «Летающих крепости» с атомными бомбами на борту все же прорвались. В пределах Садового кольца были сплошные развалины, ближе к Кремлю — покрытая стеклом равнина.

— Что было потом?

— Не знаю, я погиб. В городе началось страшное. Было много мародеров. Люди ринулись грабить продовольственные склады, магазины, сводить счеты с ближними и дальними. На одну из таких шаек я и попал. Сам понимаешь, мало что можно было сделать. Все-таки я математик, а не солдат. Вернулся в 1931. Снова стал семилетним ребенком. Через два года добился, чтобы на мое имя пришел запрос из Наркомпроса. Дальше ты знаешь.

— Да, дальше я знаю. Может, рюмку коньяка?

— Я-то не против, но с алкоголем почему-то не дружит моя печень. Лучше скажи, из какого года пришел ты и чем я тебе могу помочь. Учти, у меня довольно ограниченные возможности.

— Я из 2016. СССР развалился в 1991.

— Что, война?

— Хуже. Аппарат, использованный корифеем всех наук как дубина при дележке ленинского наследия, уже при его жизни превратился в монстра. Держать его в повиновении получалось только у Хозяина, да и то не в полной мере. Если помнишь, он ведь так и не смог продавить альтернативные выборы, предусмотренные Конституцией 1936 года.

— Мало времени! Давай, поговорим о подробностях позже, не последний раз ведь встречаемся.

— В моей истории его отравили в марте 1953 года. Партократы решили стать аристократами. Уже готовится.

— Понятно. Потом новым господам хочется жить не хуже чем их коллегам с Запада.

— Уже. Превратить идеи справедливости в никчемную болтовню, организовать трудности с продуктами, устроить брожения на национальных окраинах — дело техники. Затем пару компаний типа «сухого закона», гласности и прочих благоглупостей, и дело сделано. Мерзавцы рушат Союз руками его граждан, и наслаждаются бесконтрольным грабежом его богатств. При полной поддержке этих мероприятий из-за рубежей. Шлюхи гнутся под непосильной тяжестью бриллиантов, народ вымирает и бедствует. С момента развала СССР до 2016 года, население союзных республик сократилось процентов на 20–25 только по официальной статистике. А ей верить — себя не уважать. Вот и все, если совсем кратко.

— А люди — то почему безмолвствовали…

— Люди все понимали. А народ не сопротивлялся, даже приветствовал перемены. Ему тоже какое-то время дали поучаствовать в разграблении нажитого страной. Протестовать сначала было как-то не с руки, а потом поздно. Безработица, гражданские войны и прочие прелести колониального статуса.

— Как колониального?

— Да так. Это и в Конституции записали. Яркий пример: статья 15.4 о главенстве решений международного «сообщества». Все это действительно долго рассказывать.

— У тебя есть лекарство?

— Да, есть и лекарство, и план действий. Кое-что уже делается. Но желательно выиграть время. Совсем немного, хотя бы пару лет.

— Как, кстати, к нему относятся потомки?

— Как и ко всем великим политикам. Сначала оплевали с головы до ног. Потом мнения разделились. Некоторые вспомнили, что он принял СССР с сохой, а оставил с ядерной бомбой, и наследства после него всего-то и было — мундир да пара костюмов. Так что спорят, спорят, спорят. Думаю, и на Небесах не могут решить, где Иосифу Виссарионовичу находиться, в аду или в раю. И так выходит правильно, и эдак вроде тоже справедливо, и страшно столпам небесной канцелярии, что куда его не помести, он везде переворот учинит, и социализм строить станет.

— Значит, собираешься его предупредить. Только вот кто тебе поверит?

— Значит, собираюсь. Я же ему обязан многим, да хоть бы и этой квартирой, не говоря уже о стипендии. Он последний из лидеров страны Советов, который не был врагом народа. О том, что поверят, не беспокойся, аргументы у меня есть, надо только чтобы письмо ему лично в руки попало.

— Это возможно. Был у меня один знакомый, рассказал кое-что… — задумчиво протянул Дмитриев.

— Сам же говоришь, нет времени, так что не томи душу.

— На улице Грицевец, это район Арбата, на стене желтого двухэтажного особнячка, он там такой один, висит почтовый ящик. Почта СССР из этого ящика писем не вынимает. Они вообще в ящике не остаются, а сразу попадают на стол к дежурному офицеру Особой Экспедиции при ЦК КПСС. Чтобы письмо попало к Иосифу Виссарионовичу, должны быть соблюдены правила. Отправление должно быть упаковано в два конверта. На внутреннем — личный номер отправителя. У тебя его нет, потому нарисуешь любую двухзначную цифру. На внешнем напишешь: «Товарищу Иванову лично». Писать следует, не пользуясь отведенными для этого на конверте строками, в одну линию, сверху. В нижнем правом углу поставишь тот же номер, что и на внутреннем конверте. Дежурный имеет право только вскрыть верхний пакет и убедиться в совпадении номеров. В журнал входящей корреспонденции такие письма тоже не записывают. Через пару часов твое письмо будет в Кремле. Думаю, такой ящик в Москве не один, но знаю я только об этом. Каковы у тебя шансы благополучно оттуда уйти после отправки письма, я не знаю. Ведется ли наблюдение за почтовым ящиком, неизвестно. Но это все, чем я тебе могу помочь. Все остальные пути передачи письма связаны с чьим-нибудь посредничеством и не так надежны.

— Спасибо! На такую информацию даже надеяться не приходилось! — искренне поблагодарил я. — В качестве ответной благодарности могу подсказать, что термоядерные заряды большой мощности тактически неэффективны. Значительно проще и дешевле внедрить в конструкцию обычных боеприпасов систему термоядерного усиления. В качестве топлива есть смысл применять дейтерид лития. Меньше заражение местности, чище взрыв. Если надо, чтобы навсегда, то в оболочку добавляют кобальт. Это уже оружие последнего ответа, когда терять нечего.

— Откуда знаешь?

— Изучал, обслуживал, мог подготовить к боевому применению. Короче, уровень пользователя.

— Ладно, подумаем. А что помнишь о деталях конструкции?

Помнил я не слишком много, но и мои знания, судя по довольному выражению лица Николая Александровича, были как нельзя кстати. Он лишь спросил:

— Войны с применением ядерного оружия в вашей истории были?

— Слава Богу, нет. По неизвестным причинам, их сочли бессмысленными. Даже придумали страшилку о наступлении ядерной зимы. Запад боялся проиграть, очень боялся.

— Что за ядерная зима?

— Бред сивой кобылы о том, что частицы сажи закроют солнце на десятилетия, и все вымрет как в новый ледниковый период.

— Ну да, а как они объяснили, что пыль не осядет? Мелкодисперсные пылинки будут становится крупнее под действием электростатики, влаги и просто осядут.

— Говорили, что, мол, суперкомпьютер посчитал. Не осядет пыль, так как высоко летать будет.

— Действительно, бред.

— Последний вопрос. Как думаешь, нас таких много?

— Думал, искал, пытался составлять математические модели. Даже с теологами по-тихому общался. В результате пришел к выводу, что нет, не много. Не более двух-трех человек. Слишком жесткие условия перехода, слишком трудно выжить. Я — едва смог. Извини, мне надо бежать, увидимся, Юра.

Николай Александрович в пару глотков допил стакан чаю и стал прощаться. Его шаги быстро простучали по лестнице, гулко хлопнула дверь парадной. До меня донесся приглушенный хлопок закрывающейся автомобильной дверцы, короткий визг стартера. Гость уехал.

Сейчас домою полы и сяду писать письмо Отцу народов. Он далеко не ангел, но жизнь тем и отличается от фантастики, что это не борьба Добра со Злом. В большинстве случаев, это всего лишь выбор наименьшего из зол.

Вера с занятий пришла не одна. По квартире рассыпалась целая стайка ее подружек. Комнаты наполнились веселой суетой и девичьим смехом. У меня изъяли тряпку, накормили кашей с молоком и отправили заниматься. Оказывается, Соколов велел напомнить о моем обещании ректору. Поэтому вместо письма вождю пришлось писать доклад о эффективных методиках обучения.

К ужину квартира сияла чистотой. Даже купель оттерли до нестерпимого медного блеска. Помню, с таким тщанием мы в армии начищали бляхи солдатских ремней. Дружно сели ужинать.

За столом я услышал реплику:

— Вер, а твоему братику точно всего лишь семь лет? У меня тоже есть младший, так он по сравнению с твоим ну просто ребенок. А Юрочка выглядит, как минимум, лет на двенадцать!

— Самой удивительно. Уезжала, оставляла дома нормального ребенка. А теперь рядом со мной вполне взрослый человек, только маленького роста. Серьезный, и почти незнакомый — задумчиво ответила сестра.

А я и сам замечаю, что что-то не так с моим возрастом. За последний месяц я здорово вырос, по ночам болят мышцы, ем как не в себя. Наверное, сказываются дополнительные нейронные связи, заставляющие организм ускоренно перестраивать тело. У меня постоянно слегка повышена температура тела, что бывает при воспалительных процессах или в случаях, когда резко ускоряется метаболизм. Шатаются четыре молочных зуба. Пятый я вчера перед зеркалом вынул собственноручно. Это расплата за ускоренное взросление. Чего доброго, скоро в кровь попрет тестостерон и срочно потребуется бритва.

Вспомнив туман в мозгах и испорченное белье, сопутствующие взрослению, я слегка приуныл и пропустил, как разговор сменил тему.

Девушка с русыми волосами, уложенными в корону, томно произнесла:

— Жаль, что пришлось родиться не в том времени и не в том месте. Мечтаешь о рыцарях, а их тут совсем нет.

— Тома, что ты несешь, какие рыцари? Ты уверена, что была бы прекрасной дамой, а не подневольной рабыней? — спросила сестра.

А я добавил:

— Девушки, вы сказки-то европейские внимательно читали? Братьев Гримм или Шарля Перро? От них же мороз по коже!

— Это почему же? — спросили меня спортсменки и комсомолки.

— Так вам объяснить? — ехидно поинтересовался я у дам.

— Расскажи нам, Юрочка.

— Тогда слушайте и не перебивайте. Фашизм и нацизм возникли не на пустом месте. Они, европейцы, всегда были такими. Рыцарские легенды о почитании прекрасных женщин — всего лишь сказка, удачно придуманная негодяями, чтобы выглядеть в глазах света чуть лучше.

Вот, к примеру, в пятом веке был такой король в Бретани, Кономон Проклятый. Неплохо звучит прозвище, а? Как по мне, оно здорово напоминает клички урок.

Так вот, в один прекрасный день его Прекрасная Дама Трифина спустилась в подвал и обнаружила там несвежие трупы то ли трех, то ли пяти своих предшественниц. Вероятно, запах там был…. В итоге, Кономон отрубил голову и Трифине.

Истинный запах рыцарства, о котором мечтает Томочка — это запах дерьма, крови и гниения. Проще говоря, запах смерти. Шарль Перро слегка приукрасил, у него жена Синей Бороды нашла семь окровавленных трупов. Вот такие сказки, девочки…

Король Англии Генрих Восьмой, правивший в шестнадцатом веке, казнил всего лишь двух из своих шести жен. По тем временам, он был настоящий гуманист.

Жену Людовика Десятого, Маргариту Бургундскую, удавили матрацем за отказ развестись с супругом. Дворяне помельче вели себя точно так же, просто их деяния для историков были не так интересны и в хрониках не отражались. Прекрасных Дам топили, вешали, жгли, мучили.

Ну что, кто-нибудь еще мечтает стать Прекрасной Дамой?

— Да нет, пожалуй, — нервно хихикнула красавица Тома, — Мы уж лучше тут как-нибудь.

— А почему они такие звери? — спросили меня. За столом прекратились смешки. Девочки смотрели на меня очень серьезно.

— А ведь действительно, братик, — сказала Вера, — я же тоже читала эти сказки. Но почему-то никогда не думала, насколько они… страшные, недобрые. Но если вдуматься, то и «Кот в сапогах» — рассказ о злодействе и обмане. Почему они такие?!

Меня готовы были слушать, не обращая внимания на возраст. Что ж, грех не воспользоваться случаем.

— Сегодня не время для долгих разговоров, постараюсь быть кратким, — начал я. Во-первых, что мы, что они — потомки одного народа — бореалов. Этот народ разделился в глубокой древности, но все же стоит помнить, что все народы Европы — наши заблудшие братья. У нас тоже негодяев хватает, но их все же поменьше, чем в якобы просвещенной Европе. Знаете, Европа, она не столько источник просвещения, сколько всепланетный рассадник подлости и грязи.

Сказки и народные герои — верное отражение души народа. Европецы распространяют слухи, что русские склонны к воровству и обману. Бред. Это именно про них. Таких воров и разбойников, как в старой доброй Европе еще поискать надо. Вот символ старой Англии — браконьер Робин Гуд. Любимый герой фламандских легенд — громила по кличке Железный Зуб. Что уж говорить о милых обычаях использовать как лекарство части тел казненных. Кстати, это делалось вплоть до конца девятнадцатого века. Где уж нам до них с нашими говорящими щуками и самодвижущимися печами…

Их мечта — неограниченный грабеж. Так они и живут последние полторы тысячи лет. Рим, Великий Рим пал не под ударами варваров. Он сгнил, изведя леса и растратив доступные природные ресурсы. Герои погибли в многочисленных войнах, а в метрополии остались трусы и извращенцы. Нынешняя европейская цивилизация — творение выживших подлецов.

Великие географические открытия совершались с голодухи. Народу в Европе было много, а еды — мало. Вот и плавали они по морям — по волнам, и смотрели, где что плохо лежит, у какого негра банан отнять.

Как ведет себя русский человек, взявший под руку свою новые земли? Правильно, строит школы, больницы, заводы. Как ведет себя европеец? Европеец раздает зараженные оспой одеяла, грабит древние храмы, травит народы опиумом. Вспомните о судьбе индейцев, ацтеков, инков, китайцев. Да что говорить, европейцы не считают людьми даже своих ближайших соседей, таких же европейцев.

Разгромив Наполеона, русские войска ушли домой из Парижа. Взяв Берлин, мы в итоге оставили его немцам. Европейцы никогда бы так не поступили. Если бы в Париж и Берлин зашли, к примеру, английские солдаты, то вскоре ни французов ни немцев как нации бы не осталось. Это только у нас считается недостойным добивать поверженного врага.

Вот, к примеру, история ирландцев. Просвещеннейший король Джеймс Шестой для начала продал в семнадцатом веке 30000 рабов-ирландцев в Новый Свет. А в 1625 году повелел так делать и впредь. В итоге, ирландцев за море продали уже 300000. Можете представить трагедию народа, насчитывавшего полтора миллиона человек, из которых пятьсот тысяч убили, триста тысяч сделали рабами, а тысяч сто-сто пятьдесят умерли от голода? В девятнадцатом веке англичане снова устроили в Ирландии голод. Так стоит ли удивляться тому, что творят боевики ИРА? Похоже, у них есть причины не любить англичан.

Практичные ребята эти англы. В 17 веке раб-негр стоил до пятидесяти фунтов. Ирландец — всего пять. Так ушлые плантаторы придумали использовать ирландских женщин не только для собственного удовольствия, но и производить детей от негров. Цена на мулатов была высока. Как вам такое, девочки?

— Жутко.

— Это еще цветочки. Концлагеря — тоже английское изобретение. Так они в начале века приводили буров к покорности. Немцы — просто подражатели. Так что, ничего еще не кончено. Нам или нашим потомкам все равно предстоит или погибнуть, или выжечь каленым железом весь этот европейский сброд, забывший о человечности. Нам не слишком любят об этом говорить, но на стороне Гитлера сражалось как минимум, пятьдесят тысяч французов, а также испанская «Голубая дивизия». Все помнят о зверствах венгров, подлости и вороватости румынских вояк. Люксембург, и то каких-то клоунов присылал. На стороне гитлеровцев дрались югославы, поляки и под два миллиона вспомогательных войск из наших собственных предателей. Эта публика лет на двадцать-тридцать затихнет, а потом снова придется выяснять, кто кого. Говорят, мы воевали с гитлеровской Германией. Да нет, неправда это! На самом деле мы воевали с Объединенной Европой. А бывшие наши союзнички в равной мере помогали что Гитлеру, что нам. У них задача была — больше народу извести. И чтобы не дай Бог, никогда немец не стал другом русского. Это — вообще кошмар англосаксов.

Говорят, мы пользуемся достижениями европейской цивилизации, а сами — косорукие дикари. Это не так, поверьте. Да, у нас всегда был ниже уровень жизни. Но он не покупался за счет страданий захваченных колоний. Да, мы отстаем. Но, помилуйте, мы опиумом с кокаином по всему миру не торгуем. Мы не морили голодом пришедшие под нашу руку народы. А если уж голодали, то голодали вместе.

Русским никогда не приходило в голову использовать пепел печей крематориев в качестве удобрений. И уж точно, мы никогда не шили перчаток и абажуров из кожи военнопленных. Это делали просвещенные европейцы.

Поймите, мы имеем дело с потомственными людоедами. Думаете, в сказках просто так наблюдается изобилие персонажей, норовящих закусить своими ближними? Да как бы не так! Братья Гримм четко знали, о ком пишут. А Ганса Христиана Андерсена родители угощали свежей кровью казненного. Вот так! Для европейских добрых сказочников людоед или вампир был вовсе не вымышленной фигурой!

Посмотрите на гравюры Теодора де Брай! Что видим? Испанцы отрезают части тел повешенных. Представляете картинку, приходит глава семьи домой и говорит:

— Дорогая! Грей сковородку, сейчас свежей человечинки покушаем!

Да, вот так и бывало! Исторический факт: захватив в 1098 году сирийский город Маарру, крестоносцы сожрали живших там мусульман. Один из рецептов немецкого фармаколога Шредера звучал так: «Человеческое мясо следует нарезать на мелкие кусочки, добавить чуточку мирры и алоэ, несколько дней выдержать в винном спирте, а затем провялить в сухом помещении». Историк медицины Ричард Сагг утверждает, что части трупов и кровь имелись в каждой аптеке. Черепа служили для прекращения кровотечений, жир помогал при ревматизме. В 1754 году проповедник Джон Кеоф рекомендовал при головокружениях толченое человеческое сердце «по щепотке с утра на голодный желудок». Про бойкую торговлю мумиями вообще говорить не стоит — тема часика на три.

Откуда, как вы думаете, брались сказки о вампирах? Да эти вампиры были у сказочников прямо перед глазами. В 1492 году для папы Иннокентия Восьмого выкачали кровь из трех несчастных мальчишек. Король Англии Карл II в 1685 году и его племянница королева Мария II в 1698 году любили кушать человеческие мозги из свежерасколотых черепов. Разве это не людоедство? Кстати, последний случай медицинского каннибализма был зафиксирован в Германии в 1865 году.

В общем, фашисты не творили ничего нового, все это было в порядке вещей в Европе всего лишь сто — сто пятьдесят лет до них. Они лишь вспомнили «хорошо забытое старое».

Есть еще одна причина нашего отставания — разбойники с Запада частенько приводили к власти откровенных врагов. Но так или иначе, гениев в нашей земле родилось не меньше, чем во всем окружающем мире. Более того, не о все мы знаем.

Теперь, когда Отечественная Война выиграна, есть возможность все расставить на свои места. Тесная, маленькая и подловатая Европа представляется мне такой себе крысиной норкой, куда несколько столетий стаскивалось награбленное.

Опережение в уровне развития науки — всего лишь следствие избытка неправедно нажитого добра. Но мы окрепнем и эту ситуацию скоро разъясним.

В общем, война эта не была последней, — грустно закончил я импровизированную политинформацию.

— Кошмарно, обрывисто, не все понятно, но общее направление мыслей какое-то есть. — оценили девушки мой импровизированный доклад.

Что ни говори, странные получились посиделки. С женщинами вообще не стоит говорить о серьезных вещах, на то они и женщины. Ими надо восхищаться, их надо любить, развлекать и одаривать. Похоже, у меня успел сформировать рефлекс бродячего проповедника. Говорю, пока слушают. Наверное, оно и правильно.

Когда-то идейные парни в рубищах и с крестами построили Церковь, существующую уже пару тысячелетий. Они тоже говорили о своих идеях со всеми, кто был готов уделить им немного внимания. Ну и что, что некоторым было неинтересно?